Алепантропия

Весла врезались в воду с мерным плеском, и Вадим чувствовал себя дедом Мазаем, хотя перевозил не кучу зайцев, а одну-единственную лисицу. Или тут больше подойдет Герасим? Вон «Муму» уже спеленута под мумию Тутанхамона, только камень привязать – и на дно. Правда, Золотце тогда самого нырять отправит, будут на пару раков кормить, как два веселых гуся, один рыжий, другой синий, да и с какой стати топить такую красивую лисичку? – А кто-о-о у нас хорошая лисичка? – льстиво протянул Вадим. Лиса и ухом не повела, хотя ухо, пожалуй, было единственным, чем она физически могла пошевелить. Ну, может, еще хвостом. Вадим постарался – в дополнение к снотворному дротику перемотал на совесть, чтоб без фокусов. Вадим исполнял для семейства Дагбаевых самые разные поручения, однако охотником на лис довелось выступить впервые. Золотце сидел в Гонконге, но, как Карлсон, обещал вернуться и торжественно открыть клуб «Хули-цзин», а к этому знаменательному моменту ему непременно требовалась лиса-оборотень. Чтоб, значит, содержание названию соответствовало. «Хули»? Серьезно? Ох уж этот китайский. Ну слава богу, что не «Ёбидоёби». Или это уже японский? А, неважно, одна хрень. «И что ваше золотейшество собирается делать из лисы? – невнимательно спросил Вадим, тайком кося правым глазом в томик Геродота, стратегически спрятанный за ноут. – Закуски к коктейлям? Тушеная лисятина по-скандинавски?» «Хостес, – с каменной физиономией отозвался Алтан, не оценив тонкого гастрономического юмора. – Такой экзотики нигде в городе нет, а у меня будет». «И как вы продемонстрируете, что она оборотень? – вкрадчиво уточнил Вадим. – Ободок с ушами? На лбу напишете? Или… – он прыснул, – закажете пробку с хвостом? Нет, с девятью хвостами!» Вопрос был резонный: оборотни в человеческом облике с виду от людей вообще никак не отличались, ни тебе хвостов, ни ушек, как в тематической псевдооборотневой порнухе, даже неинтересно. Алтан чуток порозовел, но только закатил глаза и вздохнул. «А что если случайно, – продолжал Вадим, – ну вот совершенно случайно, она не захочет работать хостес?» «Тогда в клетку посажу для красоты, – огрызнулся Алтан. – Хватит паясничать. Твое дело достать лису к моему приезду, а дальше я сам разберусь, понял? Выполняй!» И Вадик, человек подневольный, отправился выполнять и выполнил, да так успешно, что держать у себя лису предстояло еще около месяца. Может, оно и к лучшему. Лишнее время в запасе, если с ценным грузом что-то случится. Или если окажется, что информатор набрехал и лиса не оборотень, а просто лиса, потому что работало оно и в обратную сторону: в животной форме оборотни от зверей не отличались. Пока Вадим шел к дому, лиса болталась у него под мышкой перемотанной в косичку тряпочкой и весила по ощущениям не больше. Не обращая внимания на бурный интерес Зевса и Спартака, Вадим отпер дверь, положил лису на коврик в прихожей и ощупал. Вываленный из пасти сквозь решетку намордника язык был сухой и шершавый, уши холодные и какие-то твердые, будто ненастоящие. – Не вздумай подохнуть, мы ж еще даже не начали, – пробормотал Вадим. Ладно, если кто-то холодный, его надо согреть. Или закопать. Но впалые рыжие бока едва заметно приподнимались, поэтому с торжественным погребением торопиться не стоило. Вадим перенес лису в комнату, освободил от большей части пут и уложил около обогревателя. Сюда бы электрическое одеяло, но чего нет, того нет, сойдет и обычное. Бдеть над полутрупиком, как пингвин над камнем, было неинтересно. Вадим занялся делами, закрыл лодку в гараже, покормил и выпустил собак, а когда вернулся – как почувствовал – его приветствовал открытый желтый глаз. – Открытие века, – похвалил он и хлопнулся рядом. – Кутенька, кутенька, – погладил по голове и по ушам, те уже были не такие картонные. Глаз закатился – но не обморочно, а как у Алтана, передознувшегося Вадимовым остроумием. Похоже, и вправду оборотень. Дальше воскрешение пошло бодрее. Минут через пятнадцать лиса лежала на брюхе и нормально держала голову, только язык пока полностью не втянулся. – Блеп или млем, вот в чем вопрос? – объявил в пространство Вадим. – А теперь, когда спящие проснулись, у меня к ним серьезный разговор… Вадим успел поразмышлять над тем, в каком виде держать лису до приезда Алтана. Зверю требовалось меньше еды и места, зато он был юрче и мог забиться в какую-нибудь дырку. В конце концов Вадим элементарно хотел посмотреть, с кем имеет дело, чтобы не тащить начальству лису в мешке. Он кратко обрисовал перспективы на будущее, усилием воли не упомянув ни девятихвостую пробку, ни мясные деликатесы, после чего вооружился перчатками для отлова животных и отнес лису к временно опустевшему собачьему вольеру. Псы живо заинтересовались, но Вадим грозно шикнул, и они уселись наблюдать с полдесятка метров. Оставшиеся веревки упали на песок. Едва Вадим стащил намордник, лиса молча вцепилась зубами ему в ладонь, да так яростно, что аж повисла, как пиявка, тем не менее перчатка сдюжила. Вадим просто сильно тряхнул рукой, и лиса улетела в вольер бомбочкой. – Превращайся, дурашка, – велел он, заперев дверь. Лиса отряхнулась, попятилась и, уперевшись задом в стену, визгливо зарычала. Вся растопырилась, мех на загривке и спине встал дыбом. Кажется, превращаться она не хотела. Ну или запах волкодавов не по нутру пришелся. – Если не превратишься, мой босс пошьет из тебя горжетку, – благожелательно добавил Вадим. – Будешь красивая такая, с коготками, зубками и глазками из цветного стекла. А перед этим он знаешь что сделает? Чтоб шкурку не портить, затолкает тебе раскаленный прут в то самое место, на которое ты прямо сейчас огребаешь неприятности. Лиса на мгновение поджала хвост под брюхо. Вадим едва сдержал смешок, но зверюга оправилась и снова ощетинилась, как ершик для унитаза. – Или я просто запущу к тебе собак, – скучным голосом сказал Вадим. – На волков с ними уже, конечно, не пойдешь, а вот на лису охотничьего пыла хватит. Лиса пронзительно тявкнула, как обматерила. Вадим пожал плечами и свистнул изнывающих от нетерпения псов. – Зевс, Спартак, фьють-фьють! Собаки с готовностью бросились к нему. Вадим развернулся к клетке как раз вовремя, чтобы заметить, как лиса, срыгнув какую-то дрянь, падает на бок и начинает корчиться. Ага, недолго храбрилась, трусишка. Пошел процесс. Вадик снова шуганул несчастных, вконец запутавшихся собак и принялся ждать. * Через десять минут процесс все еще шел, причем никаких видимых изменений не случилось. Вадим шепотом выругался. Он про такое читал: не у всех оборотней превращение проходило гладко. В той статье автор сравнивал его с красными днями календаря у женщин. Кто-то бегает как ни в чем не бывало, а кто-то неделю лежит в лежку. Слава богу, ни один, даже самый болезный оборотень не превращался неделю, а вот до суток вполне. До суток, чтоб его! – Я понимаю, конечно, что мы никуда не спешим, но можно было как-нибудь вот без этого? – пробормотал Вадим и вытащил лису, неестественно горячую и измазанную в песке, из вольера. Ощущения были престраннейшие: будто все мышцы и кости в многострадальной тушке у него под пальцами решили помахаться стенка на стенку. На морду Вадим предпочел не смотреть, даром что на нервы не жаловался. Зевс немедленно ломанулся в вольер подлизывать лужицу – буэ! – Спартак вился у ног, тыкал лису носом снизу и ронял с языка слюну. – Да я вас кормил только что, проглоты! – Вадим неласково отпихнул его коленом и приподнял лису повыше. Едва ли пес всерьез хотел ее съесть, скорее любопытничал, но с охотничьими собаками надо держать ухо востро, даже если эти собаки за всю жизнь зверя разве издалека нюхали. Он вернул лису на прежнее место перед обогревателем, потом подумал, плюнул и перенес на диван. Диван застелил простынкой, так, чисто для вида: если из лисы что-нибудь начнет выливаться или, господи прости, вываливаться, обивку разве что брезент спасет. Вторую простынку Вадим бросил сверху, решив, что как-нибудь проживет и без созерцания процесса. Едва ли лиса была в состоянии двигаться, но он закрыл дверь и велел собакам, безмерно счастливым, что их пустили в дом, лечь у порога с другой стороны. Оставшись в одиночестве, лиса начала голосить – не разрывалась на весь дом, но тявкала и скулила довольно громко. Спартак и Зевс, преисполнившись сочувствием, подвывали. Вадим, сдвинув наушники с одного уха, машинально подсчитывал: два часа концерта – час тишины – два часа концерта – снова час тишины. Не подфартило бедолаге. Вадим даже подумывал, не накормить ли ее обезболивающим или снотворным, но быстро отмел идею. Нечего в естественный процесс вмешиваться, глюкнет что-нибудь в перестраивающихся потрохах – и нет лисички. В конце концов как-то же она перекидывалась до этого, значит, не протянет лапы и теперь. Вскоре после полуночи звуки из соседней комнаты стали настолько напоминать человеческие стоны, что Вадим осмелился проверить, как там дела. Дождавшись затишья, он включил свет и навис над холмиком под простыней. Впрочем, назвать это холмиком теперь язык не поворачивался – там был вполне себе такой немаленький холмец. А девочка, однако, хорошо кашку кушала, или мышек, или чем там мамаши лисят кормят. Таким макаром Алтан ее сможет на полставки вышибалой нанять: будет сперва гостей привечать, а потом провожать пинком под зад. Верхняя простыня не сильно испачкалась, и Вадим стянул ее рывком. Первое, что бросилось в глаза… – Ты мужик! – вырвалось у Вадима с такой укоризной, будто дело было в том, что оборотень спецом в платье переоделся, а не в том, что в густой лисьей шерсти все причиндалы прятались, как второй носок в стиралке. Золотейшество вообще ничего про пол не говорил. Информатор тоже. Это Вадим почему-то решил, что лиса и лиса, а значит она. Но если подумать… Может даже и прикольнее, что мужик. Парни хостес всяко реже работают. Вадим немедленно решил под такой случай выклянчить премию, мол, гляньте, Золотце, мало того, что притащил вам оборотня, так еще и мужика, и мало того, что мужика, так еще и красавчика! Несколько часов мучений никому не добавляют привлекательности, но уже сейчас было ясно: когда лис окончательно очухается, бери и на обложку фоткай. Он был тоньше и мельче Вадима, но совсем не дистрофик, длинные потемневшие волосы облепливали мокрые плечи и спину. Он лежал на боку, уткнувшись носом в спинку дивана, и Вадим видел желто-голубой напополам глаз, широко открытый и остекленевший. Нос был, кажись, тоже вполне ничего, впрочем, в таком положении особо не разглядеть. Превращение еще не закончилось: треугольные уши и хвост, слипшийся в веревочку, пока держались. Вадим боролся с дурацкой навязчивой мыслью: отвалится ли хвост, если за него хорошенько дернуть. Редкие свалявшиеся клочки меха торчали на плече и бедре. Остальная шерсть, судя по открывшемуся виду, нашла приют на простынях и обивке. Только ее все равно было слишком мало: словно лис просто хорошенько полинял, а не сбросил шубу полностью. Втягивает он ее, что ли? Лис тяжело, с присвистом дышал, постанывая на выдохах. Когда Вадим коснулся его плеча, он зарычал, обнажив великоватые для человека клыки, но рык оборвался поскуливанием. – Ну-ну, уже почти все, – Вадим убрал руку. – Принести что-нибудь? Воды? Лис глубоко вздохнул и едва слышным шепотом выдал затейливую матерную тираду относительно того, куда именно Вадим может отправляться и что оттуда принести. Вадим не очень впечатлился. – Это ничего, это бывает, – примирительно заметил он. – Знакомый чувак рассказывал, жена рожала, тоже маты городила такими этажами, что хоть небоскреб складывай. Лису, кажется, сравнение с роженицей не понравилось. Он снова отправил Вадима в пешее эротическое, залучив ему в компанию знакомого чувака, жену чувака и толпу ближних и дальних Вадимовых родственников. Сука рыжая, красивая, вымыть бы пасть с мылом. – А вот это было обидно, – весело сказал Вадим. – Я к тебе со всей душой, а ты мою мамашу обижаешь, хотя с ней даже не знаком. Знаешь что? Ты такой злой, потому что больно. Анальгетики я тебе стремаюсь давать, поэтому предлагаю натуральный безопасный способ: в умных статьях пишут, что с болью отлично справляются эндорфины. А знаешь, как получить гору эндорфинов? Он забрал пятерней сподручно подставленную ягодицу и сжал пальцы, не слишком сильно, но с чувством. Лис до смешного тоненько взвизгнул и снова выругался сиплым шепотом. Как видно, двигаться он пока не мог совсем, иначе не стал бы спокойно лежать, пока его мацают за задницу. Удобно. Вадим честно не собирался делать ничего такого, просто припугнуть хотел, но, когда без брезгливости залез на изгвазданный диван и, опасно балансируя на боку, прижался к голому телу, обмякшему, но живому, горячему, как печка, член пришел в боевую готовность так быстро, что на мгновение потемнело в глазах. Вот что бывает, когда слишком долго трахаешься только с кулаком и работой. А почему бы и да, черт возьми? За смазкой бежать было влом, но все лисьи мышцы оказались расслаблены настолько, что пальцы довольно легко вошли по слюне. Долго возиться Вадим не стал – немного растянул, приспустил штаны и, очень осторожно отведя в сторонку мокрый жгутик хвоста (бля, а вдруг в самом деле оторвется? Он извращенцем таки не был и очень не хотел, чтобы партнер в процессе разваливался на куски), медленно впихнул вымазанный слюной член. Внутри было туго и жарко, как в горячей ванне. Лис ахнул, но даже сжаться не сумел. – Мудак, – сдавленно засипел он, – меня сейчас опять скрутит, чтоб твой хер оторвался да там и остался, ублюдок, гребаная сволочь… – А я, может, и не прочь, – Вадим пощипал губами сперва человеческое ухо, потом лисье, которое забавно дернулось. – Моему херу в тебе вполне уютно. Правда, я б предпочел быть к нему прикрепленным… А еще он был на девяносто девять процентов уверен, что, во-первых, времени до следующего цикла достаточно, а во-вторых, все внутренние метаморфозы завершились. Осталась, так сказать, наружная отделка. Пахло от лиса отвратно, но Вадим умел не замечать мелкие неудобства, когда хотелось. Опершись на локоть и накрыв собой беззащитное податливое тело, он засаживал быстро и неглубоко, не вынимая. Лис, сцедив яд, растерял борзость и вяло всхлипывал без слез, мусоля в зубах полуотодранный клок обивки. Все обещанные эндорфины доставались явно не ему. Это и понятно, состояние для обоюдоприятных потрахушек не то. Вадим мысленно пообещал, что компенсирует в следующий раз. Он вовремя отстранился. Сперма брызнула на покрытые желтоватым пушком ягодицы и жиденький хвостик, уже больше похожий на крысиный, чем на лисий. Вадим долго боролся с соблазном, лежа рядом с лисом и рассеянно поглаживая его то по боку, то по животу, а потом не выдержал и все-таки опасливо потянул совсем приунывший хвост на себя. Отвалится – ну и черт с ним. Нет, не отвалился. Лис ойкнул. – Извини, – сыто сказал Вадим. – Слушай, а эти твои лишние части, они отпадают или втягиваются? – Чтоб твой хуй втянулся, – проскулил лис. – А яйца отпа-а-а… По скулежу и болезненным подергиваниям Вадим понял, что снова прихватило. Он скатился с дивана, сел на ковер и попытался ничего не упустить, но это было как смотреть на закат. В одно мгновение солнце касается бархана нижним краешком и будто бы ничего не меняется, но хоба! – вот за гребнем прячется верхний. Здесь случилось то же самое: раз – хвост и уши есть, два – уже нет, хотя в воздухе, вроде, не растворялись. Лиса корежило терпимо: он больше не выл, успокоился примерно через час, и Вадим предположил, что теперь окончательно все. Как по щелчку догнало зверской сонливостью. Отмывшись от спермы, шерсти, чужого пота и бог знает чего еще, он постелил себе на полу, принес лису стаканчик воды с трубочкой, а когда тот стервозно сжал губы, залез пальцами в рот и влил несколько капель между зубов, как собаке. И вот так с этой цацей месяц валандаться? М-да, под такой случай премию не клянчить надо, а с полным на то правом требовать – за терпение, выдержку и услуги сиделки. *** Рыжий паршивец – не мокрый и измученный, а безупречный, холеный, одетый в какие-то полупрозрачные эротичные ленточки – стоял перед ним на коленях, держа на вытянутых руках блюдо с горкой чесночных пампушек. Из-под тряпочек выглядывали роскошные, словно плюмаж, хвосты, и Вадим предвкушал, как полакомится, а потом обстоятельно проверит, настоящие ли хвосты или прикреплены к пробке. Утробный рык ворвался в этот маленький сказочный мирок и раздробил его на осколки. Вадим с сожалением продрал глаза и приподнялся на локте. Лис застыл перед открытой дверь, сверкая первосортной, однако все же бесхвостой задницей, а за порогом предостерегающе рычали Зевс и Спартак. Молодцы, ребята. Псы, несмотря на более чем внушительный вид, были добрейшими существами, но умели произвести нужное впечатление. – Утречка – благожелательно окликнул Вадим. – В сортир? Лис затравленно оглянулся. У него уже были полностью голубые глаза и, вроде, обычные зубы. – Э-э, ага. Да. – По коридору направо, вторая дверь, – невозмутимо подсказал Вадим. – Зевс, Спартак, лежать! Собаки мгновенно послушались. Лис боязливо переступил через них, шагнул вправо, на секунду исчезнув из виду, а потом молнией метнулся к входной двери – и был таков. – Утренняя пробежка – тоже полезно, – сказал Вадим собакам. Те едва ли что-то поняли, но заулыбались и наперебой замолотили длиннющими хвостами. Вадим быстро принял душ, покормил псов и перехватил бутерброд сам, тоскуя о пампушках и рассчитывая нормально позавтракать попозже. Пампушки… Может, попробовать испечь? Он погуглил. Масло, сахар, яйца и мука есть. Дрожжи, чеснок и зелень – вряд ли. Да и не настолько доверял Вадим своим кулинарным умениям. Сюда бы Поварешкина – были бы и пампушки, и борщ к пампушкам. Эх, мечтать не вредно. Вадим оделся, свистнул собак и по выезженной тропе потопал к пляжу. Пляжем громко назывался пятачок чистого песка, который со всех сторон обступили кустарник и деревья. Там, прямо как он ожидал, и обнаружился беглец – сидел, скорчившись бледной креветочкой, весь мокрый и несчастный, и дрожал. Он дернулся и съежился еще сильнее, когда псы, игриво потявкивая, бросились слизывать с него воду. Пытался вплавь пуститься, ебанько? Хорошо, что мозгов хватило быстро повернуть обратно: берегов отсюда видно не было. – Как твое ничего, Робинзон, исследовал остров? – поинтересовался Вадим, выделив интонацией последнее слово Поэтому, собственно, он из-за побега особо не волновался. Они куковали на острове, точнее на безобразно маленьком озерном островке, а машина, лодка и прицеп были надежно заперты в гараже. – На чем меня сюда привезли? – хрипло спросил лис, когда собаки оставили его в покое. – На вертолете, – ничтоже сумняшеся соврал Вадим. – И если ты покончил с утренним променадом, предлагаю принять ванну и пожрать. * После неудачной попытки дать драпака лис присмирел. Сидя на табуретке, Вадим листал книжку, пока он отмокал в горячей воде, потом помог вымыть волосы и высушить феном. После банных процедур лис стал вылитая модель с дефиле. Королева подиума с роскошной темно-рыжей гривой пониже лопаток. А еще с заметной бицухой и аппетитно привставшим членом. Вадим был не святой – заломал ему руки, нагнул над стиральной машинкой и по какому-то крему оттрахал между чистеньких, до скрипа вымытых ляжек. Лис визжал и матерился, но под конец, когда Вадим ухватил его скользкой ладонью за член, задергался, ахнул, привстал на цыпочки и бурно кончил, уляпав машинку. Пришлось мыться по второму кругу. Вадим выдал ему свою самую большую футболку и хмыкнул, когда лис уставился на нее так, будто ему предложили надеть шкуру ближайшего родственника. – Че пыришься, как солдат на вошь? Хотел фиолетовое манто под леоперда? Лис влез в футболку и мял подол, точно анимешная тянка школьную юбочку. – А белье? – Прости, не хочется осквернять твое королевское хозяйство плебейскими семейниками, а стрингов с кружавчиками не держим. Лис глянул на него так, что Вадим почти наяву увидел прижатые уши, ощеренную морду и узкую пасть, полную белых острых зубов. – Какие, блядь, стринги? Ты меня собрался в хостес продавать, а не в проститутки! Вадим пожал плечами: – Случается, что это одно и то же. – Я не хочу! – Извини, но мне кристально похуй, рыжик. С хозяином будешь разбираться, что тебе там хочется, а что нет. Лис секунду выглядел так, словно вот-вот кинется, но в итоге рыкнул, развернулся и умчался на кухню. Вадим пошел следом. – Прекрати за мной таскаться! Вадим вздохнул. Может, зря он эту заразу превратиться заставил? Ну сидела бы миленькая лисичка на веревочке, он бы над ней сюсюкал и чесал ушки. В брезентовых рукавицах, правда, зато все лучше, чем вот… это. – Я не за тобой, я завтракать пришел. Дом крохотный, если ты не заметил. Хочешь в одиночестве оплакать свою горькую судьбу – вали во двор. Вместо того, чтобы валить во двор, лис уселся за стол. – Я тоже хочу есть. О, этот не пропадет. Страдашки страдашками, а обед по расписанию. В смысле завтрак. – Ты умеешь готовить? – без особой надежды разделить обязанности спросил Вадим, доставая из морозильника пиццу. Ответ был, неудивительно, отрицательный. Да и глупо его было прямо сейчас к готовке подпускать – не найдет, чем отравить, так в кастрюлю плюнет. Пиццу Вадим забрал себе, сварил кофе, а перед лисом, поразмыслив, выставил большую чашку слабого чая и пару открытых баночек детского питания, которым владелец дома просил иногда баловать собак. Мало ли, вдруг ему на первое время что-нибудь щадящее потроха требуется. Лис поморщился, но выудил из упаковки ломтик белого хлеба и принялся пальцем мазать на него мясное пюре с таким видом, будто лакомился изысканным паштетом на приеме у английской королевы, мир ее праху. Слопал все до крошки и попросил добавку чая. После завтрака Вадим связался с Алтаном и доложил об успехе предприятия. Алтан с каменной мордой воспринял новость, что лиса оказалась не лиса, а лис, выслушал дифирамбы лисьей внешности, никак не прокомментировал толстый Вадимов намек на премию и потребовал предъявить добычу лицом. Лис был в другой комнате, и Вадим, только открыв рот, чтобы позвать его, сообразил, что не спросил имя. На «рыжая жопа» лис мог и обидеться, а тащить его пред светлы очи начальства матерящимся и огрызающимся не хотелось – хотелось показать свой трофей в лучшем виде. Поэтому Вадим просто взял ноутбук и понес в гостиную, где лис сидел на диване, натянув подол футболки на колени, и смотрел в окно на играющих собак. – Поговори с хозяином, – велел Вадим, подсунув ноут ему под нос. Лицо у лиса мгновенно сделалось высокомерно-пренебрежительное, как у барыни, снизошедшей до смердов, и Вадим вдруг подумал, что он на Алтана здорово похож. Такая же красивая надменная сучка. Правда, Золотце в силу положения мог позволить себе сучиться, а этот, фу-ты ну-ты, вчера из дикого леса вылез, а корчит из себя не пойми что. Вот цирк в клубе будет – Годзилла против Конга курят в сторонке. Либо друг другу глотки без клыков перегрызут, либо споются, третьего не дано. К счастью, разговор ограничился тем, что Алтан спросил имя и возраст, так что нагрубить лис не успел. Сергей его звали, оказывается. Серёжа. Он был уже не мальчиком – младше Вадима, но старше Алтана. Поварешкину было примерно столько же, наверное. *** Между ними установилось хрупкое перемирие, однако все острые предметы, включая вилки, Вадим на всякий случай держал в запертом ящике, а ключ всегда носил при себе, как и ключи от гаража. Серёжа особых поводов для беспокойства не подавал: с видимым аппетитом уписывал все, что выставлялось на стол, хотя Вадим вынужденно предпочитал сытность разнообразию, днями напролет сидел в доме, наблюдая в окно за собаками, и только по утрам исчезал примерно на час, говорил, якобы на пробежку, но Вадим подозревал, что он прочесывает остров. Правда, непонятно зачем. Подземный ход на большую землю ищет? Портал? Кабинку телепорта? Потому что с острова можно было выбраться либо по воздуху, либо по воде. Пожалуй, спортсмен бы доплыл. Рыбаки в частные владения не заглядывали, поэтому опасаться, что Серёжа удерет «автостопом», не приходилось тоже. Вадим отчаянно скучал. Сеть осточертела, дни тянулись нудно, как по желторотости в армейке, и даже через забор в самоволку не сбегаешь. Будь он один – сплавал бы развеялся в городе. Впрочем, будь Вадим один – он бы тут не сидел. Рутину капельку разбавляли лишь регулярные жаркие словесные перепалки с Серёжей и следующий за этими перепалками секс. Серёжа, когда Вадим нагибал его над ближайшим предметом мебели или ставил на четыре точки, рычал и матерился на члене, но всерьез не сопротивлялся и исправно кончал, иногда даже первым. Аж интересно стало, разводит ли он специально на перепихон через этот «обмен любезностями» или так дорожит возможностью облить похитителя образными помоями, что готов за нее расплачиваться жопой. Похоже было на второе: потом Серёжа всегда играл в несчастную жертву – дулся, сопел, шмыгал носом, как-то раз спросил Вадима, зачем он «это» делает. – Ты себя в зеркало видел? – Серёжа медузой распластался на ковре, Вадим уже слез с него, но пока лежал рядом. В квадрате солнечного света было тепло и приятно, шевелиться не хотелось. – Тут у зомбака встанет. – То есть это я типа сам своим существованием виноват? – немедленно окрысился Серёжа. – Ты чертов псих! Вспыхивал он с полпинка, и Вадим пожалел, что так быстро снова не встанет. Впрочем, не единым членом богаты… Лениво приподнявшись, он сложил пальцы щепотью и, прежде чем Серёжа успел насторожиться, грубовато сунул в скользкую растянутую дырку до костяшек. Серёжа коротко взвыл и сжался. – Да ни в чем твое существование особо не виновато, – спокойно сказал Вадим. – Просто ты красивый и бесишь. Был бы некрасивый, получил бы за свои выкрутасы по роже, а так мордочку портить не хочется, вот и приходится… с другой стороны. Он немного развел пальцы и, дождавшись жалобного стона, вынул. Серёжа расслабился и долго лежал неподвижно, будто глубоко задумался. – Кстати, если ты решил с этого момента быть паинькой и молчать в тряпочку, можешь не стараться, – добавил Вадим, нехотя поднимаясь. – А все уже, поздно, а раньше надо было, слыхал такое? В следующий раз Серёжу потянуло на постельные разговорчики. В смысле не на пошлости во время секса, а слезовыжимательную фигню после. Вадим едва не рассмеялся, сообразив, для чего этот фарс. Лайфхаки уровня «Криминальной психологии для чайников». Он терпеливо выслушал рассказ про тяжелое детство и не менее тяжелую юность, сочувственно помыкивая в нужных местах и поглаживая пальцем торчащие позвонки, а потом звонко шлепнул Серёжу по заднице и сел: – Очень увлекательно, солнышко, но я не маньяк, я за денежки работаю, так что твои потуги в манипуляцию тут не прокатят. Серёжа злобно посмотрел на него и сбежал в ванную. * От нечего делать Вадим искал мелкий ремонт по дому, такой, чтобы не требовалось квалификации и не было риска доломать чужое добро окончательно. Серёжа иногда усаживался рядом и подавал инструменты, наверное, так же маялся от безделья. Когда кончился ремонт, Вадим затеял генеральную уборку. Серёжу тоже припахал. Любишь кушать – люби и плиту отмывать. Вместе они выволокли на улицу многострадальный диван, который после десятка чисток всеми возможными и невозможными средствами все еще выглядел так, словно на нем кого-то выпотрошили, и пованивал. Диван, обложенный сушняком и щедро облитый горючей жидкостью, пылал на славу. Заказ и доставка нового обойдутся в копеечку. Надо будет с Серёжи компенсацию содрать, пусть отдает частями с получки. В конце концов это его ошметки загадили обивку до состояния «восстановлению не подлежит». – А ты теперь обратно превратиться сможешь? – спросил Вадим. Серёжа, завороженно наблюдающий за пламенем, – у него даже будто бы снова пожелтели глаза – завис и ответил не сразу, пришлось пихнуть локтем. – Конечно, – удивился он, когда Вадим повторил вопрос. – Почему нет? – Ну, в куче сказок пишут, что если сжечь шкурку перевертыша, он останется в человеческом обличье навсегда. Уверен, на этом диване после всех чисток еще половина твоей шубы застряла. – Нет, – повторил Серёжа. – Я ж не шелки. Ничего такого. – А что, и шелки бывают? Серёжа пожал плечами. На ужин в тот вечер в честь ударного дневного труда были шашлыки. Размороженное мясо получилось суховатым, несмотря на маринад и овощи, но это ничего, и не такое жрали. – Я змей ел, – сказал Вадим, набив живот и продолжая отщипывать коричневые кусочки исключительно из жадности. – Жареных? – спросил Серёжа, вороша палочкой прогоревшие угли. – Ну да. – Я тоже ел. Сырых. – Фу, – без отвращения прокомментировал Вадим. – А что еще ел? – Яйца, птенцов, мышей, ящериц, – перечислил Серёжа. – Жуков и личинок. Вадим прищурился и указал кончиком шампура на сероватого жучка, напоминающего формой щит и едва заметного на поленце. – А этого прямо сейчас можешь съесть? – Нет, этого не могу. Вадим хохотнул. – Что, тоже обожрался? – Нет, – вздохнул Серёжа. – Это клоп-вонючка. Он невкусный. После краткого обсуждения вкусовых качеств разных видов жуков Серёжа дунул на угли и попросил: – Можно я себе свой костер разведу? – Развлекайся, – пожал плечами Вадим и ушел в дом – мыть посуду и переваривать плотный ужин. Сквозь шум воды он слышал, как Серёжа пробирается в другую комнату, хлопает дверцами шкафов и снова выходит. Примерно через полчаса он выглянул в окно: Серёжа суетился вокруг какой-то груды, но не было и следов огня. Вадим не сдержал любопытства, вышел посмотреть и схватился за голову. – Ты чего тут навалил? – Это же бумага, – обиженно сказал Серёжа. – Почему она не горит? «Бумага» оказалась толстенными журналами и газетами, выпущенными, должно быть, в середине прошлого века и слежавшимися чуть ли не в цемент. Черта с два такой монолит гореть будет. Ну, в конце концов будет, конечно, но определенно не на этапе растопки. Вадим устроил Серёже экспресс-курс юного выживальщика, показал, как складывать «шалашик» и «колодец». – Ты ж по лесу со щенячества носишься. Как костры не научился разводить? – Лисе костер разводить не нужно, – парировал Серёжа. – М-да. Подожди, пока хорошо разгорится, потом можешь эту реликтовую макулатуру подбрасывать потихоньку. И постарайся не сжечь нас вместе с островом. * По мере того, как дни до знаменательной даты таяли, Серёжа становился все тише и тише. Вадим даже соскучился по рыжей сучке, готовой на любое слово взорваться как порох. Он пробовал подкалывать Серёжу нарочно, однако тот отмалчивался, делал вид, что не слышит. До секса теперь доходило реже, и был он если не нежнее, то как минимум… преснее. Засаживать без строптивого напряжения мышц и аккомпанемента сдавленного, но забористого мата было не так интересно: отдрочить себе можно было и кулаком, а не Серёжей. Иногда они и вовсе обходились руками. Один раз Серёжа с видом человека, решившегося на прыжок с банджи, попробовал ему отсосать, но до того неумело, что Вадим кончил скорее от удивления. – Если это все еще попытки меня разжалобить, – сказал он, пока Серёжа отплевывался так усиленно, будто того самого клопа-вонючку хватанул, – то зря стараешься. Дружба дружбой, а служба службой. Тем более, мы даже не друзья. Тут бы Серёже самое время вякнуть какую-нибудь гадость, однако он молча ушел полоскать рот. Вадим подкараулил его под дверью и сунул банку вишневой колы, чтобы перебить вкус. * По вечерам они пристрастились смотреть что-нибудь с ноутбука или Вадим перечитывал привезенные с собой книги – в здешнем шкафу нашлась только дрянная художка и древняя периодика, которую Серёжа не успел сжечь, – цитируя особенно увлекательные моменты вслух. Его не заботило, внимает Серёжа или нет, с таким же успехом он мог читать собакам. Есть чужое ухо и ладно. Но куском монографии про кризис рабовладельческого строя Серёжа внезапно заинтересовался, начал задавать вопросы, и лекция о рабстве в западных провинциях Римской империи как-то незаметно перетекла в разговор про ночные клубы и консумацию, а оттуда про проституцию и публичные дома. Серёжа расспрашивал с болезненным любопытством, с видом «Я еще об этом пожалею». Вадим в свою очередь про изнанку элитных клубов мало что мог поведать, зато про низкопробные бордели для солдатни знал все и чуточку больше. Он увлекся и поделился парой действительно сочных историй, прежде чем сообразил, что ситуация и аудитория совсем неподходящие, и неуклюже вернулся к древним римлянам. Остаток вечера Серёжа просидел с задумчивым видом. Вадим начал подозревать, что до приезда Алтана придется держать ушки на макушке. * Проснувшись как раз вовремя, чтобы откатиться в сторону из-под увесистого булыжника, нацеленного ему в лоб, Вадим успел подумать: во, как в воду глядел. Он схватил Серёжу в охапку и оттащил от камня. Серёжа не по-человечески визжал, бился, а потом извернулся и вцепился ему зубами в шею. Угол был очень неудобный, так что ничего важного он не прокусил, но в крови измазались оба. Сообразив, что покушение с треском провалилось, Серёжа, кажется, вообще забыл, на каком свете находится. Он царапался, выл без слов, порывался грызть то Вадима, то себя. Некстати вспомнив про капканы и откушенные лапы, Вадим отволок его в ванную и сунул головой под холодный душ, чтобы охолонул. А потом, когда Серёжа то ли выбился из сил, то ли чуток захлебнулся, не выдержал да там и трахнул на гребне темного адреналинового веселья, перевесив через бортик ванны. Несмотря на неудобную позу на полусогнутых, такого яркого оргазма у него уже недели полторы не было. Он связал Серёже руки своим ремнем, укутал в банное полотенце, а из другого, маленького, соорудил нечто среднее между кляпом и намордником. – Посиди остынь, – Вадим почти донес его до кресла и толкнул на подушки. – Пойду шею продезинфицирую, а то не хочется каждое полнолуние превращаться в рыжую тварь со сволочным характером. Он шутил, разумеется. Укус оборотня в человеческом обличье даже столбняком не грозил, не то что ликантропией. Стоп, ликантропия – это же про волков. А что с лисами? Алепантропия? Такого и слова-то нет. Кляп-намордник Вадим вынул, когда обнаружил, что Серёжа плачет и через забитый нос дышит со все нарастающим трудом. – Эх ты, – сказал он. – Нормально же общались, а ты меня убить решил. – Ничего личного, – Вадим не думал, что можно всхлипывать язвительно, однако Серёжа умудрялся. – Я хотел достать ключ. – Какой еще ключ? – От гаража с лодкой. – Почему ты решил, что в гараже есть лодка? – Потому что здесь негде посадить вертолет, а от дома к озеру ведет хорошо выезженная дорога. Если в гараже не автомобиль-амфибия, значит, машина с прицепом и лодка. Насчет того, что негде посадить вертолет, Вадим бы поспорил, но да, в логике не откажешь. – Фига тебе с маслом, а не ключ, умник. Я тебя сейчас освобожу, но если еще раз выкинешь что-то подобное, физию начищу и ноги переломаю, будешь лежать тихонько и не отсвечивать. – Пиздишь, – огрызнулся Серёжа, глотая слезы. – Я к нужному сроку товарный вид не верну, и тогда твой босс нагнет тебя. Самое неприятное, что гаденыш был совершенно прав. А ловить нового оборотня уже поздно. – Ну ладно, – Вадим театрально отмахнулся. – Не буду тебя бить. Сниму перед нашим расставанием фильмец на память. В главных ролях – твоя дырка, мой хер и большие подручные предметы условно фаллической формы. Морда цела, кости целы, и к новой работе как раз потренируешься. А потом посажу на цепь к собакам в вольер. Будешь до отъезда ссать в угол и «Роял Канин» жрать. С каждым его словом Серёжа съеживался все сильнее. Когда Вадим его развязал, он – как был в промокшей футболке и с размазанной по бедрам спермой – сбежал в лесок. Только усилием воли Вадим не отправился его искать, и к ночи Серёжа вернулся сам, грязный с головы до ног. Он отказался от ужина, долго сидел в ванне и целую вечность причесывал волосы, выбирая из них веточки и мелкий лесной мусор. Перед тем, как лечь спать, Вадим взял его за руку и отвел к вольеру. – Ночевать будешь здесь, сам виноват. Серёжа упираться не стал. Зевс и Спартак приняли гостя с распростертыми объятиями – ну, в переводе с собачьего. Вадим бросил в угол пластиковую бутылку воды и два сложенных пледа. – Холодно быть не должно, но если замерзнешь, можешь лечь на собак, они будут только рады. Серёжа по стенке сполз на пледы и ткнулся головой в колени, загораживаясь от волкодавов, норовящих вылизать ему лицо. Вадим запер дверь. – Я рассказывал про притоны и дешевых бесправных шлюх, – сказал он. – А ты поедешь работать хостес в дорогом клубе, там никакой жести не будет. С его стороны опрометчиво было давать такие обещания. Все же знают, что самый беспредел творят либо психи и наркоманы, либо пресытившиеся богатеи, охочие до острых ощущений. Просто почему-то хотелось утешить, сказать, что все будет нормально. Это все, что мог сделать Вадим, потому что отпускать Серёжу он не собирался. – Потерпи, – добавил он. – Осталось дня три, не больше. * На следующее утро Вадим с ужасом обнаружил, что Серёжа умудрился откопать большой осколок стекла. Скорее всего, буквально откопать, потому что иначе Вадим бы заметил мусор рядом с вольером. К счастью, вскрываться он не стал, зато изловчился кардинально укоротить свою шевелюру. Всю ночь пилил, наверное. Темно-рыжие пряди укрыли, казалось, полвольера, и псы обнюхивали их с озадаченными мордами. Ни злости, ни порывов как-то наказать его за это Вадим не почувствовал. Только что-то, похожее на усталое сожаление. – Дебил, – констатировал он и повел Серёжу в ванную. Хотел обрить машинкой, потом подумал, что босс не обрадуется, и просто подравнял ножницами, как умел. Дальше пускай Алтановы парикмахеры головы ломают. Куковать в вольере дольше одной ночи Серёже не пришлось: три катера с Алтаном и свитой явились без предупреждения вскоре после полудня. Увидев, во что превратилась роскошная шевелюра потенциального работника, Алтан нахмурился, но промолчал. Серёжу упаковали по полной программе – наручники, ножные кандалы, вооруженная охрана, пара собак. Хотелось укорить, ну ты чего, золотейшество, он же не по этапу в «Полярную сову» едет, он безобидный. Серёжа, с обкорнанными волосами, закованный, одетый в очередную футболку оверсайз, выглядел откровенно жалко. Вадим хотел предложить плед, но Алтан что-то шепнул охраннику, и тот накинул на Серёжу свою куртку, а под босые ступни подсунул какую-то тряпку. Пока заводили моторы, Серёжа оглядывался на Вадима с растерянным видом. Вадим понимал, что ничего такого в этом нет, просто перемены пугают, а со знакомым злом мириться проще, прекрасно понимал, но… Вскоре лодки исчезли из виду, а Вадим остался ждать владельца острова, чтобы сдать ему дом и договориться насчет дивана. *** В следующие полгода Вадим время от времени захаживал в «Хули-цзин» – перетереть с Алтаном делишки, обсудить новые поручения. Каждый раз он невольно искал взглядом Серёжу. Тот ходил красивый, с модной рваной стрижкой, в вычурном, но приличном костюме, безо всяких ушек и пробок. Порхая между кабинками и столиками, недовольным не выглядел, обворожительно улыбался, собирал шлепки на филейную часть, ловко уворачиваясь от одних и подставляясь под другие, и стриг чаевые, как розы с куста. Короче, вроде, неплохо устроился. Бывало, его взгляд падал на Вадима, но скользил, как по пустому месту. – Молодца лиска, – старательно похвалил Вадим, грея в руке бокал с коньяком. – А что, вашество, под клиентов его не подкладываете? – Нет, – поморщился Алтан. – Для этого у меня специальные люди есть. И потом, не хватало еще, чтоб он под клиентом перекинулся и отгрыз ему лицо. Угу, умный лис. Не рассказал, что для превращения ему придется брать отгул на сутки, а на клиента он способен разве что наблевать. Червячок, который иногда подгрызал что-то внутри, угомонился окончательно. А потом, в очередной раз усевшись на бордовый с золотом диван, Вадим привычно обшарил взглядом зал и Серёжу не увидел. – А где лиса? – спросил он у Алтана под конец встречи. – В отпуске, что ли? Алтан встал и поманил его за собой. За высокой расписной ширмой открылся проход в маленький зал, забранный стеклянной перегородкой. За стеклом на покрытии под зеленую травку лежал… Лежало нечто. В глаза первым делом бросились тяжелая уродливая голова с ветвистыми рогами и усами, как у сома, и длинный хвост, увенчанный кисточкой. Алтан постучал по стеклу, зверь поднялся на неожиданно стройные для такой башки ноги. Он был величиной с тяжеловоза, весь покрытый переливающейся изумрудной чешуей, с пышной гривой и оленьими глазами с поволокой. – Вот, – гордо сказал Алтан. – Это что? – обалдело спросил Вадим. – Это лис превратился? Эволюционировал, что ли, как покемон? Алтан прыснул от смеха. – Сам ты покемон, – сказал он. – А это цилинь. Его еще называют кирин. Я его на лиса выменял. Чертовски удачная сделка. Правда, клуб переименовывать, наверное, не буду уже… Внутри что-то неприятно екнуло. – Ты был прав, пожалуй, – с сожалением продолжал Алтан. – Лис, конечно, красавчик, и работал неплохо. Но, что он оборотень, у него в самом деле на лбу не написано. Плюс характер мерзопакостный. С клиентами еще ничего, а на меня, представь себе, зубы скалил. Поэтому, когда мне предложили обменять его на это чудо, я даже думать не стал. – И в какое его отправили… заведение? – осторожно спросил Вадим. – Гуй его знает, – пожал плечами Алтан. – Я не уточнял. Может, и не в заведение. Какой-то мужик забрал. То ли Макс, то ли Марк. Вадим выведал данные этого Макса-Марка и начал поиски. Сам не знал зачем. Проверить, все ли с Серёжей в порядке? Выкупить и забрать себе? Он решил действовать по ситуации. По оставленному адресу Марк – его все-таки звали Марк, а не Макс – не проживал, но шифровался не очень хорошо, и через двое суток Вадим стоял перед нужной дверью в неприметном доме в спальном районе. Дверь открылась только после третьего звонка, и… – Поварешкин? – неверяще выдохнул Вадим. Таинственный Марк Беглов оказался Олегом Волковым, тем самым, который водил отряды наемников и готовил вкуснющие пампушки. – Вад? – в свою очередь удивился Олег. – Ну привет. Какими судьбами? Вадим ходить вокруг да около не стал. – Серёжа у тебя? – Да, – растерянно ответил Олег. – Стоп, а откуда ты его знаешь? – А ты откуда? – парировал Вадим. – Ну, мы дружили несколько лет в детстве и юности, потом дорожки разбежались, а тут вот столкнулись неожиданно. У него… – Олег сделал неопределенный жест, – сложные жизненные обстоятельства, так что… Эх, Поварешкин, даже легенду сколотить не успел. – Олеж, кто там? Из коридора вышел Серёжа – с мокрыми волосами а-ля взрыв на макаронной фабрике, в отвратительно фиолетовой пижаме и рыжих тапочках. К груди он прижимал огромную кружку с лисьей мордочкой. Лицо у него на мгновение сделалось… сложное, но он быстро овладел собой. Вадим в свою очередь тоже удержал морду кирпичом, пусть с некоторым трудом. – Так может, зайдешь, чаю выпьем? – предложил явно растерянный Олег. Серёжа у него за спиной беззвучно оскалился и жестом показал перерезанную глотку. – Не, спасибо, – отказался Вадим, едва сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. – Я просто на секунду повидаться заскочил, занят очень. Давай как-нибудь в баре пересечемся, ага? Серёжа показал ему оттопыренный средний палец и высунул чересчур длинный розовый язык. – Ага, – повторил Олег. – Эй, постой, а кто тебе мой адрес слил? Вадим был уже на лестнице и ничего не ответил. Он спускался, перескакивая через ступени, и губы сами тянулись в ухмылке. Ладно, за эти клоунские гримасы он с Серёжей еще поквитается, ну а пока рыжая бестия в надежных руках.

КОНЕЦ