страницы зданий со строками окон, белые стены, клинический воздух. нити ожиданий из грубых волокон, усталость иллюзией вьет гнёзда. криком птицы хранят свою жизнь, я танцем пытаюсь нутро показать. ты – мысль моя или просто каприз? я просто продолжу рядом мелькать. механика мышц и костей не расскажет переживаний, съедающих заживо. обличием я звёздного неба украшен, никто не узнает созвездия нашего. и тлея во мгле, всё будто застыло, всё скоро должно безнадёжно пропасть. даром своим меня жизнь повредила, бросив в бездонно-острую пасть.
Минута, обращённая в мольбу, — проклятие. При её повторении, наполненные сутью промежутки утратят любой смысл и помысел. Холодная алая поверхность ожерелья между пальцев, навязчивый отражающийся звон между барабанных перепонок. Неизбежность происходящего уравновешивается собственным желанием наконец покончить с этим. Всё это время, от короткой программы до произвольной, удел мыслей лишь кружиться на периферии сознания, разрываться между стабильностью и неопределенностью. Уравнение суммы набранных баллы за короткую и произвольную программы наконец обретет второе слагаемое. Весь исход длительной борьбы зависит от чистейшей удачи, но Чуя склонен считать иначе. Правильный момент, выбранный не судьбою, а избранный им самим. Соревнование уже началось. Такое ощущение, что оно никогда и не заканчивалось. Накахара перестал чувствовать нервозность, ибо напряжение давно проникло осколками стекла под кожу и укоренилось в сухожилиях. Но отчего-то именно сегодня воздух вокруг дрожит, пустота за рёбрами отдает глухим сердцебиением, а руки так и тянутся поправлять идеально сидящий на теле костюм. Участники сменяют один другого, голос комментатора становится всё более скорым и нетерпеливым, трибуны стремительно наполняются зрителями. Хочется нарушить очередь и выйти раньше, лишь бы перестать мучаться в агонии собственного расчёта на победу. Хочется наконец поручить это задание льду. Перед каждым выступлением принято давать фигуристам возможность всем вместе выйти на каток и размяться. Чуе это всегда напоминает внегласную конкуренцию за внимание зрителей: кто красивее и ненавязчивее покажет себя, кто идеально выполнит прыжки даже в отвлеченное от соревнований время. С момента шикарного заявления о себе и длительного триумфа прошло больше часа. Это означает, что время уже перевешивает за последнюю десятку отобранных фигуристов с наилучшими показателями за короткую программу. В обратной последовательности Чуя второй. — Береги силы и даже не думай отклоняться от программы. На второй прыжок заходи аккуратно, синхронизируй ритм тела с музыкой. При оглашении баллов даже не вздумай идти к... Наставления-наставления-наставления. Повторяются по несколько сотен раз, словно их пытаются укоренить в самом ядре подсознания. На самом деле, эта монотонная речь из сплошных указаний здорово помогает при выступлении, когда мысли совершенно пусты и только на задворках разума слышится настойчивое: «Береги силы. Медленнее. Быстрее. Контролируй движения. Слушай музыку. Дыши». Огай безустанно твердит состав программы, пока Коё согласно кивает и волнительно смотрит на экран с порядком участников. Чуя же просто сидит и отвлеченно перебирает мысли, будто закрывая на замки самые плохие воспоминания, чтобы те не помешали ему во время выступления. Никакого сердечного трепета и экстремальных переживаний, лишь обессмысленный взгляд и подергивающиеся кончики пальцев. Стоит прояснить, что произвольные программы состоят из тринадцати элементов, семь из которых прыжковые и три из которых каскады – последовательная комбинация из двух или трёх элементов. Один и тот же прыжок можно повторять не более двух раз, причём второй раз его можно выполнить только в каскаде. Самые сложные прыжки — любые в четыре оборота и тройной аксель. Планировка каждой программы это точный расчёт баллов и учёт того, что не все элементы могут быть исполнены корректно и что желательно дать фигуристу право на ошибку. Несколько недель назад, в тесном помещении спортивного зала, Озаки с блеском в глазах объясняла Чуе постановку программы: — Я помню твои планы на три четверных. Но взгляни на это, — плотный лист бумаги с аккуратно выведенными условными обозначениями элементов оказывается под недоверчивым взглядом Накахары. — Не проще ли распределить дорогостоящие прыжки по всей программе? Зачем рисковать и ставить в самое начало сразу два четверных элемента? Хореограф выдерживает паузу, заранее предвидя поставленный вопрос: — Потому что на самом деле абсолютно не важно приземлишь ты их или нет. Важно именно их наличие в выступлении у тебя и у нашего главного соперника, — Чуя хмурит брови, связывая всё услышанное. — У Дазая тоже установлено два четверных в произвольной программе, но это два одинаковых тулупа, второй из которых он будет исполнять в каскаде. На вторую половину, где даются бонусы за элементы, у него остается только два каскада. Понимаешь, о чём я? — Благодаря двум четверным в начале, я смогу перенести во вторую половину программы три каскада и увеличить свои баллы именно там, не так ли? — хореограф одаривает фигуриста мягким взглядом и с улыбкой кивает: — Умница. Дазаю нужно кататься превосходно, а Чуя даже при некоторых ошибках всё равно сможет обойти его. Вот в этом и вся разница. Коё отнеслась к постановке выступления наиболее утонченным и изощрённым способом: она оказалась превосходным стратегом. Когда Накахара вдруг слышит свое имя голосом комментатора и ощущает острую пустоту в желудке и дрожь диафрагмы, Озаки тут же подходит к нему и размеренно произносит кое-что более ценное, чем однообразные наставления: — Ты работаешь вдвое больше, чем кто-либо ещё. Ты усердно трудишься, чтобы максимизировать свои природные таланты. Докажи, что это всё не зря. Сначала себе, потом уже зрителям. — оглашенный на весь стадион фигурист часто моргает и внимает сути слов, неосознанно начиная контролировать дыхание. Коё переглядывается с Огаем и тихо говорит: — Иди. И Чуя идёт. Стоит только снять защитный механизм и ступить на лёд, как энтузиазм от предстоящего выплеска накопившихся эмоций в сильнейшем заявлении о себе всему миру воплощается в уверенную улыбку залу и выверенные жесты под объективами камер. Громогласный голос эхом рассказывает о короткой программе Накахары и подогревает интерес вопросами к аплодирующей аудитории. Фигурист останавливается в самом центре катка и вдыхает холодную немую тишину перед началом мелодии. Крепкие волокна образов и ассоциаций переплетаются ожидающим молчанием в одной точке времени и пространства, чтобы изобразить собою невероятный облик или разорваться в один миг. Первая нота резко щёлкает, отбиваясь от внутренних границ помещения, и тело Чуи как по команде моментально подчиняется мотивам музыки. Колоритно и дерзко. Стремительно и разительно. Задорные мотивы мелодии знакомо отзываются рефлексами в каждой клетке тела, позволяя льду раскрывать всю их грациозность. Когда Чуя заходит на четверной сальхов стоимостью в целых десять с половиной баллов, он мимолётно вспоминает как падал и падал, как его ноги были изранены когда он только ему обучался. Вспоминает всеобъемлющую злобу на себя и свою тело, но эти мысли о прошлом расворяются под натиском настоящего мгновенья, в котором он идеально совершает этот прыжок. Ощущать как вязкая нервозность исчезает, совершая метаморфозу в абсолютно противоположное значение уверенности, подобно дыханию. Чуя всегда отличался своей природной гибкостью, которая стала одной из его визитных карточек. Он один из немногих мужчин делает вращение бильман и бауэр, для которых нужна очень хорошая растяжка. Последний элемент всегда завораживает даже самого отстраненного зрителя, это красивый изгиб назад с параллельно идущими ногами. В этой программе, Коё сделала огромный акцент на дерзкое изящество Накахары, она будто объединила два полярных качества и сплела их в гармоничную, состоящую из двух противоположных цветов прочную нить. Фигурист касается рукой льда, неровно приземляя тройной флип, но тут же импровизирует и добавляет его в следующий каскад, уравновешивая цену своей ошибки. Мори будет ругать за своеволие, Коё может похвалить за смекалку, но количество потерянных баллов равняется нулю и это всё, что имеет сейчас значение. Законы дают нам относительную безопасность, но они же и обрекают нас скуке. Без доступа к хаосу не может быть истинного порядка. Чтобы жизнь стала лучше, она сначала должна стать хуже. Чтобы выполнить элемент – нужно сперва сорвать его бесчисленное количество раз. Чтобы подняться к вершине — пройти все острия нижних скал и стоптать ноги в кровь. Отчего-то, Чуя не может прекратить улыбаться и петь строки песни немыми движениями губ. Влияние музыки не просто поразительно, оно в полной мере является основным компонентом в разнообразной смеси шанса на успех. Фигурист уже проглядывает сквозь беспрерывное вращение реальности свой успех и восторженные комментарии под видео с записью. Всё в мгновенье стало таким ярким и осязаемым, что Чуя только и может что добавлять в свои движения максимум уверенности в победе. Накахара хочет, чтобы это выступление длилось вечность, чтобы мелодия продолжалась замысловатыми переходами, голос певца лился, а движения послушно подчинялись ритму каждой ноты. Но секундное окончание музыки разражается гудящим смехом и фигурист увековечивает перфоманс плавно замирающим движением и резко останавливается в момент умирающего финального аккорда. Гул сердца перекрывает мысли. Чуя замирает и теряется в сетях прошлого и витражах будущего. Никакого настоящего. Когда новый звук возрождается оглушающими аплодисментами, люди встают со своих мест, а комментатор многословно акцентирует внимание на успехе, Накахара выдыхает и направляет взгляд вверх. В его облике появляется нечто мягкое, податливое, и сквозь жёсткие черты лица проступает почти детское выражение. Падающие яркими всполохами на лёд цветы оттеняют цвет превосходства Чуи. У него получилось. Волнения и падения оказались надёжным пьедесталом, восславляющим упорство и труд. В порыве радости, Накахара берёт немного льда с катка и прикладывает его к лицу, словно благодаря за содействие. Откликаясь на прикосновение, лёд плавно превращается в несколько капель воды, а фигурист смеется и собирает букеты, улыбаясь зрителям в зале и в объективах камер. Он чувствует себя так, словно в районе грудной клетке томится раскалённое золото, которое не обжигает, а согревает. Кончики пальцев будто искрятся теплом прямо в нежнейшие лепестки тюльпанов, а глаза стремятся наполниться искренними кристальными слезами. Чуя бы очень хотел чувствовать себя так всегда. Первое, что сделал Мори, когда ученик покинул лёд, – заключил его в крепкие объятия. Первое, что сказала Озаки, оказалось неразборчивой похвалой через спешащие от радости слова. В уголке для слёз и поцелуев, где фигурист сидит между Коё и Огаем, все они терпеливо ожидают выставления баллов, пока это всё транслируется в мировой прямой эфир. Накахара до сих пор сбивчиво дышит сквозь абсолютно довольную улыбку. Максимальное количество баллов за произвольную программу не является конкретно установленным. Здесь всё очень неоднозначно и постоянно вариируется от типа соревнований и технического состава. Сейчас, в самом лучшем случае, можно получить от двух сотен баллов. Чуя тянется к Мори, чтобы спросить примерный прогноз оценки, но его тут же перебивает заполняющий пространство голос комментатора: — Японец Чуя Накахара бьет установленный мировой рекорд, набрав за произвольную программу 223.20 балла! Поздравим фигуриста с первым рекордом! Сердце словно перестает биться и падает в разверзнувшуюся бездну сплошного, запоздалого эмоционального восторга. — Итого, за короткую программу надёжные 85.60 баллов суммируются с невероятными 223.20 баллами и мы получаем совершенно немыслимую цифру, — всё в радиусе нескольких километров смирно замирает. — 308.8! Общий счёт за обе программы Чуи Накахары составляет целых 308.8 балла! Чуя вырываеся на первое место, смещая русского фигуриста ниже и обойдя его баллы почти в два раза! Удивление сменяется ликованием, а умеренная радость зала переходит в поток восторженного лепета. Чуя пораженно смотрит на тренера и хореографа, с трудом веря в то, что судьба и лёд оказались настолько благосклонны к нему сегодня. Острая потребность задержать дыхание и залить мгновенье сияющим янтарём. Всплески оправданных усилий на умиротворенной неизбежностью глади. Первый побитый рекорд, первая победа над чувством собственной никчемности. Накахара вмещает в свою улыбку всю эмоцию чистейшего счастья и отрывисто смеется, не спеша удаляясь в комнату к остальным высоким по рангу фигуристам. По пути, он встречает покидающего комнату шведа: его сместили с третьего места на четвертое после выступления Чуи. Они учтиво жмут друг другу руки и обмениваются скромными улыбками, не имея возможности разрушить языковой барьер словами. Накахара в действительности не испытывает присущего ему высокомерия в этот момент. В помещении расположен экран, транслирующий текущие выступления, а напротив него – три места для трёх главных победителей. Чуя приветливо машет милому французу, который пока занимает третье место, и кивает хмурому русскому на втором месте. Сам же Накахара с почётом занимает позицию посередине и надеется, что последний участник не сместит его отсюда. — Поприветствуем ещё одного талантливого японского фигуриста — Дазая Осаму! Кто же удостоится чести возглавлять Японию сегодня? Улыбка Чуи слегка меркнет, когда он осознает насколько велик шанс того, что Осаму способен его обойти. Пока Дазай торжественно выходит на лёд, Накахара с расстановкой подсчётывает баллы: Итак, его оценка составляет 308.8, что само по себе является мировым рекордом. Баллы Осаму за короткую программу равняются 96.05 и значительно превышают оценку Чуи – 85.60. Результат Дазая за произвольную программу просто обязан быть ниже 223-ёх баллов, иначе он ещё раз сумеет обойти Накахару. Но когда начинает звучать мелодия выступления конкурента, внимание Чуи переключается на изображение в экране и уже не получается думать сравнениями. Он осознает, что так никогда и не видел выступлений Осаму, никогда не пытался найти в его движениях недостатков и преимуществ. Наблюдение представляется отличной возможностью уличить слабые и сильные стороны, посмотреть чужой выход без пренебрежения, а с увлечением. Хороший способ забыть о целом — пристально рассмотреть детали. Но как только Дазай делает первое движение, мысли Накахары тут же рассыпаются хрупкими осколками под натиском воплощения чистого изящества. Он часто моргает и пытается сфокусировать взгляд на каждом отблеске плавных движений фигуры на экране. И как бы Чуе не было бы трудно это признать, но сакура действительно не столь красиво расцветает, как это делает программа Осаму. В его движениях чувствуется полная отдача. Музыка глубокая и далёкая, повествующая о минувшем и предстоящем, является продолжением и воплощением самого фигуриста. Костюм Дазая красочный из-за переливов света, но излучает жуткую и навязчивую атмосферу. Будто это не просто реквизит, а нечто живое и идеально подходящее Осаму. Как осколок мрака в своей чёрной мантии: неподвижный, по-прежнему погруженный в глубокий сон, сотканный из далёких мыслей. Отражения живого создания мёртвым зеркалом, откуда невиданные умения приходят и уходят, воплощаясь уверенным спокойствием. Странствующий труп, подобный потухшей луне в беззвёздном небе. Таинственные сущности, облаченные друг в друга. Суть симбиоза не отражает естества, суть слияния является подобием. Дазай словно луч света, озаряющий небосвод. Как падающая звёзда на небосклоне, которая всё никак не сгорит в атмосфере. Оказывается, Осаму уникален тем, что воплощает в себе обе стороны фигурного катания: атлетизм и артистизм, которые редко сочетаются в одном спортсмене так органично и без перевесов. К примеру, у Чуи одно соревнуется с другим, постоянно создавая дисбаланс, а Дазай показывает как невероятный технический набор элементов, так и умение общаться с залом и рассказывать телом на льду задушевные истории. Он сам и есть то искусство, которое собой олицетворяет. Лёд серебрится, оттеняя фигуриста и отражая собой весь его шарм. Не выходит просто смотреть и паралелльно думать о своем. Только улавливать каждое мимолётное движение, каждую тень, которые не способны поймать ни кисть, ни объектив. Осаму замирает в момент резко затухшей музыки и, отдышавшись, облегченно ложится на лёд под звук нестихающих аплодисментов. Отблески прожекторов на его костюме светят ярче. У него не было права на ошибку и он даже не думал им воспользоваться – он изначально рассчитывал на безупречность своего выступления. Внимание Чуи болезненно концентрируется на экране и голосе комментатора сквозь стук собственного сердца. Судьи выставляют баллы чуть дольше положенного и у Накахары сводит кости от напряжения в крови. Фигурист сосредоточенно рассматривает Осаму с его тренером, пока голос комментирующего намеренно оттягивает решающий момент: — Напоминаем, что сумма баллов Чуи Накахары составляет 308.8! Неужели Дазай одержит победу из-за своего результата в короткой программе? Кажется, судьи готовы огласить балл! — маленькая цифра вырисовывается в нижнем углу экрана под превдкушающее безмолвие нескольких тысяч людей. — 308 и... 308.5! Дазай Осаму оказывается на втором месте, уступив Чуе Накахаре всего на три десятых балла! Поздравим победителей! Аккуратное и медленное проявление неуверенного в успехе восторга встревоженным стуком сердца в горле. Мгновения смутных мыслей как отблеск лунного света действительности от хрустальной люстры прошедшего. Мелочь, полностью определившая течение реальности. Три десятых балла. Ступор и разрывающаяся действительность треском восторженных звуков, каждый из которых предназначается Чуе. Отблески вспышек камер на костюме Осаму плавно блекнут, пока на льду прокладывают красную дорожку для трёх чемпионов. Баллы уравновесились в пользу Чуи абсолютно невероятным образом. После победы на международных соревнованиях по фигурному катанию победители выходят на лёд, чтобы получить свои медали. Освещение тёмно-голубым цветом отражается на поверхности катка под музыку церемонии награждения. Время будто застывает в особенной и лирической атмосфере мгновения. Первым на лёд уверенно ступает победитель, демонстрируя уверенность движений и благодарные поклоны залу. Под поздравляющий шум зрителей, в ярком свете прожектора жизнь и каждое её проявление кажутся знаменательными и завораживающими. Чуя одним движением прыгает на заслуженный пьедестал первого места и победно поднимает руку вверх. Широкая улыбка, словно основной атрибут его личности, не сходит с лица и не прекращает окрашивать настроение в самые светлые оттенки. Накахара присоединяется к волне аплодисментов, когда на лёд приглашают следующего чемпиона. Он внимательно следит за Осаму, когда тот приближается к нему, чтобы пожать руку. Сдержанно и скомканно, но необходимо. Фигурист занимает пьедестал второго места и Чуя не упускает возможности взглянуть на него сверху. Отчего-то, он произносит краткое «поздравляю» и Дазай отвлекается от созерцания льда, улыбается и кивает. Тем временем, оглашают третьего фигуриста. Фёдор Достоевский выглядит как мрачный ворон или воплощение самой пронизывающей трагичности. Его костюм сочетает в себе тёмно-фиолетовые и глубоко-чёрные цвета: именно это создает устращающий, зловещий, но притягательный образ. Чуя пожимает его руку и спешит отстраниться, но Фёдор кладет руку ему на плечо, заставляя его немного нагнуться и сделать тоже самое. Секундой позже Накахара наблюдает как бронзовый победитель проделывает это же с Осаму. В этом жесте чувствуется некая душевность: это создает благоприятное впечатление и показывает уважение в более ощутимой мере. Чуя хотел бы выразить эмоции таким же жестом к Дазаю, но увы. На лёд выходит представитель ИСУ, Международного союза конькобежцев, и надевает медали на шеи победителей. Чуя крепко сжимает рельефную поверхность золотой медали на грудной клетке и неосознанно задерживает дыхание. Девиз «Palmam Qui Meruit Ferat» означает «Пусть тот, кто заслужил пальму первенства, носит её», а пальмовый лист, изображенный на обеих сторонах печати, вручался как награда ещё в Древней Греции. Увлечённый добиванием своих целей человек порой забудет что он превзошёл самого себя. Истинное мгновение осознания того, что пустота эквивалентна бесконечным возможностям. Через секунду Накахара отвлекается, чтобы понаблюдать за награждением Осаму рядом. При этом виде, взгляд и эмоции Чуи становится нечитаемыми: он будто испытывает злорадство, восхищение, чувство отмщения и гордость за конкурента одновременно. Фигурист успевает отследить как меркнет улыбка и мрачнеют глаза Дазая, когда он переводит взгляд с собственной медали на медаль Чуи. Или это всё просто оптическая иллюзия от затмившей взор победы. Президент финской общины фигурного катания торжественно вручает учасникам букеты. Аромат бело-фиолетовых цветов подобен переплетению изысканных и дорогих нот неповторимого превосходства. После всех рукопожатий и вручений, наступает замирающая тишина перед национальным гимном страны победителей. На вступающем звуке духового инструмента, Чуя сжимает медаль в руке и полностью обращается в слух. Величественность гимна ощущается как никогда остро и осязаемо: мелодия без слов заставляет немыми словами петь выученный текст. Взгляд пристально направлен на поднимающийся флаг, медаль в ладони ощущается дарованием свыше, а губы повинуются дорогому для сердца тексту. Вновь аплодисменты, поклон и.. приглушенный смех Осаму справа. Дазай смеется и собирает лепестки из букета Чуи, пытаясь подчинить слегка рассыпавшуюся цветочную композицию. Непринуждённость и лёгкость этого действия обескураживают. Накахара запоздало улыбается и не успевает посмотреть в камеру во время фотографии. Победитель немного медлит, приглашая остальных встать рядом на своем месте и приобнимая их для общего фото. Когда-нибудь изобретут менее натянутые способы фотографироваться, но не сейчас. Фигуристы укутываются в флаги своих стран и всё так же позируют напротив нескольких камер, держа медаль как официальный трофей турнира. Цветы и подарки на льду собирают дети, плавно завершая церемонию. Чуя не успевает опомниться, когда журналисты окружают его и начинают задавать вопросы: — Что касается компонентов ваших программ, вы значительно изменили их по сравнению с Чемпионатом Японии. Собираетесь менять что-то в дальнейшем? — На данный момент мой план заключается в том, чтобы ничего не менять. — Чуя неловко улыбается и бегло пытается говорить на английском, обещая себе в сотый раз выучить этот язык. – Если бы вы могли позволить себе провести месяц, не приходя на каток, чем бы занялись? – Никогда не задумывался об этом. Подозреваю, что мне очень быстро стало бы скучно. Мне нравится кататься, нравится добиваться результата, поэтому совершенно не уверен, что согласился бы месяц отдыхать. Уж очень хочу показать следующую программу максимально хорошо. Женщина хмурит брови, но продолжает понимающе кивать, разбирая суть слов сквозь явный акцент: – Вам это удается. Прекрасные прокаты, рекордные результаты. Какова ваша следующая цель? Накахара на мгновенье задумывается, совершенно не имея представления как ответить. Он пожимает плечами и произносит то, что уже говорил много раз до этого: – Думаю, что могу кататься еще лучше. — девушка кивает и просит добавить немного подробностей. — Это прежде всего касается качества дорожки шагов и четверных прыжков. Если говорить о будущем, то мне хотелось бы кататься так, как не может никто другой. — Чуя уверенно приподнимает подборок. — И чтобы моё катание узнавали все. Накахара глупо улыбается и кивает, игнорируя остальное множество вопросов и направляясь к тренерам. Основная часть события уже подошла к концу, предоставив возможность начала закрытого банкета для участников, тренеров и журналистов. Стремительные события сливаются в одну беспрерывную череду и Чуя обнаруживает себя в официальном костюме с бокалом шампанского возле огромного стола с блюдами. Течение времени так и норовит выскользнуть из-под ладоней и пронестись мимо подобно урагану, оставив после себя рассыпающиеся фрагменты воспоминаний. Вопросы, ответы, вспышки, голод, насыщение, лица, улыбки, жесты. Ничем не отличается от вращающейся реальности во время четверных прыжков. Но кое-что оказалось способным отвлечь Чую от скорости событий, замедляя собой внимание и течение времени. С любезной искрой в тёмных бархатных глазах, Осаму наливает ему выпить, протягивает бокал и низким тембром произносит: — За твою блистательную победу. Чуя мельком замечает пожелтевший синяк на скуле Осаму, когда тот слегка наклоняет голову вправо. На поднятой руке белеет браслет с неизвестными витиеватыми рунами, так что Накахара старается отвести взгляд как можно натуральнее, пытаясь казаться незаинтересованным. Польщенно хмыкая на слова Дазая, Чуя подносит бокал к чужому и довольно произносит: — За твое прекрасное поражение. После характерного звона хрусталя, Накахара выпивает шампанское залпом, пристально смотря на Осаму. Последний же только таинственно улыбается и отпивает от содержимого самую малость. Напиток ощущается таким сладким то ли из-за тоста, то ли из-за его первопричины. Чуя незаметно ищет во взгляде напротив горечь проигрыша, но находит неясное, будто отдалённое от реальности спокойствие. Так и хочется разрушить его и сказать Осаму про удивительное распределение баллов; о том, как он счастлив такому случаю и как ему повезло выйти победителем. Но Чуя молчит, не имея права признать, что он удивлён. Нужно держаться так, будто его победа не была незапланированной случайностью, будто он ни капли не шокирован исходом и знал о нём с самого начала. Но из них двоих подобной невозмутимостью обладает только проигравший. Дазай словно сам уступил первое место Накахаре — вот так ощущаются его сдержанные манеры, смутная полуулыбка и фальшиво небрежная внимательность в расслабленных бровях. Чуя не может прекратить всматриваться в черты лица напротив: он прокручивает в голове мгновения выступления Осаму и не может скрыть завороженности в своем взгляде. В свою очередь, Дазай так же мягко, с лёгким удивлением смотрит на конкурента и расправляет плечи, подчеркивая этим жестом разницу в их росте. В обычный день, Накахара воспринял бы это за высокомерие, но сейчас он будто способен найти в этом некоторое выражение... привлекательности. Фигурист вынуждает Осаму отвести взгляд прямым зрительным контактом, сам не зная о чём сейчас говорят его глаза. Это негласная битва и Чуя хочет выйти из неё победителем. Пока он продолжает наблюдать, Дазай поднимает кисть к своему галстуку, ослабляя его. Накахара неосознанно отвлекается и перемещает взгляд на содранные, еле зажившие раны на костяшках, изгиб тонких пальцев и очертания ключиц. Чуя выдыхает, поднимает взгляд и чувствует терпкий вкус собственного поражения. Дазай ещё пару мгновений одаривает его лёгкой улыбкой, поднимает бокал и отдаляется в другой конец зала. Не желая концентрироваться на произошедшем, фигурист вновь наливает себе выпить и поворачивается на голос очередного журналиста: — Почему вы приложили немного льда к лицу, когда покидали каток? — Я... — Чуя успел забыть о мимолётном жесте, — я был ему очень благодарен. Если честно, ну... Вы помните, что было в короткой. Мне было досадно уступать победу. Я до последнего не знал исход, но должным образом выложился и сделал всё, что мог. Волновался, что всё это окажется зря, но в итоге я просто был благодарен, что смог кататься до самого конца. Накахара отводит взгляд от парня и видит как Осаму стоит рядом с тем, кто занял сегодня третье место — Фёдором Достоевским. Фигуристы показывают друг другу экраны своих телефонов, по-видимому общаясь через переводчик. Чуя удивленно отвлекается от разговора, наблюдая интернациональный безмолвный диалог. Ему очень хочется узнать о чём они говорят, но журналист продолжает задавать вопросы: — Что вы думаете о своем соперничестве с Дазаем Осаму? Чуя сразу же принимает отрешенный вид, делая вид, что не ожидал этого вопроса: — Соперничество с Дазаем? Я не фокусируюсь только на нем, тут много достойных фигуристов. Мы иногда видимся, у нас схожие расписания. На этом всё. Накахара облегченно выдыхает, когда распросы заканчиваются. Он самую малость надменно ведет пустые диалоги с разными представителями своего спорта, не упуская возможности выпить бокал шампанского с каждым из них. На первых трёх диалогах разговор был кратким, восхищение всеобъемлющим, а улыбки – умеренными. На следующих трёх разговорах, Чуе было необходимо довольно прокомментировать каждое слово в свое сторону, увидеть радушие в глазах напротив и заметить как сдержанные улыбки плавно сменяются смехом. На последующих бокалах шампанского и обилии разговоров, пора было подметить несвойственную себе эмоционально-запоздалую манеру говорить, насмешливые переглядывания окружающих и громом звенящий тембр собственного сбивчивого смеха. Но Чуе было плевать. Он так давно не испытывал этой непозволительной беззаботности. Когда ему надоедает общаться с гостями по третьему кругу, он замечает отсутствие большей части гостей и обнаруживает, что Осаму пропал из поля зрения очень давно. С ним разговоров сегодня точно было недостаточно. Спотыкающейся поступью, фигурист добирается до их комнаты и обнаруживает одинокий силуэт на балконе. Дазай выглядит покинуто и задумчиво: руки сложены на краю балкона, взгляд мечтально отражает звёзды, а сама его сущность выражает усталость и словно некоторую надломленность. Накахара аккуратно присаживается рядом, переводя взгляд на безоблачное небо. Осаму вызывает у него так много противоречивых чувств. Чуя хочет скинуть его с балкона и заботливо уложить спать одновременно. Следующие слова звучат треском в окружающей сонной тишине: — Ты меня раздражаешь. Дазай удивленно моргает, отводя взгляд от неба, словно только что обнаружив чужое присутствие. Спустя несколько секунд молчания, он глухо произносит: — Приятно знать. Тишина не виснет в воздухе напряжением или дискомфортом, она просто создает некий вакуум в текущем ночном мгновении. Звёзды падают, но им двоим нечего загадать. — Поговори. — растягивая гласные, произносит Чуя. Ему так хочется разговаривать, но он сперва нужно обнаружить это желание у потенциального собеседника. Вновь порывами ветра звучит безмолвие и Накахара уже готов повторить свою просьбу, но слышится безразличное: — О чём? — Да о чём угодно. — это всё или свойственная людям привычка много и сбивчиво общаться в состоянии опьянения, или всеобъемлющее одиночество и отсутствие возможности увлекающего диалога не только с представителем своей профессии, а ещё и с простым человеком. В любом случае, Накахара абсолютно не против дополнения тишины чужим голосом. Не похоже, чтобы плохое настроение Дазая было вызвано Чуей: ему совершенно плевать на его присутствие, на его победу, на него самого. Осаму слабым жестом протягивает руку к созвездию Кассиопеи и отрешенно соединяет звёзды, на выдохе проговаривая: — Развлекай себя сам. Наверное, ему не нравятся пьяные люди и приказной тон. Какой неподступный. В лунном свете растрепанные тёмные волосы выглядят мягко, звёзды переливаются на бесцветной глади чужой кожи. Чуя тихо наблюдает за лёгким движением чужой кисти, возомнившей себя дирижёром небесного порядка. Хочется столько всего спросить и сказать, но открыв рот выходит только: — Ты меня раздражаешь. Горсть усталости и равнодушия в карих глазах заставляет чувствовать себя глупо. — Я думал, мы уже выяснили это. И впрямь. Чуя громко вздыхает и неторопливо встает, вплотную подходя к Дазаю, вынуждая его повернуться. Накахара пару секунд всматривается в смутное выражение недоумения и резко, тыльной стороной ладони, бьет Осаму по лицу. Широко раскрытые глаза, тонкий профиль и краснеющая щека способны обрадовать, но не развлечь. Фигурист продолжает держать руку рядом с лицом Дазая, пытаясь понять как поступить дальше. Накахара мысленно приходит к самому банальному и, намереваясь понять что испытывает в данный момент, протягивает ладонь к чужой шее и придвигается ближе, внимательно изучая лицо напротив. В глазах Дазая виднеется растерянная покорность судьбе и некая невинность: он совершенно не понимает чего ожидать. Длительный ступор и абсолютное замешательство. Чуя ухмыляется тому, что сумел обратить на себя внимание, и резко вовлекает Осаму в грубый поцелуй. Некий авторский способ понять какую именно эмоцию Чуя испытывает при полярных взаимодействиях, не более. Он усиливает хватку на шее Дазая, вынуждая его приоткрыть рот и сделать вдох. Накахара чувствует чужое оцепенение в задержанном дыхании и полностью замершем положении. Как тряпичная кукла, которой безразлично, что с ней делают. Он не придвигается и не отодвигается: по-видимому, пытается прикинуться мёртвым, чтобы его не трогали. Чуя отстраняется и ещё пару мгновений смотрит на бледного Дазая, небрежно придерживая его подбородок. Осаму избегает чужого взгляда, но там всё равно виднеется чистейшая растерянность и опустошенность. На такое тоскливое зрелище Накахара разочарованно хмыкает и уходит. Ни наслаждения, ни ненависти. Совсем ничего. Стоило только выиграть и обойти Дазая, как весь интерес к нему тот час же угас. Чуя как ни в чём не бывало ложится в кровать и практически моментально засыпает. Он всего лишь «развлек себя сам».***
Первое осознание Чуи с утра заключается в том, что ему больше никогда не следует прикасаться к алкоголю. Второе в том, что он выиграл чемпионат и вошел в историю фигурного катания. Третье — в комнате будто никогда никого не было. Сборы и перелёт обратно проходят в неком тумане, усталость от насыщенности последних событий будто навязчиво повисла в воздухе отзвуком прошедшего. Внутри дома пусто, но Накахара ощущает наполненность своей души и шлейф триумфа от вчерашнего события. Теперь у него есть шанс восстановиться, мотивация жить и выступать дальше. Чуя отдал часть финансового вознаграждения Коё и Мори, достойно оценивая весь их вклад в победу. Он заработал неплохой гонорар и пытается придумать грамотное применение деньгам, пока не спустил их на непотребства. Желание купить себе новое жилье активно просачивается в мысли при виде скромности и тесноты нынешней квартиры. Призовые на турнирах, олимпийские бонусы и гонорары за участие в ледовых шоу неплохо обеспечивают и щедро кормят. Но фигурное катание — не социальный лифт. Это ни в коем случае не бизнес. Это заболевание, аналог «секты», которая затягивает безвозвратно. Но платят всё равно неплохо. Прийдя домой и разместив медаль на полке, Накахара ощущает гордость за свой труд и стойкость в поднятых бровях и слабой улыбке. Желание сна перебивается любопытством к чтению новостей в сети и нетерпеливостью собственного характера. В интернете ведется активное обсуждение всех событий на вчерашнем чемпионате: люди восхищаются и негодуют, поздравляют и проклинают. Чую посещает секудная мысль, что всё фигурное катание проводится на потеху публике, для отвлечения внимания от экономических и политических проблем созданием островка с милыми глупыми мальчиками на коньках, но он тут же решает не придавать этому значения. Иногда проще игнорировать мысль с очевидной правдой, чем детально её анатомировать и портить неустойчивое впечатление о мире. Понимание важности безразмерного миража. Самая популярная статья гласит:Впервые в рамках крупнейших соревнований лучшие одиночники последних лет пересеклись в сезоне 2016/17. Впервые обыграть Накахару Осаму удалось на чемпионате Японии в Йокогаме в сентябре 2016 года. Дазай Осаму составил серьезную конкуренцию Накахаре Чуе, завоевав золото в родном городе последнего. В произвольной программе Дазай всё-таки уступил победу конкуренту на три десятых балла, но перед зрителями разгорается настоящее выступление: столкновение двух отличных по манере выступлений, но схожих по мастерству фигуристов. Актуальность набирает волнующий вопрос: кто из них удостоится чести представлять Японию на Олимпийских играх 2018?
Растягивая мгновение, Чуя с упоением читает каждую строку новостей про вчерашний чемпионат. Он замирает при виде фото статьи: они с Дазаем застыли на снимке с бокалами шампанского в руках. Мягкий взгляд Осаму и его обольстительная улыбка направлены на Чую, чье лицо выражает странную, неясную эмоцию. Накахара пытается вспомнить тот момент до мелочей, не прекращая с жадным вниманием рассматривать фото и подпись под ним:«Чуя Накахара и Осаму Дазай разделяют победу своей страны на праздничном банкете после чемпионата».
Бóльшая часть статьи уделена всеобъемлющему удивлению от распределения баллов. Люди спорят о справедливости оценки, оскорбляя фигуристов и друг друга, но это скорее забавно, чем задевающе. Чую накрывает волна воспоминаний после просмотра фото: оказывается, память утратила огромные фрагменты вчерашнего дня под натиском сильных эмоций. Он закрывает лицо рукой, вспоминая свое поведение на балконе. Стыдно, но почему-то всё равно хочется прокручивать детали раз за разом. Он решает обдумать это позже, возвращаясь к чтению:«Читайте также: Чуя Накахара: острый путь к вершинам. Как проходят тренировки выдающегося фигуриста? Читайте также: Осаму Дазай: претенциозное возвращение в Японию. Где фигурист находился и тренировался ранее?»
Перейти по второй ссылке Чуе мешает удивление от входящего сообщения. Поражает, что все резко вспомнили о нём только после его победы. Уведомления от матери, старшего брата и нескольких старых друзей заставляют лишь поднять брови и глубоко вздохнуть.