***
— Он пришёл к нам весной. Весь такой солнечный и приторный, его улыбка застревала в голове надолго. Карманы вечно набиты разнообразием леденцов.
***
Невыносимая духота с приходом весны стала вечным спутником в кабинетах школы. Окна были открыты весь день, а ученики надеялись на самое маленькое дуновение ветра. Кто-то покупал себе маленький вентилятор, другие использовали тетради, остальные высовывались в окно, чтобы хоть немного вдохнуть свежего воздуха. Звонок. В класс входит молодая учительница английского и какой-то парень с ней. Сидящему в конце явно неинтересно, кто этот новенький и откуда, надолго ли. —«Очередная серая масса..»—ложась на парту, подумал парень. Под бубнёж учителя засыпать было удобно, монотонность англичанки позволяла это делать без каких-либо усилий, хотя она пыталась разбудить, но всё тщетно. Забила. Мельком улавливал голос учительницы и новенького, кажется, он сейчас представится: — Я ******* — голос сладок, словно мёд. Но дальнейшие слова он не услышал, провалился в сон. Плохая затея играть ночью. Кто-то активно трясёт за плечи, пытаясь разбудить. —Хён! Проснись, урок давно уже кончился, а ты всё ещё спишь. — знакомый голос звенел в ушах. — Не сплю я, не сплю...Хватит! — Ты видел какой он красивый?! — Кто? — Новенький! Ай, кого я спрашиваю, ты спишь вечно. Пошли быстрее, у нас история, он не любит, когда мы опаздываем. Двое парней, вздохнув одновременно, встали и направились прочь из кабинета английского. — Не уж то, он и впрямь такой красивый? — Как часто я признаю парней красивыми? — С твоими вкусами - очень часто. — Эй! Не правда. Но если честно, то он выбивается из серой массы. Выглядит ярко. — Да ну, не верю. — Спать меньше надо и хоть иногда глаза открывать! — Тоже мне, ну, узнаем, что из себя представляет...Э... — Даже имени не запомнил, я тебе говорить не буду, обойдёшься. — Ой, как хотелось-то! Урок истории проходит относительно спокойно, кроме того, что новенький походу очень умный, хотя выглядит незаучкой. — Ким Сынмин, признаюсь честно, Ваш вид заставил меня смутиться в ваших знаниях, но я поражён! — восхищался преподаватель. — «Ким Сынмин значит...Мальчик с обманичвой внешностью, солнечный ребёнок? Гордость родителей?» — Спасибо, мне часто говорили о том, что мой стиль одежды обманчив. — с улыбкой сказал Ким. — «Приторный, иу!»***
— Прикрой меня, пожалуйста! — молил один. — Хён, где твоя сила воли? — Сгнила вместе с моим прошлым "я". Младший закатил глаза, но согласился. — Ладно, только давай быстро! — Лучший! Парень скрылся за дверью, ведущую на задний двор школы - местная курилка, там нет камер. Удобно. По привычке пошарив карманы в качестве проверки одной заветной сигаретки и зажигалки, он вздохнул. Всё на месте. Чик-чик. Облокотившись на стену, он сделал вдох и никотин побежал по организму тут же, глаза прикрыты от долгожданного наслаждения. Однако недолго песенка играла, недолго танцевался вальс, кто-то выхватил сигарету из его рта и тут же выкинул её в урну. — Эй, ты! Ты! Какого чёрта ты делаешь? — взвизгнул курящий. — Не кричи так или ты хочешь, чтоб тебя заметили? — Какого чёрта ты творишь? — прошипел тот. И только сейчас он заметил, что перед ним новенький. Довольно высокий темноволосый парень с выкрашенной в блонд чёлкой, на волосах были яркие заколки, а на щеках несколько наклеек. Школьная форма была украшена несколькими нашивками и значками, на руках куча браслетов и несколько колец. Слишком ярко и по-детски. Новенький достал один из нетронутых леденцов и запихал ему леденец в рот. — Соси. — Сам соси, на кой чёрт мне твои конфеты? — не унимался тот, но конфета была всё рту. — Хван Хёнджин, местный мусор общества, бывшая гордость школы. Тусуешься со своим сводным братом Ян Чонином, который опережает тебя во всём, кроме спорта и лени. Однако про то, что ты куришь, никто мне не говорил. — Откуда ты... — Откуда я знаю? У любого спроси, твою подноготную вывалят тут же. — Ха, ну да, школа - село, всё разлетается быстро, — усмехнулся Хван. — Слушай, новенький, Ким Сынмин вроде, не вмешивайся не в своё дело и соси свои леденцы сам, тебе подстать. Выглядишь как подросток в чьей жопе детство заиграло, — Хёнджин вытащил леденец из своего рта и, схватив Кима за щёки, открыл его рот, вернув леденец хозяину, — Хоть ты позаботился о том, что дал мне новый леденец, но я не фанат. Приятного сосания, мальчик, — Хван удалился прочь, громко хлопнув дверью. — Как-то ты быстро, — удивился Чонин, увидев своего брата. — Чтоб этого новенького! — бурчал себе под нос парень. — Что? Он был с тобой? — Появился из неоткуда, забрал и выкинул мою единственную сигарету, запихав свой сраный леденец мне в рот! — Хван был явно недоволен. — Это судьба говорит о том, что пора отказаться или воспитывать в себе силу воли. — Манал я твою силу воли или отказ, придётся ещё осторожнее выходить, — вздохнул Хёнджин. — Злыдня ты, вот и всё! — хихикая, сказал парнишка.***
Прошло около трёх месяцев после прихода Сынмина в класс. Ян очень сдружился с ним, они стали не разлей водой! Хвану приходилось терпеть двух непоседливых детей, которые жужжали над его ухом, словно пчёлы. Хёнджин замечал маленькие переглядки между младшими, видел как Чонин расцветал, а его улыбка становилась ярче и ярче. Слишком сладко, словно дешёвая шоколадка. Вместе со всем этим эта парочка забирала у Хвана самое главное - сигареты, заменяя их на леденцы. Наступил июнь, а вместе с этим Сынмин буквально "поселился" дома у братьев, а Хёнджин наоборот всё чаще и чаще зависал вне дома, ночуя у друзей и знакомых. Лето позволяло делать всё, что хочешь и гулять, где хочешь. Вместе с этим жизнь Хвана шла на дно всё быстрее и быстрее. После смерти родителей он сильно изменился, буквально за полгода светлый и умный парнишка превратился во что-то ужасное и отвратительное, он не хотел учится, не принимал участие в мероприятиях, изредка грубил и влезал в драки. Буквально существовал. Появилась тяга к курению, вечно пропадал из дома, заставляя волноваться Чонина, мальчишку, чьим опекуном он стал. Ян оправился довольно быстро, смог отпустить произошедшее, а Хван такого не смог. Он просто погряз во тьме и той грязи, которая не отмывалась никак. Чонин пробовал водить брата по психологам, чтобы хоть мастера своего дела помогли, но старший просто навсего отказывался. Скандалил, поднимал руку, за что после извинялся в слезах, обещал, что такое не повторится. Повторялось, но не часто. Хёнджин тух на глазах, но никто не смог ему помочь. Учителя пытались сделать хоть что-нибудь, хоть как-то вернуть парня к жизни, но всё тщетно. — Чонин, — начал Сынмин, — почему Хёнджин такой нелюдимый? Я слышал, что он изменился после смерти ваших родителей... — И то, что ты слышал - правда. Хён очень поменялся после того дня...Он...Стал жестоким и холодным, хотя в нём есть проблески того парня, который улыбался самой глупой вещи, — на лице Яна была грустная улыбка, — он просто не принимает помощь. Я пытался достучаться до него, но это бесполезно. Пробовали все, кому Хёнджин был небезразличен, но он отказался от всех, кроме меня. — Давай попробуем сделать что-нибудь ещё, например, встрянем в его жизнь по полной. — Это плохая идея, Сынмин, не стоит. — Я возьму весь удар на себя, судя по твоему скромному рассказу, он применял насилие. — Что..Но? — Чонин, всё просто, когда мы переодеваемся на физкультуре видны некоторые синяки, которые ты не замазал, ушибы и шрамы. Ты упомянул о том, что он стал жестоким. Сложить два плюс два и получить четыре не трудно, нужно только уметь. И не оправдывай его тем, что он страдает по родителям, если бы хотел, то поменялся. Поэтому я предлагаю тебе попробовать ещё раз, не получится, ну и ладно, пусть тухнет дальше. В твоих глазах можно прочитать многое, но не все это умеют. — Ким улыбнулся. — Ладно, — вздохнул парень, — но это бесполезно. Мы оба получим по лицу и всё. — Начнём с того, что не будем отпускать его одного и напрашиваться с ним везде и всегда, сигареты заменяем на леденцы. Я одолжу тебе кучку, забьёшь ими все свои карманы небольшим количеством, чтоб всегда были. У тебя нет такой привычки, как у меня.***
С того дня Ян Чонин и Ким Сынмин стали тенью Хван Хёнджина на протяжении месяца, который был не рад этому. Он не мог выносить злость на Сынмине, потому доставалось Чонину. Агрессивность росла с каждым днём в котором присутствовали оба младших. — Хватит меня преследовать! Что вам от меня нужно, вы ходите за мной по пятам. Я уже не знаю как от вас сигареты прятать, хватит! — орал Хёнджин, когда в очередной раз перед выходом из дома обнаружил кучку леденцов. — Хён, не злись, мы всего лишь помогаем тебе выбраться из пучины, — спокойно ответил Ким. — Знаете, что? В своих отношениях разберитесь, прежде чем совать свой нос в мою жизнь, — не унимался Хван, — Чонин, ты стал занозой в жопе с появлением этого придурка в нашем классе! — он указал на Сынмина. — Хён, н-но...—Чонин хотел что-то сказать, но в него полетели леденцы, найденные Хваном. Ким тут же подскочил к Яну. — Сидеть, — скомандовал старший, Ким на минутку стушевался, — а ты, мелкий, захлопнись и прекращай совю игру в спасителя, ты знаешь - это бесполезно. — Хёнджин, прекращай вести себя как мудила. Ты отвратителен, как маленький ребёнок! Тебе все пытались помочь, а ты закрылся в своей норе и не выходишь! — вмешался Сынмин, оттолкнул Хвана к стене, — возьми себя в руки. Глаза Хёнджина пылали яростью. — Пошли к чёрту, идиоты, никто не просил вас вмешиваться в мою жизнь, это мой выбор как её просиживать. А тебя, Ким Сынмин, тем более никто не просил вмешиваться со своей добротой и приторностью! — старший вышел прочь из кухни, в попыхах забрав зарядку, ключи, карту и телефон. Хлопок дверью. Ян хотел побежать за ним, но Сынмин остановил его: — Ты всегда бегаешь за ним? — поинтересовался тот. — Я...Ну, часто бывает, но он никогда не возвращается. — Тогда прекрати это делать. Минутное молчание. — Сынмин, почему ты хочешь помочь Хёнджину? — Хёнджин - дурак, которому я хочу показать светлую сторону жизни, где сигаретами служат леденцы. — Ты влюбился...В НЕГО?! — Ян не верил своим ушам, а в сердце что-то больно кольнуло. — Мне это тоже не нравится, но я ничего не могу с этим поделать, поэтому хочу попытаться ему помочь. — Влюбился блин, в недалёкого. — Точно, ну, он думает, что между тобой и мной что-то есть. Да и этот "недалёкий" твой брат. — Только ты не теряешь силы на то, чтобы помочь ему или..? — Никаких или. Поселюсь у вас и всё, буду вечным напоминаем. — А твои родители? — Я из детского дома, я не знаю, кто мои родители. — Ого...Не думал...Просто, ладно, это связано со стереотипами. — О том, что в детских домах одни отбросы и алкаши? Частично, правда, никто за тобой не смотрит и никому ты не нужен, ты сам по себе. Я был таким, но что-то щёлкнуло в моей голове и я решил немного измениться. Мой стиль одежды и речи остался прежним, просто чуточку смягчился, а в голове есть знания и мозг, которыми я умею пользоваться. Если вовремя опомниться, пошевелить последней извилиной то, что-то да и выйдет.***
Сынмин и вправду переселился к ним, чем раздражал Хвана первоначально, а после тот уже свыкся. Ну, есть он и есть. Сигареты всё так же заменялись на леденцы, что выносило мозг Хёнджину, он тратит на них деньги, а в итоге эта мелочь, как поисковые собаки, находят и куда-то прячут или выкидывают. Пришлось прятать в подъезде, до которого они пока не добрались. Одним вечером Чонин ушёл на ночёвку к другу, а Ким остался в доме, который стал уже родным. Сынмин приметил для себя угнетающую обстановку и то, что дома братья почти не разговаривают, лишь о бытовых делах или обсужают домашку. Хван изредка обращался к младшим с какой-то просьбой. Хван вытащил припрятанную сигарету на балконе и закурил, вновь ощущая спокойствие и долгожданное умиротворение. Он забыл о том, что Ким всё ещё дома. Сынмин в свою очередь тихонько пришёл на балкон, наблюдая за курящим. Резкие движения и во рту старшего оказался леденец в форме корабля. — Вау, как удивительно, что это вновь леденцы! — саркастично воскликнул Хван, наблюдая за сигаретой в руках Кима. — Я рад, что мои леденцы являются сюрпризом в твоём рте. — Звучит двусмысленно. — Каждый думает в меру своей испорченности, — Сынмин потушил сигарету и выкинул её в урну. — Так и хочешь, чтоб я сосал эти конфеты. — Всяко лучше, чем сигареты, хоть со вкусом и вместо проблем с легким будут с зубами. — хмыкнул Ким. Хёнджин ничего не ответил, а Сынмин встал рядом. — Почему ты не принимаешь помощь? — Не твоего ума дела, Сынмин. — Моего, я хочу помочь тебе. — В чём смысл? — Хван Хёнджин, — Ким повернулся к старшему, взяв его руки в свои, — я хочу показать тебе светлую сторону жизни, где сигаретами служат леденцы. Там, где вместо никотина в крови течёт та приторность, за которую ты меня ненавидишь. — А если я сломаю все твои леденцы? — Я отправлю целые корабли леденцов, чтоб заместо сигарет в кармане, ты тянулся за сладостью моей любви к тебе. — Ты пожалеешь об этом. — Я знаю, поэтому позволь мне помочь тебе, мне нечего терять. Чужие губы накрывают сынминовские. Поцелуй наполнен ненавистью, страстью и желанием. Ким перехватывает инициативу, кусая губы Хёнджина, потом будто извиняется, а после проникая языком глубже, исследует и пробует на вкус. Что касается леденца, он оказался там же, где и сигарета - в мусорке. Поцелуй не длится долго, Хван прерывает его, слегка отталкивая от себя младшего. — Сынмин, нам не стоит заходить дальше. Не нужно. — Хватит указывать, ты слишком много выделываешься, Хван Хёнджин, — шептал Ким в губы Хвана. — Я продолжу это делать, пока ты заставляешь меня сосать эти сраные леденцы. — В твоём лексиконе слишком много "сосать", как тебе не стыдно, совращаешь меня. — Кто бы говорил. — Просто позволь мне помочь тебе, если не выйдет, я не буду больше тебя трогать. Хёнджин ничего не ответил. — Молчание - знак согласия.***
— Весна была чудесным временем года, жаль, что я не ценил её тогда. Он был чудесным, приторно-сладким и я до мозга костей полюбил его улыбку, его смех и леденцы, которые он оставлял мне в кармане. Но понял это слишком поздно.***
Чувство угнетающей атмосферы было не просто так, что понял Сынмин слишком поздно. Он стоит на краю крыши, смотря вниз. Сейчас идёт какой-то из уроков, может история, а может английский или вовсе математика. В его голове абсолютная пустота, нет ни мыслей, ни желаний, ничего. П-У-С-Т-О-Т-А. На улице весна, духота и жара, пожирающая всех, кто на пути. Ким Сынмин не чувствует ничего, абсолютно. Как он дошёл до такого? Ведь он был таким светлым, добрым и ярким! Главной ошибкой было влюбиться в того, кто закапывал себя глубоко в землю, не желая принимать помощи, в того, кто взвесит на тебя все проблемы, того, кто ревнив до жути и того, кто избивает своего младшего брата из-за отсутствия контроля эмоций. Когда Сынмин вступил в семью Яна и Хвана "официально", стал им ровней, а не чужим, то Ким почувствовал на себе все прелести жизни с ними. Ян Чонин - зашуганный мальчишка, что научился скрывать своё истинное "я" с блестящей игрой и продуманными диалогами, ответами и мыслями. Сынмин защищал парнишку как мог, подставлял себя вместо него, держал Хвана, давая возможность Яну убежать из дома и переночевать где-то ещё. Стал живым щитом. Отношения с Хваном - отдельный круг ада. Хёнджин ревнивый и отвратительный человек, зарывающийся далеко вглубь, подальше от трезвых мыслей. Старший перестал сдерживать себя и свои эмоции, свою силу и власть. Не стеснялся бить Чонина и Сынмина, смотря кто под руку попадётся. Сынмин мог бросить всё и уйти, но не мог. Он слишком привязался к этим двоим, к тем, кому действительно нужна была помощь, но оба избегали её. Ким поступил слишком глупо, взяв на себя роль того, кем он не является. И сейчас, стоя на крыше, он видит единственный выход избавиться от всех мыслей, которые были с ним, от привязанности к ним. Он действительно полюбил Хёнджина, но за что? За те маленькие моменты, когда Хван вылазил из своего бункера и был, по словам Чонина, самим собой, тем, кого он закопал внутри. Это были чудесные мгновения, которые привязывали парня к ним сильнее и сильнее. Ким устал терпеть, устал видеть обеспокоенные взгляды учителей и своих друзей, устал от того, что даже леденцы не приносят ему того удовольствия. В его руках скромная записка и мешочек с кораблями из леденцов. Шаг. Ветер в ушах. Глухой стук. Покой. Чей-то крик раздался по всей школе. Куча зевак тут же собралась вокруг произошедшего, а самое главное пришёл Хван и Ян. Парни стояли по обе стороны, но оба поняли. Чонин через толпу побежал к Хёнджину, а добравшись до него, налетел с кулаками. Удар. Ещё один. Свист. Крики толпы и возгласы учителей. — ЭТО ТЫ ВИНОВАТ, ТЫ! ЭТО ВСЁ ТВОЯ ВИНА, ТЫ ЕГО ПОГУБИЛ, ТЫ! — кричал и плакал Ян, пытаясь размазать лицо своего "брата". Хёнджин пытался закрыть лицо руками, но Чонин, сквозь пелену слёз, продолжал попытки. Крики, истерики, слёзы, учителя и зеваки, полиция и скорая. Братьев разняли через силу, Чонин вцепился мёртвой хваткой, повторяя одни и те же слова, но учителя не знали всей истории, могли лишь догадываться. Когда драка была прекращена, а парни стояли по разные стороны в глазах Яна читалась ненависть и презрение, а в глазах Хвана пустое безразличие.В записке было краткое: "Простите за мою ошибку."
Рука сжимала мешочек с кораблями из леденцов, где была записка с именами и маленькой фразой: "Ян Чонину и Хван Хёнджину. Разделите для них поровну."***
Он любил корабли из леденцов, запихивал их в карманы каждому, говоря о надежде на счастье и лучшую жизнь. Но он ошибся в ту весну, а корабли поплыли дальше.