Осколки второго Я

— Ты жалок! Пустое помещение огласил презрительный оклик — казалось, что говорящий испытывает неизмеримое отвращение к человеку по ту сторону стекла. — Однажды я убью тебя. И тогда ты сгоришь в едком пламени моего превосходства. Я не позволю тебе занять моё место, как заняла его сжирающая пустота в моём разуме. Это ты стёр мои воспоминания, тебе так хотелось взять поводья в свои руки, самому управлять моей судьбой. Нашей судьбой. Ты настолько мелочен, что уже почти и не ощущаешь свою власть над этим телом, над этим сознанием, а всё равно пытаешься вернуть её. Щелчок предохранителя. Наведённый на стекло револьвер готов выпустить пулю, несущую смерть и долгожданное избавление. А человек по ту сторону зеркала ухмыляется, будто издеваясь, и в тишине мужской спальни еле слышно раздаётся его ехидное хихиканье, эхом разносящееся по комнате и отскакивающее от стен. От этого болит голова. Палец уже почти нажимает на курок, а по поверхности зеркала расползаются фантомные, предвидящие смерть трещины, когда одна чужая рука ложится ему на плечо, а вторая закрывает пальцем отверстие на револьвере. — Если ты сейчас выстрелишь, я буду считать это покушением на свою жизнь и тогда тебя точно поставят у стены и отдадут на расстрел, шпион. Немо резко поворачивается, встречаясь ошалелым взглядом с чёрными глазами напротив и залёгшими под ними синяками. Яков смотрит на него непривычно не подозрительно: в тёмных зрачках читается серьёзность и ещё что-то, что Немо своим взбудораженным мозгом опознать не в силах. На секунду-две ему даже кажется, что это всё сон, что это не реально и он стоит молча, пока не собирает всполошенные мысли в кучу и не отвечает в своей не привычной манере. — А что, если я этого и хочу? Хочу, чтобы меня расстреляли у холодной стены, чтобы лишили жизни? Для меня это будет лучшим подарком, как и для всех вас, как и для тебя. В глазах Якова, в добавок к серьёзности и до сих пор непонятному чему-то, появляется сталь и лёгкое сочувствие. Что? У Якова, и сочувствие? Не может быть, он просто не умеет испытывать что-то подобное. Просто показалось. — Замолчи. Ты ведь не хочешь умирать. Ты хочешь, чтобы умер он. Я наблюдал за тобой всё это время, думал застать тебя за чем-то, обличающим твою шпионскую натуру, но увидел кое-что…поинтересней. Палец, до этого закрывающий дуло револьвера, исчезает и Яков обеими руками грубо разворачивает Немо лицом к себе. — Перестань терзать себя глупыми убеждениями. Он не поглотит тебя, не сотрёт твой разум. Его не существует. В зеркале — ты, каким был, есть и останешься. — Как будто тебе когда-либо было не всё равно! Горько и немного саркастически усмехнувшись Немо стряхнул с плеч чужие руки. Повисла секундная тишина и что-то во взгляде Якова изменилось. Это непонятное что-то стало приобретать новые, более понятные, но всё ещё недостаточные для осознания образы. — А если мне не всё равно? Теперь замолчал уже Немо. Ухмылка сползла с его лица и в тишине он с ужасом заметил, что это «что-то» в глазах Якова стало чем-то совершенно невероятным. Беспокойство. Неуверенность. И нежность. Что?.. Погодите, чушь какая-то. Чтобы Яков и всё вышеперечисленное? Да ни в жизнь, Немо наверняка спит. Да, дрыхнет себе на нижней койке и видит десятый сон о немыслимых событиях! Скорее, это даже кошмары. Немо даже подумал ущипнуть себя за руку. Открыть глаза, увидеть днище кровати сверху, но пристальный взгляд чужих чёрных омутов заставил его передумать и вообще перестать шевелиться. Вдруг всё это не сон? Тогда лучше вообще не дышать, сейчас Яков непредсказуем — сделаешь или скажешь что-то не то и, чего доброго, ещё револьвер достанет. — С каких пор ты поменял своё мнение о таком «гнусном шпионе» как я? — Это не важно. Важно то, что я его поменял, доволен? А ещё важно то, что ты по ночам торчишь у грёбанного зеркала, разговариваешь со своим отражением и угрожаешь ему МОИМ револьвером. Я думал в шпионы не берут всяких сумасшедших параноидальных психов. — Кто-бы говорил… Немо произнёс последнюю фразу шёпотом, но Яков всё равно услышал, хотя почему-то мастерски проигнорировал. Вместо язвительного ответа Немо услышал: — Тц, поприходят всякие, а ты потом за них беспокойся… — Что? Глаза Немо округлились третий раз за ночь. Он подумал, что ему послышалось. Яков сегодня странный до крайности. — Совсем слух отшибло? Повторять не собираюсь. Срочно нужно разрядить обстановку, иначе Немо свалится прямо тут с приступом отвержения происходящего. — Что с тобой сегодня? Ты лучше не говори такого больше, а то от такого человека как ты это звучит как признание. Глаза Якова стали будто ещё чернее и ещё глубже. — А что, если это оно и есть? –… Так. Стоп. Стоп-стоп-стоп-стоп-стоп. Что?! Что это только что было?! Чёрт, мозг совсем не соображает. Погодите, ему надо собраться. Ещё раз. ЧТО?! Внутри Немо настоящая буря. Он не понимает, что вообще происходит. Это не тот Яков, которого он всегда знал и который раздражал его до скрипа зубов и красных полумесяцев ногтей на ладонях. Прежний Яков назойливый, придирчивый, несноный, параноидальный, брезгливый, и… можно перечислять до бесконечности. Сейчас же, с этим новым Яковом, Немо чувствует не раздражение и желание вмазать по его смазливой роже, а смятение, ступор и чужие губы на своих губах. Погодите. Губы Якова потресканные и слегка влажные от слюны. Язык блуждает во рту, проходится по ряду зубов, касается дёсен, переплетается с его собственным. Руки крепко сжимают его запястья над головой, а тело давит весом к стене. Воздух кончается, но два силуэта не отстраняются ни на миллиметр. И вот, когда по ощущениям спазмы в горле невозможно терпеть, а лицо постепенно приобретает фиолетовый оттенок они останавливаются, тяжело дыша. Несколько секунд они проводят в относительной тишине, слушая тяжёлое дыхание друг друга, а потом Яков опускает голову и достаёт из кармана небольшой продолговатый предмет и свой второй револьвер. — Глушитель, — легко объясняет он. В темноте видно, как снятое с предохранителя оружие медленно движется в сторону зеркала. Раздаётся еле слышный выстрел и осколки разбитого стекла со звоном падают на пол, а завороженный этими махинациями Немо переводит взгляд с револьвера на лицо Якова. — Теперь он не будет тебя беспокоить. Я защищу тебя от него, и от всего на свете. Согласен ли ты быть со мной в этой и во всех последующих жизнях? Немо внезапно и резко осознал все те мельком брошенные взгляды, фразы, казавшиеся обыденной вещью, прикосновения... Это всё уже давно обволакивало его, но осознал Немо это только сейчас. Каким же он был идиотом в своём неведении. И сам собой выстроился ответ, который ещё давно должен был прозвучать из его уст. При первых намёках, первых мыслях и при первых минутах этой встречи в эту ночь. — Да, навсегда.