***
В тот день он был сногсшибательно элегантен. Аккуратно скроенный по фигуре костюм облегал каждый сантиметр его тела. Уложенные гелем пряди были зачёсаны назад на джентльменский манер. Нетронутый бокал вина, что он держал в сдержанном жесте, дополнял его ауру неприступности. Казалось, что он из царского рода. Единственный человек в переполненном зале, с которого Эрен не сводил глаз. Он подошёл ближе, встал рядом с одиноким человеком и задержался, чтобы восхититься произведениями искусства, экспонируемыми на стене. Пригубив шампанское, он приподнял бокал в знак приветствия. — Эрен. Его собеседник медлил с ответом, словно не решаясь раскрыть собственную персону. — Леви. Они познакомились на художественной выставке. Он терпеть не мог художественные выставки. Эрен никогда не мог понять, в чём цимес, независимо от того, сколь долго всматривался в шедевры. Однако стоит отдать ему должное за то, что он всегда поддерживал своего друга-художника. Чуть позже он спросил новоиспечённого знакомого, что тот думает о живописи, на что получил туманный, уклончивый ответ. Задав ещё один вопрос, он столкнулся с тем же отношением, что препятствовало дальнейшему развитию разговора. Уловив намёк, Эрен повернулся, чтобы уйти. Оклик по имени заставил его остановиться, и он оглянулся на матово-серые глаза, полуприкрытые в видимом истощении. Тусклый свет, свидетельствовавший об угасающей воле, сочился сквозь его взгляд. — Ты сейчас свободен? Словно пребывая в зачарованном оцепенении, Эрен незамедлительно качнул головой. Теперь он не мог вообразить свою жизнь после этого вопроса, если бы дал другой ответ. — Пойдём куда-нибудь со мной. — ...Сейчас? — Сейчас. Может быть, дело было в его тяге к авантюрам. Или же это было аномальное первоначальное влечение — жажда узнать побольше об этом Леви? В любом случае, Эрен установил для себя цель быть счастливым, и впереди его ждала масштабная борьба. — С радостью.***
Они устроились в уютном закутке джелатерии. Это оказалось ближайшим местом, которое Леви удалось найти. Тишина была их единственным звуковым сопровождением на протяжении всего маршрута, и она продолжалась, когда они расположились здесь. Отроду не отличавшийся сдержанностью, Эрен рискнул задать несколько вопросов, но добился немногого. Леви. Фамилия по-прежнему оставалась тайной. Род деятельности: ведущий архитектор. Никого из ближних родственников; лишь несколько друзей, составлявших ему компанию в этом городе. Возраст: тридцать четыре года, что стало сюрпризом для Эрена, поскольку мужчина выглядел необычайно молодо. Было ли это проблемой? Эрен отрицательно покачал головой; ведь он был совершеннолетним. Леви кивнул и вернулся к созерцанию других посетителей лавки, вместо того чтобы обратить взор на своего спутника. Эрена такое поведение странным образом рассердило. Он переместился в поле зрения Леви и поддразнил: — Ты должен сосредоточиться на мне, а не на той смазливой милашке напротив. — Ревнуешь? — Больше отбивает интерес. Что это за красавчик, который сначала приглашает кого-то на свидание, а потом напрочь игнорирует его? Леви склонил голову набок. — Каков уёбок. — И правда уёбок. Ты даже не стараешься познакомиться со мной поближе. Леви встал, подошёл к стойке и вернулся через пару минут с большой порцией сливочного пломбира с щедрым клубничным топпингом. Эрен взглянул на миску с изрядной долей скептицизма, отчасти раздосадованный тем, что ему дали что-то, о чём он не просил. — А что, если мне не по вкусу клубника? — Но ты её любишь? Он тихо пробурчал «да» и приступил к делу. — Теперь я знаю, что тебе нравится клубника, — шутливо подметил Леви. И даже если это был всего лишь лёгкий изгиб его тонких губ, Эрен почувствовал, как неритмично забилось его сердце. Эмоция осветила его, придав бодрость утомлённому жизнью лицу. — И почему я? Он заслужил только улыбку — ту, в которой было слишком много горечи и хрупких секретов, которые нельзя было игнорировать. Эрен был заинтригован.*****
Кульминация являлась наиболее волнующей частью истории. Эпизод, которого все ждали, некое чудо, что уладило бы все коллизии после долгой борьбы героя, его провалов и стараний. Именно здесь хэппи-энды поджидали у дверей в предвкушении вашего прибытия. Знаете, что было самым жутким? Они пребывали на пике высот, а их история ещё даже не начала набирать обороты. Пробудил Эрена умопомрачительный аромат сытного завтрака. Он лениво перекатился по постели и сладко потянулся. Древесно-пряный парфюм Леви взбудоражил его обоняние, и если бы не восхитительный запах, доносившийся извне комнаты, Эрен провалялся бы в постели весь день. Он направился на кухню, где Леви стоял на страже плиты и готовил скрэмбл с брокколи. Эрен обвил его руками, подавив зевоту, чтобы прильнуть ближе и оставить неспешный поцелуй на шее. — Утречка. Пахнет аппетитно, — пробормотал Эрен, всё ещё пребывая в сонном состоянии. Никакой фальши здесь нет и подавно. Леви мог приготовить стрёмный завтрак, и его трёхкратный визит в это местечко был веским тому свидетельством. Эрен повис на нём, наслаждаясь теплом тела партнёра и ощущением контакта их кожи. У него была некоторая фиксация на талии Леви — ему всегда нравился подобный тип фигур. Тонкий мягкий слой жирка служил приятным дополнением к его с таким трудом выточенной мускулатуре. — Эрен, брось это, я не могу пошевелиться, пока ты играешься в коалу на мне. — Это ещё ничего, — разочарованно простонал он. — Я могу повиснуть как коала на всех четырёх. Хочешь рискнуть? Леви скинул его с себя; во всяком случае, попытался, поскольку Эрен был тем ещё своевольным упрямцем. — Отвечаю, ты сможешь меня поднять, несмотря на то, какой ты маленький. — Не испытывай меня, — Леви предостерегающе прищурился. Эрен именно это и сделал. Он развернул Леви к себе и увлечённо овладел его ртом. Последовало слабое недовольство утренним дыханием Эрена, но всё оказалось притворным, поскольку Леви придвинулся, чтобы углубить поцелуй. Тихий стон вырвался из горла Эрена, когда его любовник провёл языком по его нёбу. Сдерживая своё предшествующее обещание, Эрен неожиданно запрыгнул на Леви, обхватив его руками за шею, а ногами за талию. Он обожал это. Обожал находиться в объятиях этого жизнерадостного мужчины, обожал чувствовать его защиту, тепло и силу, что он источал. Леви был чутким, уделявшим внимание Эрену. Он заботился о том, чтобы его молодого человека холили и лелеяли, он был обласкан и любим. Эрену ещё никогда не доводилось встречать такого преданного человека. Казалось, что у Леви был целый запас страсти и нежности, накопленный за столько лет, и, в конце концов, он тратил весь на Эрена. Тёплая рука Леви на ягодице напомнила Эрену о событиях минувшей ночи, и он невольно вздрогнул от нахлынувших воспоминаний. Налегая сильнее, Эрен провёл ладонями по спине Леви, напряжённой и бугрящейся мускулами, и склонил голову под более предпочтительным углом. Губы вновь встретились, тяжёлое дыхание едва ли заставляло их отстраниться на те короткие секунды расставания, прежде чем языки снова находили друг друга. Было горячо, развязно и туманило разум вихревым жаром, разлившимся по всему его телу. Все чувства Эрена переполняли прикосновения Леви, вздохи Леви, запах Леви, дым, дым... Дым. — Твою ж налево! Отстранившись в тот же миг, они сообразили, что едкий запах дыма доносится от их теперь уже испорченного завтрака. Леви поспешно снял сковороду с конфорки и аккуратно поставил её на охлаждающую подставку. Он склонился над стойкой, расставив руки и ухватившись за край, опустил голову вниз. Эрен осмотрел их горелую еду и слегка усмехнулся. — Между прочим, брокколи удалось сохранить первоначальный цвет. По крайней мере, хоть их можно спасти. Леви бормотал что-то себе под нос. — Блять... Сука. Сука, блять. — Это мелочи, Леви, всякое бывает. Давай, ну же, я буду готовить вместе с тобой. Леви только покачал головой, несколько раз чертыхнулся и потёр глаза, словно от разочарования. Эрен чувствовал, что что-то было не так, и если его бы попросили охарактеризовать Леви одной фразой, то он точно сказал, что тот не любил делиться личными проблемами. Ему быстро удалось это понять, так что всё, что Эрен мог сделать — это заключить Леви в крепкие объятия. Он пристроился прямо под его ключицей, ухом прислоняясь к грудине, за которой ухало сердце. Эрен испытал облегчение от того, что Леви не пренебрёг его предложением об утешении.*****
'Cause you feed me fables from your headwith violent words and empty threats And it’s sick that all these battlesare what keeps me satisfied*****
В тот момент, когда Эрен вошёл в квартиру, он почувствовал, словно в животе у него что-то сжалось. То гнетущее предчувствие, когда он увидел, что место выглядит иначе, чем когда он оставил его этим утром. Разгромленное — не то слово, впрочем, хаос сыграл роль в этом тесном пространстве. Леви вовек не позволил бы держать открытыми какие бы то ни было двери — его страшно раздражало, что какие-то предметы могут торчать в воздухе или посередине прохода. Он уже находился на кухне, когда зашёл Эрен, чтобы разложить купленные продукты. Жёсткое выражение его лица спровоцировало очередную душевную тревогу. — При... — Где ты нахуй шлялся? Он застыл на полпути и распрямился, внимательно всматриваясь зелёными глазами в Леви в поисках хоть какого-нибудь намёка на то, почему этот человек был в скверном настроении. — Выходил подышать, я же тебе говорил. Хлопок Леви по столу вызвал у Эрена удивлённый трепет. — Ты нихера меня не предупреждал, — рявкнул он, метнув в его сторону гневный взгляд. — Пропал на сколько, на три грёбаных часа, и я пытался до тебя дозвониться, а теперь даже не могу найти свой долбаный телефон. С каждым словом лицо Эрена искажалось от боли. Он открыл рот, затем снова закрыл. Посмотрел на пол, обводя взглядом квадратные плитки, спрашивая себя, заметит ли Леви когда-нибудь то пятнышко от кофе в углу, появившееся три дня назад. Он проигнорировал его или снова забыл? Два микса из весьма нестандартных характеров. Эта тошнотворная тяжесть, парившая выше его желудка, теперь обрушилась с чудовищной силой. — Леви... — облизнув высохшие губы, Эрен заботливо прошептал, — Леви, я сказал тебе с утра, что пойду починить твой телефон... и что на пути домой заеду за продуктами. Тишина, повисшая сразу после его слов, казалась гробовой. Их вполне устраивало молчание — порой обоим требовался отдых, и простого пребывания в компании друг друга оказывалось достаточно, чтобы ощутить утраченное из-за чего-либо чувство комфорта, — но это была совсем другая тишина. Она удушала, она уничтожала. Она пронзительно вопила, отдаваясь звоном у него в ушах. В ней не было истинной тишины, скорее, множество невысказанных речей, чересчур мрачных, чтобы выплеснуться вовне. Леви склонил голову и поднёс ладонь к глазам. Его голос дрожал. — Чёрт... Блять. Сегодня не стало первым разом. И не будет последним.***
Оглушительный звон разбивающегося стекла сотворил нечто большее, чем просто пронзил стальными струнами его грудную клетку. Эрен вскочил на ноги ещё до того, как книга в его руках была надлежащим образом отмечена закладкой и закрыта, и бросился в ванную. Там Леви, убирая беспорядок, склонился над тысячью осколков, некоторые из которых были слишком крошечными чтобы их можно было заметить и подобрать. Он не отреагировал на его появление, вместо этого ворчал что-то себе под нос. Эрен не нуждался в его согласии; не произнеся ни слова, он присоединился к Леви и протянул руки, чтобы собрать стеклянные осколки. — Уходи. Его рука зависла прямо над первым стёклышком. Несмотря на множество подобных эпизодов, Эрен не понимал, почему продолжает удивляться. В непокорном тоне он бесхитростно отказался. — Нет. Он молниеносно схватил его за запястье и оттолкнул в сторону. Эрен заметил небольшой порез на руке Леви. — Выметайся. Вон. Отсюда, — прохрипел он. — Не вздумай прибирать тотальный пиздец, в котором виноват только я. Эрен вывернулся из хватки Леви. Зелёные глаза, такие же непоколебимые и чистые, как яркая жизнь, отражавшаяся в них, устремились на Леви, и он повторил своё обетование. — Нет.***
— Леви? Леви! — Эрен нашёл интересовавшего его человека у балконных дверей, упёршегося одной рукой в бедро, а другой зажимающего рот. На его лице застыло отсутствующее выражение, и Эрен знал, что пройдёт некоторое время, прежде чем он сможет разрушить эту преграду сегодня. Он поднял свои боксеры в воздух на одном загнутом пальце, дразняще ухмыляясь, тем самым выказывая своё веселье. — Хорошо, моя вина, надо было кинуть их в корзину для белья. Но тебе совсем не обязательно было идти и выбрасывать их в мусорное ведро. — Я не знал, чьи они. Его мрачный тон отрезвил Эрена. Леви не тронулся с места, по-прежнему задумчиво глядя в окно, всё ещё прикрывая рот руками, будто произошло что-то ужасное. Или произойдёт. Эрен сосредоточенно вглядывался в него, и ему не приглянулось ни одно обстоятельство в том, что Леви едва заметно нахмурился. В последнее время такое случалось чаще, чем хотелось бы Эрену. — Хэй, — позвал он более ласковой интонацией, — в чём дело? — Когда я впервые встретил тебя и подцепил, то не думал, что всё продлится так долго. Его слова отразились острой болью в груди Эрена. — Думал, я никогда не выберусь. Но вот оно что... — Ты не «подцепил меня», уёбок, ты выбрал меня, а я выбрал тебя, так что хватит драматизировать и, пожалуйста, скажи мне, что происходит. И только тогда, когда Леви повернулся к нему, и, видит бог, Эрен предпочёл бы, чтобы он этого не делал. Мёртвый взгляд его стальных глаз и жёсткая линия губ. В остальном Леви был сдержан, не проявляя ни малейшего признака эмоций, за который Эрен мог бы ухватиться. Он был кардинально другим человеком, по сравнению с тем, каким был накануне вечером, когда они ужинали с семьёй Эрена. Голос Леви был сиплым и дрожал на последних каплях воли и силы. — Эрен...***
Он влетел в дом без должного приветствия. В этом не было необходимости, не в этот раз. Он имел на это право. У него было право, в то время как у них, безусловно, его не было. — Что за хуйню, — прорычал Эрен, чувствуя, как пламя обжигает его грудь. — Что за хуйню ты ему сказала? Его мать сначала непонимающе посмотрела на него, а потом вздохнула, тотчас поняв повод для вспышки гнева Эрена. Насухо вытерев руки, Карла прислонилась к раковине и бросила на сына жёсткий взгляд. — Следи за языком, мальчишка. Эрен задержал дыхание и накрыл лицо ладонями. Задержал его на несколько секунд, прежде чем выдохнуть всё, а вместе с ним и исходную ярость. Он услышал, как отец и Микаса зашли, и это только ещё больше взбесило его. Он думал, что он им нравится, он думал, что они принимают его. — Мне жаль, — сказал Эрен дрожащим голосом. — Мне жаль, но... что ты ему сказала, мама? Я знаю, что это была ты. Карла выждала добрую минуту, чтобы дать Эрену немного времени. Вся семья понимала, что это закончится неприятной перепалкой, независимо от того, с какой стороны она бы не подступила. — Он замечательный человек, Эрен. — Так что же в нём вывело тебя из себя?! Отец предостерегающе произнёс его имя. Эрен прикусил губу, силясь унять гнев. Никто в доме не смеет так разговаривать с Карлой. — У него нет плохих черт, он нам действительно нравится, — снова начала она. — Он просто... слишком взрослый для тебя, отчасти больше в старшей лиге. — Ему тридцать три, а не семьдесят! Ты правда собираешься воспользоваться против меня таким глупым оправданием, как возраст?! Карла осуждающе округлила глаза. — Эрен Йегер. Ещё раз заговоришь со мной в таком тоне, и этот разговор будет окончен. Второй удар, и Эрен прикусил язык. Опустив взгляд на кухонную плитку, он удерживался от напоминания себе, что против его отношений выступали его собственные родители. Раскаленный огненный клубок в животе противился усмирению, не тогда, когда Леви так деликатно предложил им взять «перерыв». Что, чёрт возьми, значит «перерыв»? Эрен думал, что всё хорошо; ужин с его семьей прошёл куда более гладко, чем он мог надеяться, и он не заметил никаких возражений ни с одной из сторон, никаких следов того, что это не может сработать. Он ничего не заметил, и всё же вот он здесь — пнутый щенок, мчащийся, как бешеный пёс, за источником своего разочарования. Отчуждённость Леви, его холодные плечи и более провоцирующие вербальные колкости, чем обычно. Ни один человек не смог бы совершить такое головокружительное преображение за один вечер. Понизив голос, но не в силах сдержать дрожь, Эрен взмолился: — Просто... пожалуйста, скажи мне. Это... причина в этом? Его мать выглядела ничуть не менее напряжённо и дискомфортно. — Он... он не сможет позаботиться о тебе. — Я прекрасно сам могу о себе позаботиться, мам. Карла покачала головой. — Его не будет рядом с тобой, Эрен. Он оставит тебя. Эрен твёрдо стоял на своём, ни разу не моргнув, пока продолжал непоколебимо смотреть на Карлу. Руки неподвижно покоились по швам, но кисти были сжаты в кулаки. — Он не оставит меня, и я не оставлю его.*****
Болезнь Альцгеймера с ранним началом. Чрезвычайно редкий случай заболевания Альцгеймера, характерный для людей в возрасте до шестидесяти пяти лет. Диагноз может быть поставлен человеку в возрасте пятнадцати лет, но это практически невозможный случай. Статистика неопровержимо свидетельствует о том, насколько необычным это было, практически в положительном свете. Из семи миллиардов человек, населяющих эту планету, Леви был среди 0,0025%, у которых была ранняя стадия болезни Альцгеймера, диагностированная в возрасте тридцати трёх лет. Потеря памяти, нестабильные эмоции, поведенческие нарушения — общие признаки. Профессиональные навыки будут утрачены, выход на пенсию наступит раньше срока. Напряжённость в отношениях с семьёй и друзьями возрастёт, и общественная жизнь в конечном итоге зайдёт в тупик. Повседневная жизнь станет непомерно сложной, чтобы человек мог существовать в одиночестве, и, в конечном счёте, все функции организма будут утрачены. Ожидаемая продолжительность жизни: от трёх до девяти лет. Эрен был полон надежд. У него всё ещё было восемь с половиной лет, а может быть, и больше, совместной жизни с Леви. Его партнёр — не так сильно. Он отстранился, выругался, крикнул Эрену, чтобы тот ушёл. Эрен знал, что стращать пустыми угрозами и выплёвывать ядовитые слова, что ничегошеньки не весят — это всё не от чистого сердца. Поэтому он остался, выжидая и терпеливо предоставляя возмущению Леви разгораться до тех пор, пока у того больше не осталось сил отпугивать Эрена. Он никуда не собирался уходить, он никуда не собирался убегать. — Ты тот, кто «подцепил меня», помнишь? — Эрен прижал ладонь Леви к своей груди, ощущая тепло и заставляя почувствовать неровное биение своего сердца. — Ты тот, кто сделал всё это со мной, так что возьми на себя ответственность. Леви положил руку на затылок Эрена и сократил расстояние между ними в томительном поцелуе.***
— День в художественной галерее, — сказал Леви после долгого молчания. — Врач поставил мне диагноз тем утром. Эрен лениво оторвал взгляд от прежней точки, безмолвно побуждая Леви продолжать. Они лежали в постели, причём Эрен распластался поверх Леви, положив голову ему на живот, и неторопливо играл рукой с краем его футболки. Стояло праздное воскресенье, мирный отдых, который они, наконец, заслужили после всех прожитых семейных драм и суетливого хаоса. — Увидел на выставке одного сногсшибательного парня, который поначалу показался мне адски раздражающим, но знаешь что? Моя жизнь сократилась на две трети — с таким же успехом можно выложиться по полной. Насмешливая улыбка появилась на лице Эрена, когда он приподнялся, оседлав бёдра своего любимого. Он увлёк Леви игривым эскимосским поцелуем, хихикнув, когда пальцы Леви нашли убежище у него под футболкой. Это был один из тех редких моментов, когда он не хотел, чтобы произносились какие-либо слова: достаточно простого молчания, действий и мимики. — И поэтому ты пригласил его на свидание. — И поэтому я пригласил его на свидание. — Свидание, на котором ты вёл себя крайне недружелюбно и неуважительно, пялясь на других очаровашек вместо того, что был прямо перед тобой. Леви ухмыльнулся, приподнимаясь, чтобы чмокнуть Эрена в губы. — Что за уёбок. — И правда уёбок, — согласился Эрен, прокручивая в голове сцену их первого свидания. Ухватив Леви за руку, он переплёл их пальцы в тугой замок. — Надеюсь, ты планируешь возместить это до конца своей жизни. Веселье Леви сменилось болью и горем. Он обхватил щёки Эрена и погладил большими пальцами так нежно, что Эрену показалось, что он вот-вот рассыплется на осколки от осторожности Леви. Его пепельные глаза были полны бессилия и агонии, которые прожигали грудь Эрена, словно обломки разорвавшегося снаряда. Никогда прежде он не был свидетелем такой неприкрытой уязвимости — твёрдая решимость, которая, как он знал, отличала Леви, в этот момент исчезла. — Эрен, — тихо выдохнул Леви. — Я никогда не думал, что это продлится так долго, что я втрескаюсь так ужасно сильно. Он втянул в себя воздух, позволяя пронзительной тишине взять верх. Эрен знал, что за невысказанные слова вертелись на кончике языка Леви. Это не должно было стать настолько серьёзным, он не осознавал, во что ввязывается. Никогда бы не мог себе представить, что в конечном итоге пострадает не один, а два очень вовлечённых человека. Однако Леви заблуждался в одном аспекте. Они не познают страданий. Это не было ошибкой. Эрен припал долгим поцелуем к шее Леви и прошептал с трепетной нежностью, ощущая, как сердце колотится одновременно от радости и боли: — Я тоже тебя люблю.***
Now there's gravel in our voices Glasses shattered from the fight But you'll always be my hero Even though you've lost your mind***
— Ага, и кто ты, чёрт возьми, такой? Эрен думал, что готов к этому. С течением недель эпизодическая потеря памяти Леви становилась всё более ощутимой. Забывать о мелочах, отвлекаться, переспрашивать, что ему нужно было сделать — они уже хорошо поднаторели в подобных инцидентах. Рано или поздно у Леви начались бы трудности с припоминанием более крупной рыбы, например, своего партнёра. Он долго готовился к этим трём словам — кто ты такой. Он собрал все силы, чтобы справиться с тяжестью, нависающей над его желудком, с инстинктивным желанием покачнуться и схватиться за грудь, потому что знал, что ощущение будет кошмарным. Отвратительным. Всё ещё причиняющим боль. Терзание в его сердце ухало стократно, пока он пытался взять себя в руки с неизменной улыбкой. Он готовился к этому, но всё равно. Больно. Услышать неподдельное замешательство и смехотворность в голосе Леви, тысячу вопросов, оставшихся неозвученными — почему этот чужак был в его доме, почему я не видел его раньше, кто, чёрт возьми, пригласил его войти? Ты. Это ты пригласил меня войти, ты предложил нам жить вместе, потому что «почему бы, блять, и нет». Это ты попросил меня заняться стиркой, потому что бельё «стало занимать слишком много места, будто это куча конского навоза, и от него воняет в этом чёртовом месте» только для того, чтобы я вернулся и услышал, как ты впервые задаёшь мне этот вопрос. Всё когда-нибудь случается в первый раз, и Эрен особенно усердно готовился к этому первому разу. Но чего он, мать его, ожидал — первые разы всё ещё ранят так, словно миллион осколков сердца разбиваются о землю. — Эрен, — сумел выдавить он. Прочистил горло и произнёс более твёрдым голосом. — Я Эрен Йегер и... Я твой парень...? — Нет, это не так. Его рефлекторный ответ обрушился на Эрена, перечеркнув всякую уверенность и надежду. Только на один-единственный миг. Его улыбка вернулась, и он неспешно приблизился к настороженному мужчине. Тогда Эрен узнал, что на самом деле значит столкнуться лицом к лицу с этой болезнью. Ему довелось посмотреть прямо в глаза Леви, которые были полны недоумения и подозрения. Ощутить недоверчивый обвиняющий взгляд и непрерывное наблюдение за собой, потому что этому юноше нельзя доверять. Ему пришлось смириться с языком тела — лёгким разворотом плеч Леви, намёком на сомнение и готовность напасть, если Эрен что-нибудь предпримет, нежеланием открыться. Молчаливое заявление о том, что Эрену здесь не рады, что он посторонний и ему здесь не место. Что Леви понятия не имел, кто такой Эрен. Увидеть это в его глазах означало умереть для Эрена. Первый раз был... безжалостным. — Ещё один шаг, и я подвешу твои яйца на телефонных проводах снаружи, — прорычал Леви. Прорычал. Неподдельная угроза, прозвучавшая в его адрес — та, что была полна правды, Эрен знал это. Он отступил. Поднял руки в знак капитуляции и прошествовал наружу, слыша, как Леви следует за ним по пятам, отставая не более чем на два шага, и заметно вздрогнул, когда дверь за ним захлопнулась с намеренным грохотом. Сползая по стене, он спрятал голову между согнутых ног и стал ждать... ждать... через несколько минут ему показалось, что он услышал шаги, но это была всего лишь их соседка, выходившая из лифта, и Эрен выдавил слабую улыбку. — Перебранка влюблённой парочки. Соседка приняла к сведению и пошла своей дорогой, оставив Эрена одного в коридоре снова ждать... ждать. Он подумал, что звонок Леви может помочь, но предпочёл не рисковать, чтобы тот не сбросил трубку. Кроме того, ему самому был необходим небольшой перерыв, так как он по-прежнему страдал от глухой боли. Он знал, что Леви не хотел этого всерьёз, но всё равно вышвырнул его вон. На вкус это было так горько. Эрен позволил себе задуматься, будет ли так каждый раз — наблюдать неподдельное замешательство Леви и неспособность вспомнить. Будет ли это ощущать настолько болезненно каждый раз или постепенно сойдёт на нет? Может, он становился бы сильнее от случая к случаю, и, возможно, рано или поздно перестал бы так страдать? Перед глазами вспышкой промелькнул образ отсутствующего выражения на лице Леви, и его сердце сжалось. Кого он хотел одурачить? Внезапно дверь распахнулась, и Эрен, оглянувшись, увидел взъерошенного Леви. Его тяжёлое дыхание по интенсивности не совпадало с тем объёмом сожаления, что был в его глазах. — Ёбнуться. Эрен был притянут в объятия Леви прежде, чем смог как следует встать; крепкие, родные руки сжимали его так сильно, будто Эрен мог исчезнуть в любую секунду. Он дрожал. Эрен даже не сознавал, что его самого трясёт. Они оба не проронили ни слова. Воссоединения было достаточно. Первый раз был нелёгким.***
Слабая попытка Эрена скрыть гримасу не осталась незамеченной. Нахмурившись, Микаса сильнее прижала ватный тампон к ссадине, к его большему протесту. Невысказанное послание витало в воздухе между ними, ожидая подходящего момента, чтобы выплеснуться наружу. Эрен знал, что Микаса сдерживала дыхание, чтобы заговорить, и был отчасти благодарен ей за то, что она всё ещё колебалась. Он устал слышать одно и то же снова и снова. — Всё не так уж плохо, — сказал он, проливая свет на ситуацию. — Я сталкивался с вещами и похуже. Ложь, они оба это знали. Бессодержательные слова утешения. Это было той единственной вещью, которую Микаса не стала бы терпеть. — Эрен... — Микаса. Он почувствовал на себе её взгляд, но не шелохнулся, и, казалось, прошла целая вечность, прежде чем она вздохнула. — Не забывай и о себе заботиться, ладно? В ответ он легонько ущипнул сестру. Не прошло и минуты, как ворвался Леви, выхватил влажную ткань у Микасы и оттолкнул её в сторону. Он сразу же принялся за работу, продолжив промывать рану Эрена и накладывать на неё большую повязку. Он проигнорировал грозный взгляд Микасы и сосредоточил внимание на уходе за Эреном, ни на секунду не отрывая от него глаз. Эрен красноречиво посмотрел на сестру, и Микаса тихо вышла из комнаты. Выражение раскаяния на лице его парня заставило грудь Эрена пульсировать сильнее, чем свежую рану. Несчастный случай, подобный этому, никогда не был столь масштабным и серьёзным. Никогда это не приводило к тому, что Эрен получал физическую травму, и это переходило все границы. Это оборвало натянутые струны в Леви. — Почему? — пробормотал Леви. — У меня начинается долбаный запор, когда я пытаюсь понять, почему ты всё ещё здесь. Эрен только лишь улыбнулся. Леви приподнял его пострадавшую руку и нежно поцеловал перевязанную рану. Эрен знал, что тот был никудышным в вербальных извинениях; и именно поэтому он остался недоволен и указал на свои губы, настаивая на большем. Леви был более чем готов загладить свою вину.***
В последнее время он был скрытным. Ужасающе внимательным в общем и целом, и бережным по отношению к своему правому бедру. Изначально Эрен подумал, что Леви повредил его, но быстро отбросил эту догадку. Именно подлый язык тела сводил его с ума, и всякий раз, когда Эрен спрашивал, Леви уводил разговор на какую-нибудь другую тему. Иногда он вытаскивал из кармана штанов мятый листок бумаги, и странное выражение лица Леви говорило Эрену, что тот был так же сбит с толку. Затем, секундой позже, Леви выпрямлялся и исчезал из поля зрения Эрена. Он не следовал за ним — интуиция подсказывала, что Леви требовалось побыть в одиночестве. И только в один прекрасный день стирки тот самый листок бумаги, позабытый Леви, оказался в руках Эрена. Потрёпанная и рваная записка, как всегда написанная от руки, что Эрену удалось расшифровать, потрясла его до глубины души. Он забыл, как дышать, и прочитанное эхом отдавалось в его голове. у тебя альцгеймер. не доставай коробочку. это обручальное кольцо для твоего любимого эрена. ещё не время, не смей показывать, спрячь его. Должен ли он... положить это обратно? Положить в стиральную машину? Леви ответил за него. — Ну что ж, блять. Эрен резко повернул голову, по-прежнему сохраняя изумлённое выражение лица. Он чувствовал себя ребёнком, которого только что поймали с поличным на краже печенья из банки для печенья. За исключением того, что, ну, это касалось его, так что у него было... право? Леви присел рядом с Эреном и с обречённым вздохом выхватил записку. — Я надеялся на... предложение поприличнее. — Думаю, я тот, кто должен был это сказать, — слегка усмехнулся Эрен. Леви тянул время, складывал листок бумаги снова и снова, пока тот не стал слишком маленьким, а затем принялся его разворачивать. Эрен явно выражал нетерпение, молча побуждая Леви произнести те самые слова. Не хватило бы всего лексикона, чтобы описать, как у него кружилась голова, как сердце билось в три раза быстрее и сильнее, и учитывая всё это, Эрен был уверен, что скоро окажется на седьмом небе. Леви скомкал записку с звучным хрустом. — Итак... — Итак...? — Ты выйдешь... — он склонил голову набок, чтобы смущённо взглянуть на Эрена. — Ты выйдешь за меня замуж? Эрен расплылся в широкой лучезарной улыбке, но затем замер. — Погоди, где моё кольцо? Закатывание глаз и насмешка. — Твоё кольцо. Эрен хмыкнул, едва уловив колкость, потому что был слишком поглощён серебристым ободком, бесхитростно воткнутом в бархатную прорезь. Тонкое и простое, но в то же время изящное и бесценное. Оно сидело у него на пальце как нельзя лучше, будто там ему было самое место. Леви протяжно вздохнул, будто с его плеч свалился непосильный груз. — Теперь ты застрял со мной. Пути назад нет. Эрен притянул его к себе и крепко поцеловал. — Это ты застрял со мной тогда, когда купил мне то клубничное мороженое.***
So maybe I’m a masochist I try to run, but I don’t want to ever leave ‘Till the walls are going up In smoke with all our memories***
И стало чуть-чуть легче. Это успокаивало Эрена всякий раз, когда его спрашивали. Всё случалось немного по-другому всякий раз, когда он замечал что-то незнакомое в вопрошающем взгляде Леви, его рефлекторном отступлении назад или резком беспокойстве на его лице. Он неизменно был уверен и твёрд, ни на секунду не испытывая ни малейшего сомнения. Но ещё более естественным оказалось подходить к Леви, обхватывать его щёки, если ему разрешали, и ласково подсказывать: — Я Эрен, твой муж.***
Честно говоря, прежде он не задумывался о том, как легко что-то может быть отобрано точно так же, как и было даровано. Они наслаждались вечерней прогулкой после ужина, немного позднее часа пик, так что пробки на дорогах были не такими уж и паршивыми. Раздался телефонный звонок, и Эрен решил немного поболтать с Армином. Они остановились на красный свет, Эрен ненадолго отвёл взгляд, чтобы полюбоваться пылающим закатом, окаймляющим городские небоскрёбы, когда душераздирающий звуковой сигнал вернул его к действительности. Леви продолжал идти вперёд. Его руки среагировали быстрее, чем разум, схватив мужа и оттащив обратно в безопасность. Не прошло и миллисекунды, как Леви оказался в отчаянных объятиях Эрена. Время остановилось, всё вокруг них превратилось в сплошное размытое полотно. Звуки, доносившиеся до его ушей, были бессвязны для его сознания, что пребывало в оцепенении и помутнении. Что же произошло? Леви практически умер, вот что. Ёрзание подле него заставило его осознать, насколько сильной была его цепкая хватка, заставив Леви слегка шлёпнуть Эрена по макушке, когда он смог освободить одну руку. — Чёрт, что с тобой не так? Не возражаешь немного расслабиться, здоровенный ты балбес? Эрен не шелохнулся. Его рот открывался и закрывался в безмолвном заикании и, наконец, он проглотил этот большой липкий ком, застрявший у него в горле. Леви не осознавал, он не помнил, как едва не оказался прямо на пороге смерти. И тогда бы его не стало. Совсем. Навсегда из жизни Эрена. Эрен судорожно выдохнул; эта мысль была слишком ошеломляющей, чтобы подавить её. Он прижался к груди Леви, радуясь, что слышит его ровное сердцебиение. Попытки подавить всхлипы с треском провалились, поскольку он больше не мог сдерживать своё затруднённое дыхание. Именно в тот день его пронзило осознание. Утрата.***
— Эрен. — Хм-м? — Что ты думаешь о маленьких сорванцах? Эрен неохотно открыл глаза и взглянул наверх. По-видимому, послеполуденные солнечные ванны доставляли Леви на тот уровень комфорта, что ему пришлось завести беседу. — Под этим ты подразумеваешь тех, что живут этажом выше нас, вечно прыгают и будят тебя ото сна, или «маленьких сорванцов», как тех странно тихих у Берта и Энни? — Маленьких сорванцов, бегающих вокруг нас, ты, задница. Эрен вскочил с места, проигнорировав удар головой, который пришёлся ему прямо в лоб. Произошло нечто ещё более шокирующее, и это был беспечный намёк Леви на... расширение семьи. Леви, однако, сдержал горькую улыбку. — Так что, когда моя задница наконец свалит из этого богом забытого мира, ты не останешься одинок. У него не хватило сил врезать своему мужу. Затуманенное слезами зрение всё равно вынудило бы его промахнуться.***
Благодаря беготне по клиникам, вспышкам истерик и затяжным играм в угадай-кто-это, Эрен был почти уверен, что разобрался во всём. Шесть лет оказались долгим путешествием от дома, где они только начинали, где Эрен понятия не имел, во что ввязывается. Ни опыта, ни знаний, просто тело, исполненное решимости и страсти. Но сегодня он был терпеливым человеком. Тем, кто нашёл баланс между болезнью Альцгеймера шестой стадии и нормальной семейной жизнью — настолько близкой к нормальной, насколько это возможно. Девочки вошли в их жизнь через год после того, как Леви впервые упомянул об удочерении. Не сказать, что это не было одним из лучших решений из принятых ими — они были крохотными прелестными лепестками на стебле их семейства. И хотя Эрен был на родительском посту двадцать четыре на семь, он не имел ничего против, главное, что они вдыхали жизнь в Леви, вызывая его улыбку. Оставшиеся годы — что ж, превратились в медленный обратный отсчёт. Год перестал быть тремястами шестьюдесятью пятью днями; это был ещё один год, затем ещё два, три, пока не наступила шестая стадия. Постепенный регресс к полному лишению осознания — теперь Леви всецело зависел от заботы Эрена. Кроме того, именно тогда Леви стал редко помнить свою семью. Эрен был глубоко благодарен дочерям за зрелое восприятие и потрясающую способность к прощению. Они обладали ангельским терпением, снова и снова объясняя Леви, кто они такие. Его муж каждый день выкраивал время, чтобы позволить себе побыть в одиночестве. Он склонялся над столом, словно утаивая какой-то большой секрет, и с головой погружался в записи в журнале в кожаном переплёте. Это было его время, и Эрен уважал это — он занимался своими делами, даже не задавая вопросов о дневнике. Казалось, это помогало Леви — он замечал меньше вспышек гнева со стороны мужа — как своего рода отдушина для постоянно сбитого с толку человека. Но это были прежние времена, когда Леви мог свободно передвигаться и всё ещё имел определённый контроль над своим телом. Когда он не лежал весь день в постели, ожидая, пока минуют годы, прежде чем наступит финальная стадия. И они продолжали считать... Три, два, один...***
Чудеса всё-таки существовали. Они были маленькими и редкими, их трудно было встретить, и нужно было проявить терпение, кротко ожидая, пока они выберутся из своих ракушек. И когда ты меньше всего этого ожидаешь, они обрушивались ниц, почти врезаясь в тебя, как ласковые волны, и перерастали в жаркие бури, закипающие в твоей груди. — Я люблю тебя, — сказал Эрен, лёжа рядом с Леви в ожидании, пока их сморит сон. — Я тоже тебя люблю. Эрен медленно моргнул. На этой стадии болезни Альцгеймера ответ Леви был редким явлением. — Но ты хоть знаешь, кто я такой? — ...Эр-ренн? Он потрясённо поднял голову и расцвёл широкой улыбкой. — Да, да, я Эрен! — Разве я не был в отношениях с молодым человеком по имени Эрен? Казалось, что здесь жарко и душно, даже когда по комнате пронёсся холодный ветерок. Эрен попытался проглотить этот странный растущий ком в горле, но сделать это было нелегко. Его грудь сдавило, лицо исказилось от нахлынувших эмоций. — Ха-ха, готов поспорить, он был просто ужасен, — и он ничего не мог поделать с жгучими слезами, навернувшимися ему на глаза. Подавив сдавленный смешок, он прижался щекой к Леви. — Да, да, это ты. Я люблю тебя. Чудеса случались. ...ноль.*****
Эрену импонировало то, с каким достоинством держался Леви. Его решимость была непоколебима, он отказывался сдаваться, даже когда оказался на грани безумия и пороге смерти. Он держался стойко и ради себя, и ради Эрена. Особенно для Эрена — и за это он любил этого человека ещё сильнее, чем когда-либо прежде. Девочки поочередно поздоровались и поговорили со своим папой по прибытии, без конца болтая о первом дне в школе и о том, как они дали отпор злобному хулигану в их классе. Их юные сорванцы неизменно были преисполнены жизнелюбием и энергичностью. Леви поощрил бы их за то, что они всыпали бедняге-хулигану по первое число. Он был прав; Эрену было бы одиноко без общества их дочерей. Когда они закончили, Эрен отпустил их вдвоём побегать и порезвиться под ближайшим дубом. Тот величественно возвышался над многими, кто лежал в этом поле. Достав дневник в кожаном переплёте, Эрен сел напротив каменного надгробия и открыл его на случайно выбранной странице. — Давай-ка посмотрим, какой будет сегодняшняя запись, — прошептал Эрен. Годы чернилами были навечно запечатлены в этой книге. Некоторые записи делались ежедневно, в то время как между другими были промежутки вплоть до целого месяца. Выразительно изящный почерк Леви к финалу превратился в волнистые каракули, которые Эрен почти не мог прочесть. Тем не менее, каждая отдельная страница была заполнена от края до края. С изложением их жизни, имевших место событий, его самых сокровенных мыслей. Обыденные хлопоты, которые сейчас представлялись чуждыми и далёкими, однако они возвращали Эрена в то время, когда одно было двумя, а они двое — единым целым. Что всегда заставляло Эрена улыбаться, так это произведённые наблюдения, кропотливо зафиксированные в журнале. Эрен любит клубнику. На Эрене твоя фланелевая рубашка, не забывай. Он любит макароны с сыром, а ты готовишь их лучше всех. Эрен любит долгие прогулки после ужина, составь ему компанию. Что бы он ни делал или ни говорил тебе, не заводи грёбаную собаку; ты на это не соглашался и никогда не согласишься. Эрен реально любит клубнику, купи ему побольше её. На середине дневника Леви, чьё забвение вступало в свои права, оно начало вносить свой вклад. Было до чёртиков забавно перечитывать его тирады и ругань — о, крепких выражений было предостаточно. Требований узнать, кто этот парень с каштановыми волосами и с чего это вдруг он спит с ним на одной кровати, почему он вдруг вошёл в комнату нагишом, почему он кормил его овсянкой с ложечки. Это делало борьбу малость более лёгкой для запоминания и сохранения в памяти. Это были славные целые восемь лет, должен был сказать Эрен. Никаких сожалений. Эрен опять заснул на проклятом диване, тупица коала. С пультом от телевизора прямо под своей здоровенной жопой. Каким хуем я должен смотреть телевизор всю ночь и оставаться рядом с ним без долбаного пульта? Он так мирно спит... я не посмею его разбудить. Он заслуживает отдыха после того, как весь день заботился о моём немощном заде. Что за чёрт. Этот парень любит меня слишком сильно. У него были отмечены все его любимые записи закладками. Все они были фаворитами, если говорить пристрастно, но иногда, когда Эрен оставался один в их огромной кровати, по-прежнему с двумя подушками вместо одной, а эта щемящая боль грозила вернуться и выесть его сердце, Эрен доставал книгу и переходил к любимому отрывку. Его зовут Эрен Йегер, он твой лучший друг, партнёр, муж. Отец ваших двух прекрасных девочек. Он любит тебя. Я люблю его. Не делай ему больно. Прошу, пожалуйста, помни его. Его зрение становилось всё более расплывчатым, без сомнения, из-за слёз, застилавших ему глаза. Это поистине творило чудеса. И Эрен тешил себя мыслью, что Леви, вероятно, решил вести дневник специально для него, чтобы помочь справиться с одиночеством и просто... отсутствием мужа. Эрен любил то, как Леви прятал дневник. Любил, как он хранил в секрете свои искренние желания и стремления помнить Эрена так хорошо, как только ему представлялось возможным, любил, как Леви лгал о своём благополучии, чтобы тому не пришлось лишний раз волноваться, любил, как Леви утаивал отчаянный страх забыть Эрена. Было по-настоящему больно осознавать, сколько любви и верности было у Леви, а сейчас... Эрен скользнул взглядом вниз, к случайному отрывку. На этот раз это был Леви, который забыл своего мужа. Проснулся от звука шагов за дверью комнаты. Какого хера, это ворюга? Ахуеть, нет, это был какой-то лохматый паренёк, кстати говоря, полуголый, и он готовил охренительно холестериновый завтрак. Что он творит? Кто дал ему право торчать здесь? Кто этот противозаконно красивый наглец, обитающий на моих квадратных метрах? Эрен насмешливо фыркнул. Захлопнув журнал, он взглянул на надгробие: Леви Йегер-Аккерман. Любимый друг, муж, отец. Он покрутил обручальным кольцом, по привычке проворачивая его, затем поднял левую руку и показательно пошевелил пальцами. А затем бросил смешливый взгляд. — Этот красивый наглец — твой муж, Леви. И смотри, не забывай об этом.***
I love the way you lie.