Однажды мне приснился сон

      В этот солнечный день дела на винокурне шли своим чередом. Сбор урожая не за горами и провести инвентаризацию пустых бочек в приоритете: температура хранения подкачала или может грызуны постарались, но провести столь нудную процедуру необходимо.       Утро началось с легкой головной боли. Обычной головной боли перед гоном. Быть альфой без омеги, в особенности, когда эта омега прикрывается мнимым статусом беты, сложно. Нужно выбросить Кэйю из головы. Дел невпроворот, а голова забита мыслями о капитане кавалерии.       Всё как обычно.       Завтрак прошел в тишине. Аделинда невидимой тенью скользила кругом, контролируя работу горничных, внимательно следя за своим хозяином. Будто я не видел ее настороженный взгляд. Беспокойство в ее взгляде нервирует и ничего больше.       – Аделинда, скажи Эльзеру и Эрнесту, что я жду их в погребах.       – Хорошо, мастер, – как всегда соглашает главная горничная.       Делами винокурни лучше заняться с утра. Перекладывать все обязанности на Эльзера не стоит, он и так вкладывает всего себя в дела, забывая о личной жизни. Забавно, он напоминает мне себя. Впрочем, какая-никакая личная жизнь у меня есть, скрытая ото всех. Вечером стоит посетить гильдию, после зайти в «Долю ангелов» и навестить Джинн, обсудить текущее положение дел в Мондштадте. Возможно зайти к Барбаре за подавителем. Головная боль стучит по вискам настырным ребенком.       – Господин, – первым появился Эрнест. Все же погреба его вотчина.       – Нужно провести тщательный осмотр всех бочек, как полных, так и пустых. Сбор урожая через две недели. Отметить количество старых и испорченных. Сделать заказ у цеха бондарей.       – Хорошо, господин Рагнвиндр, – это уже Эльзер отвечает. – Триста бутылок уже прибыли на винокурню, ожидается еще полторы тысячи.       Хорошо. Успеем в срок.       – Я возьмусь за дальние погреба. Эльзер бери те что ближе, на тот случай, если ты понадобишься наверху, – раздаю папки с наименованиями вин и номерами бочек обоим. – Эрнест, возьми прошлогодние. Тебе больше работы, но ты сам знаешь, какие точно на выброс, какие в ремонт. Проверь еще раз. Грызуны бесчинствуют последнее время.       – Господин, – Эрнст взял толстую папку. – Нам стоит завести пару котов.       – Займись этим, – сам придумал, сам и разбирайся. – В «Кошкином хвосте» должны быть котята от последнего приплода.       В погребах температура не опускается ниже 10°, что для вина оптимально, а вот для долгого пребывания в полутемных помещениях человеческому телу – неприемлемо. Надеюсь прохлада не даст разыграться гормональной мигрени раньше срока. Приливы желания возникают все чаще, и прохлада подвалов винокурни должна помочь пережить день без желания нестись в Монд к омеге. В прочем желание бесполезное и много лет успешно сдерживаемое. Чертовски холодно! Поднимаю воротник камзола, поправляю перчатки и направляюсь в самую дальнюю и самую темную часть винокурни, где под двузначными номерами хранятся старые вина, бесконечные полки со стеклянными тарами вина разного года. Старые, раритетные и дорогие.       – Двести тридцать две бутылки одуванчикового вина двадцатитрехлетней выдержки, – Венти от количества алкоголя в погребе №17 явно схватил бы удар. Коллекционные вина, экспериментальные образцы и новая партия вина с пряностями из Сумеру. Они то как раз и стоят в бочках. Скоро предстоит разлить их по бутылкам и презентовать новую продукцию.       Запах вина раздражает. Он едва заметен, но не сейчас. Запах алкоголя раздражает так же, как посиделки Кэйи с незнакомцами в темных уголках «Доли ангелов» или его излюбленный напиток «Полуденная смерть». Но… должен согласиться, «смерть» больше не так раздражает, верно? Ассоциация с капитаном побила ненависть к этому напитку.       Вздыхаю.       Волна жара прокатилась по телу, скользнув от кончиков пальцев ног, вверх, до макушки к кончикам пальцев рук и сконцентрировалась в паху. Глаз бога вспыхнул. Шаг назад от полок с вином. Не хватало еще подпалить все кругом. Смотрю на термостат. Температура повысилась на градус. Не критично.       Возможно идея самому провести инвентаризацию станет проблемой.       Ладно. Нужно всего лишь быстрее закончить и выйти на свежий воздух. Слить агрессию в сражении.       Ворчание.       Двенадцать бутылок одуванчикового вина тридцатилетней выдержки. Пять семилетней, тридцать восемь бутылок с сидром… еще много-много цифр. Пора заняться бочками вина с пряностями. Дерево еще не успело утратить запах и пропитаться алкоголем. Нет ни темных пятен, ни потёков. Грызуны попробовали всего три из двенадцати бочек и то, слегка. Пометить эти три бочки крестиками.       Прежде чем услышать шаги, носа коснулся аромат лилии каллы. Затем легкий аромат морозца и молодого тела. Шаги легкие, почти невесомые. Кэйа. Что он здесь делает? Жар вновь опалил все тело, оттопырив брюки в паху. В темноте не видно.       Ненароком задерживаю дыхание и оборачиваюсь к источнику манящего аромата. Сегодня от капитана сильнее пахнет цветами.       – Дилюк, – острие кинжала замирает основания шеи. Чертовски острое и столь же чертовски холодное.       – И тебе доброго дня, Кэйа, – в голове пусто. Легкие наполняются запахом лилии и морозцем. – Что привело тебя на винокурню?       – Дела, – в голубом глазу Кэйи сияют непонятные чувства. Что с ним? Нервный румянец на щеках, губы припухли, словно он их кусал. В подтверждение, капитан кавалерии прикусил нижнюю кубу и словно опомнившись вздернул подбородок, искривив рот в презрительной усмешке.       Прикрыть глаза чуть дольше, чем требуется. Нужно время совладать с желанием наброситься на непрошенного гостя, даже если нас разделяет холодная сталь и много лет глухой стены непонимания и взаимных обид.       Какие мы глупые.       Судорожный вздох заставляет открыть глаза.       Кэйа вновь прикусил губу, его рука задрожала. Аккуратно перехватить узкую ладонь с клинком – порежет ненароком – забрать оружие и положить рядом, на бочку.       – Дилюк, я… – выдыхает от хрипло. Воздух наполняется горчинкой. Так пахнет концентрат лилии каллы. Приятным голубоватым светом озаряются близстоящие стеллажи от крио глаза бога. Заиграли блики на стекле бутылок. – Я… Пойду. Рад был тебя повидать.       Не дать уйти. Сжать тонкое запястье. Притянуть к себе.       – Куда ты собрался в таком положении?       – В каком? – Кэйа вновь вскидывает голову. Лихорадочный румянец сильнее проступает на смуглой коже, сейчас бледной от болезненного состояния. – Подумаешь, мимолетное желание увидеть братца Дилюка?       Ничего лучше придумать не мог? Пора нам разобраться с нашими скелетами в шкафу. Да. Стоит. Сейчас или никогда более.       – Идем, – тяну за собой упрямого капитана, который только в первую секунду стоял ступором, а теперь слегка сопротивляется.       – Пусти.       – Нет. Нам стоит поговорить, – жар вновь опаляет тело выбросом гормонов. Кэйа едва слышно простонал и перестал сопротивляться. – Эрнест, – мужчина выглянул из-за ближайшего стеллажа, удивленно разглядывая сцену перед собой. передаю ему папку. – Я все отметил. Остальное оставляю на тебя.       – Хорошо, Мастер.       Взять бутылку вина. Поймать ощущение непонимания от Кэйи и вдыхать все усиливающийся цветочный аромат.       – Аделинда, – горничная обернулась. – Капитан Кэйа останется на ужин и на ночь. Приготовьте спальню.       – Будет исполнено, – присела Аделинда, склонив олову и пытаясь скрыть от меня улыбку. Кэйа слабо сопротивляется, поднимаясь по лестнице. Его тонкое запястье такое хрупкое… пальцем нащупываю край перчатки и скольжу под нее. Нащупываю нервно бьющуюся жилку. Погладить. Капитан вспыхивает ароматом морозца и пытается вырвать взятую в плен конечность.       – Дилюк! – шипит Кэйа, едва мы подходим к моим комнатам. Толкаю дверь. Капитан упирается каблуками в паркетную доску и тянется к косяку свободной рукой. – Пусти!       – Разговор. Один разговор, Кэйа и я отпущу тебя, – если ты сам захочешь. Запах феромонов отчетливо витает в воздухе спальни. Ночью я над ним не властен. Кэйа вдыхает и… замирает. Словно в трансе он делает шаг вперед. – Мы давно должны расставить все точки над И. Ты ведь когда-то хотел поговорить со мной. Сегодня подходящий момент.       Закрыть дверь и повернуть ключ. Нам не должны мешать.       Давлю на него? Да. Несносный омежка под личиной беты буравит меня взглядом.       – Ты принимал подавители? – толкаю в лоб. Я устал от наших кошек-мышек. Хочется покоя и своего омегу под боком, возможно детей. О, какие крамольные мысли!       – О чем ты? – сузил взгляд капитан. – Бетам не нужны гормональные препараты.       – Бетам – да. Тебе – нужны, – ставлю бутылку на столик у камина. Щелчком пальцев зажигаю пламя. – Кэй, скажи мне правду.       – Я бета! – сжимает кулаки Кэйа, сверкнув болью во взгляде. – Если ты решил издеваться надо мной, то лучше разговор перенести на более позднее никогда.       – Стоит? – сажусь у камина и смотрю на гостя. Кладу ключ от двери на столик рядом с бутылкой вина. – Сядь, пожалуйста. Я в состоянии контролировать себя перед гоном.       Кэйа побледнел. Обошел меня по дуге и сел в кресло.       – Начнем с того, – что мне хочется распластать тебя на шкуре медведя перед камином и вдалбливаться в покорное тело. Картинка столь яркая, что во рту разверзся потоп. Сглатываю. Еще могу себя контролировать, да? Запах древесного дыма слегка разбавил аромат лилии каллы и мороза. – Кэйа, мы в прошлом совершили много ошибок.       – Да, – вздрагивает капитан, словно замерз. Встаю и стягиваю с кровати плед. Омежки перед течкой мерзнут и делают себе и партнеру гнездо… хочу гнездо от несносного капитана. Терпение, Дилюк. Терпение. Но так хочется впиться в искусанные губы поцелуем, заклеймить собой каждый сантиметр его кожи, поставить метку и признать своим перед всеми…. Не простит. Никогда.       Передаю покрывало.       – Ты замерз.       – Спасибо. Заболел немного, – отводит он взгляд в сторону.       – Я вижу, – сдержать улыбку. – Прости меня за тот случай.       Кэйа вперился в меня удивленным взглядом.       – Я не должен был так вести себя, – качаю головой. – Но не мог иначе. В тот день многое случилось, и я не ищу себе оправдания… или ищу, – вновь поднимаюсь и достаю из бара два бокала. Молча ставлю их на столик. Откупориваю вино и разливаю по бокалам. Себе немного – глоток, Кэйе – половину бокала. – Мне было больно. Огонь ненависти и боль потери сжирали всего меня. Я ведь убил отца собственными руками, Кэй. Нашего с тобой отца… тот, кто тебя оставил на пороге дома вовсе тебе не отец…какими бы причинами он не руководствовался… впрочем….       – Я не виню тебя, – прошептал Альберих, принимая вино. Наши пальцы соприкоснулись. Разряд молнии прострелил меня. Рука капитана едва заметно вздрогнула, бордовая жидкость всколыхнулась, но не пролилась. – Я сам выбрал не правильный час… но так же не мог иначе. Я хотел сказать тебе, что сожалею… было больно видеть тебя разбитым тогда… Крепус заменил мне отца и его смерть причинила боль, – Кэйа катает бокал в ладонях, не притронувшись к нему. Тонкие пальцы едва выглядывают из-под покрывала трогательно невинно. Соблазнительное видение. – Я хотел открыться тебе, сказать, что выбрал сторону… Твою сторону… мы были молоды и не умели говорить.       – В тот день мы потеряли многое, – отпиваю единственный глоток. Все так же не вкусно. Горячая волна скользнула по пищеводу и бухнулась в желудок. Мне и так жарко. Развязываю шарф на шее, снимаю его и бросаю на пол. Растягиваю верхние пуговки на рубашке. Так лучше. Запах алкоголя ненадолго перебьет одурманивающий аромат предтечной омеги. – Прости меня за непонимание.       – Прости и ты меня за… всё, – хрипит Кэйа и делает глоток вина.       – Вернешься домой?       – Нет. Я… только обзавелся личным пространством, – Альберих ставит бокал на стол, даже не пытаясь взять ключ. – Не хочу стеснять ни тебя, не нагружать Аделинду. Я только научился заботиться о себе самостоятельно. Это оказывается приятно, – почему тогда у тебя голос дрожит? Почему я слышу боль в твоих словах? Почему в твоем аромате чувствуется горечь? – И я хотел поздравить тебя с будущей помолвкой с Джинн.       Вот и причина запаха, и его неадекватное поведение.       – Она не дала мне ответ, Кэйа. Нет никакой помолвки, есть только предложение, – искорки радости и облегчения на миг появляются во взгляде омеги. – Она знает о моих чувствах, – взгляд Кэйи потух. Все же не показалось. – Расскажи мне, зачем ты так стремительно ворвался на винокурню и приставил кинжал к моему горлу?       Кэйа поднялся, снял с себя плед и взял тонкими пальцами ключ со стола.       – Я был не в себе, – почти ровным тоном произнес Альберих, вновь надевая лицемерную маску. – Забудь об этом. В общем, – он повернулся и улыбнулся. Фальшиво и до боли знакомо. – Я решил взять отпуск. Поеду отдохнуть куда-нибудь.       – Куда-нибудь? – встаю следом.       – Да. Ты ведь посмотрел на мир? Думаю повторить твое путешествие, – капитан шагает к двери. Воздух полнится горечью так сильно, что першит в горле, забивает нос. – Года через два вернусь. Может быть.       «Может быть» брошенное невзначай стало последней каплей в горечь боли и разочарования. Кэйа уже сделал шаг в коридор, когда моя рука сомкнулась на его запястье, а вторая обняла за талию и втянула обратно внутрь.       – Нет.       – Дилюк? – вспыхнул в моих руках Кэйа. – Ты горячий, словно…гон? – выдохнул он.       – Твое бегство не поможет, – хриплю ему в затылок.       – Я не собирался сбегать, – издевательски смеется неисправимый лгунишка и паяц. Вот только он дрожит в моих руках. Легкая дрожь пробегает под пальцами. Аромат каллы и мороза столь нужный мне…утыкаюсь в основание шеи носом. Вкусно пахнет. Мой любимый аромат… Может ты меня уже отпустишь? Я не сплю с альфами….       – Зачем ты принимаешь их? – трусь носом о нежную кожу шеи Кэйи. Утыкаюсь в особо пахнущее местечко за ухом. Сладость!       – О чем ты? – напрягается омежка.       – Кэйа… твой аромат чувствуется даже под подавителями. Лилия калла и мороз. Восхитительное сочетание для меня, – притягиваю опешившего омежку к себе. – Ты мой, понимаешь?       – К-как давно ты знаешь? – хрипит Кэйа. Его холодные пальцы легли поверх моей руки на его талии. Сжались. – Тебе Джинн сказала?       – С первой твоей течки. Тогда… после того дня. Джинн мне ничего не говорила. Я нашел тебя сам. Ты был весь в бинтах и извивался на кровати….       Он резко извернулся в моих руках.       – Ты! Это был ты! Тогда! – в его глазу вспыхнуло понимание и…по щеке скользнула слеза. – Почему…почему ты не оставил меня тогда? Почему помог мне? Почему? Почему?       – Бросить? Едва я коснулся твоей щеки ты заплакал, Кэй. Ты молил не бросать тебя! Просил быть рядом еще немного еще чуть-чуть…       – Но ты не взял меня… как ты выдержал? – по щеке капитана скатилась слеза. – И много раз после! Ты всегда был рядом, когда я едва стоял на ногах от желания!       – Это ведь ты. Как я могу сделать тебе больно еще раз?       – Ты поэтому ушел?       – И поэтому тоже. Я знал, что ты не подпустишь меня к себе. Никогда, – Кэйа вспыхнул от моих слов и вновь прикусил губу. Столь возбуждающее зрелище. Меня охватил жар. Кэйа сделал попытку вытереть слезы. Не помогло. Они градом катились из его прекрасного потемневшего от чувств глаза. – Прости. Тебе действительно стоит сегодня остаться на ночь здесь. Твой аромат сегодня слишком силен и идти в город одному не стоит.       Тело протестующе задрожало, когда я предпринял попытку отойти от источника одурманивающего аромата. Сжав кулаки и пнув волю, чтобы проснулась, отступаю.       – Я сохраню твою тайну, – вымученная улыбка. Как я хочу сделать тебя своим. Не отпускать от себя ни на шаг… провести всю свою жизнь рядом с тобой. Закрыть глаза, чтобы не видеть соблазнительного мужчину перед собой. – Аделинда скорее всего уже приготовила твою старую комнату…она всегда наводит там порядок, ждет твоего возвращения. Заходи иногда проведать ее, если не меня.       Холодная ладонь коснулась щеки.       – Я… Дилюк, – омега плачет, склонив голову. – Поцелуй меня. Я так хочу ощутить вкус твоих губ еще раз… Пожалуйста.       Мягкие, полные губы. Поцелуй со вкусом слез и вина. Запах цветущей каллы вспыхнул. Прохладные пальцы зарылись в волосы, приятно впиваясь в кожу головы. Оторваться на миг, чтобы сделать глоток воздуха и вновь окунуться в сладостные глубины рта Кэйи. Услышать его подавленный стон. Почувствовать дрожь его тела, ощутить собственный жар.       Неимоверными усилиями оторваться от Кэйи.       – Тебе стоит уйти в свои комнаты, Кэй, – хриплю. Руки безвольно падают вдоль тела. Еще миг, и я не сдержусь. – Иначе…       – «Иначе» что? – хрипит омега, держа свои руки на моих плечах.       – Ты уже никогда и никуда не уйдешь.       Кэйа улыбнулся и пнул дверь. Та с щелчком закрылась. Он повернулся и закрыл дверь на ключ.       – Что, если я не хочу уходить? – он вновь поворачивается ко мне. Его желание явственно топорщится через кожаные брюки и столь же ярко чувствуется в воздухе. – Что ты сделаешь?       – Займусь с тобой любовью, – в синем глазе вспыхивает предвкушение. – Изучу каждый сантиметр твоего тела, доведу тебя до Луны и дальше, заклеймлю тебя. Сделаю своим. А завтра…       – А что завтра? – несносный врунишка делает шаг ко мне, зарываясь пальцами в мои волосы.       – А завтра, – склоняюсь к его губам. – Завтра, когда мой гон и твоя течка войдут в полную силу… – шепчу, – будет узел.       Кэйа выдыхает и счастливо смеется, запрокидывая голову назад, подставляя поцелуям шею.       – Будут дети, – стонет Кэйа под лаской. Руки уже давно сжимают его тонкой изящное тело, прижимая к себе, исследуя каждый изгиб его совершенного тела.       – Много детей, – отрываю от пола омежку под тихий и счастливый смех. Горечь аромата сменилась на ласковый морозец и тонкий аромат нагретого солнцем растения. – Да. Много детей…       – Я не уйду со службы…       – В декрет…       – Ладно…       – М-м-м… Кэйа?       – М?       – Поцелуй меня.       – О, – простонал омега, обнимая за шею и прижимаясь губами к моим губам. – С великим удовольствием! Ох…. Сделай это еще раз!       Мои зубы смыкаются на тонкой коже шеи, ставя первую метку. Их будет много, чтобы каждый знал, кому принадлежит этот несносный омежка!