Все любят Шан Цинхуа

Ло Бинхэ заканчивает работу по дому в начале дня и сразу же получает задание посыльного от шисюна, прежде чем кто-либо другой успевает подумать о том, чтобы вызваться самому. Старший ученик смотрит на него холодным взглядом, нейтральным во всех отношениях, кроме того, что уголки его губ слегка изгибаются вниз, но он ничего не говорит Ло Бинхэ, кроме того, что сообщает, куда нужно доставить сообщение. Возможно, даже Мин-шисюн понимает пользу от отсутствия Ло Бинхэ на Цин Цзине, настолько, что не будет спорить против этого или устраивать сцену, чтобы помешать этому. Ещё несколько месяцев назад Ло Бинхэ испытывал бы глубокую горечь по этому поводу, но теперь в его груди трепещет лёгкое, свободное чувство. Как будто прутья клетки приподнимаются, и он может почувствовать слабый вкус того, какой могла бы быть его жизнь, если бы он был выбран для любого другого пика, кроме этого. Но ему этого достаточно. Пока что это всё, на что он может надеяться. И этого правда хватает. Ло Бинхэ передаёт послание по радужному мосту. Талисман в его руке позволяет ему полностью пройти, и он мчится дальше, чтобы сбросить свою ношу в Цюн Дин, а затем мчится обратно по мосту, пройдя немного дальше, чем поднимался вверх. Это потому, что он не направляется ко второму пику — иначе зачем бы ему спешить? он бы не торопился — но он мчится на четвёртый. Вход на Ань Динь — это всегда волнующее событие. Мирное спокойствие радужного моста тут же нарушается бесконечным потоком кричащих учеников — да так резко, что Ло Бинхэ понял: весь пик окружён каким-то шумоподавляющим талисманом. Нечто подобное должно быть абсолютно огромным, грандиозным творением мастера, но пока что он не смог заметить ни одного участка, который выглядел бы как часть печати. В любом случае, когда Ло Бинхэ находит дорогу к главному зданию внутренних дел, он подходит к ученику, которого может узнать, и робко улыбается ему. — Цинь-шисюн, — приветствует он, даже когда мальчик поднимает голову и, поняв, кто он, одаривает его странным взглядом — нечто среднее между раздражением и облегчением. — Я пришёл, чтобы… — У тебя ещё одно послание для шизуня от Цин Цзина, — предположил Цинь Цао, довольно громко и со взглядом, который перебегал с места на место, не встречаясь с глазами Ло Бинхэ. — Я немедленно отведу тебя к нему. — А!.. спасибо…? — удивлённо произносит Ло Бинхэ, когда главный ученик Ань Дин подбегает к столу, хватает его за рукав и начинает вытаскивать из кабинета. От рабочей площади до павильонов, в которых расположены дома отдыха внутренних учеников, около пятнадцати минут ходьбы, но Цинь Цао каким-то образом сокращает путь до десяти минут, и вскоре Ло Бинхэ находит их у порога павильона, расположенного почти на границе задней горы, немного уединённого, где он приютился среди деревьев и бамбука. — Шизунь там, — лаконично сообщает Цинь Цао, уже поворачивая обратно к тропинке. Он пренебрежительно машет рукой в сторону дома. — Он уже сдался на ночь, так что, пока ты там, не забудь спрятать все документы, которые могут задержать его допоздна. — Что?! — Ло Бинхэ крутанулся на месте с разинутым ртом и шагнул за ним, но Цинь Цао уже исчез. Прятать документы от лорда пика, да ещё и важные — разве это не неуважительно? Хотя Цинь Цао не просто так является главным учеником, а уже несколько лет, едва ли не десятилетие, как слышал Ло Бинхэ. Занимать свой пост так долго… конечно, он знает, как справиться с собственным шизунем. И всё же. Ло Бинхэ неловко кашляет при мысли, что эта невероятно двуличная задача легла на его плечи. Повернувшись к павильону, он медленно двинулся вперёд, чтобы заглянуть в открытые входные двери. — Эм… Шан-шишу? — зовёт он и хмурится, когда ответа нет. Кажется, дом пуст, но разве его голос не должен звучать эхом? Однако, заглянув внутрь, он понимает, что его голос не долетит далеко в помещение, которое почти от стены до стены завалено бумагами и свитками. Они представляют собой толстое одеяло, на котором можно уловить и удержать любые громкие звуки. О, это даже хуже, чем кабинет лорда Шан-шишу в рабочем павильоне. Разве это не… действительно плохо? Возможно, у Цинь Цао есть правильная точка зрения. Он снова выходит из дома, когда не получает ответа на свои оклики, и задаётся вопросом, не разминулись ли они оба с Шан-шишу. Он нерешительно бродит вокруг дома и заходит на задний двор, и тут слышит плеск. — А, прошу прощения у Шан-шишу за то, что помешал! — говорит он как можно громче, боясь испугать своего боевого дядю. Чувствуя себя бродягой, он низко пригибает голову и крадётся вдоль края двора, который, как он теперь понял, расположен вокруг большого и красивого пруда с лотосами и прозрачной, чистой водой… — Ло-шичжи? — удивлённо спрашивает Шан-шишу. Он сидит на мелководье пруда, распущенные волосы капают и блестят на изгибе его непокрытой спины. — Уже поздно. — Прошу прощения! — кричит Ло Бинхэ, глядя куда угодно, только не на своего шишу. Он быстро понимает, что на ступенях двора, спускающихся к пруду, нет свободных халатов или полотенец, и быстро снимает свой собственный верхний слой одежды, чтобы его шишу ни на секунду не пришлось оставаться без одежды и уязвимым перед этим учеником. К сожалению, это всего лишь ученический слой, и, как таковой, из тонкого и белого материала. Но, впрочем, сойдёт. Протягивая мантию своему дяде, он осторожно продвигается вперёд к краю пруда, глаза решительно устремлены на собственные ноги. — Ш-шишу, вот. Пожалуйста, примите это. На мгновение замирает дыхание, а затем одежда без единого слова выхватывается из пальцев Ло Бинхэ. Звук сдвигаемого материала достигает его ушей, а затем Ло Бинхэ нерешительно поднимает глаза так почтительно, как только может. Ох, если бы Цинь Цао знал, что его шизунь принимает ванну, когда он оставил Ло Бинхэ здесь одного… Ло Бинхэ не уверен, но, возможно, у него будут слова для этого парня. Верхний слой ученика Цин Цзин вполне подходит Шан-шишу, но Ло Бинхэ хотел бы, чтобы он был учеником Цюн Дин с чёрными одеждами, потому что белая одежда тонкая и на мокрой коже почти прозрачная. Под материалом отчетливо видны очертания его шишу. Он видит многочисленные, тёмные извилистые следы, идущие по телу дяди, и на секунду Ло Бинхэ подумал, что это синяки, но потом понял, что это произведения искусства. Просто их штрихи стали туманными и неразличимыми сквозь материал ткани. — Шишу, — Ло Бинхэ говорит серьёзно, глаза решительные. — Я забыл сказать раньше, но я… При звуке его голоса он с беспокойством наблюдает, как его боевой дядя вздрагивает, натягивая ткань на плечи. Вода всё ещё капает с его кожи и заставляет мантию прилипать к нему, но это придаёт им то подобие достоинства, которого не хватало раньше. Ло Бинхэ деликатно прочищает горло и отводит глаза, с уверенным восхищением глядя на полог деревьев над их головами. Он не может не смотреть на тёмные спирали чернил, которые извиваются вокруг конечностей его шишу под мантией. Ло Бинхэ вдыхает. Он закрывает глаза и считает до двадцати, а когда открывает их, его дядя уже вышел из пруда и направился к передней части двора, где стоит каменная скамья, и сейчас как раз накидывает более плотный слой и завязывает его вокруг талии. Шан-шишу смотрит в его сторону и слегка, довольно смущённо покашливает. Уже лучше, немного. Он прикрывает почти всё, что нужно прикрыть, и в любом случае это на лигу лучше, чем раньше, когда Ло Бинхэ стоял и смотрел на почти обнажённое тело своего боевого дяди. Его щёки пылают огнём. Он сморщил лицо, пока не увидел пятна за веками, и глубоко поклонился дяде. — Этот шичжи проявил неуважение к шишу, — с трудом выговаривает он. — Прошу прощения у шишу. — Это не вина Ло-шичжи, — мягко, но немного неловко отвечает его дядя, снова подходя к нему. — Ло-шичжи никак не мог знать, что этот шишу будет купаться. В любом случае, это я сказал своим ученикам, чтобы они пропускали тебя, как тебе вздумается, так что если кто и виноват в этом, так это я. Ему? Ло Бинхэ получил — получил разрешение от лорда пика, чтобы приходить и уходить из Ань Дина, как ему вздумается? Неудивительно, что прежние ученики, даже Цинь Цао, не оказали ему особого сопротивления, хотя Ло Бинхэ не смог объяснить им причину своего присутствия. Для них он был именно там, где его и следовало ожидать. В груди у Ло Бинхэ стало тесно. Он отвесил глубокий поклон, сцепив руки перед собой так крепко, что побелели костяшки пальцев. — Эт-этот шичжи, — заикается он. — Этот шичжи… видел шишу, как… Рука опускается на его волосы, осторожно поглаживая их. От этого прикосновения Ло Бинхэ опускает свой поклон ниже и ниже, щёки пылают, и он решительно смотрит на землю. Он слышит, как его шишу вздыхает. — Теперь уже ничего не поделаешь, верно? — смеётся Шан-шишу, и он улыбается ему, когда Ло Бинхэ поднимает голову. — Лучше забыть об этом. Что привело Ло-шичжи на Ань Дин сегодня? Взглянув на шишу из-под ресниц, Ло Бинхэ ещё больше покраснел, заметив, что передняя часть чужой одежды всё ещё растрёпана. Не задумываясь, он протягивает руку вперёд и поправляет воротники, складывая их друг на друга так, чтобы они полностью закрывали полотняный слой, а под ним — извивающиеся чернила. Когда он осознаёт, что натворил, он убирает руки, словно прикоснулся к раскалённому углю, и отступает назад с ужасом, скручивающим его нутро. Он снова кланяется и чуть не врезается головой в грудь Шан-шишу. — Шишу, простите меня! — кричит он и затыкает себе рот. Затем он отдергивает себя, широко раскрытыми глазами глядя на нижний подол халата Шан шишу. — Я… эт… этот шичжи… Он прерывается и в замешательстве смотрит вверх, когда слышит тёплый звук. Шан-шишу смеётся, улыбка приподнимает уголки его рта. — Ло Бинхэ нужен успокаивающий чай, думает этот шишу, — говорит мужчина. — Подойди сюда. Он протягивает руку, обхватывает плечо Ло Бинхэ и начинает направлять его прочь от пруда к павильону, расположенному внутри весенней зелёной рощи. Прежде чем мозг Ло Бинхэ успел уловить это, его уже усадили на стул за столом, и он с молчаливым ошеломлением наблюдает, как его шишу суетится вокруг чайного набора, который он достал из одного из шкафов. От пара, вырывающегося из носика чайника, поднимается тёплый запах жасмина. Перед ним ставят чашку, и Ло Бинхэ рассеянно обхватывает её руками, чтобы почувствовать тепло. С этого момента они сидят в дружеской тишине. Ло Бинхэ потягивает чай и с любопытством осматривает главную комнату, возвышающиеся полки, полные свитков, которые, кажется, следуют за Шан шишу, где бы он ни находился, а также письменный стол, заваленный каллиграфией и бумагами. Даже в своём личном доме Шан-шишу усердно трудится на благо секты. Ло Бинхэ невольно задаётся вопросом, как выглядит спальня Шан-шишу, есть ли там вообще бумаги, и наблюдает, как его боевой дядя исчезает в другой комнате, а затем появляется оттуда совершенно сухой и полностью одетый. Затем Ло Бинхэ моргнул и выкинул эти мысли из головы, его щёки яростно запылали. Это точно не его дело — задаваться такими вопросами. Шан-шишу снова садится напротив него, а Ло Бинхэ машинально наливает ему ещё одну чашку чая и ставит её на стол. Шан-шишу улыбается ему. — Благодарю шичжи, — пробормотал мужчина, поднимая чашку, чтобы сделать глоток. Внезапно Ло Бинхэ смотрит на своего дядю, сухого, чистого и одетого, и видит нечто большее. Он видит, как вяло тот двигает конечностями, как тёмные пятна окаймляют его глаза и становятся всё более отчётливыми с каждым медленным морганием. Шан-шишу выглядит так, что через несколько секунд он может заснуть там, где сидит. — Шишу выглядит усталым, — тихо замечает он. — …есть много работы, о которой нужно подумать, когда человек становится пиковым лордом Цан Цюна. Шичжи не должен повторять это другим, но таково мнение этого шишу; не стремись стать пиковым лордом. Аплодируемый престиж не стоит нагрузки, — Шан-шишу отвечает медленно, долго вглядываясь в среднее расстояние прямо над плечом Ло Бинхэ. Тот вдруг шутливо улыбается и встречает взгляд Ло Бинхэ. — Хотя, Ло Бинхэ не станет пиковым лордом, поэтому ему не нужно беспокоиться обо всем этом. Наблюдая за своим боевым дядей, Ло Бинхэ не может не удивляться. В тоне его голоса есть что-то знакомое, что он уже слышал раньше. Спокойная и тихая уверенность, которую можно было бы использовать при констатации факта, немного неуместная в контексте разговора, потому что не на чём основывать эту уверенность, кроме как на собственных неизвестных наблюдениях Шан-шишу. Он на мгновение задумывается и понимает, что это было ещё во время их первой встречи. Когда Шан-шишу сказал Ло Бинхэ, что, без сомнения, скоро он прорвётся на следующую ступень совершенствования. До этого Шан-шишу никогда не встречался с Ло Бинхэ. И Ло Бинхэ не стал бы обманывать себя, полагая, что тот слышал о нём от своего шизуня, потому что он был бы глупцом, если бы думал, что шизунь упомянет о нём не иначе, как в качестве жалобы или оскорбления. У Шан-шишу не было абсолютно никаких знаний, чтобы составить мнение о прогрессе в совершенствование Ло Бинхэ. И всё же, он это сделал. Он сказал Ло Бинхэ, что у него скоро будет прорыв, спокойно, как тихий зимний вечер, на его лице не было ни тени сомнения. И Ло Бинхэ сделал его. Глядя сейчас на своего шишу, Ло Бинхэ задумался. Затем он отложил эти мысли на потом и встал из-за стола, оставив пустую чашку. — Если у Шан-шишу есть время выпить чаю с этим шичжи, — спокойно начал он, — значит, у шишу также есть время отдохнуть. Пожалуйста, положитесь на этого шичжи в этот вечер. Его боевой дядя — человек не очень крупный. Ло Бинхэ всего четырнадцать лет, и он ещё не успел подрасти, но он всё равно доходит до подбородка Шан-шишу, когда они оба стоят прямо. Сидящий, явно измотанный даже после освежающей ванны, и смотрящий прищуренными, усталыми глазами туда, где над ним стоит Ло Бинхэ, дядя выглядит — как-то молодо. Молодо и уже полусонно. Наклонив голову, Шан-шишу спрашивает: — А шизунь и боевые братья Бинхэ не поинтересуются, где он? Стряхнув с себя слишком тёплое чувство, которое охватывает его, когда он слышит, как его имя слетает с уст его шишу, Ло Бинхэ отмахнулся от вопроса. — Не будут. Я уже выполнил все свои обязанности, поэтому они не будут меня искать. В любом случае, шизунь предпочитает, чтобы я держался подальше от его глаз. При том, как они сейчас общаются, Ло Бинхэ видит, как на лице его шишу проносится мрачное и неописуемое выражение. Оно появляется в одно мгновение и исчезает в следующее, заставляя его задуматься, видел ли он вообще что-нибудь. Тем не менее, от этого взгляда у Ло Бинхэ что-то щемит в груди, хотя Шан-шишу и дарит ему тёплую и почти ослепительную улыбку. — Если Бинхэ хочет остаться на некоторое время, этот шишу не возражает. Но у меня есть работа, которую нужно сделать… — Это может подождать, — твёрдо сказал Ло Бинхэ, внутренне сокрушаясь, что так грубо прервал мужчину, даже когда он обхватил плечи своего дяди. Тот покачивается на месте. — Шишу нужно отдохнуть, иначе он не сможет эффективно завершить свою работу. В глазах дяди звучит тихий смех и теплота, которая так растрогала Ло Бинхэ, что ему пришлось отвести взгляд, чтобы не покраснеть ещё раз. Шан-шишу зевает так широко, что Ло Бинхэ слышит, как у того хрустит челюсть. — Бинхэ — заботливый шичжи, — пробормотал мужчина, когда Ло Бинхэ помог ему подняться из-за стола. Он тяжело опирается на руку Ло Бинхэ, и его глаза уже закрыты. Не в силах остановиться, Ло Бинхэ тихонько рассмеялся. Ласковое чувство, яркое и бурлящее, поднимается в нём, и он не знает, что с ним делать. Он осторожно проводит рукой по спине своего боевого дяди, с интересом наблюдая, как тот ещё больше прижимается к нему и издаёт тихий одобрительный гул. Ло Бинхэ поправляет хватку и делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. Он помогает Шан-шишу пройти в другую комнату, за которой наблюдал раньше, и ему приходится бороться, чтобы не нахмуриться, когда он видит, что его рассеянное размышление было действительно верным. Бумажная волокита преследует его шишу повсюду, даже в комнате, где он должен был отдыхать. Он укладывает мужчину на кровать, натягивает одеяло, чтобы укрыть его, и на мгновение замирает, молча наблюдая, как Шан-шишу с сонной улыбкой сворачивается вокруг мягкой подушки, закрыв глаза и уже мёртвый для мира. Затем, после минутного прислушивания к лёгкому ровному дыханию мужчины, чтобы убедиться, что тот спит, Ло Бинхэ поворачивается, чтобы ещё раз осмотреть спальню. Он кладёт руки на бёдра, хмуро и неодобрительно смотрит с одной высокой стопки бумаг на другую, а затем принимается за работу. Здесь беспорядок. Потребуется совсем немного, чтобы упорядочить бумаги и перенести их в кабинет, где им самое место. В комнате, лишённой всех признаков тяжёлой работы, Шан-шишу, несомненно, сможет лучше отдохнуть.