Два лета

— Я же говорил, что ей понравится, — шепнул я Сеньке. Мы с ним сидели на диване — я развалился по-хозяйски, Сеня скромно притулился в углу, обняв колени. Наталья, не шевелясь, всматривалась в экран проектора, который показывал фильм про Гарри Поттера. Я привёз их к себе на выходные. Сенька, как обычно, сначала поупрямился, говорил, мол, что мать плохо себя чувствует в незнакомых местах. Но в итоге сдался. Я знал, что ему с ней тяжело. Нужно много денег на лекарства, постоянно вылазила то одна болячка, то другая. Я возил их на приёмы в частные клиники — там уж Сенька смог в кои-то веке засунуть свою гордость подальше и ради матери позволить мне заплатить за её обследования и процедуры. Хорошо, что она всё ещё могла самостоятельно обслуживать себя. Естественно, речи о том, чтобы отправить её в какое-то учреждение, не шло. Сенькин отец умер в психбольнице спустя пару месяцев после того, как его забрали туда. Тогда, после убийства дачников. Мать Сеня в такое место ни за что не отправит, даже если ей станет хуже. Но она не была буйной, и под «станет хуже» можно понимать лишь то, что она перестанет разговаривать, узнавать его и по разуму будет совсем как младенец. Пока же всё было относительно спокойно. Она с увлечением смотрела фильм про Мальчика-который-выжил. Я поймал Сеньку за лодыжку и потянул к себе, заставив положить на меня ноги. Он улыбнулся, когда я чмокнул его в ступню, но взгляд от экрана не отвёл. Все книжки он прочитал, а вот до фильмов всё руки не доходили. Мне было спокойно. Уютно. Хотелось, чтобы они остались здесь. Места вполне хватало — большая кухня-гостиная, спальня и ванная на первом этаже, моя комната, кабинет, ещё одна ванная и терраса на втором. Двор небольшой, но красивый, с беседкой и молодыми деревцами. Сеньке нравилось копаться в саду, я б позволил ему делать в своём всё, что ему захочется. Я вышел на балкон, пока он укладывал Наталью спать на первом этаже. Поймал ладонью крупицы первого снега. Успел замёрзнуть, пока Сеня пришёл. Услышав звук открывающейся двери, я вернулся в комнату. — Она несколько раз спросила, поедем ли мы домой, но в итоге согласилась лечь спать, — сказал он, устало потерев лоб. — Ей так сильно не понравилось у меня? — Нет, понравилось, ну просто для неё это непривычно. — А тебе? — Что мне? — Нравится у меня? — Назар, — он усмехнулся. — Ты и так знаешь ответ на свой вопрос. — Твоя избушка на курьих ножках давно нуждается в ремонте. Вы задубеете там зимой, — я притянул его к себе и обнял за талию. — Поживите у меня хотя бы временно, пока идёт ремонт. — Временно, да? Нет ничего более постоянного, чем временное? Сеня иногда просто выводил меня из себя. Я не понимал, чего он ждёт. Что сам заработает такую сумму, которой хватит на покупку дома по соседству со мной? Мне бы не было так обидно, если б я понимал, что он просто ломается и набивает себе цену. Но нет, Сеня просто боялся попасть в зависимость от кого-то, даже от меня. Он не мог довериться до конца. Наверняка опасался, что если они переедут, мне вдруг вожжа под хвост попадёт, и я улечу за границу, выкинув их на улицу. — Ну прости, — вдруг сказал он и сжал мою ладонь. — Ты… Ты прав. Зимой нам будет сложно. Я только найду работу где-нибудь поближе к твоему дому, хорошо? Я взглянул на него с изумлением, даже дар речи потерял. Чёрт, вот это прогресс. — Пока я не увижу тебя, раскладывающего свои вещи по шкафам в моей спальне, не поверю. — Могу начать прямо сейчас, — Сенька, усмехаясь, стащил с себя серую футболку и принялся аккуратно её складывать. — Нет, одна футболка не считается, — я шагнул к нему, попытался обнять, ощутить под ладонями его тепло. Но он увернулся с озорной улыбкой, отскочил к письменному столу и книжной полке. — Кстати, — я снова шагнул к нему. Он бросил футболку на стол и опёрся об него руками, но я вместо того, чтобы коснуться его тела, протянул руку и достал с полки книгу сказок. Вручил ему. — О… Ты её сохранил, — удивлённо сказал он. Книжка вызывала у меня много разных эмоций. С одной стороны, это вещь Сеньки, человека, которого я люблю, дорогая ему вещь, которую он отказался забирать и оставил мне на память. С другой стороны, он же сам, начитавшись сказок и поняв их слишком буквально, решил, что ни в коем случае никогда в жизни никому не будет навязываться. Но я забрал её с родительской дачи, и теперь она хранится на полке в моей комнате. Сеня ласково провёл ладонью по сине-голубой обложке с потёртой серебристой надписью. А затем отложил её и притянул меня к себе за плечи. Я подхватил его под бёдра и усадил на стол, заставив обвить меня ногами, и только потом крепко прижал к себе. Мы застыли в таком положении, время словно замедлилось. Я почти невесомо водил пальцами по его голой спине, очерчивал линии лопаток. Вдыхал хвойный запах шампуня. Не хотелось расцеплять объятия ни на секунду, даже для того, чтобы переместиться на кровать, поэтому я принялся целовать его прямо на столе, заставляя откинуться всё дальше, дальше, а в конце концов полностью лечь вдоль на гладкую светло-серую поверхность. Затем я торопливо принялся стягивать с него джинсы, неаккуратно дёрнул пуговицу и молнию. Сенька недовольно поморщился. — Осторожнее, это мои самые приличные джинсы! — Я куплю тебе новые. Хоть десять штук. — Ну перестань, — он вдруг нахмурился, сразу растеряв весь свой игривый настрой. — Назар, пожалуйста, давай без вот этого «всё куплю». — Ладно, ладно, как скажешь, — торопливо заверил я. Кажется, стать шуга дэдди этот упрямец мне никогда в жизни не позволит. Я вытащил ремень из своих штанов, быстро накинул Сеньке на руки и затянул потуже, пока он не успел опомниться. Сенька удивлённо выгнул бровь, но протестовать не стал. Развалился на столешнице, подняв руки над головой и явно давая мне полный карт-бланш. Кляп бы ему ещё в рот засунуть, чтобы не занудствовал, но увы, у меня ничего подходящего под рукой не было. Я заставил его закинуть ноги мне на шею, нагнулся и провёл языком по его члену. Сначала кончиком, потом плашмя. Сенька промычал что-то невнятное. Я поводил по головке, а затем взял в рот полностью. Несколько движений, и получается уже почти до основания. Сенька, явно не зная, куда девать ноги, то раздвигал их шире, то безвольно свешивал с моих плеч, мне пришлось придержать его за бёдра. Отсасывать, пока он лежал на столе, было неудобно, шея быстро затекла. Я хотел было переместиться на кровать, но Сенька запротестовал. — Давай здесь. Вставляй, — сказал, дёрнув связанными руками. Ну разве можно ему отказать? Я вытащил из ящика смазку и презик, тронул Сеньку между ягодиц. Он явно пытался что-то там сам себе разработать. Я улыбнулся, но ничего не сказал — он всё ещё слегка смущался таким замечаниям. Избавился от собственных штанов и трусов, смазал получше, направил член и медленно вошёл, Сенька приподнял бёдра мне навстречу. Чёрт, как же я его хотел, и уже плевать, что на столе неудобно, я просто начал двигаться, сжимая его ноги, целуя колени, сначала медленно, потом всё быстрее входил в горячую и влажную дырку. Сенька кусал губы, дёргал руками, явно успев пожалеть о том, что дал их связать, но выпутаться никак не мог, ремень был затянут крепко. Стол ритмично скрипел, Сенькина майка, мой ежедневник, ручка и еще какая-то лежащая здесь мелочёвка полетели на пол. Чёрт, я ведь теперь каждый раз, садясь за этот стол, буду представлять распластанного на нём голого Сеню, его тело, вздымающуюся грудь, горячий налившийся член… Я всё же подхватил Сеньку на руки, заставив подняться со стола, мы вместе завалились на кровать. Не дав ему опомниться, снова вставил, лёг на него, поцеловал в губы, а его связанные руки зафиксировал над головой. Сенька всё пытался сдерживаться, но с каждой секундой это получалось у него всё хуже, ещё несколько мгновений, и он уже приглушённо стонал мне в губы и сжимал меня ногами. Я освободил ему руки, мимолетно поочерёдно коснулся губами красноватых следов на запястьях. Заставил перевернуться на живот и встать на четвереньки. Так просто восхитительно, и потрясающий вид на мускулистую спину, бледную задницу и входящий в неё член. Сенька уткнулся лицом в подушку, закусил край наволочки, сжал свой член, который до этого без дела болтался из стороны в сторону в такт моим фрикциям. Темп становился всё более сумасшедшим, Сенька только и успевал сдавленно всхлипывать. Дольше держаться я не мог, слишком хорошо, слишком горячо, до сладких судорог и потемнения в глазах. Кончил, крепко сжав его бёдра, а после этого захотелось завалиться рядом с ним и прижать его к себе. Но вместо этого я перевернул его на спину и принялся жадно вбирать в рот его член. Я не пытался сдерживать свои любовные порывы, лизал его мошонку, водил по припухшим краям входа, проникал языком внутрь. Сеня отстал ненадолго, толкнулся мне в рот и кончил, сжав пряди моих волос. Выдохнул судорожно, бессильно откинулся на подушку, прикрыв глаза предплечьем. Я лёг рядом, опустился пониже, положил голову ему на грудь. Он улыбнулся, потрепал меня по голове. Мы ничего не говорили друг другу, хотелось просто молчать, лишь прижиматься теснее. Сенька лежал и смотрел в потолок, изредка медленно моргая. — О чём думаешь? — подал я голос несколько минут спустя. — Да так… Просто вспомнил, как мы встретились у Пашки. Ты хотя бы знал, что застанешь меня, а я… Меня как будто кувалдой по голове огрели, когда ты зашёл. — Ну, это было заметно, — ухмыльнулся я и получил довольно болезненный тычок под рёбра. — Извини. А что было дальше? О чём ты думал все эти дни, пока я не приехал снова? — Ну, я словно на автопилоте был. Ехал в автобусе и то ругал себя за то, что вот так ушёл, то наоборот, принимался убеждать, что всё сделал правильно. Когда вернулся домой, бросился в работу, рутину, внушал себе, что всё, больше мы не увидимся, я ведь не сказал тебе адрес… А когда ложился спать, представлял, как еду обратно к тебе, и всё как раньше. Мы вдвоём и лес вокруг. Он вздохнул, поцеловал меня в макушку. — Прости меня, — сказал еле слышно. — За то, что причинил боль. Я правда хотел тебе счастья. — Я несколько лет ходил на терапию, пока жил в Китае, — задумчиво протянул я. — Думал, мне это поможет двигаться дальше. Но вот вернулся, и стоило Пашке упомянуть о тебе, как всё… Снова один лишь ты в башке. Я приподнялся и взглянул ему в глаза. — Сень, не кидай меня больше вот так, ладно? Если вдруг разлюбишь, просто скажи прямо. И вообще, говори обо всём, что беспокоит и доставляет дискомфорт. Он улыбнулся и провёл ладонью по моей щеке. — Обещаешь, Сень? — Обещаю.