***
К тому времени, как он покинул свое маленькое убежище, снова стало темно. Он по-прежнему не испытывал особого желания с кем-либо встречаться, но он не мог вспомнить, когда ел в последний раз, и голод начал давать о себе знать. После вчерашнего хаоса большой зал был достаточно прибран. Монолит все еще был здесь как ужасное напоминание о том, что произошло, но там также были эль и восхитительно пахнущее рагу, булькающее посреди комнаты. Он прошел мимо пары ведьмаков, чтобы взять себе что-нибудь поесть. — Что ты все еще здесь делаешь? — спросил рыжеволосый ведьмак, которого, по мнению Лютика, звали Ламберт. — Где мне еще быть? — пожал плечами Лютик, накладывая себе порцию. — Я предполагал, что следуешь за Геральтом, как потерявшийся щенок, — ухмыльнулся Ламберт. — Хорошо, что-ж, — Лютик не знал, как ответить на это так, чтобы это не прозвучало слишком оборонительно, — где он вообще? Лютик занял место на другом конце стола от того, где сидели вместе ведьмаки. — Он ушел, — вмешался ведьмак постарше, которого бард принял за Весемира. — Ушел? — Лютик почувствовал, как то подобие здравомыслия, которое он собрал перед тем, как покинуть свое убежище, рушится и выливается на холодный каменный пол. — Этим утром, — продолжил Весемир. — Слишком много людей искали Цири, он хотел отвезти ее в безопасное место. Мы все предполагали, что ты пойдешь с ними. — О, — «не плачь, не плачь, не плачь», — Тогда, наверное, мне тоже пора идти. Ведьмак ответил почти безразличным «Угу», как у Геральта.***
Ведьмаки любезно предоставили ему кое-какое старое снаряжение для путешествий. Лютик подумал, что спальный мешок такой старый, что в данный момент выглядел как будто был сделан полностью из пыли, но был рад и этому, так что он не будет жаловаться. Ему потребовалось три дня, чтобы добраться до подножия горы, и еще один день, чтобы добраться до ближайшего города. Он прилагал сознательные усилия, чтобы не запоминать дорогу. Ему никогда не нужно будет возвращаться. Вопреки распространенному мнению, Лютик мог сказать, когда он был нежеланным гостем. Первая таверна, на которую он наткнулся, была маленькая, чего он и ожидал, учитывая размеры города. Он вошел с высоко поднятой головой, надеясь, что его уверенность отвлечет людей от того факта, что он неделями как следует не мылся и что его одежда такая пыльная, что уже невозможно определить ее первоначальный цвет. — Могу я вам помочь? — спросила дама за стойкой. — Мы могли бы помочь друг другу, дорогая мадам, — улыбнулся Лютик. — Кажется, этому месту не помешало бы что-то, чтобы его оживить, а я просто являюсь довольно искусным бардом. — О-о — она с любопытством посмотрела на него. — Но я не вижу инструмента. — Мне не нужен инструмент, — поспешил заверить ее Лютик, хотя и знал, что достойно выступать без своей лютни будет нелегко. — Ну, если ты так говоришь… Как я могу называть тебя, бард? Он замялся. Имя «Лютик» настолько прочно ассоциировалось с Геральтом, что он не очень хотел использовать его. Он должен либо использовать свое имя при рождении, но он скорее поцелует болотную ведьму, чем снова будет носить это имя, либо ему придется придумать новое прозвище. — Одуванчик, — улыбнулся он, говоря первое, что пришло на ум. — Сомневаюсь, что мое имя дошло до этих мест, но я обещаю, что смогу устроить представление, достойное вашего внимания. — Ну, давай, Одуванчик, — отмахнулась она от него, явно не собираясь давать ему что-либо за его работу, кроме тех чаевых, которые ему удастся собрать самостоятельно. Взяв взаймы пару ложек, он добился более или менее приличного выступления. Его покрытые шрамами руки начали болеть. Денег заработано мало. И он начал проклинать себя, вселенную и больше всего Геральта. Но в глубине души Лютик понимал, что ведьмак не виноват. Он бесчисленное количество раз пытался сказать ему, что Лютик никому не нужен. Если есть кто-то, на кого он должен злиться, так это он сам. К концу ночи Лютик собрал свой скромный заработок и пробрался в конюшню, чтобы поспать на охапке сена. Дни, когда он зарабатывал достаточно хорошо, чтобы позволить себе проживание в гостинице, похоже, остались позади, но если он немного снизит свои стандарты, то все еще сможет зарабатывать на жизнь. Это должно что-то значить.***
Ему потребовалось чуть больше недели, чтобы вернуться в Оксенфурт, но остаться там надолго он не мог. Его здесь знали. Огнеплюй не был единственным, кто верил, что сможет добраться до Цири через Лютика, и это первое место, где его будут искать. Потратив целый день чтоб заработать немного денег, он потратил часть на номер в гостинице. Кровать была жесткая и бугристая, а подушка набита колючим сеном, но это лучшая кровать, на которой он спал за последние недели. Той маленькой суммы, которую ему удалось заработать, едва хватало на пропитание на ближайшие несколько дней, но он не осмеливался больше выступать в Оксенфурте. Когда он уходил рано утром на следующий день, он решил отправиться на запад. Это было самое подходящее время, чтобы наконец посетить побережье.***
Когда Лютик спустя еще неделю прибыл в прибрежную деревню, то не смог найти в себе сил выступать. Он должен был «играть Лютика» и притворяться, что все в порядке, но это не казалось правильным. Одуванчик — это не он. Одуванчик — тень того, кем он был раньше, и с каждым днем цепляться за эту тень все больнее. Когда он вошел в маленькую таверну, на его лице не было лучезарной улыбки, вместо этого он дотащился до стойки и положил на нее деньги за выпивку, не произнося ни слова. О, если бы Геральт мог видеть его сейчас. Мужчина за стойкой вручил ему кружку и окинул любопытным взглядом, но ничего не сказал, предоставляя Лютика самому себе. Бард почувствовал себя плохой копией Геральта, сидящего здесь и задумчиво пьющего из своей кружки. Почему Геральт тратил на это столько времени? — Извините меня, — Лютик изо всех сил старался казаться дружелюбным, когда через некоторое время обратился к трактирщику, он не мог найти в себе сил казаться веселым. — Есть ли здесь поблизости какое-нибудь место, где я мог бы переночевать практически без денег? Мне вполне подойдет сарай или конюшня. — Я так понимаю, у вас были трудные времена? — Мужчина, кажется, жаждал завязать разговор. — Можно и так сказать. — Я Питер, — произнес трактирщик, — Что привело вас сюда, мистер …? — Я… — он сделал паузу. Он больше не хотел быть Одуванчиком. Ему нужно отпустить этого человека, точно так же, как он сделал с Лютиком до того июльского инцидента с Йен. — Я Йен. Всегда хотел поехать на побережье, но теперь, когда я здесь, не знаю, что делать дальше, — ему удалось натянуть почти убедительную улыбку. — Ну, Йен, на окраине деревни есть заброшенный коттедж. Если хочешь остаться здесь на некоторое время, ты мог бы пожить в нем. — Вы уверены? Это, безусловно, великодушно с вашей стороны. — Если в ближайшее время никто не въедет, он развалится сам по себе, было бы жаль терять прекрасный коттедж. Просто поддерживайте там порядок, и считайте, что это вся необходимая оплата. — Я обязательно так и сделаю, — вежливо улыбнулся Лютик, — Не будете ли вы так любезны указать мне правильное направление? — Подожди здесь минутку, — Питер повернулся к двери, которая вела в дом за таверной, и крикнул: -Миа! Мгновение спустя подбежала девчушка. Она выглядела на несколько лет моложе Цири. — Па? — Не могла бы ты показать Йену старый коттедж леди Рут? Он поживет там некоторое время. — Кто такая леди Рут? — спросил Лютик. — Она была милой пожилой леди, которая всегда угощала меня сладким хлебом, когда я приходила в гости, — улыбнулась Миа и схватила Лютика за руку, чтобы вывести его за дверь.***
Сад вокруг коттеджа зарос, но когда-то его явно любили и ухаживали за ним. Лютик заметил несколько деревьев и кустарников, которые позже в этом сезоне принесут плоды и ягоды, а где-то под высокой травой было что-то похожее на приподнятые грядки. Леди Рут, должно быть, выращивала большую часть своей еды сама. Внутри коттеджа было холодно и пыльно, но не так, как в Каэр Морхене. Такое ощущение, что это место, которое было очень любимо предыдущим обитателем, а теперь должно быть передано новому человеку, который будет его так же любить. Лютик подумал, что это явно не он. Вся любовь, которую он мог подарить, была раздавлена. Он открыл все окна и позволил океанскому бризу сдуть пыль, которая лежала на совершенно невероятном количестве подушек и одеял. Когда воздух в доме стал чище, он собрал дрова в нише на заднем дворе, и вскоре тепло достигло каждого уголка одноместной комнаты. С потолочной балки свисали пучки трав, которые когда-то оставили сушиться. Большинство из них он узнал по тем временам, когда помогал Геральту собирать травы для его зелий. — Вы были травницей, не так ли? — произнес он вслух, не совсем уверенный, кого спрашивает. Рядом на полке стояли банки, наполненные теми же травами, должно быть, там она их и хранила. — Кто-то действительно должен убрать это, — пробормотал он и, особо не задумываясь, начал наполнять пустые банки пучками сухих трав. К тому времени, как он закончил, на улице уже стемнело. — Простите, что вот так вторгаюсь к вам, Рут, но, боюсь, мне придется занять вашу кровать. Вы же не будете возражать, не так ли? — произнес Лютик. Даже если она не ответит, он почувствовал себя немного лучше, когда лег в постель леди Рут, спросив разрешения. Когда он зарылся поглубже под одеяла, он понял, что почти ничего не ел весь день. Это не имеет значения, решил он. Небольшой голод вряд ли заставит его чувствовать себя хуже.***
Было что-то приятное в том, чтобы вернуть жизнь в старый коттедж леди Рут. Лютик, конечно, никогда ее не знал, но чувствовал, что часть ее все еще здесь. Не в том смысле, что он должен нанять ведьмака, а в том смысле, что казалось, что часть любви, которую она дарила этому месту, все еще сохранилась. Свой второй день в деревне Лютик провел за уборкой каждого уголка старенького домика и сортировкой оставленных вещей. Он нашел еще больше сухих трав и бесчисленное количество банок; в некоторых из них была еда, а содержимое других больше похоже на алхимические ингредиенты. Он также нашел несколько записных книжек, заполненных заметками об использовании различных трав. Он позаботился о том, чтобы сохранить их в безопасном месте. На следующий день после этого он вернулся в таверну. — Йен, как дела? — приветствовал его улыбкой Питер. — У меня все хорошо, спасибо, — ответил он и понял, что это едва ли похоже на ложь. — Я не знаю, как вас отблагодарить за то, что позволили мне остановиться в коттедже леди Рут. — О, оставайся, сколько захочешь, — улыбнулся Питер. — Мы все рады снова видеть, как из трубы поднимается дым. Это место не должно пустовать. — Знаешь, я думаю, что мог бы поддержать вас в этом вопросе, — улыбнулся Лютик. — Кстати, вы знаете кого-нибудь, кто мог бы помочь мне привести в порядок ее сад? — Какого рода помощь тебе нужна? — Боюсь, я не очень разбираюсь в садоводстве, я надеялся, что кто-нибудь подскажет мне, что делать. — Конечно, — Питер вышел из-за стойки. — Пойдем со мной. Лютик молчал, когда они выходили из таверны, чтобы познакомиться с парой, живущей по соседству. София и Кара весело поприветствовали его и повели в свой собственный сад, когда Питер вернулся в таверну. София — болтушка. Как только она начала говорить о садоводстве, ничто, кроме нежных междометий Кары, не могло заставить ее остановиться. Она рассказала о посеве, поливе, прополке, удобрении, сборе урожая, обрезке, погоде и временах года, переходя от одной темы к другой в понятной только ей манере. К тому времени, как она начала ходить по кругу и повторяться, приблизилось время обеда. После обеда с Софией и Карой Лютик поблагодарил их за гостеприимство, но когда он встал, чтобы уйти, Кара увела его обратно в сад. — Есть что-то еще? — Лютик думал, что пространные объяснения Софии — это вся помощь, которую он мог получить, хотя он должен признать, что все еще немного растерян. — Мы подумали, что тебе, возможно, понадобятся некоторые практические инструкции, — ответила Кара, и с этими словами Лютик приступил к работе. Когда он наконец притащился обратно в коттедж леди Рут, то был совершенно измучен. Он был уверен, что София и Кара воспользовались своим временным учеником, чтобы выполнить тяжелую работу, потому что они таскали его по всему саду. Впрочем, это не было пустой тратой времени, потому что теперь у него есть неплохое представление о том, как вести себя в саду леди Рут. Они даже дали ему подборку семян для посадки на грядках. Лютик встал рано на следующее утро, готовый поработать в саду. Он расчистил дорожки в высокой траве и полевых цветах. Он убрал из цветочного горшка безбожное количество мяты, которая, похоже, вырвалась из-под контроля. Он нашел клубнику, покрывающую землю, где большая растительность обеспечивает тень. Он расчистил старые грядки в саду и посеял семена, которые подарили ему София и Кара, хотя все еще не знал, останется ли надолго, чтобы собрать урожай. И повсюду он находил маленькие голубые цветочки, появляющиеся из земли. — Незабудки. Интересно, для кого они, — шепчет он призраку леди Рут, чувствуя себя немного глупо из-за своего суеверия. В конце концов, это всего лишь цветочки; вероятно, в их существовании нет высшего смысла. — Я здесь, чтобы исчезнуть, поэтому они не могут быть для меня. Это ты, Рут? Говоришь деревне, чтобы тебя помнили? Ответа, как и следовало ожидать, нет. — Я буду помнить тебя, — пообещал он. Приятно работать в саду. Он не думал, что ему понравится тяжелая работа, но она отвлекала его и держала его чувства под контролем. Если бы ему нечем было заняться, он бы только начал жалеть себя.***
Раз в неделю в деревне проходила небольшая ярмарка, и Лютик ходил туда, чтобы потратить часть своих весьма ограниченных средств на еду. Некоторые обменивались различными товарами вместо денег, но Лютику нечего было дать взамен. — Вы живете в старом коттедже леди Рут, верно? — спросила молодая женщина, представившаяся Марией, продавая ему мешок муки. — Да, — ответил Лютик, не вдаваясь в подробности. Странно быть таким тихим, но он больше не какой-то жизнерадостный бард. Теперь он никто. — Вы случайно не находили какие-нибудь из ее чайных смесей? — спросила она. — Я не знаю, как приготовить их самой, а без них мне становится совсем плохо. — Я не знаю, — растеряно произнес Лютик. — Вам больно? — О, не сейчас, — поспешила успокоить его Мария, — это… — продолжила она, понизив голос, — это мои месячные. В эти дни становиться совсем худо. — О-о, — так вот из-за чего она покраснела. — Я нашел ее записные книжки, и могу проверить, записала ли она рецепт. — Действительно проверите? — она благодарно улыбнулась ему. — Конечно, — с радостью согласился Лютик. Когда Лютик шел к коттеджу с корзинкой зелени, сыра, вяленого мяса и мешком муки, он понял, что не знает, как печь хлеб. Возможно, ему придется попросить Марию научить его. Если он придумает, как приготовить ей чай, он уверен, что сможет ее убедить.***
В итоге он провел несколько дней, перебирая книги леди Рут, и еще несколько дней гулял по саду, пляжу и близлежащему лесу в поисках всех необходимых ему трав. Большинство из них были ему знакомы, и он изо всех сил старался не думать о том, кто научил его их распознавать. Через неделю он зашел на мельницу, где жила Мария со своей семьей, чтобы передать маленький пакетик с чайной смесью. Слухи в деревне распространяются быстро, и уже на следующий день первый человек появился у его двери, прося еще одно снадобье леди Рут. На следующий день к нему пришли еще трое посетителей, а через пару недель он был уверен, что встретил по крайней мере по одному человеку из каждого дома в деревне, каждый оставлял ему что-то взамен, чтобы ему не пришлось голодать, когда кончатся его деньги. — Полагаю, теперь я стал травником, — произнес он однажды вечером дому. Он жил в деревне уже около месяца, и желание уехать все еще не появилось. Он посмеялся про себя и вернул свое внимание к куче трав, которые он собрал сегодня днем. Все они должны быть отсортированы, нарезаны и вымыты, прежде чем он развесит их сушиться. — Йен! — услышал он голос снаружи, за которым последовал резкий стук в дверь. Лютик только успел открыть дверь, как внутрь ворвался мужчина и схватил его за руку: — Мой сын, ты должен помочь ему! — Что произошло? — Топор соскользнул, — произнес мужчина, в котором Лютик узнал одного из фермеров, живущих на окраине деревни. — У него порезана нога, так много крови. — Секундочку, — Лютик вырвался из объятий обезумевшего фермера, чтобы порыться в своих вещах в поисках того, что ему нужно. Бинты. Нитки. Травы для борьбы с инфекцией. — Показывайте дорогу. Когда они добрались до фермы, мальчик лежал на кухонном столе, а его мать изо всех сил старалась успокоить его и замедлить кровотечение. Если бы Лютик не помогал Геральту справляться с бесконечными рваными ранами и разными травмами, его, вероятно, вырвало бы при виде топора, все еще торчащего из голени мальчика, но он точно знал, что делать, и позволил чувству спокойной ясности овладеть им. — Мне нужна вода, — сказал он, — и кто-то должен успокоить его, пока я его лечу. Будет чертовски больно, но с ним все будет в порядке. Мгновение спустя появилась девушка с горшком воды, и Лютик принялся за работу. Мальчик закричал, когда Лютик вынимал топор, и продолжил плакать в объятиях матери, пока тот накладывал швы. Когда Лютик закончил, он наложил компресс с ромашкой, чтобы предотвратить инфекцию. Теперь, когда Лютик наконец получил возможность по-настоящему взглянуть на него, он увидел, что мальчик едва ли подросток. Лютик видел, как он бегал с другими детьми, но он никогда не утруждал себя тем, чтобы узнать все их имена. — Слава Мелитэле, — воскликнула мать мальчика, — Я молилась, чтобы ваши навыки вышли за рамки простых трав и чаев, кажется, мои молитвы были услышаны. Я не знаю, что бы мы делали, если бы … — Не думайте об этом, — перебил ее бард. — С ним все будет в порядке. — Спасибо! По дороге домой Лютик мысленно вернулся к тому моменту, когда он в последний раз зашивал рану. Он видит перед собой Геральта, истекающего кровью и едва приходящего в сознание. Лютик давно потерял счет ранениям Геральта. Он помогал каждый раз, даже если ведьмак никогда не просил об этом. В отличие от матери мальчика, Геральт никогда не благодарил его. Лютик был дураком, что следовал за ним так долго. Вместо того, чтобы идти прямо домой, Лютик сделал крюк к пляжу. Обычно он приходил сюда, когда его разум не оставлял его в покое. Он просто стоял там, и смотрел вдаль, позволяя ледяному ветру продувать его насквозь. Несмотря на то, что сейчас поздняя весна, ветер был такой холодный, что причинял боль, и это было лучшее чувство в мире. Это заставляло его чувствовать себя настоящим.***
Лето проходило медленно. За исключением нескольких случаев, когда его вызывали в экстренных случаях, быть Йеном было скучно. Иногда ему казалось, что он готов вылезти из собственной кожи. Иногда ему хотелось оставить все это позади, найти лютню и снова стать бардом. Но он не уходил. Желание уйти никогда не оставалось надолго, потому что скучно — это значит умиротворенно. Это значит безопасно. Так что в хорошие дни, когда ему удавалось не слишком много думать о том, кем он был раньше, он был вполне доволен своей жизнью здесь.***
Он был в саду, собирая последний урожай яблок в этом году, когда его прервал топот скачущей лошади. — Целитель Йен? — услышал он голос девушки сидевшей на лошади. Она казалась молодой. И знакомой. Он завернул за угол своего коттеджа, чтобы взглянуть на нее. И замер. — Лютик? — удивленно спросила Цири, оставаясь такой же застывшей на месте, как и он. — Цири, — прошептал Лютик. Он прочистил горло и попытался снова. — Цири, что ты здесь делаешь? — Они сказали… — ее слова прервались тихим всхлипом, но она продолжила. — Это Геральт. Он ранен. Это отрезвило Лютика. Он вбежал в дом за сумкой с медикаментами и через несколько секунд вернулся к Цири. Он сел на лошадь позади нее, и она на полной скорости помчалась в лес. Лютик был уверен, что должен чувствовать жжение мелких веток, бьющих его по лицу, но ничего не чувствовал. Он ощущал себя как в тумане, когда представил, как Геральт раненый лежит один где-то в лесу. Когда лошадь наконец остановилась на поляне, Лютик так спешил слезть, что чуть не свалился, но Цири удержала его от падения. Он спустился на землю на дрожащих ногах и оглянулся по сторонам. В нескольких метрах от тела самой большой арахны, которую Лютик когда-либо видел, лежал Геральт. Из его живота что-то торчало, склизкое с зеленоватой жидкостью, которую Лютик принял за кровь арахны. Руки Геральта безвольно лежали на животе, прижимая рану. — Так, хорошо, — пробормотал Лютик. — Хорошо, я справлюсь. Он присел рядом с Геральтом, чтобы осмотреть рану. Кажется, крови было немного. Отрезанная нога арахны, которая все еще торчала из раны, остановила кровотечение. — Цири, где его зелья? — Под пауком, — ответила она тонким голосом. — Вот дерьмо. Лютик порылся в мешке ведьмака извлеченного из-под мертвого паука и достал пузырек. Он медленно капнул зелье в рот Геральту, стараясь не слишком задумываться обо всех других случаях, когда он делал это — раньше он отчаянно хотел, чтобы Геральт очнулся, тогда как теперь он думал, что, вероятно, будет лучше, если он останется без сознания, пока его рана не будет обработана и Лютик не будет далеко отсюда. Он осторожно извлек ногу арахны и промыл рану, прежде чем зашить и перевязать ее как можно лучше. Рана затягивалась как положено, но кровь имела странный зеленоватый оттенок, который ему действительно не нравился. Он знал, что эти существа чрезвычайно ядовиты, и он боялся, что без правильного зелья Геральт может никогда больше не очнуться, независимо от того, насколько хорошо он обработает рану. Лютик заметил, что Геральт стал выглядеть бледнее. — Геральт, очнись! — Лютик попытался разбудить ведьмака. — Геральт, мне нужно, чтобы ты сказал мне, какое зелье тебе нужно. — Лютик? — ведьмак с трудом открыл глаза. — Да, это я. — Я отрубился? — Да, но с тобой все будет в порядке. — Арахна, — Геральт попытался сесть, но был так слаб, что Лютик смог легко удержать его. — Она мертва, — бард положил руку на грудь Геральта, чтобы убедиться, что тот не будет двигается. — Но я думаю, что ты отравлен. Я дал тебе глотнуть зелье, но думаю, что нужно что-то еще. — Ты здесь. — Да, и мне нужно знать, как тебе помочь. — Тебя не должно здесь быть, — Геральт выглядел более чем сбитым с толку. — Я действительно старался не попадаться тебе на пути, — ответил Лютик с меланхоличной улыбкой. — Но, похоже, судьбе нравится сталкивать нас друг с другом. — Не уходи пока, — просьба Геральта ужасно походила на мольбу. Лютик понятия не имел, что с этим делать. — Не уйду, — Лютик сказал бы что угодно, чтобы получить быстрый ответ. — Итак, что тебе нужно? — Поцелуй… — в голосе Геральта было что-то, чего Лютик не мог понять, но он подумает об этом позже, когда найдет зелье. — Поцелуй. Это тот синий… — Меня. — Прости? — Лютик оторвал взгляд от сумки, на секунду совершенно забыв, что Геральту больно. — Прежде чем я проснусь. — Геральт, ты проснулся, — у Лютика было плохое предчувствие по этому поводу. Яд арахны, должно быть, повлиял на его умственные способности; потому что просто не может быть, чтобы он действительно это сказал. — Ты здесь только тогда, когда я сплю. — Геральт, пожалуйста, какое зелье тебе нужно? — Лютик попытался вернуться в нужное русло, не позволяя полубессознательному бреду Геральта вселять в него надежду. — Я проснусь, а тебя снова не будет. Лютик повернулся к Цири, которая, похоже, так и не сообразила, что делать. — Геральт, пожалуйста, просто скажи мне, какое зелье тебе нужно, — снова спросил Лютик. Вместо ответа Геральт с трудом поднял руку и поднес ее к лицу барда. — Геральт, — Лютику кажется, что он вот-вот заплачет, когда он взял ведьмака за запястье и отвел его руку назад. Какими бы ни были эти чувства, которые он мог прочесть на лице Геральта, они были ненастоящие. Их не может быть. И как бы сильно он ни хотел насладиться этим моментом, он знал, что будет только хуже, когда Геральт снова уйдет. Лютик встал. — Я думаю, будет лучше, если я отойду на минутку, — Лютик повернулся к Цири. — Ты можешь выяснить, какое зелье ему нужно, моя дорогая? — Не уходи, — голос Геральта сорвался. — Я вернусь, — пообещал Лютик, — когда ты придешь в себя. Стоя за лошадью, Лютик слышал, как Цири разговаривает с Геральтом. При обычных обстоятельствах ему нужно было бы уйти гораздо дальше, чтобы Геральт не чувствовал его присутствия, но ведьмак сейчас был слишком не в себе, чтобы что-то заметить. — Геральт, какое зелье тебе нужно? — спросила Цири. — Лютик? — Он там, ждет, пока ты придешь в себя настолько, чтобы поверить, что он настоящий, — терпеливо объясняла она. — Цири? — Я здесь. Что… — Золотая иволга. Лютик услышал звяканье стеклянных флаконов, шарканье, а затем на несколько мгновений все стихло. Он предположил, что девушка нашла правильное зелье, и Геральт скоро придет в себя. Лютик нервно теребил поводья лошади, у которой, к счастью, оказалось больше терпения, чем у Плотвы, поскольку он раздумывал, не вернуться ли ему домой, пока Геральт не понял, что он на самом деле здесь. Но он не мог уйти. Он пообещал Геральту вернуться, и даже если тот передумает, как только придет в себя, Лютик чувствовал себя обязанным сдержать это обещание. — Лучше? — услышал он голос Цири. — Хм. — Ты окончательно проснулся? — Да, Цири, я в порядке, — голос Геральта звучал уже более или менее как у обычного сварливого человека. Теперь в любой момент он может заметить Лютика. — Я вижу, ты все еще мечтаешь о Лютике, — поддразнивающе произнесла Цири, как будто это было то, о чем они говорили бесчисленное количество раз до этого. — Хм, — проворчал ведьмак. — Нам следовало взять его с собой. Лютик не поверил собственным ушам, но он слышал это громко и ясно — Геральт был бодр и все осознавал, говорит вслух, что хочет, чтобы Лютик был с ним. Но это не может быть правдой, не так ли? — О, если бы только судьба заставила наши пути снова пересечься, — размышляла Цири. Лютик сделал глубокий вдох и собрал всю смелость, на которую только был способен: — Полагаю, это намек? Лютик медленно поднял взгляд от земли, чтобы встретиться со взглядом Геральта. Он смотрел прямо на него широко раскрытыми глазами, в которых читались какие-то эмоции, которых Лютик, кажется, никогда раньше не видел на его лице. Ни один из них ничего не говорил, только Цири приглушенно хихикала. — Лютик? — мгновение спустя прошептал ведьмак. — Пожалуйста, поверь, что на этот раз я действительно здесь. — Это по-настоящему? Лютик кивнул. — Черт, — вздохнул Геральт и откинул голову назад, к дереву, на которое он опирался. — Тебе никто никогда не говорил не ругаться при принцессах? — улыбнулся бард. — Лютик, — мягкая улыбка смягчила раздраженный тон. — Что ты здесь делаешь? — Я живу здесь, — пожал плечами Лютик. — Цири прискакала в мою деревню за помощью, и местные послали ее к моему дому. — Ты здесь живешь? — Да. Если тебе нужно где-то остановиться, пока ты выздоравливаешь, ты можешь … — он оборвал себя, осознав, что он предлагает. Геральт не захочет оставаться с ним. — Я имею в виду, если ты хочешь. Я уверен, мы могли бы найти тебе место получше, чтобы прийти в себя, но добро пожаловать в мой коттедж. — Мы были бы рады.***
Лютик шел пешком, а Геральт ехал верхом, когда они направлялись к деревне. Это было похоже на то, как они обычно путешествовали вместе. Его мысли вернули его назад. Вернули в то время, когда лошадь звали Плотва, а не Келпи, когда их было только двое и когда Лютик еще не осознал, насколько он нежеланный. Его голос разума, толика самосохранения, которого, как всегда говорил Геральт, у него не было, умоляли Лютика не приводить Геральта к нему домой. Ему здесь было хорошо, несмотря на то, что он был разлучен со своей старой жизнью. Приезд сюда Геральта наверняка все испортит. С другой стороны, Геральт заставил его пообещать не уходить. Даже если он был не в своем уме, Лютик не может бросить его после этого. Из них двоих уходить всегда будет Геральт.***
Цири ухаживала за Келпи, в то время как Лютик практически нес Геральта в коттедж, как он уже сотни раз переносил его в общие комнаты на постоялом дворе. Он дотащил его до кровати, усадил у изголовья и снабдил горой подушек и одеял. В другое время Геральт пожаловался бы на суету, но сейчас он молчал. В свою очередь, Лютик решил пропустить свою обычную тираду о том, что Геральту следует быть осторожнее, и молча осматривал его раны. Это казалось странным. Между ними словно возникла стена, которую ни один из них не осмеливался разрушить. Лютик вздохнул. Ему придется что-то сказать, не так ли? — Геральт, я тут подумал, — Лютик не сводил глаз с раны, на которую он наносил одну из мазей леди Рут, — ты явно был не в себе раньше, так что я предположу, что это ничего не значило, и притворюсь, что никогда этого не слышал, — он сделал паузу, — но я хотел бы отметить, что исторически именно ты бросил меня. Геральт не ответил. — Я имею в виду, я бы хотел услышать это снова от более осознанной версии тебя, но я, конечно, ничего не ожидаю, — Лютик мысленно пнул себя за то, что сказал слишком много. -Я предполагаю, что ты все равно скоро уйдешь. — Лютик, — Геральт сделал паузу, и Лютик знал, что нужно подождать, пока он продолжит: — Мне жаль, прости. Лютик подождал еще минуту, тратя время на перевязку раны. — Простым «прости» на этот раз дело не ограничится, — спокойно заявил Лютик, когда стало ясно, что Геральт не намерен говорить что-либо еще. — После того, как ты в первый раз бросил меня на горе, я смирился с тем, что это все, что я получу, но не в этот раз. Ты хоть представляешь, с чем ты меня оставил? У меня ничего не было, Геральт. Я даже не могу больше использовать свое собственное имя. — Цири была на первом месте. — Я знаю, и я бы не хотел это менять, — Лютик отступил назад и подтащил стул к кровати, продолжая: — Но не мог бы ты, по крайней мере, попрощаться перед уходом? Неужели ты не мог хотя бы притвориться, что тебе не все равно? — Мне не все равно, — рука Геральта потянулась к Лютику, но он почти сразу же отдернул ее. — И все же ты бросил меня, как будто я ничего для тебя не значу, — вздохнул Лютик и откинулся на спинку стула, позволяя жесткой спинке впиться ему в спину. — Ты прятался где-то в замке, когда мы уходили. Я предположил, что ты не хотел идти. — Может, я и не принадлежу к твоей маленькой семье, но прощание все равно было бы приятным, — проворчал Лютик. — Какой семье? — Ты, Йеннифэр, и ваше волшебное дитя-неожиданность. — Тебе не обязательно быть частью чего-то, чего ты не хочешь, — глаза Геральта перебегали с одного предмета в комнате на другой. — Я не это хотел сказать, — господи, этот человек невозможен. — Я имею в виду, что у Цири уже есть мама и папа, я в лучшем случае буду странным дядей, который повсюду таскается за тобой, — Лютик поймал взгляд Геральта, прежде чем произнести следующую часть: — Я не могу продолжать следовать за тобой, когда я никому не нужен. — Ты нужен. — Нет, — серьезно сказал Лютик, — не нужен. — Лютик. — Не лги мне! — огрызнулся бард. — Я полностью осознаю, что за исключением нескольких случаев, когда я оказывался полезным, я для тебя не более чем досада. По общему признанию, мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что ты действительно имел в виду, когда говорил это, но теперь я понимаю. Тебе не обязательно брать меня с собой из жалости, вины или обязательства или чего-то еще. Я прекрасно справляюсь сам. — О чем ты говоришь? — покачал головой ведьмак нахмурив брови. — Мы никогда не были друзьями, не так ли? — вздохнул Лютик. Он не дал Геральту времени ответить. — Я не думаю, что мы были друзьями, поэтому я не могу с уверенностью сказать, что мы останемся друзьями. Могу ли я сказать «хорошими знакомыми»? Я хочу сказать, что когда ты снова уйдешь, это будут честные отношения. Для нас двоих это более счастливый конец, чем я ожидал. — Это то, чего ты хочешь? — Оглянись вокруг, — горько усмехнулся Лютик, — это все, что у меня есть. Я не из тех людей, которые получают то, что они действительно хотят. Я из тех людей, которые получают то, что им нужно, чтобы выжить, и я справляюсь. Я вырос дворянином. Я учился в самом престижном университете на континенте. Я стал одним из самых известных бардов нашего времени. Теперь я продаю чай, варю джемы и запасаю корнеплоды на зиму. — Чего ты хочешь, Лютик? — спросил Геральт, повторяя вопрос, который Лютик задавал ему так много раз. Лютик никогда не понимал, почему Геральт отказывался отвечать, но теперь у него есть идея об одной возможной причине. — Это больше не имеет значения, — вздохнул он. — Ничего из этого невозможно. — Я все равно хотел бы знать, — подбодрил Геральт мягким, терпеливым голосом, каким обычно разговаривал с Плотвой. — Какое тебе дело? Я тебе даже не нравлюсь. — Это неправда. — Разве это не так? — Лютик, я… — он сделал паузу. — Ты действительно в это веришь? — Ты никогда не давал мне особых причин верить в обратное, — пожал плечами Лютик. — Я не хотел тебе говорить, — прерывисто вздохнул ведьмак. — Скажи мне, почему? — Я забочусь о тебе. — Без обид, но, учитывая, сколько раз ты говорил мне прямо противоположное, мне может понадобиться нечто большее, если ты хочешь, чтобы я тебе поверил. — Я влюблен в тебя, — глаза Геральта не дрогнули, голос звучал уверенно, но его слова не имели смысла. — Что? — спросил Лютик, часть его почти надеялась, что он ослышался, хотя бы для того, чтобы весь его мир снова не перевернулся с ног на голову. — Ты не должен был знать. Я знаю, это нежелательно, но я не позволю тебе поверить, что ты ничего для меня не значишь. Ты всегда был важен. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, пока Лютик пытался переварить услышанное. Он всегда был уверен, что был в лучшем случае другом Геральту, так как же это может быть правдой? Никогда не было никаких признаков того, что Геральт испытывал к Лютику что-либо, кроме раздражения, легкой ответственности и иногда легкого веселья. Он считал неоспоримым фактом, незыблемым законом вселенной, что его чувства к Геральту всегда были односторонними. — Ты любишь меня? — скептически спросил Лютик. Когда Геральт кивнул, Лютик что-то увидел в его глазах. На этот раз Геральт не пытался придать своему выражению лица что-то нейтральное, и Лютик ясно увидел обожание, надежду, страх и любовь, написанные на лице Геральта. И это выражение показалось ему знакомым. Теперь Лютик понимал, что он видел приглушенную и скрытую версию этого самого выражения миллионы раз до этого. Подобно тому, как кусочки головоломки складывались в красивую картинку, Лютик начал видеть их прошлое в новом свете, и он почувствовал, как тяжесть начала спадать с его груди. Он не ошибался все эти годы. Геральт действительно заботился о нем. — Так вот почему ты продолжал отталкивать меня? — Я думал, что смогу избавиться от этих чувств, но я никогда не хотел причинить тебе боль. — Теперь я думаю, что мне это снится, — усмехнулся Лютик. — Геральт, я любил тебя десятилетиями, ты чертов идиот. Десятилетия! — Зачем ты это делал? — Геральт смотрел на него тем же взглядом, который появлялся у него всякий раз, когда он думал, что бард собирался сделать что-то глупое. Лютик всегда игнорировал этот взгляд, и не собирался менять это сейчас. — Ну, не то чтобы это было осознанное решение, — фыркнул Лютик, — и, может быть, было бы проще, если бы я влюбился в кого-нибудь другого, но ты вроде как усложнил задачу, будучи таким добрым, героическим и чертовски несправедливо красивым. — Я не такой, — проворчал Геральт. — Это не тебе решать, — заявил Лютик. Лютик не хотел оказываться так близко к Геральту и не хотел прикасаться к нему, но на этот раз у него не было причин сдерживаться. Он медленно взял руку ведьмака в свою, сердце колотилось в груди, поскольку он боялся, что его отвергнут, несмотря ни на что, но причин для страха нет. Геральт нежно сжал его руку в ответ, глядя на него с таким мягким выражением, что Лютику показалось, что он действительно может растаять. Это придало ему смелости придвинуться немного ближе. — Ты все еще хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — спросил Лютик. — Угу, — подтвердил Геральт. Лютик сел на край кровати. Он медленно наклонился ближе, кладя руки на плечо и грудь Геральта. Даже на больничной койке Геральт чувствует себя сильным, легко выдерживая вес Лютика, когда тот наклонился, чтобы поцеловать его. Губы Геральта были мягкие и теплые и было чудесно прижиматься к ним. Он десятилетиями мечтал об этом; теперь, когда это наконец стало реальностью, он не был уверен, как реагировать. На его лице появилась улыбка, прервавшая их поцелуй слишком рано. — Я так долго хотел это сделать, — прошептал Лютик. Геральт обнял его за шею и притянул к себе для еще одного более долгого и глубокого поцелуя. — Прости, — произнес Геральт, когда они отстранились друг от друга. — Я думал, что поступаю так, как лучше для тебя. — Как бы безумно неправильно это ни было, я понимаю, Геральт. Просто… — бард сделал паузу. — Это не имеет значения. — Что? — Геральт отпустил Лютика, чтобы тот мог сесть ровно. — Я прощаю тебя, — Лютик снова взял руку Геральта в свою, чтобы сохранить хотя бы какой-то физический контакт. — Но я пока немного не доверяю тебе. — О, — ведьмак отвернулся, но Лютик не упустил из виду выражение избитого щенка в его глазах. — Я хочу, чтобы ты вернулся в мою жизнь, и я уверен, что со временем у нас все будет хорошо. Я хочу снова доверять тебе, но после всего мне очень трудно поверить, что ты действительно любишь меня, — Лютик теребил руку Геральта в своей. — Что мне нужно сделать, чтобы это исправить? — Геральт повернулся и посмотрел Лютику прямо в глаза. — Лютик, я сделаю все, чтобы это исправить. — Дорогой, простого решения нет. Для начала, не отталкивай меня снова, потом посмотрим, к чему это нас приведет. — Мне действительно жаль, Лютик. — Я прощаю тебя, Геральт. И у нас все будет хорошо. В конце концов, — успокоил его Лютик. Геральт улыбнулся. Больше сказать нечего — это лето действительно изменило его привычку говорить — Лютик сел рядом с Геральтом у изголовья кровати, придвигаясь как можно ближе, чтобы не потревожить его рану. Ведьмак, не колеблясь, обнял его обеими руками, и Лютик поцеловал его в шею, прежде чем расслабился в его объятиях. Даже если это окажется случайностью, и Геральт снова прогонит его, Лютик подумал, что это стоит того, чтобы насладиться этим моментом. Этот прекрасный момент любви, только они вдвоем. Их прервал стук в дверь. — Я расцениваю молчание как то, что вы все обсудили, — вошла Цири. — Я проголодалась. Лютик вздохнул и встал с кровати. — Ты права! Давай приготовим что-нибудь на ужин вместе, — улыбнулся он.***
Они втроем провели чудесный вечер вместе. Цири и Лютик развели на кухне ужасный беспорядок, готовя ужин, к большому разочарованию Геральта, поскольку ему строго было приказано не вставать с кровати, и поэтому он ничего не мог сделать, чтобы обуздать хаос. Они принесли еду и дополнительный стул к кровати Геральта и ели вместе, рассказывая друг другу о разлуке. Большую часть беседы вела Цири, рассказывая о своих уроках магии с Йеннифэр и нескольких охотах, где Геральт позволил ей помогать ему. Цири забрала их тарелки, когда они закончили есть, отказалась от предложенной помощи и оставила Лютика и Геральта в тишине. Лютик чуть не упал со стула от удивления, когда Геральт первым нарушил молчание, и спросил барда о его пребывании в деревне. Когда пришло время ложиться спать, они сложили все спальные принадлежности у камина для Цири. Лютик неоднократно извинялся за то, что для нее нет кровати, но она уверила его, что это лучше, чем спать на улице, и поэтому это спальное место достаточно хорошо для нее. Она больше не хрупкая принцесса. Лютик присоединился к Геральту в его собственной постели. Было тесновато, но они и раньше делили маленькие кровати. Тогда это было немного неловко и напряженно, но сегодня вечером они с удовольствием прижались друг к другу. В коттедже было темно, если не считать слабого свечения камина. Цири давно уснула, но Лютик еще не хотел расстаться с этим днем. Он наслаждался ощущением объятий Геральта и запечатлевал в памяти каждую деталь этого дня. — Я думаю, мы могли бы остаться здесь на зиму, — прошептал Геральт. — Ты не собираешься возвращаться в Каэр Морхен? — приглушенно спросил бард. — Я подумал, что было бы неплохо провести тихую зиму только втроем. Если ты хочешь. — Конечно, я хочу! — Лютик приподнялся на локте, чтобы посмотреть на смутные очертания лица Геральта. — Хм. — он был уверен, что Геральт улыбался. — Нам нужно будет найти способ раздобыть побольше еды, потому что я запасся только для себя. — Как только ты позволишь мне встать с постели, я отправлюсь на охоту. — Позволить тебе? — удивился Лютик. — Геральт, я никогда не мог заставить тебя что-либо сделать. — Ты заставил меня остаться лежать в кровати, когда вы с Цири превращали кухню в нечто, напоминающее взрыв в лаборатории. — Хотя Лютик этого не видел, он знал, что ведьмак озорно поднял бровь в его сторону. — Хм, я полагаю, ты иногда все же слушаешься. — Да, иногда ты так громко кричишь, что ничего не поделаешь, — поддразнил Геральт. Лютик напрягся на мгновение. Еще вчера он счел бы этот комментарий доказательством того, что Геральт не находил в нем ничего, кроме раздражения. Теперь, когда он знал, на что обращать внимание, легко распознал блеск привязанности в его глазах даже в темноте. — Ты ужасный человек, Геральт, — рассмеялся Лютик. — Кажется, раньше тебя это никогда не останавливало. — Ага, — Лютик слегка пожал плечами и лег обратно, растянувшись на Геральте настолько, насколько это возможно, учитывая травму ведьмака. -Это сработало, не так ли? — Сработало. Лютик был поражен тем, что действительно верил в это. Все действительно получилось. Сейчас с ним все в порядке. — Спокойной ночи, любимый, — прошептал Лютик. — Спокойной ночи, — произнес в ответ Геральт, — Мой жаворонок.***
Несколько дней спустя Лютик работал в своем саду. Геральт, после того как несколько дней сходил с ума от безделья, ушел поохотиться, чтобы добыть им ужин, в то время как Цири отправилась в деревню, чтобы встретиться с другими детьми. Геральт был немного обеспокоен тем, что отпустил ее одну, но Лютик заверил его, что все будет в порядке. За последние месяцы он познакомился с жителями деревни поближе и знал, что никто из них не причинил бы ей вреда. Некоторые фермерские мальчики могли втянуть ее в неприятности, но, честно говоря, существовал больший риск, что это она втянет их, чем наоборот. Возвращаясь к своей работе, он поймал себя на мысли, что боится, что последние несколько дней были просто сном. Он почти поверил в это, но его настоящие сны редко были такими счастливыми. Даже с воображением Лютика, он вряд ли смог бы представить Геральта таким мягким и внимательным, если бы не видел этого сам. Все дело в мелочах. Это случайные прикосновения и застенчивые комплименты. Это Геральт пытается взять на себя его работу по дому, пока Лютику не пришлось настоять на том, чтобы делать ее самому, иначе он умрет от скуки. Это Геральт спрашивает его о его жизни здесь, что случилось с его лютней, может ли он все еще писать песни без нее, и еще сотня других вопросов, на которые Лютик не ожидал, что его будут интересовать ответы. Старый Геральт, конечно, не стал бы этого делать. Или, может быть, сделал бы, но, по крайней мере, притворился бы, что не хочет. Услышав шаги, Лютик поднял голову и увидел приближающегося к нему Геральта с оленем на плечах. — Не останавливайся, — сказал ведьмак, опуская животное на землю. Лютик собрался уже возмутиться, что тот будет потрошить оленя в его саду, но тут же передумал, увидев уже освежеванного зверя. — Не останавливать что? — спросил Лютик. — Ты напевал. — Не осознанно. — Мне нравится твой голос, — улыбнулся ведьмак. — Правда? — бард бросил свои инструменты и обратил внимание на Геральта. Он казался искренним. — Конечно. — Значит, это все-таки не пирог без начинки? — Лютик издал тихий смешок, надеясь, что это скроет, насколько его задело оскорбление. — Это не… что? — Геральт выглядел искренне сбитым с толку. — Это то, что ты сказал в прошлый раз, когда я спрашивал твое мнение о моем пении, — объяснил Лютик. Неужели Геральт не помнит? — Я имею в виду, это было много лет назад, но я не ожидал, что ты так резко изменишь свое мнение. — Ты же знаешь, что я никогда на самом деле так не думал, не так ли? — ведьмак наклонил голову и подошел ближе. — Ты действительно так не думал? — Твой голос всегда успокаивал меня. — Всегда? — Да, — Геральт потянулся к лицу Лютика, но остановился на полпути, заметив оленью кровь на своих руках. — - Я всегда любил слушать тебя. — Ха, — воскликнул Лютик. — Ты определенно хорошо это скрывал. — Мне жаль. — Теперь это в прошлом, дорогой. Геральт стал напевать, и каждый из них вернулся к своей работе. Когда Лютик возобновил свое пение, Геральт заметно расслабился.***
Осень начала превращаться в зиму, но они были готовы к этому. Наряду с мукой, овощами и консервированными продуктами, которыми запасся Лютик, теперь у них были горы копченого мяса. Из этого получатся не самые интересные блюда, но голодать они не будут. Они обработали оленьи шкуры, чтобы утеплить коттедж. Они построили небольшое укрытие для Келпи, чтобы она не замерзла, и обменяли немного мяса на сено, чтобы прокормить ее. В целом, зима обещала быть хорошей. В холодное время года особо нечего было делать. Большую часть светового дня они проводили во дворе, где Геральт тренировал Цири. Иногда к ним присоединялись ее друзья из деревни, но большую часть времени были только она и Геральт. Даже сыну кузнеца, который на несколько лет старше Цири и сложен как кирпичный дом, было не угнаться за ней. По вечерам, после ужина, они обычно сидели у камина. Лютик пел, прядя пряжу на веретене, которое подарила ему Кара, чтобы занять руки, Геральт что-то строгал, а Цири практиковалась в некоторых заклинаниях, которым ее научила Йеннифэр. Был ранний зимний день. Цири ушла с девушкой из деревни. Лютик был почти уверен, что у них свидание, но не сказал об этом Геральту. Цири сейчас четырнадцать лет; им нужно верить, что она сможет постоять за себя. Геральт и Лютик воспользовались возможностью побыть наедине, чтобы устроить что-то вроде романтического свидания. Небольшого. Выпить в таверне и отправиться домой, чтобы провести час без детей, вряд ли считалось романтикой, но это больше, чем у них было за последнее время. — Лютик? — спросил Геральт, когда они шли домой взявшись за руки. — Да? — Я кое-что приготовил тебе, — пробормотал он, нерешительно протягивая Лютику завернутый в бумагу сверток. — Что это? — Лютик взял сверток и начал его разворачивать. — Ничего особенного… — Геральт, это прекрасно! — бард прервал его, доставая деревянную флейту. — Садовник в поместье моих родителей делал такую для меня, когда я был ребенком. Именно тогда я влюбился в музыку. — Я знаю, ты мне говорил, — улыбнулся Геральт. — Я не думал, что ты слушал, — сказал Лютик, вертя флейту в руках. Это был самый обычный инструмент, с выжженными на поверхности цветами для украшения. — Я слушал. Я просто не знал, что ответить, а ты, казалось, никогда не возражал. Я всегда думал, что это одна из причин, по которой мы так хорошо подходим друг другу. — Ну, возможно, ты не совсем ошибался в этом, — признался Лютик. — Но я не умею читать мысли, Геральт, мне нужен какой-то признак того, что ты меня слушаешь. — Я знаю, просто… — Геральт повернулся лицом к океану, глядя вдаль. — В чем дело, дорогой? — Йеннифэр привыкла читать мои мысли. Иногда я забывал, что ты не можешь этого сделать. — Верно, — бард почувствовал, как что-то в нем опустилось. Йеннифэр даже не обязательно быть рядом, чтобы произвести на него такой эффект. — Что случилось? — Внимание ведьмака полностью вернулось к Лютику. — Ну, — Лютик сделал паузу. Он рассеянно вертел флейту в руках. — Насчет Йеннифэр. -А что насчет нее? — Вы с ней все еще… Я имею в виду, ты всегда возвращался к ней, всегда выбирал ее, а не меня, и если это то, чего ты хочешь, это твой выбор, но… Пожалуйста, не бросай меня снова ради нее. — Лютик, — Геральт повернул барда лицом к себе, — если бы я знал… я бы выбирал тебя каждый раз. — О, — Лютик был сбит с толку уверенностью в голосе Геральта. -Ну… хорошо. Это хорошо. — Я пытаюсь все делать правильно. — Ты мой, любимый, — Лютик наклонился, чтобы поцеловать Геральта в губы, — Это лучшее, на что я когда-либо смел надеяться.***
Когда пришла весна, они направились в Оксенфурт. Лютику нужна новая лютня.