***
— У тебя есть выбор, мой юный друг, — шепчет Волдеморт, а покрасневшие глаза смотрят на него пронзительно, куда-то в глубь души, и Драко даже вдохнуть не может от страха, сковавшего его тело. — Ты умрёшь в любом случае, но я так великодушен, что готов выслушать твои пожелания. Ледяные пальцы впиваются в подбородок всё сильнее, слегка царапая кожу, и Драко кажется, что он уже умирает от этого прикосновения. Но он лишь сжимает зубы и продолжает буравить Волдеморта ненавистным взглядом. — Пошёл к чёрту, Том, — цедит Драко. — Значит, никаких пожеланий, — хмыкает Волдеморт, а затем встряхивает его тело так легко и свободно, словно Драко ничего не весит. Он приковывает его к стулу, приговаривая: — Тогда всё будет так, как я и задумал. Я такое представление для тебя приготовил. Волдеморт взмахивает рукой, и из тени к нему выступает Гарри, который кажется обычным на первый взгляд. Но стоит взглянуть в глаза, и Драко видит там саму тьму Преисподней, — некогда ярко-изумрудные глаза стали абсолютно чёрными. — ДракоДракоДрако, — улыбается Гарри, а затем прикасается к своему шраму, потирает лоб. — Мы с тобой будем вместе. Бесконечно и навсегда. Я тебе обещаю. Поттер убирает руку со лба, но вместо привычного шрама — лишь кровавая рана. Кровь течёт по лицу тонкой струйкой, а в руках Гарри оказывается шприц, небольшой. — Гарри! Это не ты. Не ты! — пытается докричаться Драко, дергаясь на стуле, но внезапно чужие руки хватают его за голову. — Мистер Малфой, не шевелитесь! — приказывает кто-то голосом Снейпа, и шприц летит прямо ему в глаз. — Нет! — кричит Драко и вскакивает с кровати. Тусклая лампочка моргает ему в ответ.***
— Драко, милый, — позвала его мама в который раз, но тот продолжал бессмысленно смотреть в окно. Там снова шёл снег — зима в этом году выдалась крайне беспощадной, промозглой. Посреди пустынного дворика стояла одинокая лавочка, на которой сидела чёрная ворона, так же бессмысленно пялясь в пространство впереди себя. Драко даже подумалось на секунду: в бесконечном существовании этого мира было всякое, что даже представить трудновато, но возможно ли такое, что кто-то когда-то тоже так же сидел и смотрел на глупую ворону и крутил примерно такие же философские мысли? Какая-нибудь такая же опустелая личность, не представляющая из себя абсолютно ничего, но желающая постичь нечто неизведанное, особенное, что смогло бы успокоить бедную душонку, бьющуюся в изнурительной лихорадке. — Драко, — снова попыталась дозваться до него мама, и он еле-еле заставил себя посмотреть на неё. С того момента, как он очнулся, прошла почти неделя. Каждый день к нему приходила мама, доктор Макгонагалл, и даже однажды приехала Панси, которая смогла уговорить доктора взять её с собой. И из всего огромного потока информации Драко понял лишь немногое: Гарри находился в больнице святого Мунго, и он был в коме; Северуса, что был в тяжёлом психологическом состоянии, перевели в психиатрическую лечебницу в Болгарии, где работал его коллега; Волдеморта и всех его подчинённых взяли под суд, и им выдвигалось обвинение по многим статьям благодаря записям, которые успели изъять в Хогвартсе перед пожаром. В том числе отца тоже заключили под арест, и Драко совершенно не удивился этой новости. Хогвартс медленно восстанавливался. После огласки такого громкого дела, как издевательства над бедными детьми в самой известной психиатрической больнице, общество решило добиться справедливости, отправляло денежные средства и всякую другую гуманитарную помощь. Следователи, журналисты и все кому не лень искренне пытались разобраться во всей этой какофонии, раскрывая всё больше и больше деталей. Панси говорила много, очень много, надеялась, что скоро наступит покой, но вот о той самой ночи рассказывать не спешила. А Драко и не просил, — он не был уверен, что сможет адекватно воспринять эту информацию. — Драко, — в третий раз произнесла мама, и только тогда он соизволил ответить. — Что? — Поговори со мной. Я понимаю, что… — Да ни черта ты не понимаешь! — процедил Драко, вскакивая с кровати. — Тебе было легче закрыть глаза и сделать вид, что ничего не происходит. Я не хочу тебя видеть! Я никого не хочу видеть! Уходи! Просто уходи! — он бросился к окну, сжимая белый подоконник изо всех сил, пытаясь унять дрожь, которая охватила его безудержной волной. — Уходи, умоляю тебя. И слезы полились градом, — казалось, что Драко даже и не переставал плакать. Он злостно прикусил губу, но эти чертовы слезы так и не переставали течь. Он не узнавал самого себя: приснился кошмар — слезы; кто-то что-то говорил — слезы; нужно было что-то сделать — слезы. Это не он. Драко не мог быть таким. Нет. Но всё же реальность была такова: Драко сломался. Он ощущал себя больным, немощным, упиваясь чёрной пустотой, что кровоточила там, где должно было находиться сердце. И Драко искренне уговаривал себя вникнуть в жизнь, ведь Северусу нужна была помощь, ведь и Гарри нужна была помощь, всему Хогвартсу нужна была помощь, и даже маме, которая осталась сейчас совершенно одна, нужна была помощь, но он просто не мог. Завтра. Потом. Когда-нибудь. Но не сегодня. Мама ушла, и вместо неё пришёл доктор Очкарик. А слезы так и не прекратились. — Мистер Малфой, — доктор подошёл к нему, но Драко не среагировал. — Я понимаю, что вам пришлось нелегко. — Да вы задрали со своим пониманием! Вы нихера не понимаете! — гневно отозвался Драко. — Выпишите меня отсюда! Я не хочу видеть ни вас, ни маму, ни кого-либо ещё! Драко об этом талдычил каждый день, потому что ему больше ничего не было нужно. Может быть, оказавшись в Хогвартсе, он наконец-то придёт в себя? — Об этом я и пришёл поговорить, — Очкарик взял историю болезни, пролистывая её. — У вас все показатели в норме, так что я больше не вижу смысла держать вас здесь, хотя по правилам после реанимации вы обязаны пролечиться как минимум две недели… — Драко жалобно всхлипнул, но дрожь стала отступать. — Доктор Макгонагалл согласна вас забрать сегодня же, если согласны и вы. Также ваш родитель должен написать отказ от лечения, но миссис Малфой наотрез отказывается это сделать. Я и сам думаю, что вам лучше будет… Он не стал договаривать, но Драко и сам всё понял, — конечно, это ведь обычная терапия, не в их специализации разбираться с психически ненормальными людьми. А Драко действительно был сложным пациентом с этими всякими выкрутасами и кошмарами, которые поднимали на уши всю больницу каждую ночь, так что избавиться от него было бы логичнее всего. — Мама ведь ещё не ушла? Я с ней поговорю, — он выровнял дыхание и вытер слезы с глаз, пока они снова не начали течь. Только тогда он смог взглянуть на доктора Очкарика. В его голубых глазах сквозила ничем не прикрытая забота, и от этого в носу снова предательски защипало. Это ненормально — столько плакать. Раздражало до невозможности. Одно дело притворяться больным, а другое — по-настоящему им быть, и Драко за это время впервые понял, насколько отличается реальность от его картинки в голове. Почему-то раньше он думал, что все ребята в Хогвартсе ощущают себя точно так же, как и он, просто иногда бывают помутнения сознания, но нет, это совсем другое. И это не то, о чем он должен думать сейчас. Но он продолжал думать о каких-то незначительных для него вещах, крутя мысли по кругу, и эти повторы, которыми говорил Поттер, засели теперь и в его голове, словно кто-то записал их на пластинку, но сменить не удосужился. ПоттерПоттерПоттер. Как он там? Что с ним? Драко совершенно его не заслуживал. Мама сидела в кабинете врача, и, видимо, смена локации позволила Драко увидеть в ней что-то ещё, помимо чёрного платья и потрепанных волос, заколотых на затылке в виде шишки. Теперь он заметил и опухшие глаза, и сероватый оттенок лица, и, самое главное, сгорбленную осанку, словно на её плечах был неподъемный груз. Это больше не была Нарцисса Малфой, это была глубоко несчастная женщина, которая в один миг потеряла всё, что так ценила: мужа и сына. Драко даже почему-то злобно усмехнулся: вот теперь нужны были эти деньги? Эта власть? Этот статус? За которыми так гонялось семейство Малфой. — Ты обязана подписать всё, что предлагает тебе этот доктор Очкарик, — сразу перешёл к делу Драко и прочистил горло: его голос вышел слишком хриплым и чужим, даже его мама вздрогнула от него. — Я и сам знаю, что мне нужнее, не стоит именно сейчас включать в себе заботливую матушку. Доктор Очкарик, видимо, решил, что им нужно поговорить наедине, не стал заходить в кабинет вслед за Драко. — Но… — она замолкла и выпрямилась, становясь похожей на саму себя. — Я не думаю, что тебе нужно возвращаться в Хогвартс. Я могу подобрать любую клинику, которая… Драко кинул на неё затравленный взгляд из-под отросшей чёлки, проглатывая все оскорбления. Это все-таки его мама. Мама, которая подарила ему жизнь и которая всё же давала частичку любви когда-то там, давно. — Я еду в Хогвартс. И если мне понадобится другая клиника, я сам её выберу. Я стал самостоятельным ещё в тот момент, когда ты позволила отцу делать со мной всё, что угодно, словно я какая-то ненужная вещь. Ты ведь видела, куда он катится, так почему не остановила? Почему ты допустила это? Смотри, к чему это вообще всё привело! Ну что, хороший расклад, да? Просто замечательный! — и Драко снова сорвался, вскакивая с места, и начал нарезать круги по кабинету, не находя покоя. Тревога облепила каждую клеточку тела, становясь всё сильнее, и хотелось снова расплакаться от всего этого дерьма, закричать от бессилия и невозможности хоть что-нибудь предпринять. Он ведь ребенок, а не супермен, который может решить все проблемы в одно мгновение. Это больше всего бесило. Всё, что они делали, — это была чистой воды глупость. Гарри пошёл к Волдеморту, возомнив себя героем, и где он теперь? Драко тоже, как идиот, действовал на одних только эмоциях, и что сейчас? А Северус куда смотрел? Совершенно никакой логики, потому что… Они были обычными людьми. Точно так же, как и мама. Драко шумно выдохнул через нос и снова сел на стул, потирая виски, — голова жутко заболела, словно по ней изрядно постучали. — Ты подписываешь всё, что говорит этот доктор Очкарик, и это не обсуждается, — как можно спокойнее повторил Драко. Возможно, это была новая ошибка, и он снова поддался своим чувствам, ведь логичнее было уехать и забыть про это всё, но Драко просто не мог всё бросить. — Мам, пожалуйста. Нарцисса лишь кивнула, отчётливо видя, что сын больше не настроен ни на какие разговоры. — Спасибо. Поговорим потом, — бросил Драко и сорвался с места. И, казалось бы, эта новость должна была обрадовать, но нет: когда Драко пришёл собираться, то почувствовал себя ещё ужаснее, окидывая пристальным взглядом немногочисленные вещи, что привезла доктор Макгонагалл от ребят. Натянул футболку Грегори и утонул в ней, но с толстовкой Тео всё было не так плохо. Тёмные облегающие джинсы Блейза ему чуть жали, как и ботинки Винсента, но плевать, главное добраться до Хогвартса, а там разберётся. Вещи, которые привезла ему мама, он даже не стал трогать. Посмотрел в зеркало, усмехнулся синеватым мешкам под глазами и причесал волосы розовой расчёской Панси. Так ему казалось, что он не один, и его действительно ждали, переживали о нем, беспокоились за него. Драко думал, что у него нет близких друзей, но теперь вышло так, что у него не было никого ближе друзей. Всю дорогу до Хогвартса Драко снова молчал, глотая бессмысленные слезы. И что это такое?! Доктор Макгонагалл и доктор Люпин делали вид, что ничего не замечали, и вплоть до самого Хогвартса в машине стояла гробовая тишина. И даже когда Драко оказался в самом Хогвартсе, он всё ещё не мог ощутить прежнее спокойствие, как было всегда до этого. Воздух здесь был пропитан гарью и дымом, — или так ему показалось, ведь в голове сразу пролетели воспоминания о той самой ужасной ночи. Ступая по полу, он всё пытался найти признаки пожара, но нет, видимо, кроме подземелий ничего не пострадало. Конечно, это хорошо, но в какой-то момент подумалось внезапно, что он вообще всё это себе придумал. Драко перестал доверять самому себе. — Мистер Малфой, — тихо позвала его Макгонагалл, указывая жестом на свой кабинет. Во всём Хогвартсе было тихо, словно он спал, хотя по режиму было ещё рановато для сна. Тишина невыносимо давила, и ему резко захотелось сорваться наверх, покричать, а ещё лучше — побежать до гриффиндорского отделения и внезапно обнаружить там Поттера, мирно спящего в своей койке, а вокруг него было бы гнездо из подушек. — Иду, — шепнул Драко одними губами и решительно зашёл в её кабинет. Вот теперь можно и поговорить, верно? Первые изменения, которые отметил Драко, — кабинет стал темнее, повсюду лежали вещи в пакетах, какие-то книги, обугленные папки с бумагами. Затем он начал замечать и беспорядок на столе Макгонагалл, что было весьма удивительно, — она всегда была склонна к чистоте и педантичности. И, самое главное, доктор не стала надевать белый халат, оставаясь в темно-зеленом платье, и просто села за стол, сложив руки в замок. Драко уселся напротив, и тревога снова охватила его с головой, так что пришлось закусить щеку изнутри, чтобы не разреветься вновь. — Для начала я хотела бы сказать, что ты очень сильный мужчина, чья сила воли стала примером для многих. Я очень рада, что у тебя хватило духа снова вернуться сюда, хотя я в какой-то степени была солидарна с твоей матерью, что тебе нужно было бы сменить место лечения в связи с тем, что Хогвартс мог стать для твоей психики весьма травматичным. Но другая моя часть надеялась, что ты, Драко, выберешь нас, так как… — она замолчала и еле вздохнула. — Я тоже за тебя волнуюсь. Я знаю, что у тебя накопилось много вопросов, и я честно постараюсь на всё ответить. Внутри натянулась тонкая струнка беспокойства, и Драко даже выпрямился, подобрался, стараясь максимально держать себя в руках, хотя хотелось сорваться и убежать. Если бы вместо Макгонагалл был кто-нибудь другой, то Драко так и поступил бы. Лишь только ей он пока мог доверять. — Северус, что с ним? — то, что ему рассказали ранее, было не совсем понятным. Драко знал, что он жив. На тот момент этого ему показалось достаточно, но сейчас он был готов узнать всё. — У Северуса Снейпа в крови было обнаружено большое количество Остолбенея, — Драко дёрнулся, и доктор кинула ему сочувствующий взгляд. — Остолбеней был недавней разработкой твоего крестного, судя по всему, ты уже знаешь об этом. В отличие от Экспеллиармуса, Остолбеней поражает не только мышцы человека, но и его внутренние органы. Да, Драко помнил об этом, — Снейп категорически запрещал приближаться к этому лекарству. Сердце, мозг, лёгкие, да и все важные органы человека отказываются работать. Это происходило медленно, почти незаметно, в зависимости от принятой дозы. От одного-двух миллиграммов не было бы заметного эффекта для всего организма, но в этом случае… как ещё крестный выжил-то?! Он сильно зажмурился, чтобы предотвратить поток бесконечных слез, и махнул рукой, чтобы доктор продолжила говорить. — Врачи сделали всё возможное, чтобы вывести из крови Остолбеней, и теперь состояние Северуса Снейпа стабильно. Все органы функционируют относительно как и прежде, но… доктор Снейп больше не говорит. Когда я пришла к нему, он даже не взглянул на меня. Лишь только тогда, когда я сказала, что с тобой всё хорошо, он немного расслабился, но опять ничего не сказал. Все это время с ним работали самые лучшие врачи больницы святого Мунго, но Северус молчаливо отказывался от всех процедур, которые ему предлагали. По счастливой случайности в больнице был доктор Каркаров, его коллега из Думстранга, который сейчас является одним из высококвалифицированных специалистов в области психиатрии. И пусть его методы лечения кардинально отличаются от наших, привычных, но всё же имеют огромный успех. И именно он смог уговорить Северуса уехать в Болгарию, предложив ему самое лучшее место в клинике. По-моему, это был самый оптимальный вариант из всех, и я думаю, что с доктором Снейпом все будет хорошо. Он в надёжных руках. Это обнадеживало. Драко, конечно, понятия не имел, что за доктор Каркаров, хотя пару раз слышал это имя, но поверил в каждое слово Макгонагалл. Если она сказала, что это хороший врач, значит, так и есть. — Увы, остальную информацию мы узнаем только тогда, когда доктор Каркаров посчитает нужным нам сообщить. Как только мне станет что-нибудь известно, я обязательно тебе сообщу, — доктор Макгонагалл скупо улыбнулась, слегка приподнимая уголки губ. В дверь постучали. Стук был слишком неожиданным, пусть и негромким, но Драко даже подскочил на месте, резко оборачиваясь. — Да, войдите, — разрешила доктор, и в дверях показалась Грейнджер. — Палаты Запретного крыла готовы для заселения, — отчиталась она и увидела Драко. Карие глаза тут же заблестели, и её голос стал более вдохновенным. — Медсестра Уильямс и медбрат Флинт занимаются распределением палат. Мы хотели спросить: а можно ли кому-то, помимо ребят из слизеринского отделения, тоже заселиться туда? Мисс Лавгуд очень хочет оказаться в одной палате с мисс Паркинсон. Но мистер Крэбб и мистер Гойл теперь не хотят выселяться из пуффендуйского отделения. Странно было слышать из уст Грейнджер такую речь, наполненную официозом, но при этом внутри даже поселилась некая гордость, — эта маленькая девочка-заучка, которая когда-то сломала ему нос, теперь ответственная молодая девушка, искренне беспокоящаяся обо всех пациентах Хогвартса. — Доложите доктору Флитвику, чтобы проконтролировал переселение и убедился, что пациентам комфортно, — доктор Макгонагалл перевела взгляд на Драко. — К сожалению, на данный момент слизеринское отделение распущено за неимением заведующего врача, поэтому, пока мы не найдём замену доктору Снейпу, нами было принято решение объединить остальные отделения. Ты можешь выбрать любую палату в любом отделении, считая Запретное крыло, и мисс Грейнджер с удовольствием подготовит тебе кровать. — Да, конечно, — закивала Гермиона, и по её лицу было видно, что она хочет задать кучу вопросов, но сдерживается. Слишком много изменений, слишком много всего. И от того, что Драко не вернётся в свою родную палату, стало грустно. — А ещё четвёртая палата с мистером Уизли временно свободна, — Грейнджер послала ему долгий взгляд. Конечно, никто не хотел занимать место Гарри, — это кощунство, беспредел. Драко даже хотел возмутиться, — Гарри обязательно вернётся, и не в его праве занимать его кровать, но тут же осёкся: а может, Гермиона права? Переселиться ведь недолго, а вот то, что Драко будет рядом с Роном, рядом с вещами Гарри, поможет ему быть более собранным. Вместе проживать одни и те же эмоции было бы гораздо легче. — Хорошо, — кивнул Драко. — Спасибо. Гермиона радостно убежала, — видимо, всем рассказывать новость, — и Драко был абсолютно уверен в том, что теперь его будет ждать вся толпа с нетерпением. Самые нетерпеливые даже могут прибежать сюда и ждать возле дверей. К примеру, Панси или Тео, — Драко очень хотел бы их увидеть. Наконец-то стало лучше. — Драко, — произнесла доктор Макгонагалл. — Если ты хочешь, можешь идти. Мы можем поговорить и завтра. — Вы не хотите мне рассказывать про Гарри, да? — тягучий комок застрял в горле, и Драко всё никак не мог его проглотить. — Я должен знать, что с ним. — Если честно, я не знаю, что сказать ещё, кроме того, что ты уже знаешь, — долгий вздох. — На Гарри была произведена трепанация, и снова же проделанная не до конца, и я полагаю, что именно ты стал тому причиной. Или… Том Реддл просто не стал доводить дело до конца. Гарри находится в коме, и неизвестно, сможет ли он выйти из неё. Прогнозы неутешительны. С каждым днём шансов у Гарри всё меньше. И пусть голос доктор Макгонагалл был твёрд, Драко увидел скупые слезы на старом морщинистом лице. Сам же он почему-то ничего не почувствовал, потому что… Он просто не верил. Вот и всё. Это ведь Поттер, его мальчик, у которого была особая сильная энергетика, он обязательно справится. Драко не должен паниковать и лить слезы впустую, потому что ещё ничего не случилось. И не случится! Странно, да? Почему Драко реагировал на всё подряд, как ненормальный псих, а вот именно на эту новость он внезапно собрался? Почему он не скорбит, не переживает? У него что, нет сердца? — Твоя психика выбирает самую лучшую для тебя защиту, — словно прочитав его мысли, сказала доктор. — Все твои эмоции — правильные, и не стоит себя корить за них. — Вы ведь поедете к нему, да? — спросил Драко с надеждой. — Когда поедете? Завтра? Можно мне с вами? Макгонагалл не ответила, изучающе сканируя состояние Драко. Он даже гордо вскинул подбородок, чтобы показать, что он не сломлен, что он готов ко всему, лишь бы увидеть Гарри. Его Гарри. И в этот момент все проблемы, которые были до этого, стали незначительными, мелкими сошками, которые он с лёгкостью от себя отогнал. Конечно, это было лишь бессмысленное оттягивание признания своего ненормального состояния, и с этим все равно придётся разбираться. Но это будет потом. Когда-нибудь. Не сейчас. — Давай так, — Драко видел, как Макгонагалл неудобно ему отказывать, и как она старается подобрать слова, чтобы это звучало, как можно мягче, и поэтому сразу же сдулся, расплываясь в стуле. Снова стало отвратительно. — Драко, туда не впускают даже меня. Гарри всё ещё не перевели в общую палату. Но как только это станет возможным, мы обязательно туда съездим. — Значит, с Гарри что-то ещё, — заключил Драко. — Если бы всё было бы стабильно, его давно перевели бы в общую палату. Смысл держать его в реанимации столько времени. — И я, честно, не знаю, — покачала головой Макгонагалл. — Несмотря на то, что я его лечащий врач, я не являюсь ни его родственником, ни опекуном. Доктора святого Мунго не имеют права раскрывать эту информацию. А опекуны, судя по всему, вряд ли удосужились что-нибудь узнать. Драко отлично знал их отношение к Гарри, но теперь он ухватился за другую мысль: а может, хотя бы Дадли сможет повлиять на своих родителей? На какой-то момент стало стыдно, — Драко его бросил, ничего толком не объяснил, и надо было бы сообщить хоть какие-то новости. Да, у него была веская причина, но всё же, что ему мешало позвонить прямо сейчас? И едва он взглянул на телефон, как сердце стянуло тупой болью, — нет, он не сможет. Сегодня был долгий день, и… — Тебе и правда нужно отдохнуть, — доктор Макгонагалл встала с места, а затем подошла к Драко. Тот встал, крепко её обнимая. Поэтому доктор Макгонагалл не надевала свой халат, ведь сейчас они не доктор и пациент, а двое близких людей, которых объединяло одно горе. Она переступила за грань, подпустив к себе Драко ближе, чем следовало, но с другой стороны, он все ещё не был оформлен, как пациент, так что, всё честно, не так ли? Макгонагалл говорила с ним, как со взрослым человеком, на равных, открыто и честно, и именно это Драко было нужно на данный момент. — Спасибо вам, — шепнул Драко, а затем отстранился. — Всё будет хорошо. Доктор Макгонагалл ведь тоже человек, и ей тоже нужна была поддержка. И если бы не она, то сейчас в Хогвартсе творился бы хаос. Именно она очень быстро среагировала, не поддаваясь эмоциям, спасла жизнь многих. Простые вещи: доставить больных в больницы, договориться с врачами, всё оформить, приезжать к каждому, проверяя состояние, и при этом руководить больницей, за неимением главного врача. Успокоить коллег, раздать всем задачи, уделить время пациентам, которые после всего наверняка ощущали себя нестабильно. Если кто и должен быть примером, то это должна быть доктор Макгонагалл. Вот таким человеком Драко хотел бы быть. — Добро пожаловать в Хогвартс, — сказала она заученную фразу. — Хогвартс всегда поможет тем, кто нуждается в помощи. Драко сухо кивнул и отправился в гриффиндорское отделение. Это было впервые, когда он действительно осознавал, что ему нужна помощь, и был готов её принять. И вместе с этим дать её тем, кто в ней нуждался. — Драко! — крикнула Панс с лестницы. — Народ, Малфой приехал! И он уже не выглядит как ходячий труп! Я же говорила, что ничего с ним не будет, просто выпендривался больше того! — Сельдерей, а ты и правда будешь в моей палате? — крикнул где-то там Рон, а потом показалась рыжая макушка. — Не могу поверить, что это правда, охереть! — Сделать тебе гнездо из подушек? — поинтересовался Забини, спускаясь к нему. — И, эй, а тебе идут мои штаны. Задница в них выглядит отлично! — Гнездо из подушек? — отозвалась маленькая девочка-пуффендуйка, та самая, которая пела колыбельную. — Ребят, гнездо из подушек, гнездо из подушек! Мы сделаем самое большое гнездо за всё существование Хогвартса! И разве эти дети заслужили всего этого дерьма? Да, пусть они мыслят неадекватно, но они были самыми лучшими, добрыми и искренними, они были его семьёй. Драко еле поднялся по лестнице, пробиваясь сквозь толпу, и каждый хотел хлопнуть его по плечу, коснуться, оказать поддержку. — А ну все расступились! — приказала Гермиона, снимая перчатки, а затем устало вытерла пот со лба. — Малфой, я как раз там закончила уборку. — А когда Киви вернётся, хочешь, я перееду к Нотту? Он снова живёт один в палате, — хитро улыбнулся Рон. И никто из них даже мысли не допускал о плохом исходе. Ведь самое главное, Поттер жив. В него верит не один только Драко, а весь Хогвартс. — Даже раздеться захотелось, — хмыкнула Панси, укутанная в несколько слоёв одежды. — Прекращай, Панс, — отозвался Тео с подоконника и махнул рукой Драко. — Малфой этого не оценит, ведь он по мальчикам. Лучше я разденусь. — А давайте никто не будет раздеваться! — визгнула Чжоу, притаскивая свою подушку, а потом мило улыбнулась. — Привет, Драко. Мы по тебе скучали. Как же ему всего этого не хватало. Казалось, Драко очень долгое время был в некоем кубе, наполненном вакуумом, и только сейчас вылез из него, а жизнь забурлила моментально. — Я тоже по вам скучал, — Драко попытался натянуть свою фирменную усмешку. Конечно, прятаться за иллюзией, что всё прекрасно, не так уж и хорошо, но всё же в данный момент это было самым оптимальным вариантом. — Ну всё, пойдём, — Рон взял его за локоть, утаскивая его за собой в палату и угрожая всем по пути. — Кто сунется в нашу палату сегодня, встретится с яростью перца Чили, вам мало не покажется. И никакая еда в мире вам не поможет, уяснили?! Ребята вяло отозвались, но всё же понимали, что набрасываться на Драко сразу же — некрасиво. И ему нужно пространство. И только тогда, когда Драко оказался в палате, где, казалось бы, совсем недавно Поттер отходил от галлоперидола, те запоздалые чувства вырвались наружу огромным потоком. Он кинулся к тумбочке, в которой все вещи Гарри лежали и преданно ждали своего хозяина, и жадно схватился за папку с рисунками, отчаянно их перебирая, словно искал что-то такое, что успокоит его душу. ПоттерПоттерПоттер. — Сельдерей? — скромно позвал его Рон, садясь с ним рядом на пол. — С ним всё будет хорошо. — Ты не можешь знать наверняка, — огрызнулся Драко, впиваясь жадным взглядом в свой портрет, нарисованный акварельными красками. — Это я во всём виноват. — Во всём виноват Тот-кого-нельзя-называть. И я просто знаю, что Киви нас всех не бросит! Ты же нас не бросил. Здесь никто своих не бросает, — возразил Уизли и мягко отобрал рисунок из его рук, собирая листки в кучу. — И вообще, Шоколадка, что ли, зря убиралась? Киви не любит, когда трогают его картины без спроса. Хотя он любит тебя, так что, наверное, простит. Давай, ложись спать. Утро вечера мудренее. Простой, наивный треп Рона, как ни странно, очень помог. Драко встал с пола, а затем уселся в кровать, снимая с себя всю одежду и переодеваясь в больничную пижаму, хотя это не было обязательным. Просто так было приятнее. Усталость тут же облепила его тело, и Драко пластом бухнулся в кровать, закрывая глаза. — Давай, Уизли, жги. Наверняка, Хогвартс наполнился новыми легендами, а я ничегошеньки не знаю, — прохрипел он. Так воспринимать информацию было гораздо легче. — И одна из легенд Хогвартса — это ты, — с гордостью в голосе произнёс Рон и вроде как ушёл в свою кровать. Еле слышно открылась дверь, и это, скорее всего, была Грейнджер. Она безмолвно села на кровать к Рону, и тот начал говорить.Мальчик-Сельдерей, который просто хотел любить
— Фу, кто придумывает такие идиотские названия? — возмутился Драко, не открывая глаз. — Давай другую, эту я послушаю потом. Где-то там хмыкнула Гермиона. — Эй, красивое название, ничего ты не понимаешь, — обиделся Рон. — Ладно, тогда слушай другую.Битва за Хогвартс
Конечно, эта не та битва, которую обычно себе представляют. Здесь не было ни оружия, ни смертей, ни солдат, лишь кучка ненормальных детей, которые просто отстаивали своё право быть понятыми. И понятыми не кем-то, а именно самими собой. В тот день, наверное, каждый что-то осознал и понял, когда Хогвартс начал полыхать пламенем. Все взрослые спасали важные вещи, документы, истории с болезнями, изъятые видеозаписи, улики против Волдеморта, Пожиратели и вовсе хватались за свои очень важные лекарства, а дети в тот момент думали о том, куда же пропал Драко Малфой. Пока доктора пытались потушить пожар, некоторые из ребят ринулись в огонь и взорвали подземелья. Сначала нашли Гарри Поттера, затем и доктора Снейпа. Доктор Макгонагалл была единственной из взрослых, кто помогал вытаскивать тела и руководил процессом. Потом и обнаружился Драко Малфой. В этот момент доктор Люпин и медсестра Тонкс уже мчались изо всех сил в полицию, чтобы предоставить улики издевательств над детьми, и самая главная запись была сделана как раз этой ночью, когда Волдеморт измывался над юным мальчишкой. Пострадавших в той битве моментально увезли: доктор Стебель уехала с доктором Снейпом; доктор Флитвик поехал сопровождать Гарри Поттера, а доктор Макгонагалл, никогда не садившаяся за руль ранее, отвезла Драко в Хогсмид. Остались лишь смотрящие, Хагрид, Бродяга, да и медсестра Уильмс, которые смогли потушить огонь, и тогда Пожиратели смерти, воспользовавшись растерянностью и отчаянием большинства, напали на детей, загоняя их всех в теплицу доктора Стебель. Но хогвартские сдаваться не спешили, давая отпор в полной мере. Наступил хаос. Где был Волдеморт всё это время? А он наблюдал за всей этой какофонией из окна кабинета главного врача и наслаждался зрелищем. Он пребывал в некой эйфории от этих действий и спустился лишь только тогда, когда Пожиратели всё же смогли одолеть всех хогвартских, не смотря на меньшее их количество. Том Реддл говорил много и всякого, но его никто не слушал, сосредотачиваясь лишь на том, что им кололи какие-то препараты неизвестного происхождения. Большинство, кому успели вколоть препарат, сразу становились обездвиженными. Первым пал Хагрид. Хагрид, который был самым большим из всех. Затем и Бродяга. Пожиратели сначала убрали оставшихся взрослых, только добрались до детей. Напуганные до смерти, они не смели даже вдохнуть, готовясь к самому худшему. И, казалось бы, битва была проиграна, но Невилл Долгопупс внезапно снова вспомнил о своей жабе. — Не бойтесь, больно точно не будет, — всё обещал Волдеморт с мерзкой улыбкой на лице. — Жабу? Вы не видели жабу? — спросил Невилл, связанный по рукам и ногам и глупо смотрящий куда-то в пространство. — Мне нужна моя жаба! — Вот с него и начнём. Доктор Амбридж, прошу. Вы всегда питали слабость именно к этому мальчику. — А можно я? — вызвалась Беллатриса. — Он такой сладкий. Как мама с папой. Это, конечно, ударило сильнее всего по сломленному мозгу Невилла, и тот как вскочил на ноги и прямо связанный побежал прямо на Волдеморта, сбивая его с ног. И пока Пожиратели отвлеклись, все остальные ребята просто последовали его примеру. Да, это мало чему помогло, но это дало дополнительное время, — и только тогда приехала полиция, сразу увидев картину маслом. А там и подкрепление от Августы Лонгботтом приехало в виде репортёров центрального канала. И пусть эта битва не та, которую себе представляют многие, но именно для этих ребят она стала важнейшим этапом в их жизни. Ребята боролись за себя и победили. Справедливость восторжествовала, и знание, что они хоть и не такие, как все, но все-таки заслуживают к себе нормального человеческого отношения, дало им стимул повзрослеть и захотеть лечиться. Больше Драко не слышал, засыпая под умиротворенный голос Уизли. И впервые за эту неделю, которая длилась словно один сплошной долгий день, ему наконец-то ничего не снилось.***
Я всегда был человеком честным. Может быть, странным, может быть, импульсивным, наглым, беспринципным, но я никогда не желал никому зла по-настоящему. Я просто делал то, что считал нужным, только ради всеобщего блага. Я не святой. Я просто человек, который подвержен обычным человеческим эмоциям. И даже то, что я владею магией, не отменяет того факта, что я могу совершать неправильные поступки. И всё же, видимо, именно я должен умереть. Я думал, что когда-нибудь я стану счастливым. Я думал, что когда-нибудь я найду покой своей души. Я думал, что когда-нибудь это всё кончится, и я смогу улыбнуться просто так, потому что хочется, потому что так делают нормальные люди. Но этому не суждено было случиться. Я очень долго сижу на обломках Хогвартса, места, которое стало мне домом, и никак не могу заставить себя встать и идти навстречу смерти. Сердце бьётся под рёбрами раз в долгую минуту, словно собирается замереть самостоятельно в какое-то мгновение. ХолодноХолодноХолодно. И я совершенно один. С одной стороны, мне хотелось бы, чтобы со мной был хоть кто-нибудь, но с другой, это ведь нелепо. Зачем обрекать на страдания кого-то ещё? Неужели я самостоятельно умереть не смогу? Я — крестраж Волдеморта. И поэтому только с моей смертью всё и закончится. Поднимаюсь на негнущихся ногах и делаю маленький неуверенный шажок, и становится будто легче. Или я просто желаю обмануться настолько, чтобы смягчить боль, что разрастается в моей душе чёрным пламенем и сжигает остатки чувств. Шаг. Второй. Третий. — Я пойду с тобой, — говорит ему Гермиона, когда они встречаются среди обломков на полуразрушенной лестнице. Четвертый. Пятый. Шестой. Рон молчит, сглатывая несправедливость всего этого мира, и я больше не хочу смотреть в его глаза, наполненные безграничной преданностью. Седьмой. Восьмой. Девятый. Десятый шаг. И я уже не вникаю в происходящее, а просто всматриваюсь в мрачный, сломленный мир вокруг, тусклый и безжизненный. Я хочу запомнить что-то хорошее, правда, даже выискиваю в изумрудной траве намёк на что-то прекрасное, но и она меня разочаровывает, сминаясь под моими ногами. Тридцать четвёртый шаг, тридцать пятый, тридцать шестой. Я иду очень медленно и боюсь обернуться, потому что позади больше нет никакого мира. Там — абсолютная пустота. Сорок восьмой, сорок девятый, пятидесятый. Забавно, верно? До смерти было всего лишь пятьдесят шагов. Волдеморт меня уже ждёт, держа палочку наготове, а Пожиратели смерти, которые стоят вокруг него полукругом, расплываются черным акварельным пятном, и я понимаю, что это неправда. Неправда. НЕПРАВДА. Я не могу умереть вот так. Совершенно не верится. — Авада Кедавра! — ядовито-зеленая вспышка летит в меня, а я пытаюсь вспомнить, кто же я на самом деле. Гарри Поттер? Мальчик-который-выжил? Избранный? Или просто ничего не значащая для этого мира личность, которая не заслуживала обычной жизни? Или?.. Незаконченная мысль резко обрывается.