Порка с надследствиями

Дима прошёл на кухню и, поставив пакет с неизвестным содержимым в угол, налил себе воды из-под крана. — Оп-па, чего такой? Видок, будто сейчас убивать будешь, — слегка боязливо заглянув на кухню, ответствовал Чернец. Он всё ещё не мог простить себе пропущенный уголок на крышке самодельного гроба и старался лишний раз не попадаться Масленникову на глаза. Удивительно, но Дима будто не заметил его появления. Внимательный цепкий взгляд прошёлся по всей комнате и остановился на батарее. Масленников кинул на неё долгий, изучающий взгляд, и по его губам заструилась не предвещающая ничего хорошего улыбка. Чернец неуютно поёжился. Конечно, Дима был его другом и вообще добрейшим человеком, готовым терпеливо мирить «своих котяток» и сносить от них многое. Но даже его терпение было не безгранично. Видимо, недавний инцидент с пранком вышел из-под контроля и действительно заставил Масленникова испытывать страх и злость. — Артём, — негромко произнёс он, и Чернец вздрогнул. — Руки в ноги — и пошёл! Забери с собой ребят, поснимайте панорамок для монтажа. Мне надо кое-что обсудить с Даником. — А… — Чернец открыл было рот, но застопорился под строгим взглядом карих глаз. Иногда Дима умел смотреть так, что дыхание застывало, а по коже проходил табор мурашек. — Наедине, — решительно отрезал Масленников и помахал руками, будто прогонял собеседника. — Давай, не стой! Что б не видел вас здесь часа три-четыре. — Ладно… — Чернец пожал плечами и отправился за камерой. Вскоре ребята покинули квартиру. На улице было прохладно, но дождя и других осадков не предвиделось, поэтому идея поснимать Москву не казалась такой отвратительной. Масленников остался один. Ненадолго, конечно — скоро должен был вернуться Даник. Он и без того задержался в магазине — видимо, встретил кого-то и заговорился. На всякий случай написав ему, чтобы приходил в квартиру один, Дима отложил телефон и принялся мерить комнату шагами, заложив руки за спину. Он долго думал, как именно отомстить Данику за весь тот ужас, который он испытал тогда, в гробе, когда подумал, на один страшный момент и правда подумал, что Даника застрелили. А этот жирный паршивец, оказывается, участвовал в глобальном пранке против него! Велик был соблазн, конечно, отомстить Гусейну, но тот пока что был недоступен, поэтому Дима, подумав, выбрал того, до кого имел доступ на данный момент. — Ну ёптель, Даник! Ты что, решил скупить весь магазин? — удивился он, когда подошедший Тауланов принялся выгружать в холодильник купленные продукты. Даник хмыкнул, но в этом хмыке была изрядная доля недоумения. Ещё бы, он знать не знал, что ещё взбрело в голову друга, а отсутствие операторов несколько удивляло. — Мы будем снимать ролик как раньше? — уточнил он, размышляя, нужно ли было идти за камерой. Однако Масленников лишь покачал головой. — Нет, экспериментировать. Я буду ведущим, а ты — моей опытной крыской, — произнёс он, потирая ладони. — Давай, не стой! Лайфхаки сами себя не сделают! Дима пододвинул стул к кухонному столу и сделал приглашающий жест рукой. Даник осторожно присел, чувствуя себя неуверенно. Глаза Масленникова, по его мнению, блестели уж как-то слишком зловеще, пустая от третьих лиц квартира тоже не доставляла уверенности. — А где парни? — наконец решился он задать вопрос. Дима недоуменно хмыкнул, роясь в пакетах за его спиной. — Без понятия. Вроде как что-то доснимывают для монтажа. Правило первое — у лжеца должна быть хорошая память. Лучше вообще не врать в том, что не особо важно, чтобы потом не проколоться на большем. Так что Дима великодушно сказал правду, ведь парни действительно снимали, а где и что — это он уже совсем не ведал. — А что за лайфхак-то хоть? — поинтересовался Даник. Масленников, сделав вид, что только что вспомнил, хлопнул себя по лбу и, достав вещь из пакета, продемонстрировал её Данику, а тот лишь, прищурившись, закивал. — Ага, вижу. Наручники, значит… И что мы с ними будем делать? — Будем проверять, можно ли выбраться из них, используя вот эту хрень, — Дима достал из другого кармана обычную детскую заколку. Когда-то они с Сударем уже проверяли этот лайфхак, и он оказался рабочим. Однако сейчас Масленникова не интересовали проверки. Ему лишь важно было усыпить настороженность Даника и доказать ему, что они и правда снимают лайфхаки. Впрочем, тот уже забыл о своих подозрениях и взирал на лежащие на столе вещи с истинно вселенским вниманием. — Я думаю, что это сработает, — наконец выдавил он, кинув на Диму улыбающийся взгляд. — Видел похожее в каком-то фильме. — То есть ты считаешь, что фильм плохого не посоветует? — Масленников хитро прищурился. — Ну… да. А на что спорим? Масленников пожал плечами. — Это не особо-то важно, — пробормотал он, раскрывая наручники. — Я тоже думаю, что из них можно выбраться. Правда, не представляю, как быстро. Впрочем… Давай так: я пристёгиваю тебя к батарее и ставлю таймер. Если сможешь выбраться за полминуты, то получаешь тысячу баксов. Идёт? Даник вздохнул. — Ну, давай тогда проверять… — несколько устало произнёс он, потерев переносицу, и с кряхтеньем встал. Видимо, находился по Ашану, скупая снедь для студии. Он присел на колени рядом с батареей, и Масленников прищёлкнул его к одному из пазов. Выбор пал на правую руку — Дима знал, что Даник был правшой, и это, по идее, должно было помешать ему освободиться быстро. Но он даже не предполагал, что дело примет такой оборот. — Раз, два, три… Поехали! — Дима щёлкнул таймером, и Даник молниеносно приник к защёлке наручников. Он запыхтел, как енот, возясь с постоянно гнущейся заколкой, а Дима, закусив губу, смотрел на него — но не на руки, поскольку он знал, что лайфхак рабочий, а на объёмный зад, который Даник, пытаясь принять более удобную для взлома позу, слегка выпячивал. Дима всё ещё не был уверен в своём плане. Глядя ранее в наивно-добродушные миндалевидные глаза своего баурсака, он ловил себя на мысли, что не хочет вредить Данику даже из мести. Но стоило только вспомнить, как бесчеловечно этот самый баурсак с ним обошёлся, как горло распирало от обиды и гнева. Масленников любил своего друга, но всякой любви и всякому терпению рано или поздно приходил конец. Он подошёл к пакету и, отнеся его к столику, высыпал на гладкую поверхность его содержимое. Да, ему пришлось обильно краснеть в секс-шопе, зато он прикупил целую кучу полезных для воспитания вещичек и получил кучу толковых советов от пофигично жующей жвачку продавщицы-консультанта. Даник на мгновение замер, услышав шум, но почти сразу продолжил борьбу с наручниками. Он шипел сквозь зубы и дёргался, всовывая заколку в защёлку под разными углами, но, к удивлению Масленникова, до сих пор не освободился. Видимо, этот лайфхак хоть и работал, но требовал от пойманного определённых сил и умений. — Так, полминуты прошло! — оповестил Масленников, когда таймер визгливо сработал. Он поднял со стола пару игрушек и переместился к другу, обеспокоенно заглядывая в его глаза. Даник уткнулся носом в батарею. В отличие от Сударя, он был прикован спиной к остальной части комнаты, а не полубоком, поэтому Диме пришлось извернуться, чтобы посмотреть на его лицо. По вискам и лбу Даника тёк пот, но, в целом, он был абсолютно спокоен. — Значит, просрал, — абсолютно нейтральным голосом произнёс он и неуверенно улыбнулся. — Ты-то хоть ключ не потерял? Не хотелось бы застрять в таком положении. — А тебе идёт, — Масленников вспомнил, с каким удовольствием Даник рассказывал об их «подставе века», и его настроение вновь испортилось. Он положил обтянутую чёрными перчатками ладонь на затылок Даника и слегка сжал пальцы. Даник под его захватом ощутимо вздрогнул и как будто бы подался назад, к нему, но так же резко замер. Он напоминал сейчас растерянного щенка, не знающего, как принимать странную ласку хозяина — визгливо затявкать, пустить лужу или, расслабившись, принять правила игры. Так как Даник не видел никакой подставы, он выбрал третий вариант. Хотя ему, судя по всему, не особо нравилось, когда его затылок трогали и массировали. — Т-ты не мог бы… Дим… — он тряхнул головой, сбрасывая ладонь, но Масленников вернул её и слегка вжал голову друга в батарею. — Раз уж ты проиграл, предлагаю поиграть ещё! — Дима белозубо ухмыльнулся, хотя Даник и не мог этого видеть. Он склонился над ухом друга и хрипловато прошептал, пуская по телу Даника непроизвольные мурашки: — Ограничение подвижности в условиях стресса — довольно знакомая картина, не так ли? — Я… — Даник задышал тяжелее и запрокинул голову, в очередной раз спихивая ладонь Масленникова вниз. — Я не понимаю, — наконец прошептал он, не поворачиваясь. — Ой ли, дружок? Не понимаешь? А как же лес?.. Дружелюбные парни, что хотели внимания?.. Твои вопли, будто в тебя из пулемёта стреляли?.. А? — как бы Масленников не старался сделать свой голос скорее раздражённо-саркастичным, обида всё же проступила в его голосе. Даник услышал её — не мог не услышать! — и напрягся ещё сильнее. Его мышцы словно превратились в камень, а дыхание участилось. — Ты ещё помнишь, — убито пробормотал он, и Масленников, не удержавшись, всплеснул руками. — Да вы посмотрите на него! Нет, конечно не помню! Это ведь так давно произошло! Целую неделю назад! — Дим… — Что «Дим»? Даник, неужели ты не понимал тогда, что нельзя шутить подобным? Ты же знаешь, что я дорожу жизнью каждого из вас. Если бы тебя… и вправду… — Масленников замолчал, сглатывая возникший в горле комок. Глаза защипало, но слёзы так и не появились. — В общем, всё, никаких «Димов»! — решительно обрубил он дальнейшие препирания. — Играем. — Во что? — устало уточнил Даник, подёргивая скованной рукой. — В молчанку! Знаешь, что это? — Дима помахал перед носом Даника длинным продолговатым предметом, похожим на палочку с плоским набалдашником. Зрачки Даника расширились, а на полных щеках выступил подозрительно пятнистый румянец. — Это… это стек, — очень тихо произнёс он, зажимаясь. Масленников буквально почувствовал, как пышные ягодицы друга пугливо сжались, и испытал неуверенное мрачное удовлетворение. — Полагаю, ты знаешь, как его применяют? — Я… — Даник сглотнул и снова на пробу дёрнул закованной рукой. Опять безрезультатно. — Д-да… Им… ну… — Да-да? — Масленников склонился ниже, щекоча дыханием ухо друга. — Им наказывают, — наконец тихо выдавил Даник. Подумав, уточнил почти моляще: — По попе. — Наказывают. По попе, — повторил за ним Дима. Он молчал долго. Так долго, что Даник окончательно пал духом и задрожал. Но, наконец, Масленников оттаял. Он почти нежно провёл пальцами по уху друга и тихо произнёс: — А сейчас главный вопрос, Даник. Скажи мне, только честно — ты заслуживаешь наказания? Чтобы тебя ударили по заднице? Он мрачно смотрел на замершую спину Даника, буквально чувствуя его растерянность и страх. Даник постоянно облизывал губы, его дыхание было неровным и поверхностным. Он раздумывал над ответом, и Дима великодушно дал ему время на подумать, хотя даже не сомневался, какой ответ услышит. — Да, — наконец выдохнул Даник, и Масленников, готовый уже ехидничать, замер с приоткрытым ртом. Этот ответ он не ожидал. — Да, я заслуживаю наказания, — совсем тихо произнёс казах, и Дима, нахмурившись, чуть склонил голову. — Я напугал тебя, когда притворился раненым, и за это заслуживаю порки. Хоть и не хочу, — добавил Даник с лёгким отчаянием, и Дима прерывисто выдохнул. Он протянул руку и положил её на голову Даника. Последний сжался, будто ожидал немедленного удара в самую незащищённую часть своего тела. Однако вместо побоев он получил лёгкое поглаживание. Масленников медленно провёл по его волосам, словно гладил собаку, и отстранился. — Хорошо, — тихо произнёс он. — Я рад, что ты это понимаешь. Он отложил стек на пол и потянулся к штанам друга. Почувствовав его ладони на своих боках, Даник тяжело-тяжело задышал. Он дёрнулся из стороны в сторону, безрезультатно пытаясь уйти от прикосновений, и прикрыл повлажневшие глаза. — Пожалуйста, оставь хотя бы трусы, — прошептал он смущённо, но Масленников, не отвечая, потянул и за них. Он медленно стянул нижнее бельё и штаны к коленам друга и огладил пышные ягодицы. Они были рыхлыми и бледными и напоминали две небольшие луны. Даник прижал пылающее лицо к батарее. — Ну что, помнишь правила игры? — Масленников взял стек и на пробу прищёлкнул им воздух. Даник вздрогнул всем телом и сильнее вжался в батарею, словно собирался пройти сквозь неё и вытечь на улицу. — Д-да… — пискнул он и дёрнулся, когда несильный удар, больше похожий на лёгкое похлопывание, настиг его левую ягодицу. — А что тогда болтаешь? — слегка ехидно уточнил Масленников. Погладил место, куда прилетел удар, и замахнулся, примериваясь. — Сейчас разогреем тебя. Не советую издавать звуки, иначе накажу. «Накажешь? А сейчас разве не наказываешь?!» — так и горело в широко раскрытых глазах Даника. Он напрягся так сильно, что будто окаменел, из-за чего каждый новый удар казался болезненным. Но на самом деле, сейчас Дима даже не бил его. Стек очень мягко касался кожи, разогревая её. Масленников узнал, что если не сделать этого перед поркой, то можно покалечить друга. А этого он не хотел. Да, наказать, но не калечить. Он методично охаживал ягодицы, с удовлетворением замечая, как они из мертвенно-бледных становились всё более живыми и розовыми. Даник беспокойно метался под стеком. Он скрестил лодыжки и попытался скрыться от ударов, но Масленников просёк эту фишку. Он покачал головой и надавил на поясницу Даника, заставляя его сменить позу и вновь стать открытым. — Не прячься, — пробормотал он, чередуя лёгкие удары с поглаживанием разгорячённой кожи. — Ты же сам согласился. Мы почти закончили с подготовкой. Скоро станет намного интересней. Судя по всему, Даник не был с ним согласен. Его глаза были влажными и потерянными, как у отшлёпанного ребёнка. Всякий раз, как стек разрезал воздух, он вжимал голову в плечи и моментально каменел, делая себе только хуже, ведь нерасслабленный организм ощущал боль куда интенсивнее. И это была лишь разминка. Когда на подрумянившиеся ягодицы упал первый настоящий удар, Даник взвился и судорожно, с присвистом, выдохнул сквозь сжатые зубы. Его глаза неверяще распахнулись, а ноздри беспокойно раздулись, как у перепуганного потревоженного зверька. Масленников осмотрел продолговатую красную отметину, оставшуюся на розовой коже, и кивнул. Сегодня он точно вырвет из Даника молящие вскрики. — Это был раз, — произнёс он, намечая место для следующего удара. Даник, дрожа, чуть повернул голову, пытаясь посмотреть на него, но Дима мягко надавил ему на затылок и заставил вернуться в исходную позицию. — А это — два, — добавил он, молниеносно шлёпнув правую ягодицу. Даник дёрнул головой, волосы под ладонью Масленникова взмокли от пота. — Три, — следующий удар вернулся на левую ягодицу и остался отпечатком ниже, чем первый удар. — Четыре, — Дима сделал поперечный замах, стараясь не попадать по красным отметинам от предыдущих действий стека. — Пять… Даник прижался лицом к батарее и ощутимо всхлипнул. Его плечи судорожно дёрнулись, а лопатки почти соединились. Но, несмотря ни на что, он всё ещё хранил тишину. Масленников даже проверил, не мешало ли ему чего. Нет. Губы Даника, такие пухлые и сухие, дрожали, взгляд бегал по сторонам, особо ни на чём не задерживаясь, а на лице застыло трудноопределимое жалобно-напряжённое выражение. С шестым ударом на пухлой физиономии проявилось страдание. Даник зажмурился и несколько раз глубоко сглотнул, облизывая губы. Дима решил не выжидать и, пока друг был максимально несобран, ударил ещё раз. Его рука, уже уставшая от насилия, соскользнула и слегка задела ложбинку меж ягодиц, заставив стек упасть прямо на то, что скрывали пухленькие половинки. Даник взвизгнул. — Ага! — Масленников тотчас опустил стек, в душе едва не запаниковав от того, насколько резво отреагировал Даник на удар по столь чувствительному месту. Он чуть батарею не вырвал, стремясь оказаться как можно дальше от болезненных ударов. — А кто это у нас закричал? — Да потому что, блядь, больно! — Даник перестал рваться — то ли устал, то ли просто пришёл в себя — но голос его был полон злой обиды. — Ты же сказал, что только по заднице! Чувак, это реально больно! — Как бы то ни было, челлендж ты провалил, дружок. — Масленников перевёл дух — сердце всё ещё нервно билось в грудной клетке, но страх за друга прошёл. Пальцами раздвинув ягодицы, Дима пристально осмотрел алую отметину, из-за которой анус слегка приопух. — А значит что? А? Наказание! — М-может… не надо? — злость моментально испарилась из голоса Даника, и в нём осталась лишь жалкая робкая надежда. Кажется, Даник понял, что испытывать агрессию к человеку, который буквально держал тебя за задницу — не самая лучшая, с точки зрения выживания, стратегия. Масленников, не обращая на его скулёж внимание, провёл пальцем по судорожно пульсирующей мышце. Она была горячей и сухой. Стараясь сильно не шуметь, Дима протянул руку назад и нащупал гель, которым собирался обработать ягодицы друга после порки. Кажется, он нашёл применение ещё одной вещички, которую, к слову, сначала собирался не применять. Но раз уж так всё совпало, то почему бы и нет? По крайней мере, это не больно. Ну, не должно быть больно, по крайней мере. — Ч… Что ты там затих? — слегка раздражённо уточнил Даник. В голосе его вновь поселилась усталость. Он неуверенно качнул задницей и на миг прислонился лбом к холодной батарее. — Давай уже, не тяни резину. — А ты хочешь резину? — Дима отщёлкнул колпачок тюбика и прислонил его носик ко входу в пухлое тельце. Даник замер. — Ты же не собираешься… — очень и очень тихим голосом пробормотал он. Масленников нажал на тюбик, впрыскивая гель в колечко сжатых мышц, и Даник, дёрнувшись от мятной прохлады, которая проникла в него, панически промямлил: — Ты… ты совсем долбанулся?! Не смей делать это, долбоящер!!! — Не ори, — вздохнул Дима, отбрасывая гель в сторону. — Я не причиню тебе боли. — Отстань от меня!!! Вместо очередного ответа Масленников ещё сильнее развёл пальцы в стороны и приставил к анусу друга маленький продолговатый предмет. Однажды он использовал подобный на себе — иногда его тянуло на эксперименты, о которых не принято говорить вслух. Мизерная штучка, этот гладенький вибратор, оказался столь потрясающ! Он так правильно давил на простату, что Масленников впервые тогда познал кайф анального оргазма. После всех тех вещей, которые испытал на своей заднице Даник, ему не помешает взбодриться. Ну, а ещё это довольно стеснительно. Впрочем, Даник же непробиваемый орешек, да? Его ничем не смутишь. Даник подавился воздухом, когда вибратор проник в тело. Из-за большого количества геля это было максимально не больно, лишь неприятно — тягуче, скользко и влажно. Масленников продавил его чуть дальше, аккуратно, не спеша, выискивая нужное положение. Наконец Даник вздрогнул и судорожно выдохнул. Дима вытащил палец, которым направлял вибратор и погладил всё ещё розовые ягодицы. — Три, два, один… Погнали! — тихо произнёс он, нажимая на кнопку. Даник выгнул спину, когда точка внутри него приятно запульсировала. Вибратор ожил; он, словно маленькое мурлыкающее чудовище, завибрировал, вдавливаясь в что-то пухлое и нежное внутри него. От этого вдавливания по телу расходилась приятная истома, отдавая наслаждением в разных частях тела. Узкие глаза Даника сузились ещё сильнее. Он крепко обхватил пазы батареи и приоткрыл рот, выдыхая горячий воздух. В уголках его губ собралась слюна, тонкими бисеринками падая на пол. Даник рассеянно провожал их взглядом, не понимая, на что смотрит — зрение, казалось, подводило его и не могло сфокусироваться на каком-то определённом явлении. Под рубашкой стало щекотно — это, напрягшись, отозвались на возбуждение соски, для которых материал рубашки внезапно стал шершавым и неприятным. Осознав это, Даник медленно прикрыл рот и пару раз глубоко вдохнул, как дикое загнанное животное. — С… сними… — едва слышно простонал он, прикрывая глаза и скалясь. — Ты хочешь, чтобы я тебя раздел?! — Масленников, конечно, ожидал смущающего возбуждения у друга, но далеко не настолько. Возможно, румянец на щеках, закатывание глаз и даже вылитую на пол сперму из его обрезанного члена… Но Даник снова его удивил, когда, каким-то чудом осознав вопрос, судорожно закивал, словно китайский болванчик. Дима осторожно скатал рубашку и загнул её, оставив болтаться на скованных руках. Даник к тому времени полностью поплыл. Он закрыл глаза и слегка покачивался, чуть ли не обнявшись с батареей. Просунув руку под его грудь, Масленников тотчас понял, что раздражало друга, и медленно провёл кончиками пальцев по вздыбленным соскам. Даник тонко засвистел носом. — Ещё… — почти на ультразвуке выдохнул он. — Ты же не забывай, это наказание… — Сказать по правде, Масленников уже и сам в это не верил. Более того — глядя на кайфующего друга, он поймал себя на мысли, что это зрелище было… горячим. Забавно. Он никогда раньше и подумать не мог, что вид Даника, голого и дрожащего под его руками, вызывет у его тела такую неоднозначную реакцию. Даник отзывчиво подавался навстречу его рукам, словно это не он орал всего пару минут назад, чтобы Дима отстал от него. Он сильно прогнулся в спине. Используя свободную руку в качестве поддержки, поставив её на пол, он слегка развёл колени и, тяжело дыша, пробормотал что-то себе под нос. Дима склонился над его головой — и вспыхнул, когда сухие губы друга тихо и сипло исторгли из себя одно лишь слово: — Давай. Казалось бы, обычное слово. Но в контексте того, что происходило сейчас между ними, оно было решающим. Даник, конечно, не мог не заметить возбуждение друга, которое уже некоторое время слегка прижималось к его ягодицам, когда Масленников нависал над ним. Однако почему-то это не напугало его так же, как вибратор поначалу. Возможно, просто потому, что сложно напугать кайфующие мозги. А может, он просто смирился с тем, что его сегодня трахнут. Как бы то ни было, Дима не спешил с действиями. — Ты точно этого хочешь? — прошептал он, растерянно поглаживая мягкий живот. Вся эта история с местью, наказаниями и прочим ушла на второй план, будто бы её никогда не было. Всё, что напоминало о тех временах — это лишь выпоротые горячие ягодицы да наручники, сковывавшие правую руку Даника. Вместо ответа Даник подался назад и прижался задницей к Диме. Зажатый одеждой член умостился ровно посередине ягодиц — прошёл сквозь их заслоны, как врезавшийся в волны теплоход, и прижался к пульсирующему входу. Даник издал влажное скуление и низко склонил голову, насколько позволяли наручники. — Д-да, — выдохнул он, и у Димы сорвало последний предохранитель. Он расстегнул штаны и вытащил наружу член. Быстро раскатав по нему презерватив, полил сверху невъебенным количеством геля, выжав, наверное, весь тюбик дотла. И, схватив друга за ягодицы, одним махом, не думая, успев лишь выдернуть вибратор, вошёл внутрь. Он не знал, что двигало им в тот момент. Он не хотел думать. То, что это неправильно, что они оба парни, что его никогда не привлекали мужчины, что он не гей, что он не умеет, что… В общем, целая куча «что он не» отвалилась где-то по пути. Какой же это кайф — иногда вообще не думать. В том числе и о том, как они будут смотреть в глаза друг другу, когда пелена похоти спадёт. Даник звонко вскрикнул, как казахстанская птичка, и Масленников слегка сбавил обороты. Он замер на пару мгновений, позволяя другу привыкнуть к себе. Внутри Даника было жарко, мокро и узко, и эти ощущения сводили с ума. Дима, задыхаясь, коснулся носом чужого затылка и обхватил друга поперёк живота, сцепив под ним замок из рук. Хорошо, что все ребята убрались из квартиры, а у неё была хоть и дешманская, но звукоизоляция. Даник кричал так, будто его резали. Хотя… Масленников не был уверен, что все его резкие движения были такими уж безболезненными. Он снова и снова прикасался к затылку друга то носом, то губами, помня о его странной реакции, и вскоре был почти полностью уверен, что это место заводило Даника даже сильнее, чем потирание сосков об свисающую с рук рубашку. Он потирался щекой о жёсткие коротенькие волосы друга и закатывал от наслаждения глаза. Словно ничего лучшего в своей жизни не делал. Не самая адекватная реакция, да, но мир для обоих парней словно перестал существовать, разделившись на «до» и «после». Оргазм настиг их внезапно, как приливная волна. Даник вдруг задрожал, весь съёжился, как мокрое ужатое животное, и звонко задышал ртом, заваливаясь на батарею. Масленников пришёл парой мгновений позже, когда его сжало внутри чужого тела, так сильно и ярко, что этого хватило для конца. Он заворчал, как сытый кот, и налёг на Даника, не в силах выдерживать груз неги, свалившийся на него. Однако когда Даник недовольно закряхтел, он выставил руку, опираясь на неё, чтобы вовсе не раздавить друга собой. Некоторое время парни полулежали, сыто вслушиваясь в полностью очищенные от дум головы. Первым пришёл в себя Дима. Он проморгался, звонко вдохнул носом, и медленно вышел из Даника, чувствуя опустошение и звонкое удовлетворение. Он сжал пальцами ягодицы и слегка развёл их, тупо уставившись на натруженный анус, из которого вытекали остатки геля и, хм, спермы — видимо, презерватив оказался говняным и порвался, не выдержав напора. Хорошо хоть, Даник не был девчонкой, а то это могло бы вылиться в кучу проблем. «Дурак! — фыркнуло подсознание, возвращаясь к жизни. — Ты только что изнасиловал близкого друга! Думаешь, это — не куча проблем?» Масленников вздрогнул и медленно, неуверенно перевёл взгляд выше, на лицо Даника. И вздрогнул, когда наткнулся на его устало-удовлетворённо-настороженный взгляд. Выгнув шею, друг смотрел на него серьёзно, расслабленно и изучающе, будто не знал, чего ещё ожидать. Но в тёмно-карих глазах, как минимум, не было злобы и ненависти. Возможно, они появятся позднее, и Масленников даже не сильно им удивится. Но пока что их не было. — Просто вау, — выдержав долгую молчаливую паузу, во время которой они гипнотизировали друг друга взглядами, сипло произнёс Даник. Масленников непонимающе заморгал. — Это ты называешь наказанием? — слегка прищурившись, уточнил Даник как ни в чём не бывало. — Порка была куда хуже. — Ч… Что? — Масленникову показалось, что он ослышался. Даник сказал о сексе между ними так спокойно, будто это была простая житейская ерунда. Будто бы они каждый день занимались подобным. Будто бы они… геи? Даник слегка повёл шеей. Глядеть на друга, изворачивая шею, было попросту неудобно. — Мы не геи, — довольно миролюбиво заметил он, в очередной раз испугав Диму своим умением читать его мысли. — Скорее, бисексуалы, ведь девчонки тоже ничего так. Может, ты слезешь с меня? Очень сложно удержаться на коленях… Масленников отодвинулся, продолжая оторопело смотреть на него. — Почему ты так спокойно реагируешь на это? — тихо произнёс он, неуверенно поглаживая друга по тем частям тела, до которых мог дотянуться. Даник не дёргался, не пытался сбросить его ладонь. Он лишь облизывал губы кончиком языка, выглядя при этом странно сытым. — Может, я всегда хотел этого, — буркнул он, со вздохом садясь на колени. — Иначе давно бы сломал тебе нос. — Да как, ты же… ну… — Масленников замолчал, оторопев ещё больше, когда Даник, восстановив дыхание, просунул чудом не завалившуюся никуда заколку в замок наручника и буквально через мгновение оказался на свободе. Он сделал это столь быстро и спокойно, словно это не он какое-то время назад пыхтел над открытием замка, как ёж, не в состоянии освободиться. — Как? — смог лишь выдохнуть Дима, чувствуя, как быстро забилось сердце. Выходило, что Даник всё это время мог спокойно вырваться из оков! Значит… он просто не хотел?.. — Брось, Дим. Я смотрю все твои видео, — закатил глаза Даник, потирая освобождённое запястье. — Ты уже делал подобное с Сударем. Я же не дебил какой-то, у меня хорошая память. — Но… почему же ты тогда… не освободился раньше? — Дима был растерян ещё больше. — Ну, во-первых, я и правда чувствовал себя виноватым. Это был очень жестокий пранк. — Даник слегка приподнял взгляд, неуверенно глянув на него снизу вверх. — Мне правда очень жаль. Прости меня. Что-то кольнуло в сердце Масленникова, когда он услышал это тихое и несчастное «прости». Даник и правда выглядел так, будто смог признаться в чём-то крайне сложном. Он слегка поглаживал ранее скованное запястье, молча глядя на него слегка расфокусорованным взглядом, и Дима, дрогнув, чуть склонил голову. — Ладно, — выдохнул он, неуверенно распахивая руки. — Прощён. Даник прикрыл глаза, облегчённо выдохнул, расправляя плечи, и с лёгкой улыбкой надежды завалился в его объятия. Дима тоже зажмурился, чувствуя его дыхание где-то на своей шее. Несколько минут они просидели так, вжавшись друг в друга. Объятия, которые должны были казаться неловкими, оказались очень даже нежными и расслабляющими. — А во-вторых? — вспомнив, уточнил Дима, и Даник, вздрогнув, слегка напрягся. — Я… — он вдруг словно испугался чего-то и смущённо опустил голову. — Ну… знаешь… А мне, на самом деле… понравилось. — Что? — кажется, это была самая неожиданная вещь, которую Масленников услышал от него. Если с пранком он догадывался, что Данику было, как минимум, неловко после, то вот узнать о том, что друг — мазохист, было весьма удивительно. — Не порка, — правильно истолковав его изумление, поспешил уточнить Даник. — А всё после. Я… — он прикусил губу, столкнулся с Димой взглядом и, решившись, внезапно отчаянно и зло воскликнул: — Ты мне нравишься, тупарь! С самой школы на тебя заглядываюсь. Клянусь, можешь выгнать меня, куда хочешь, обоссать или послать, но я скажу — я без ума от тебя, Масленников! Надоело держать это внутри. Но я не мог иначе, ведь даже подумать не мог, что ты… можешь… испытывать что-то к парням. Ты же великий мачо, девушки от тебя без ума. — Ну… и не девушки, видимо, тоже, — оторопев, пробормотал Масленников. Он снова и снова вслушивался в себя, но, к удивлению, не замечал внутри неприятия или равнодушия. Напротив — слова Даника словно задевали что-то внутри. А может, он и сам давно не считал его своим другом? Чем-то большим, например. Ведь он мог выбрать любую другую месть, но почему-то остановился на той, которая дала бы ему возможность раздеть друга и использовать его тело для разных смущающих вещей. Он поддел подбородок друга и, неуверенно прикусывая губу, развернул его лицо к себе. Щёки Даника всё ещё отливали краснотой, а тёмно-карий взгляд так и перебегал с одного Диминого глаза на другой. В целом, лицо Даника выражало больше смирение и страх, чем когда-либо до этого, даже во время порки. Он словно понял, что только что вывалил на голову друга, и испугался собственных слов, точнее, реакции на эти самые слова. Однако Дима не собирался отталкивать его, насмехаться или бить. Он растерянно погладил чужие скулы, заставляя страх в глазах Даника смениться на надежду, и прошептал: — Это очень неожиданно. Я… я, думаю, что чувствую то же самое. Давай проверим это вместе? Даник сглотнул, как загипнотизированная змеёй мышь глядя на него. — Давай, — тихо произнёс он в ответ.

***

— Эй, Диман! Мы всё! — Чернец с ребятами ввалились в квартиру, попахивая осенью, ветром и дешёвыми беляшами. Артём сразу же окинул местность цепким взглядом. Масленников возился возле кухонного стола, готовя кофе и какой-то пиздатый салат, судя по запаху и виду различных овощей. Даник сидел за столом, сложив ногу за ногу, и копался в телефоне. Оба щеголяли мокрыми волосами, явно побывавшими под душем, а на Данике даже красовался халат, подтверждая это утверждение. — Отлично, — не глядя на них, произнёс Дима, скидывая овощи в тарелку. — Несите всё в монтажку и возвращайтесь. Сегодня будет салат с креветками. Операторы воспряли, не наевшись одним беляшом, который купили на совместные гроши, найденные в кармане, и поспешили выполнять указание. Чернец же, застопорившись, посмотрел на спину Масленникова и сосредоточенно хмурящегося в телефон Даника. — Всё в порядке? — уточнил он, ни к кому конкретно не обращаясь. Он совсем не ожидал, что и Даник, и Дима посмотрят на него и улыбнутся одинаково довольными, как у сытых кошаков, улыбками. — Всё просто великолепно, — тихо произнёс Масленников, и Даник кивнул ему в ответ.