Все любят Шан Цинхуа

Шан Цинхуа входит на собрание пиковых лордов с громким стуком, захлопывая дверь с гораздо большей силой, чем нужно. Он прибыл последним, все остальные уже сидят и тихо переговариваются друг с другом. Все подпрыгивают, когда он входит, и в замешательстве смотрят на хмурое выражение его лица. Они молча смотрят, как он входит в зал, как его взгляд останавливается на внезапно ухмыляющемся Шэнь Цинцю, а Ци Цинци прислоняется плечом к сидящему рядом с ней лорду сельскохозяйственного пика. Жун Циншэн приподнимает бровь, не сводя глаз с лорда Ань Дина, который, не глядя ни на кого из них, проходит вперёд, чтобы сесть на своё место с шумным и очень выразительным звуком. Понизив голос, Ци Цинци ухмыляется: — Сколько? — Что именно на этот раз? — Жун Циншэн тихо вздохнул, давно привыкнув к азартным играм своей боевой сестры. Если в драме, которая периодически происходит в их секте, есть хоть намёк на колебание шансов, можно быть уверенным, что за кулисами у Ци Цинци есть пул для ставок. — Это ведь зависит от тебя, верно? — Жун Циншэн никогда не ставил деньги на кон в её нелепых и отнимающих время затеях, но опять же, несмотря на то, что она обращается к нему напрямую, она не спрашивает его. Сидящий справа от Жун Циншэна лорд пика укротителей зверей облокотился на него и пристально посмотрел на Ци Цинци с ещё более острой улыбкой. — Как ты думаешь, по чём ставка, что Шэнь-шисюн сделал что-то, чтобы разозлить его? — спросил он с нетерпением, всегда готовый впасть в спор. — По-моему, уже ясно, что Шэнь-шисюн действительно сделал что-то, — говорит Жун Циншэн, кладя руку на плечо собеседника и выталкивая его из личного пространства на своё место. Чжу Цинсон обижается на него, нелепый человек. — Да, но вопрос в том, сделал ли он это специально, или случайно, а перед гневом Шан-шисюна притворяется, что сделал это намеренно? — Зачем ему это делать? — спросил Жун Циншэн, сбитый с толку. — Потому что он придурок? — Чжу Цинсон пожимает плечами и наклоняется за его спину, на этот раз для того, чтобы установить зрительный контакт с Ци Цинци. — Десять серебренников на то, что Шэнь-шисюн сделал это случайно. Он хороший актёр, мы не можем быть уверены, что он не догадывается о причинах недовольства Шан-шисюна так же, как и мы. Ци Цинци усмехнулась, вытащив из абсолютно ниоткуда свободную пачку пергамента — нет, она точно была между её грудей. Да ещё и угольный карандаш? Как это всё помещается там? Почему? Жун Циншэн вдруг почувствовал себя таким усталым. — Ци-шицзе, — пробормотал кто-то ещё, и Жун Циншэн, оглянувшись через плечо, увидел, что Шуй Цинъю с пика пивоварни сгорбился позади них, словно думая, что он хитрит. — Пять серебряных за то, что Шэнь-шисюн специально затеял вражду с Шан-шисюном. — Все вы идиоты, — ворчит Лю Цинге, прислонившись к стулу Чжу Цинсона. Остальные внимательно смотрят на него, а угольный карандаш Ци Цинци приостанавливает свою работу. Если кто и мог иметь хоть какое-то представление о странной дружбе между лордами пиков Цин Цзин и Ань Дин, так это Бай Чжань. По какой-то причине, которая, вероятно, не имеет никакого смысла, Жун Циншэн в этом уверен. Лю Цинге продолжает: — Цинхуа определённо начал это. Чжу Цинсон тут же закатывает глаза и тяжело опускается на плечо Жун Циншэна. Он снова отталкивает мужчину, но тот снова возвращается. — Шан-шисюн не был бы так зол, если бы сам нанёс первоначальное оскорбление, не так ли? — размышляет Чжу-шисюн. — Он всегда умел отвечать за свои поступки и принимать любое возмездие за них. Жун Циншэн наблюдает за тем, как Лю Цинге искоса поглядывает на их боевого брата, а затем неохотно кивает. — Так и есть, — говорит мужчина, задумчиво постукивая пальцем по основанию своего меча. — Но… Угольный карандаш Ци Цинци дрожит от нетерпения, зависнув над пергаментом. Жун Циншэн уже не уверен, что в нём содержатся записи исключительно о ставках. — Лю-шиди? В чём твоё озарение? Лю Цинге скорчил гримасу, будто иметь хоть какое-то представление о ней — это бремя и оскорбление для него лично. — Другое дело, — признается он, — если это Шэнь Цинцю. По какой-то проклятой причине, не прозвучало, но все пиковые лорды всё равно обменялись знающими взглядами. Даже Лю Цинге, который ближе всех к ним, не понимает, что за чертовщина там происходит. Му Цинфан, возможно, лучше разбирается в отношениях двух «братанов», но даже он выглядит растерянным и усталым, когда Шан Цинхуа или Шэнь Цинцю устраивают друг другу выходки. Кстати говоря… — Я тебе за это отомщу, — громко ворчит Шан Цинхуа. Скрестив руки, он злобно смотрит через всю комнату на Шэнь Цинцю, который так самодовольно расположился на своём месте рядом с Юэ Цинъюанем, чья вежливая улыбка не может скрыть недоуменный взгляд. — Ты, конечно, можешь попробовать, — говорит Шэнь Цинцю так тихо, что кажется, будто он поёт слова, а не говорит их на самом деле, и лорд пика Ань Дин вздрагивает, словно его оскорбили самым серьёзным образом. Жун Циншэн некоторое время изучает его. Шан Цинхуа одет в свой обычный пиковый наряд: тёмно-синие слоя и струящийся шёлк цвета индиго поверх штанов и рубашки с высоким воротом чёрного цвета, поверх всего этого наброшен более короткая мантия из лёгкой прозрачной ткани. Для человека, проводящего большую часть времени в беготне по всем пикам секты за какими-то бумагами, отчётами и прочим, Шан Цинхуа всегда был удивительно стильным. Его волосы убраны в привычный пучок, закреплённый заколкой лорда Ань Дин и двумя серебряными иглами. Жун Циншэн сузил глаза, пытаясь понять, что именно сегодня изменилось в его старшем боевом брате, кроме его нынешней вспышки, что обычно не свойственна ему, если только он не преследует кого-нибудь для ревизии их финансов. Он сдержал желание вздрогнуть. У Жун Циншэна никогда не было вопиющих дыр в бюджете пика, но он прекрасно помнит, когда Ань Дин в последний раз приходил проверять их, и очень надеется, что следующий случай наступит не скоро. Проходит несколько мгновений, но в конце концов он замечает разницу в гардеробе Шан Цинхуа. Мужчина обычно не носит серьги, если только это не простые драгоценные камни или небольшие обручи. Можно предположить, что болтающиеся серьги просто мешают во время работы? Отвлекают при выполнении сложных математических и других расчётов? Как бы то ни было, но те, что носит сегодня Шан Цинхуа — витиеватые и невероятно дорогие, достаточно длинные, чтобы задевать верхушки плеч, если бы он пожал плечами, и совершенно нехарактерные для лорда пика Ань Дин. Не то чтобы у Жун Циншэна была привычка пристально разглядывать всех своих боевых братьев и сестёр, когда они попадаются ему на глаза, но он не слепой. Если поставить перед ним красивую девушку, что он должен сделать? Не смотреть на неё? Будучи лордом одного из двенадцати пиков Цан Цюна, Жун Циншэн имеет достаточно возможностей наблюдать за своими красивыми братьями и сёстрами, а Шан Цинхуа не менее красив, чем все остальные. И что с того, что он смотрел на него столько раз, что заметил малейшее изменения в его украшениях? Тут его подтолкнули под рёбра. Чжу Цинсон снова прильнул к нему, его дыхание коснулось его лица. — Ты краснеешь, — шепчет его боевой брат, и Жун Циншэн толкает его. Чжу Цинсон возвращается, как бумеранг, на его лице появляется ухмылка, а руки обхватывают руку Жун Циншэна, как влюблённая дева. — Кто это на этот раз? — Никто, — спокойно отвечает Жун Циншэн и отводит взгляд от линии шеи Шан Цинхуа. Он не замечает, как новые серьги подчеркивают её, как они сверкают на свету и едва заметно покачиваются при малейшем движении мужчины. За нежелание отвечать он снова получает тычок под рёбра, но, к счастью, лидер секты наконец встаёт, чтобы привести собрание в порядок, и у Чжу Цинсона нет времени продолжать издеваться над ним. Встреча проходит скучно, как и все предыдущие, и лишь краткий перерыв на перекус, который устраивают ученики Цюн Дин и Цзуй Сянь. Чжанмэнь-шисюн всегда старается, чтобы ежемесячные встречи лордов не были настолько сухими и обыденными, что все просто умирали от скуки, но даже их почтенный глава секты не может сделать многое. К концу собрания Жун Циншэн чувствует, как его клонит в сон, и никто из его боевых братьев и сестёр не выглядит лучше. Разве что Шан Цинхуа. Впрочем, лорд пика Ань Дина никогда не позволял себе скучать, особенно на собраниях любого рода. Как полагает Жун Циншэн, если ты отвечаешь за такую детальную сферу деятельности секты, то должен быть внимателен даже к самым незначительным мелочам. Сколько времени отнимает. Сколько же нужно работать, чтобы постоянно быть начеку, отслеживая каждое упоминание о каждом маленьком краю их коллективной жизни, тщательно записывая каждое маленькое действие, реакцию, разговор и откладывая их на потом, чтобы использовать в связи с управлением сектой, и не сойти при этом с ума? Не зря Шан-шисюн — самый частый посетитель кабинета лидера секты. Он ни разу не заснул во время совещания. Жун Циншэн просто не может с ним сравниться, да и другие пиковые лорды тоже. В ту самую секунду, когда чжанмэнь-шисюн завершает совещание, Шан Цинхуа вскакивает со своего места и направляется к Шэнь Цинцю, который тоже стал выглядеть невероятно сонным и скучающим, но гораздо лучше скрывающим это за своим верным веером. Лорд пика Цин Цзин поднял голову, встретился взглядом с Шан Цинхуа и опустил веер на пару сантиметров, на его лице появилась ленивая ухмылка. — Тебе нравится? — почти робко спросил Шэнь Цинцю. Остальные пиковые лорды слоняются по комнате, переговариваются между собой, но не обращают внимания друг на друга, потому что всё их внимание приковано к противостоянию, происходящему на фронте. Жун Циншэну немного стыдно, что он один из них. Но не настолько, чтобы уйти. Шан Цинхуа останавливается перед столом Шэнь Цинцю и, опустившись на колени, опускается на твёрдый каменный пол напротив него, засучивает рукава и скрещивает руки на груди. Как ему удается вести себя подобающе высшему лорду и в то же время так непринуждённо — парадокс, но ему это удаётся. — Не понимаю, зачем ты вообще мне их подарил, — безразлично комментирует Шан Цинхуа, хотя в его голосе звучит странный сарказм. Шэнь Цинцю откладывает веер и берёт чашку с чаем, чтобы прикрыть свою довольно острую улыбку. — Но тебе они нравятся? Вдалеке он слышит, как сзади него радостно бормочет Ци Цинци: — Сколько ты хочешь поставить на то, что Шан-шисюн начал, Лю-шиди? Раздается ворчание. Затем неохотно: — …три серебра. — Так мало? Лю-шиди, это не очень уверенно с твоей стороны. — Семь серебряных! — Ци-шицзе, перестань вымогать у Лю-шисюна деньги. Он никогда раньше не делал ставок, — о, к ним присоединился Му Цинфан? — Ещё запиши десять серебра на то, что Шэнь-шисюн начал, а Шан-шисюн продолжит. Чжу Цинсон нахмурился. — Они действительно ссорятся? Шэнь-шисюн со времен лихорадки никого специально не провоцировал на ответные действия. — Из-за чего они могут ссориться? — спросил Шуй Цинъю, смутившись. — Какая-то глупость, — Лю Цинге ворчит, но со знанием дела, и все поворачиваются послушать, будто они любопытные сплетники. Так оно и есть. Жун Циншэн чувствует себя очень, очень усталым. В другом конце комнаты Шан Цинхуа хмурится: — Ты не можешь просто подарить мне дорогие украшения и думать, что от этого всё станет лучше. — В своём глазу бревна не видишь, Шан-ге? — спрашивает Шэнь Цинцю, используя ещё одну из странных метафорических фраз, смысл которых, похоже, понятен только ему и Шан Цинхуа. И ещё: слишком привычная форма обращения, которую он начал использовать через несколько месяцев после того, как у него началась лихорадка, но на которую Шан Цинхуа, как ни странно, почти не реагировал и даже отвечал взаимностью. Всё это было очень-очень странно, если спросить Жун Циншэна. Но, впрочем, никто и никогда не спрашивает. — Ты называешь меня лицемером? — недоверчиво спрашивает Шан Цинхуа, перебирая пальцами одну из новых серёжек, словно стесняясь самого себя. А, так вот о чём говорил Шэнь Цинцю? — Ну, я же не называю тебя «твердыней». — Шэнь-ге, ты шутишь, потому что я здесь самый выносливый. Шэнь Цинцю сделал паузу, перевёл взгляд на озадаченного Юэ Цинъюаня, потом на остальных пиковых лордов, которые очень старательно не опускали головы, и только потом медленно кивнул в знак согласия. — Да, — говорит он. — Ты меня понял. Но ты так и не ответил на мой вопрос. Шан Цинхуа хмурится, убирает руку с серьги и складывает ее на коленях. — …ладно, — раздражённо проворчал он. — Да, они неплохи. Шэнь Цинцю делает глоток чая, приподнимая брови. — Что-что? — Я не буду повторять это снова. — Придётся. Таков был уговор. — Не было-нет! — Шан Цинхуа вскинул руки, и губы Шэнь Цинцю слегка дрогнули, а потом он захихикал. Действительно хихикал! Юэ Цинъюань, сидящий за своим столом в двух шагах от препирающихся друзей, молча и как можно более незаметно, выглядит совершенно потрясённым. — Ты не можешь оскорбить моё чувство моды и стиля, а потом просто, что, не ожидать, что я отомщу? Шан-ге, пожалуйста. Ты знаешь меня лучше. Жун Циншэн нахмурил брови. Это месть? Подарить Шан Цинхуа дорогие серьги — это месть? В чём именно? — И ты меня лучше знаешь, нежели думаешь, что я не найду, чем ответить, — фыркает Шан Цинхуа, вставая с пола. Он показывает пальцем на лорда пика Цин Цзина, обмахивающегося веером, и восклицает: — Я сделаю тебе такой подарок, что ты вряд ли сможешь его превзойти. — Посмотрим, — тут же отвечает Шэнь Цинцю, будто заявление Шан Цинхуа было какой-то угрозой, глаза сужаются, веер раскрывается, прикрывая нижнюю часть лица. Красивое лицо. Жун Циншэн всегда удивлялся, почему Шэнь-шисюн так сильно переживает по этому поводу, что постоянно скрывая его. Не может быть, чтобы он скрывал своё выражение — он вообще почти никогда не позволяет своим мыслям и чувствам проявляться на лице. Это должно быть что-то другое. Шан Цинхуа сверкает глазами, поворачивается на пятках и топает к выходу. Он проносится мимо подслушивающих пиковых лордов, даже не удостоив их взглядом, и захлопывает за собой дверь. Жун Циншэн в замешательстве, и, похоже, его боевые братья и сёстры не намного лучше. — Я даже не могу понять, кто выиграл ставки, — ворчливо говорит Ци Цинци. Она засовывает пергамент и угольную палочку обратно в декольте, словно это просто ещё один карман. Оба предмета исчезают, а Жун Циншэн несколько истерично спрашивает себя, не вытатуирован ли между ними какой-нибудь пространственный массив или что-то ещё столь же абсурдное. — Ну, для этого нужно знать, кто это начал, — пожимает плечами Чжу Цинсон. Он положил руку на плечо Жун Циншэна и прислонился к нему. Он отмахнулся от него, как от раздражителя, за что получил ещё одну выволочку. Му Цинфан хмыкает. — Надо подождать, пока между ними всё уляжется, и спросить. Они с Лю Цинге обмениваются взглядами, а затем отворачиваются друг от друга со странными, забавными улыбками на лицах. — Это может занять некоторое время, — добавляет доктор. Он направился к выходу, как раз в тот момент, когда к их маленькой группе подошёл Юэ Цинъюань. — Если лорды пиков захотят пообедать вместе в Цюн Дин, то, конечно, можно договориться, — начал лидер секты и безмятежно улыбнулся. — Однако я не верю, что это так. Неужели у моих шиди и шимэй сегодня нет никакой работы? Жун Циншэн смущается и бросает стыдливый взгляд на своих братьев и сестёр. Все они поспешно ретировались к своим пикам. Выяснять, что именно происходит между двумя самыми драматичными и нелепыми боевыми братьями, придётся долго.