***
Поступки Дина - глупые и неправильные, отталкивающие, но Сэм и не такое переживал, верно? Им бы поговорить начистоту обоим, возможно, немного выпить, чтобы в конце концов поставить точку в напряжении между ними, но Дину на это вряд ли хватило бы смелости. Пить и убегать - это все, на что он был способен. Поэтому Дин срывался на Сэма в разы чаще, чем обычно, говорил что-то язвительное и колкое, забирал ключи от Импалы и уезжал. Сэм злился на него первые минут пятнадцать, потом его отпускало, и он молча до рассвета ждал Дина - пьяного и успокоившегося, чтобы уложить его спать и забрать ключи, а затем поехать в ближайший магазин за кофе и чем-то сладким, игнорируя тот факт, что Дин всегда воспринимал все это как данность и никогда не благодарил его за такие мелочи. Почему-то ощущение того, что во всем виноват именно он, не отпускало, и Сэм испытывал почти постоянное жгучее чувство вины, хотя было бы за что, верно? Очень жаль, что нельзя убежать от того, что бережно носишь внутри. Или вырвать это с корнем.***
Дин возвращается лишь под утро, и Сэм соврет, если скажет, что не ждал его. Конечно, ждал. Он всегда ждёт. То, чего в конце концов хочет добиться от Дина Сэм, вот так вот бегая за ним - признание Дином собственных чувств, а также ненавязчиво дать ему понять взамен, что чувства эти - взаимны. Сэм ведь не слепой: он давно заметил и слишком откровенные взгляды на себе, и чужое смущение на следующее утро, когда посреди ночи, едва проснувшись, Дин чуть ли не бегом летел в ванную, а возвращался спустя полчаса нервный и ещё более зажатый. Сэм только удивлялся, почему Дин в упор не замечал смущение и неловкость самого Сэма, когда дело касалось чего-то личного или двусмысленного. Почему Дин был настолько слеп в этом плане и зациклен только на себе. Сэм глупым не был. А Дину не хватало смелости взглянуть ему в глаза и сказать всё прямо, хотя на охоте в принятии храбрых решений равных ему не было. Поведение Дина - случайно показать собственную слабость, смутиться этого и в ответ громко наорать - бесило до чёртиков, но за столько лет Сэм так к этому привык. Только вот его самообладание тоже держалось уже только на честном слове.***
Дин открывает дверь, и он предсказуемо пьян в полнейшие дрова. Как в таком состоянии он сел за руль и доехал целым - об этом Сэм не хочет даже думать. Только не сейчас. Сэм помогает ему скинуть с плечей куртку и добраться до кровати - Дина развезло настолько, что он еле передвигался, и почему-то за такое состояние брата вину чувствует именно Сэм. Это ведь он начал вечернюю перепалку первым, и тянул его кто за язык. Он настойчиво усаживает брата на кровать и в два счета снимает чужую обувь. Дин поддаётся. Верхний свет явно больно бьёт по глазам, и Сэм выключает его, оставляя гореть лишь лампу на прикроватном столике. Так-то лучше. Обернувшись, Сэм почему-то очень некстати замечает, как красиво сияют глаза Дина в этом неярком теплом свете. Какой он в самом деле красивый. Сэм хмурится, отмахивается от неуместных мыслей, и подходит ближе, настойчиво тянет Дина, чтобы тот лёг. Не получается. Дин, когда пьяный, всегда до безумия тактильный - Сэм знает это прекрасно. И поэтому не удивляется, когда Дин что-то несвязно бормочет, а затем тянется ближе, разворачивает Сэма, усаживая впереди себя, и лезет обниматься. Сэм совсем не против. Он доверчиво прижимается спиной к чужой груди и чувствует горячие руки Дина, обнимающие его поперёк живота. Хо-ро-шо. Сэм легко отдал бы свою душу, лишь бы таких моментов между ними было больше, а Дин при этом был бы трезвым и помнящим все к утру следующего дня. Словно чувствуя его мысли, Дин прижимает к себе Сэма ближе и кладёт подбородок на чужое плечо. Сэм чувствует себя почти поверженным. Он никак не реагирует на то, что Дин горячо дышит ему в затылок и бормочет что-то о любви. Сэм просто сидит и пытается не сбиться с дыхания. Но когда Дин влажно целует его под ухом, затем в загривок, а потом в место, где шея переходит в плечо, Сэм не может скрыть дрожь от тепла, мягко прошившего позвоночник. - Дин, я... - сложно говорить, когда все, о чем ты можешь думать - горячие чужие губы на твоей шее. - Хватит. Дин, ты не понимаешь, что творишь. Но, очевидно, Дин все прекрасно понимал, когда позволил Сэму обернуться к себе лицом, глядя в чужие глаза - внимательные и трезвые, своим взглядом - пьяным, влюблённым и совсем поплывшим. Вот он, Дин - искренний, хоть и пьяный, и выставленный напоказ: заметь меня, не отталкивай, ведь я люблю тебя, я сделаю для тебя все, ты только заметь меня. Сэм вовсе не понимал, как они дошли до такого. Дин переходит эту грань и целует его первым: несколько секунд просто смотрит в чужие растерянные глаза, прежде чем накрыть губы Сэма своими и сразу же войти во вкус: целовать горячо, жадно и быстро, словно второго шанса у него больше не будет, целовать как в последний раз, при этом далеко не сразу понимая, что Сэм отвечал ему с не менее сильным энтузиазмом, и так же отзывчиво целовался в ответ. Ладонь в чужие волосы вплетается как-то автоматически, мягко пропуская пряди между пальцами, и несильно, но ощутимо прихватывая волосы у корней на затылке, одновременно с этим целуя губы брата особенно чувственно и глубоко, вынуждая Сэма глухо простонать. Да, так сойти с ума можно запросто. Губы Дина чертовски сильно отдавали алкоголем, и только это вовремя напомнило Сэму, что Дин вообще-то всё ещё сильно пьян, заторможен и не совсем понимал, что творит. Точнее, с кем. А если все же понимал и таким образом решил пуститься во все тяжкие, пока мозг все ещё был затуманен алкоголем, чтобы избежать неловких диалогов в будущем - тут он сильно ошибся. Они все равно поговорили бы об этом, неважно - сейчас или позже. И пока Сэм пытался сообразить, как ему следует поступить сейчас - и дальше идти на поводу у Дина и горячо целоваться, или же постараться отпихнуть брата от себя и поставить ситуацию на стоп, чтобы нормально обсудить все позже; за время чужих размышлений Дин вполне успешно успел стянуть тёплый свитер с Сэма и уже пытался расправиться с рубашкой, чтобы наконец прикоснуться к обнажённой гладкой коже, не скованной одеждой, но пуговицы для него сейчас - это, конечно, было слишком. У него не получается расстегнуть их все ни с первого, ни со второго раза. В комнате почти темно - только одна лампа у кровати горит, и Дин едва слышно чертыхается, отлепляясь от Сэма, и пытается стянуть рубашку с брата, уже внимательно глядя на свои же пальцы. Сэм не позволяет раздеть себя: он поспешно находит губы Дина жадным напористым поцелуем и перехватывает чужие ладони на половине пути к своему телу - сам стягивает с Дина футболку, чтобы затем с удовольствием огладить обнажённое подтянутое тело. Дин реагирует на это громким вздохом, и это отлично мотивирует Сэма продолжать. Он неспеша, но с нажимом ведет от напряжённого плоского живота к ходящим ходуном ребрам, в медленной ласке поднимаясь выше: к груди и широким плечам, чтобы нежно обвести пальцами ключицы и остановиться на шее, замирая и внимательно следя за реакцией, когда одновременно с этим другой рукой он ощутимо сжимает член Дина сквозь плотную ткань джинсы. Тихий стон, вырвавшийся из чужих губ, звучит слишком соблазнительно в ночной тишине. Пьяный Дин - это сплошное нервное окончание: он горячий, чертовски податливый и очень влюблённый. Сэм восхищён им и тонет во взаимной любви настолько, что представить невозможно. Он смотрит в совсем поплывшие глаза напротив и думает, что остановиться сейчас было бы настоящим преступлением. Сэм неспешно продолжает вести пальцами от шеи Дина вверх, очерчивая чёткую линию челюсти и подбородка, пока не находит губы: медленно, слишком медленно ведёт по кругу, обводя их контур, пока Дин неосознанно не облизывается, и первый лезет целоваться. А губы у него уже красные, покусанные, и глядя на него такого, хочется целоваться ещё и ещё, до самого рассвета, пока у него самого от удовольствия не поедет крыша. А она уедет, и явно очень скоро. Дразнить Дина оказывается очень приятно: Сэм не знает, как вёл бы себя сейчас Дин, будучи трезвым, но пьяный Дин позволял Сэму буквально все, без остатка доверяя и слепо отдаваясь чужим рукам. Сэм чувствует, как в это самое мгновение что-то в нем болезненно сжалось: раньше такого Дина он ещё не видел - открытого и влюблённого, с блестящими от возбуждения глазами и горящими щеками. Красивый. Дин всегда был очень привлекательным: и когда напевал любимые песни, часто не попадая в ритм, и когда убивал чудовищ, в первую очередь защищая Сэма, и когда злился. Дин был красивым и замечательным для него всегда, и не важно, что именно он делал в тот момент. Но сейчас - полураздетый на его, Сэма, постели, в мягком свете прикроватной лампы, тяжело дышащий, едва не просящий сделать хоть что-то - такой Дин для Сэма особенный, и он постарается отпечатать в своей памяти каждую происходящую секунду. Жалеет он только, что к утру все это помнить будет только он сам. - Сэмми, - тянет Дин сбивчиво и пьяно, пытаясь то ли обнять брата, то ли вновь поцеловать, - Я не могу больше, пожалуйста, Сэмми... И Сэм его прекрасно понимает. Сам он - от неожиданности ситуации, от чужих реакций и ласк был уже возбужден до предела, но от своего имени, произнесенного Дином вслух, низ живота обожгла ещё более горячая волна, усиливая напряжение так, что член уже начинал болезненно ныть, требуя внимания. Сдерживаться и далее было бы уже физически трудно. Но только разница была в том, что Сэм был полностью трезвым и прекрасно соображал то, что делает. А Дин, хоть и назвал именно его имя сейчас, - нет. Фактически Сэму бы ничего бы сейчас не стоило взять полный контроль над ситуацией в свои руки: продолжить в том же духе, чтобы довести Дина до полного исступления и заставить умолять; затем раздеть, перевернуть на живот, неспеша растянуть и сделать своим. Дин едва ли не полностью был пропитан алкоголем, и к утру вряд ли вспомнил бы происходящее ночью, разве что отрывки, да и те - смутные. Кажется, ну идеальный расклад: Дин буквально в его руках - расслабленный, горячий, и почти на пределе, и Сэму очень хочется зайти сейчас дальше, но он не сделает этого, каким бы великим бы не был соблазн. Воспользоваться ситуацией - последнее, что он может сделать с Дином. Поэтому он не делает ничего. Только убирает чужие руки, не давая себя ласкать дальше, и разворачивает Дина спиной к себе, ставя неозвученную точку в этой ситуации. Сэм укладывает Дина себе на грудь и обнимает его крепко со спины, начиная мягко поглаживать по плечам, пытаясь то ли таким образом унять чужое и свое возбуждение, то ли успокоить. Дин не понимает резкую смену поведения: ему жарко, ему хочется, чтобы Сэм сделал для него хоть что-то, и Дин не знает, что именно только что он сделал не так. Он пытается обернуться, но Сэм не даёт ему этого сделать. - Нет, Дин, хватит. Ты ведь совсем не соображаешь, что делаешь. Тебе нужно проспаться, ладно? Утром поговорим. Дин хочет ответить, что он совсем не хочет спать, но следом за непониманием приходит и дикая усталость. Количество выпитого Дином за вечер - не шутка, и под мерные поглаживания Сэма его начинает плавно клонить в сон. Когда Дин засыпает, Сэм позволяет себе оставить лёгкий поцелуй на чужом виске, прежде чем уложить Дина со своих рук на кровать и укрыть одеялом. Все, что чувствует сейчас Сэм - вина, и её так много, что он вдруг чувствует подступающую тошноту. Только что он позволил себе слишком много лишнего, и уже завтра он так будет об этом жалеть. Сэм только надеется, что к утру ничего из этого Дин помнить не будет.***
Их жизнь сейчас выглядела так, словно они попали в гребаный день сурка и никак не могли из него выбраться: очередное дело из новостей, долгий путь на Импале в соседний штат или ещё дальше, новый дешёвый мотель, охота и игнорирование друг друга на максимум, если это не касалось безопасности друг друга. Никаких теперь разговоров по душам в машине посреди ночи, глупых подколов и болтовни о том, кто и с кем провел ночь. Потому что больше на ночь никто и не уходил. Дин внезапно перестал выпивать и пропадать с девушками по ночам, а Сэм... Сэм совсем растерялся. Он никак не мог понять, чем была вызвана перемена в поведении Дина - все из-за того, что он вспомнил происходящее той ночью и теперь не знал, как себя вести, чтобы не сделать ситуацию ещё более глупой, или до него наконец дошло, что столько и часто пить - хреновая идея? Сэм наблюдал за Дином, но при этом не понимал ничего. Всё, черт возьми, приехали.***
Каждую их остановку на кофе или поспать Дин хочет поговорить. Он планирует длинные диалоги в своей голове, но ни одно предложение он так и не осмелился сказать вслух. Дин чувствует, что ещё немного и все эти недомолвки сожрут его, но он все равно молчит. Только вот как долго ещё Сэм будет терпеть это или насколько быстро он уйдёт? Дин думает: «Нет, хватит. Так больше продолжаться не может. Я должен сказать ему, потому что он и сам не дурак» Дин решает: «Я скажу ему сегодня после охоты» Дин, конечно же, ничего не говорит. После успешного дела с вампирами, уже сидя в машине - разгоряченные, вспотевшие, в крови - сплошной адреналин, они активно обсуждали произошедшее, тихо смеялись и все пытались отдышаться. Они сегодня молодцы. Они - команда. Дин украдкой смотрел на взъерошенного, улыбающегося, такого прекрасного и дорогого Сэма и только старался вовремя отводить глаза, чтобы Сэм не увидел влюблённость и восхищение в его собственных. Когда смех утихает, а адреналин ещё нет, Дин почти решается сказать вслух то, что не решался уже сколько времени, но в итоге так и не говорит, потому что Сэм неожиданно хлопает в ладоши и говорит, что пора возвращаться домой. Дин не может найти причины не согласиться. Мысленно он уже проиграл - больше такого идеального шанса может и не представиться, хотя это, конечно же, отмазка. Всю обратную дорогу они молчат. Сэм неоднократно бросал в его сторону подозрительные взгляды, но Дин их успешно игнорировал. Как по-взрослому.***
Два часа ночи, очередной мотель, название которого завтра они уже забудут, и нестерпимое желание потрахаться, что делает самочувствие Дина не то, чтобы плохим, но нестабильным настолько, что - приложи спичку - загорится. Дин только надеется, что Сэм сейчас устал больше, чем он сам, и пойдёт спать первым. Путь к комнате в памяти не остаётся - действительно, после такого дня хотелось только секса, затем бутылку холодного тёмного, чтобы потом в кровать под тяжёлое одеяло, а голову на подушку - и мирно проспать две-три жизни. Душ Сэм занимает первым. За время его отсутствия Дин успевает только скинуть на кровать вещи, державшие в руках, и снять куртку. Сэм появляется быстро - кажется, Дин немного потерялся в своих мыслях, так и стоя посреди комнаты, и потому на чужой голос резко оборачивается, прежде чем остановить свой взгляд на брате и замереть - на Сэме не было ничего, кроме полотенца вокруг бедер, его волосы влажно блестели, а на плечах ещё оставались капельки воды, и сам он выглядел самодовольно и ухмылялся хитро - знал ведь, как выглядел сейчас. Дин, конечно, такой подставы не ожидает. Он спустя пару секунд только понимает, как же откровенно пялится и тут же неосознанно делает шаг назад, отводя глаза в пол и выдавливая из себя смешок. Хочется как-то тупо пошутить, чтобы сделать ситуацию менее острой (в глазах Дина), но все шутки в один момент вылетели из головы. Дин чувствует, как ему резко становится жарко, а в штанах уже не так комфортно. Этого Сэм и добивался что ли? Блять. В один момент, кажется, Дин понял, что все это - для него, и Сэм все знает и теперь просто проверяет его. Как многое Дин позволит. Сэм ведь совершенно не был глупым. Дину некомфортно до дрожи: он метался на месте и хотел уже дать заднюю, бросить глупое «извини» и сбежать, но с места сдвинуться не смог - так и стоял: растерянный и смущенный, и нервно тер шею. Сэм неожиданно ласково смеётся и делает маленький шаг вперёд, а Дин ощущает, как у него плавно едет крыша - он растерян был настолько, что описать невозможно. Что ж, если все сейчас пойдет по наклонной, то всегда можно ведь попросить Каса стереть память. Им обоим. Дин надеется, что до этого не дойдет. Сэм все еще молча стоял - полуголый, улыбающийся, совершенно потрясающий, и Дина до дрожи бесила эта неопределенность ситуации между ними. Он нервно трет шею, чувствуя, как мелко подрагивают руки, и случайно отрывает верхнюю пуговицу с рубашки - она отлетает на пол с тихим глухим звуком. Если это был знак от вселенной, то Дин его оценил - он неуверенно поднимает глаза на Сэма и этого достаточно, чтобы подавиться воздухом - взгляд у Сэма голодный и больше он не улыбался. - Можно? Мозг работает медленно, и Дин автоматически хочет спросить "можно что?", но не успевает - Сэм в пару шагов оказывается рядом, прижимается к нему всем телом и смотрит в глаза - секунду, две, прежде чем накрыть чужие губы поцелуем. Дин почему-то чувствует себя пойманным с поличным: ему жарко, волнительно и все чувства обострены до предела - кажется, что все нереально, и что Сэм сейчас оттолкнет его, сказав что-то язвительное и колкое, что прямо в его стиле, но Дин не дает этим мыслям волю. Он закрывает глаза и отпускает себя, отвечая на поцелуй, все больше и больше распаляясь. Сэм в душе ликовал - он устал ждать, когда же Дину хватит смелости поговорить, и он не придумал ничего лучше, чем спровоцировать его. Идея оправдала себя на все сто - выражение лица Дина будет веселить Сэма еще ближайшую неделю. Сэм целует его, и Дин чувствует, что теряется. Крепкие пальцы до хруста вцепляются в голые плечи, пока юркий чужой язык нагло обводит ровный ряд зубов. Дин не сопротивляется, лишь сильнее тонет, все теснее прижимаясь к Сэму и горит-горит-горит. Ощущение нереальности давит на затылок, но нет, все это более, чем настоящее - Сэм здесь, он правда целует его и приобнимает за плечи, буквально вынуждая облокотиться на него. Дин почти до боли сжимает пальцы на чужом плече и не может понять, в какой момент его собственная рубашка оказывается расстегнутой и болтающийся на собственных локтях. Чувство нереальности продолжает ненавязчиво ощущаться в воздухе. Сэм перестаёт целовать его и спускается к шее, легко прикусывая её, тут же проходясь по укусу языком, и расплывается в нежной улыбке, слыша тихий звук удовольствия, что сорвался с губ Дина. Ему нравится. Сэма ведёт от этого звука сильнее, чем от любого алкоголя, что он когда-либо пил. Он также чертовски по уши в Дине, и он правда не понимает, как Дин все это время не замечал этого. Или боялся заметить? Сэм не разрешает себе думать. Он ведёт по тому же месту губами ещё раз, одновременно опуская руку на джинсы Дина, и пальцы уверенно обводят твёрдый бугорок сквозь плотную ткань, тут же несильно сжимая. Эффект не заставляет себя долго ждать - Дин чуть выгибается в его руках и стонет громче, одновременно пряча лицо в изгибе чужого обнажённого плеча. Закрывается от него, и это так не похоже на образ сурового взрослого охотника. От нежности, мягкой патокой разлившейся по желудку, Сэм улыбается. Он так сильно любит его. - Ну же, Дин, - шепчет Сэм так, что кончить можно было бы только от его интонации У Дина мурашки бегут вдоль позвоночника, - Поцелуй меня. Дин поднимает голову и глаза у него совсем пьяные, хотя он трезв, и Сэм чувствует гордость - да, это он довёл его до такого состояния, особо ничего не делая для этого. Как же Дин тоже чертовски сильно утонул в нем, если загорается от такого простого. Удивительно. Сэм надеется сохранить этот момент в памяти как можно дольше. Дин тянется вперёд и целует его, несильно прикусывает нижнюю губу и чуть тянет вперед, пока горячий язык уверенно гладит шершавое небо. Пальцами проходится по голым плечам, обводя соблазнительно выпирающие ключицы и ведёт ниже к предплечьям, переходя на бока плавными мягкими движениями, прежде чем остановиться на животе. - Твою ж мать. Это Сэм тихо выдыхает и не выдерживает первым - толкает Дина к ближайшей стене, совсем неаккуратно до конца стягивает чужую рубашку и ведёт пальцами по груди, пока коленом правой ноги разводит чужие чуть подрагивающие от возбуждения бедра. Дин не сопротивляется. Терпение сходит на нет. Хочется всего и сразу, но не сейчас - им обоим много чего нужно переварить, а также поспать. Сэм думает полторы секунды, прежде чем плавно опуститься на колени. У Дина взгляд совсем поплывший и его чуть заметно потряхивало, а сам он еле сдерживается от позорного желания попросить. Сэм не собирается его мучать, уж точно не сегодня. Широкие ладони оглаживают бёдра, и пальцы тут же принимаются за ремень и ширинку, стягивают мешающие боксеры. Дин еле слышно стонет, и да, Сэм уже готов ему дать только за этот невероятно возбуждающий звук. Он проводит рукой по влажному горячему члену, ловит тёмный взгляд Дина и одновременно берёт в рот. Дин невольно запрокидывает голову и стонет уже в голос, жмуря глаза до цветных всполохов под веками. Ох, блять. От ощущений немного кружилась голова. Сэм сосёт жадно, с полной самоотдачей, и Дин сгорает с каждым уверенным движением, но он все же опускает взгляд вниз. Зря. Вид такой, что Дину приходится сохранить все свое самообладание, чтобы не кончить в ту же секунду - чужие губы раскраснелись и чуть опухли, а слюна блестела в уголках губ и стекала на подбородок. Полотенце все ещё было обернуто вокруг чужих бёдер, и только дразнило фантазию, но Дин знает, что это ненадолго. Сэм сто процентов тоже был на грани. Вся эта ситуация была... нестандартной, хотя Дин представлял все это у себя в голове кучу раз. Но реальность иная и она ещё слаще, особенно когда Сэм старается взять ещё глубже и одновременно сгребает его мошонку, мнёт и оттягивает, и у Дина искры перед глазами, и сердце бьётся так быстро, что вот-вот проломит грудную клетку. Немного, ему нужно ещё совсем немного. Но Сэм вдруг замедляется, словно издеваясь, и ухмыляется, ловит своими дьявольскими глазами взгляд Дина и отстраняется, выпустив его член изо рта. Разочарование, мелькнувшее в чужом взгляде, можно было писать на картинах. Сэм отчитывает в уме несколько секунд, а затем медленно проводит сомкнутой ладонью по скользкой от собственной слюны плоти, сводя с ума Дина горячим дыханием на головке. С силой двигает ладонью вниз, а наверх почти разжимает пальцы, и едва ощутимо, но коротко лижет головку, от чего Дина дёргает, словно от удара тока. Сэм нагло ухмыляется и ускоряет движения, раз за разом проходясь языком только по чувствительной головке. Дин едва не скулит. Жар всё быстрее скручивался внизу живота. Сэм облизывает головку ещё раз, прежде чем легонько подуть на неё, и это толкает Дина к краю - он бьётся затылком о стену позади себя и кончает с громким стоном. Этот звук яркой волной проходится по и так оголенным нервам, и Сэму хватает нескольких быстрых движений, чтобы кончить следом, но он не позволяет ни звуку слететь с собственных губ - тонет в удовольствии молча, чувствуя, как дыхание постепенно приходило в норму, и уже более расслабленно усаживается на полу, ощущая накатившую внезапно слабость, мягкую сонливость и постепенно все больше и больше ноющую челюсть. - То есть, - голос у Дина хриплый, и он откашливается, прежде чем продолжить, - Ты все знал. Сэм открывает глаза и смотрит на Дина снизу вверх, и позволяет себе сыто ухмыльнуться. - Конечно знал, Дин. Ты бы ещё чаще сбегал от меня, а то ведь это совершенно не подозрительно. Дин утомленно закатывает глаза. Ну да, он придурок, и что с того? - И ещё ты говоришь во сне. Эта фраза с силой наотмашь бьёт по лицу, и Дин уже открывает рот, чтобы сказать что-то в свое оправдание, но Сэм вдруг смеётся и говорит: - Та я шучу. Дину вообще-то не смешно, но от нелепости диалога он смотрит на Сэма и непроизвольно расплывается в улыбке, прежде чем закрыть руками лицо и тихо рассмеяться. Сэм смеётся следом. Душ они принимают вместе, и Сэм раз за разом бросал довольный взгляд на Дина, который не переставал улыбаться. Ведь его улыбкой можно было осветить весь мотель, а не только крошечную ванную комнату, где два человека наконец-то почувствовали себя счастливыми.