«Доброе утро, Заря моя 😘» 8:01
Ответа можно было не ждать, потому что Романов никогда так рано сам не просыпался. Только Первопрестольный хотел убрать телефон обратно в карман пиджака, как телефон завибрировал, оповещая о новом сообщении. Сашенька Романов «Доброе, Мишенька)» 8:01 Столица не смог сдержать улыбки от удивления. Что же должно было случиться, что Александр проснулся так рано. Появилась надежда, что он все же будет на собрании и Московскому удасться урвать хотя бы 10 или 15 минут внимания Северной зари. Вышел из лифта он уже в приподнятом настроении, направляясь в сторону автомата с кофе, где уже стоял Химки. Яблоня от яблони, как говорится. — Доброе утро, Михаил Юрьевич — Данила взял свой стаканчик и устало посмотрел на отца. Всю ночь он переделывал свой отчет, чтобы потом отправить его столице. Касаемо воспитания своего сына Москва был довольно жестким. На работе называть только по фамилии и отчеству, никакого нытья, что что-то не получается и ошибки находить без чьей-либо помощи. Данила подросток, поэтому ему это очень сложно давалось. Иногда все же хотелось получиться внимание отца за пределами работы, но кроме сухого «Молодец» за хорошо написанный отчет он ничего не получал. — Доброе. Я посмотрел документы, которые ты присылал. Молодец. Все очень хорошо выполнено и правильно — Москва потрепал сына по блондинистой, как у него самого, голове, пока искал на панели надпись «двойной эспрессо» — Благодарю — конечно все очень хорошо выполнено, ведь Даниле помогал Романов, который полночи правил документы, присланные Химками, и объяснял по видео-звонку какие ошибки есть и как их избежать. За это Московский-младший был очень благодарен Саше. О его отношениях с Москвой Данила знал и даже радовался за них, а иногда мог позволить себе назвать того папой. Он все еще помнит реакцию эмоционального Питера на такое. — Пап, можешь мне помочь написать отчет о финансировании сферы образования? — Данила стоял на кухне, пока Саша готовил блинчики. Он приехал сегодня утром к Северной столице, чтобы попросить помощи, ведь вечно занятого отца отвлекать своими проблемами не хотелось. — К...как ты меня назвал? — лопатка, которой тот переворачивал тонкие слои теста на сковороде выпала из рук, а удивленный взгляд был направлен на Химки. — Извините, если я что-то сказал не так — реакция натолкнула на мысль, что Александру не очень понравилось такое обращение, поэтому стушевавшись, Данила поспешил извиниться — Не за что извиняться… — Саша подошел к мальчику о крепко обнял. — Мне очень приятно. Спасибо, что принял меня в вашу семью — Пап — называть так Александра было легко, потому что он всегда с лаской и заботой относился к Химкам и Михаилу. Химки сжал Питер в объятиях — Ты плачешь? — Вовсе нет — но подрагивающие плечи говорили об обратном. Тогда был прекрасный день. Потом приехал Денис и предложил прогуляться по центру города. Приятно вспоминать. Московский мельком взглянул на сына, замечая его мечтательное выражение лица. — О чем таком ты думаешь, что у тебя на лице такое блаженное выражение? — с улыбкой спросил столица. Пусть не не был лучшим отцом и часто ругал сына, но он его любил, только по-своему, стараясь вырастить независимого человека и способного самостоятельно решать проблемы. Эти качества он считал одними из самых важных. — Да так… Вспомнил кое-что — Данила улыбнулся отцу и ушел к своему кабинету. Михаил удивленно смотрел на сына, стараясь вспомнить, когда же тот в последний раз улыбался ему. Автомат противно пропищал, оповещая, что напиток уже готов. Столица взял стаканчик в руку и направился к своему кабинету, где планировал допить кофе и найти последние записи о принятии новых законопроектов, которые будут обсуждаться на последнем чтении в гос.думе сегодня сразу после собрания столиц округов. Зайдя в кабинет, он кинул быстрый взгляд на настенные часы, показывающие 8:17. Времени было достаточно, поэтому пройдя к своему рабочему столу, он оставил на нем стаканчик и открыл ящик, где хранились документы, но нужных нигде не было. Злость и раздражение постепенно начали закипать в нем.***
— Опять опаздывает — сказал Романов, поглядывая на свои часы. Недовольный тон и уставший взгляд сейчас наталкивали на мысль, что лучше его сейчас не трогать, если не хочешь выслушивать изысканные оскорбления касаемо отсутствия чувства такта. Собрание должно было начаться уже 10 минут назад, а столицы все не было. Все присутствующие уже свыклись с фактом опозданий вечно занятого Московского, но не Саша. Он мысленно сделал себе пометку еще раз серьезно поговорить о пунктуальности с Михаилом. Как только Романов уже был готов искать Первопрестольного, дверь в кабинет распахнулась и на пороге стоял он со своим стаканчиком в одной руке и документами в другой. — Доброго утра! — Михаил натянул через силу на лицо улыбку и прошел к своему месту. Взгляд зацепился за знакомую кудрявую макушку. «Надеюсь, сегодня он простит мне опоздание и этот день будет не таким уж и плохим» Москва проходя за спиной Санкт-Петербурга незаметно для всех провел рукой по его спине, извиняясь за свою не пунктуальность, что вызвало у того громкий вздох. Возмущения в сторону столицы не последовало.***
Когда все насущные вопросы были обговорены и ситуация в городах была объяснена, Михаил объявил об окончании собрания и попрощавшись со всеми вышел из помещения. И снова он в своем кабинете. Если быть предельно честными, то Михаила уже тошнило от него, но он сам выбрал этот нелегкий путь, поэтому жаловаться считал лишним. Последнее чтение решили перенести на следующую неделю, что очень радовало. Сидя за своим рабочим столом и листая сообщения на почте, он услышал стук в дверь. — Войдите — не отрываясь от дела, сказал он. В кабинет вошел Романов, держа скрещенные руки на груди. — Сашенька, прошу тебя, избавь меня от нравоучений — Миша страдальчески смотрел на вошедшего, надеясь, что он сжалится над бедной и заработавшейся за полтора века столицей. — Я и не собирался — Александр подошел к рабочему столу и оперся о него бедром, протягивая свою руку к уставшему лицу Москвы, чтобы нежно погладить — Как ты себя чувствуешь? — Бывало и лучше — Михаил прикрыл глаза и обхватил чужую ладонь своей и поднес ее к губам, оставляя на ней поцелуй, как порядочный джентельмен 19-го века — Но увидев тебя, мне стало намного лучше — Подлиза — на щеках Питера был легкий румянец, вызванный поведением Москвы, который потянув того за руку, усадил себе на колени, обнимая за талию и прижимаясь грудью к чужой спине. — Я соскучился — Московский терся щекой и жесткую ткань пиджака, вдыхая приятный запах Романова, который пропитывал все его вещи. — Я тоже, Миша — Саша положил свои руки поверх рук Москвы и немного откинулся назад, сильнее прижимаясь к теплому телу. — Это ведь ты помогал Даниле с отчетами? — если бы Александр сейчас мог видеть лицо Миши, то он бы разглядел лукавый блеск в его глазах. — Как ты узнал? — От столицы ничего не скроется, да и твою формулировки в отчетах я из тысячи узнаю — Михаил провел носом по загривку, руками спускаясь ниже и медленно оглаживая бедра. Саша начал ерзать на коленях Москвы, вызывая в нем еще большее возбуждение. — Мне это льстит — с улыбкой ответил Питер и встал с места, направляясь к двери. — Уже уходишь, Звездочка? — с вызовом спросил Первопрестольный. Он знал об отношении Романова к интиму за пределами квартиры, а оно было, скажем так, скептическое. Саша не был любителем выставлять отношения на показ. Он считал что все происходящее между людьми, должно оставаться строго между ними. С чем частично был согласен и Московский, но его моральные рамки чуть шире, чем у петровского создания, поэтому он ничего плохого не видел в разнообразии сексуальной жизни. — Я дверь закрыть хочу — звук щелкнувшего замка лишь подлил масла в огонь фантазий столицы. Саша тем временем уже был рядом и уселся обратно на колени Москвы лицом к нему — Хочу видеть тебя — Твое желание для меня закон — Михаил втянул Романова в поцелуй, пока руки с небольшим нажимом гладили бедра, поднимаясь к талии и груди. Пиджак сильно мешал, поэтому был отброшен на пол, а руки вернулись поглаживаниям. Михаил спускался поцелуями с губ к подбородку и шее, которую хотел целовать постоянно. Кожа на ней нежная, шелковистая и донельзя чувствительная, как и весь Романов в целом, что всегда восхищало его. Саша вцепился музыкальными пальцами в плечи Михаила сжимая ткань и откинул голову назад, предоставляя своему парню больше места для ласк, пока он уже начал расстегивать белую рубашку, оставляя галстук на месте. У Москвы свои планы на него. Романов тихо стонал и все больше ерзал на Москве, чувствуя его возбуждение сквозь ткань брюк. Губы Первопрестольного очертили ключицы, оставляя на них засосы и укусы. У Михаила голова кругом шла от запаха и вкуса кожи. Хотелось целовать каждый миллиметр этого прекрасного тела, оставить везде свои метки, которые так вызывающе красиво смотрелись на фоне аристократичной бледности. Рубашка отправилась к пиджаку, открывая взору Москвы манящее его тело. Горячие ладони прошлись по спине, и немного задержавшись на пояснице, спустились к мягким ягодицам. — Ты прекрасен — Михаил оторвался от груди Питера и посмотрел ему в глаза, которые уже заволокла пелена похоти и удовольствия. Саша наконец отпустил плечи Первопрестольного и руками обхватил его щеки, притягивая ближе для жадного и настойчивого поцелуя. Он просил большего, красиво выгибаясь в пояснице, упираясь вставшим членом в столицу, который улыбался сквозь поцелуй будучи довольным реакцией — Поможешь мне раздеться? В голове каша и слова Михаила не сразу доходят до возбужденного Романова. Он медленно ведет дрожащими пальцами от щек до шеи, чувствуя под подушечками биение артерии, а потом ниже к пуговицам рубашки, которые как на зло не хотели выскальзывать из петель. Ситуацию усугубляли ласкающие шею мягкие губы и горячие ладони, шарящие по всему телу, которое все стало эрогенной зоной. Куда не прикоснись — приятно. Наконец, расправившись с пуговицами, Саша нетерпеливо стащил с Москвы рубашку вместе с пиджаком, отправляя их к своим вещам на пол, и прильнул к нему. Контакт кожа к коже до невозможного приятен. И снова втягивает Первопрестольного в поцелуй. Мало, ему всегда мало. Он жадно сминает чужие губы своими, прикусывает и проводит по укушенному месту языком, стонет от нетерпения. Московский сам уже на пределе, поэтому он подхватывает под бедра Культурную столицу и встает со стула, Романов от неожиданности обхватывает его шею руками и прижимается еще сильнее. Одной рукой Михаил смахивает со стола документы и отодвигает компьютер, укладывая Александра спиной на глянцевую поверхность, обжигающую холодом разгоряченную кожу. Руки столицы гладят тело под ним, играют с напряженными сосками и скользят ниже к ремню, пока Питер старается сдерживать стоны. Одним рывком брюки с нижним бельем стягивают со стройных ног, разводя их в стороны, чтобы удобно между ними устроиться. Михаил медлит, рассматривает Сашу, любуясь его такой порочной, в данный момент, красотой. Смущаясь голодного взгляда, Романов спешит сдвинуть ноги и прикрыться, но укус под коленкой не дает этого сделать. — М…Миша… Не томи — хнычет Александр, млея в сильных руках своей первой любви. Столица с удовольствием ловил каждый вздох, стон, просьбу, которые срывались с таких сладких губ. Он открыл ящик своего стола, рукой стараясь нашарить в нем пачку презервативов и лубрикант, пока юноша под ним извивался и ерзал в предвкушении. Найдя все необходимое, Первопрестольный открывает крышку и льет себе на пальцы смазку, разогревая ее пальцами. Он подносит их к нежной коже ануса, кружа вокруг, но не входя внутрь, распаляя желание. — Мииишааа — а вот и сигнал к действиям. Один палец медленно погружается в горячее нутро, оглаживая внутренние стенки. Взгляд Москвы прикован к Романову, как тот глубоко вдыхает, от чего грудная клетка вздымается, как слезы начинают течь к вискам. Как же сейчас хочется их слизать. И Первопрестольный не отказывает себе в этом желании, наклоняется к Саше, касаясь его груди своей, и языком слизывает соленые дорожки с лица, вводя второй палец. Своими руками Саша снова обхватил шею Московского, требуя поцелуя. Он уже сам насаживался на пальцы, громче стеная в поцелуй. Миша тоже не железный, поэтому он вводит третий палец, задевая внутри простату, от чего Питер выгибается в спине и кончает, укусив его за нижнюю губу. — Как мило — столица выпрямился, пальцами проходясь по запачканному спермой животу. Он расстегнул ремень и брюки, спустив их с нижним бельем, высвобождая давно требующий разрядки член. Пока Александр пытался прийти в себя после оргазма, Михаил надел презерватив и обильно смочив член лубрикантом, приставил головку к анусу, медленно надавливая. Сашу трясло, он уже не понимал где находится и в каком он мире. Все восприятие сузилось до приятного чувства наполненности, когда Первопрестольный вошел на половину. — Д… двигайся. Прошу — молил Культурная столица. Романов уже не мог себя контролировать, слезы текли по вискам, мешая ясному взору, руки безостановочно шарили по столу, ища точку опоры, а громкие стоны ласкали слух, что повышало риски обнаружения их в неудобном положении. Внезапно Михаил вышел из горячего тела. — Встань и повернись ко мне спиной — приказной тон, которому хотелось подчиняться бесприкасловно. Столица любил быть главным, любил доминировать, что выражалось и в сексе. Саша встал на дрожащие ноги и развернулся, грудью ложась на стол и задом упираясь в его член. Первопрестольный взял мягкие ягодицы в свои ладони, раздвигая их в стороны и любуясь. Одной рукой он направил себя в горячее тело и вошел сразу до конца. Громкий стон отлетел эхом от стен. — Постарайся быть потише, милый, ты же не хочешь, чтобы нас застали в таком виде — интимный шепот на ухо. Толчки возобновились с новой силой, Саша как мог сдерживался, кусал свою руку и губы, но было слишком хорошо. Вспомнив про галстук, столица потянулся к нему рукой и стал тянуть его на себя, частично перекрывая доступ к кислороду. Сладостные тоны превратились в хрипы. У Романова кружилась голова. Внизу было так приятно, каждый удар по простате вызывал тысячи электрических зарядов распространяться по телу. Толчки усилились, и Михаил кончил вместе в Александром. Выпустив их руки галстук, он грудью опустился на Питер, жадно глотающий воздух. Пробыв немного в таком положении, Первопрестольный поднялся, вышел из расслабленного тела, снимая презерватив. Он натянул обратно нижнее белье и штаны. — Саш, ты как? — обеспокоено спросил Московский — Я не перестарался? — Миша — голос охрип и сил говорить практически не было — Это было превосходно Столица мягко улыбнулся, смотря на распластавшегося на столе Александра. Он поднял с пола их вещи, а затем помог Питеру подняться на ослабшие ноги, чтобы вытереть его живот от спермы. После наведения порядка, Москва уселся в кресло, усаживая на себя обессиленного и уже частично одетого Романова, который уткнулся лбом ему в плечо, прикрыв глаза. — Миш — тихий голос разрезал тишину — Что такое, зорька моя? — сильнее сжав в объятиях спросил Первопрестольный. — Давай еще раз?