Скоро рассвет

1835 год Мороз ударил внезапно, ночью. Еще несколько дней назад ласковое осеннее солнышко согревало лес, но стоило ему покинуть небо, как лютый холод сковал землю ледяными кандалами. Маленький лисенок гумихо понуро брел по пожухлым листьям. Ему ужасно хотелось есть, но поймать дичь оказалось не так просто: все мелкие грызуны запрятались глубоко в норы большинство птиц улетело на юг в поисках тепла, а те, что остались, сидели на таких высоких ветках, что бедному зверенышу было до них никак не допрыгнуть; зайцев в его родном лесу и вовсе не водилось. Голод крутил внутренности лисенка, словно удав, свернувшийся кольцами вокруг его крошечного желудка и напоминающий о своем существовании с каждым шагом и ударом сердца. Силы медленно покидали его, и все же малыш-гумихо упрямо перебирал лапками, ведь он прекрасно знал: остановиться – значит умереть. Рассчитывать лисенку особо не на что. Когда его родители не вернулись с охоты, он понял – придется выживать самостоятельно. Однако, неуклюжему маленькому охотнику не слишком везло: первая полевка, которую он выследил, ускользнула прямо у него из лап, а остальные всполошенные обитатели леса попрятались глубоко в своих убежищах, и достать их оттуда не представлялось никакой возможности. «Не хочу умирать,» билась навязчивая мысль о его черепную коробку. «О Лес, как же я не хочу умирать...» Без особой надежды лисенок в очередной раз повел носом воздух, пытаясь учуять дичь. И вдруг, к его огромному удивлению, он унюхал… Что-то съедобное. Горячие слюни наполнили его пасть. Обессиленный звереныш позволил себе последовать за запахом. Источником соблазнительного аромата оказался большой кусок сырого мяса. Он свободно лежал под старым облезлым дубом, источая соблазнительный аромат. Лисенок на мгновение застыл в кустах, прижавшись пузом к земле, не решаясь подойти. Что-то казалось ему подозрительным, но голод был настолько невыносимым, что он наконец не выдержал и рванул вперед, не в силах противостоять фантомному вкусу дичи на языке. Малыш-гумихо жадно впился зубами в сочную мякоть, предвкушая то, каким полным станет его желудок. Внезапно, мир вокруг полетел вверх тормашками. Лисенок не сразу понял, что произошло: ловчая сеть вздернула его в воздух почти сразу же. Его охватила паника. Звереныш забарахтался изо всех сил в попытках освободиться, но это привело к тому, что его лапки запутались еще больше. От бессилия лисенок принялся жалобно тявкать. Маленький колокольчик, подвешенный к силкам, издавал короткие, чистые и протяжные звоны каждый раз, когда он дергался. Малышом-гумихо овладел липкий, душащий страх. Неужели ему все-таки суждено умереть? Вдруг раздался шорох и треск. Лисенок замер, навострив уши. А потом из темноты вышел он. Малыш-гумихо никогда раньше не видел людей. Родители когда-то рассказывали ему о том, что те охотятся на лисий род точно так же, как они сами охотятся на зайцев, и потому, коли увидишь одного из них – нужно бежать со всех лап. Лисенок замер. От незнакомца пахло холодом, подмерзлой рябиной и чем-то еще. По неизвестной причине, он не казался страшным или пугающим. Звереныш принялся внимательно рассматривать своего первого в жизни человека большими и любопытными блестящими черными глазами, похожими на стеклянные шарики. Он был именно таким, каким его описывали родители: огромным, громким и абсолютно лысым, не считая небольшого клочка смешной густой черной шерсти на голове. Его необычные золотисто-янтарные глаза походили на гладкие камни из речки; его бледная кожа по цвету напоминала снег; не смотря на наличие четырех лап, существо почему-то ходило только на двух задних. В общем и целом, «человек» показался лисёнку-гумихо самым странным, но при этом удивительно прекрасным созданием в мире. Тот тем временем приблизился к силкам и, помявшись пару секунд, достал из кармана ножик и принялся высвобождать звереныша из западни. Лисенок не смел дернуться, пока длинные и тонкие пальцы ловко распутывали узлы на его маленьких лапках. — Что ты делаешь? Человек обернулся на звук, а малыш-гумихо прижал уши к голове и глухо зарычал. За спиной у его спасителя откуда ни возьмись появился второй. Он был пониже ростом, крепко сбитым и темноволосым. От него пахло грозой и опасностью. — Освобождаю лиса из силков, — коротко ответил ему первый. — Зачем? — вопросительно выгнул бровь тот. — Он совсем еще детёныш, ты не видишь, что ли? – раздраженно пояснил спаситель лисенка. – А судя по тому, как от него разит Тенью, так что смею предположить, что он гумихо. Звереныш возмутился. Что значит, от него несет?! Грубые человеки. — Ты хочешь сказать, он оборотень? — выгнул бровь тот, от кого пахло грозой. — Этот-то? — Пока нет, у него еще не все хвосты выросли. Как вырастут – сможет обращаться в человека, — отозвался первый. — А вообще, охотники совсем совесть потеряли, ставить ловушки на такую мелочь. — Ну а что ты от них хочешь, Сонхун-а. Год голодный. Люди выживают, как могут. — Нельзя трогать детей, Джеюн-а, — передразнил собеседника человек, наконец освобождая малыша гумихо из западни. Того уговаривать долго не пришлось: как только лисенок почувствовал свободу, он сразу сиганул в близлежащие кусты. — Легко рассуждать о морали на полный желудок, — фыркнул тот, кого назвали Джеюном. Хоть в чем-то малыш гумихо был с ним согласен. Он затаился в глухих зарослях, прижавшись пузом к холодной земле, и принялся наблюдать за парочкой из своего уютного убежища. — Важно оставаться человечным в любой ситуации, — продолжал гнуть свое Сонхун, неодобрительно хмурясь. — Но мы не люди, а Неспящие, Сонхун, — заметил парень пониже, беспечно пнув мелкий камушек носком ботинка. — Мы живы только пока пьем чью-то кровь. И потом, я бы посмотрел, что бы стало с каким-нибудь помещичьим сынком вроде тебя на третий день отсутствия регулярной кормежки. На словах мы все благородные и благочестивые, вот только когда жрать нечего, не до высоких материй, знаешь ли. — Чистый духом не впадет в безумие, — запальчиво возразил человек, освободивший лисенка из силков. — Ага, ты еще об землю себе лоб разбей, Великий Будда, — едва слышно проворчал себе под нос Джеюн. — Ты что-то сказал? — голос Сонхуна опасно понизился. — Говорю, пошли отсюда. Нам надо добраться до ближайшей деревни до того, как рассветет. — Ты думаешь, там?.. — Не задавай мне вопросов, на которые я не могу ответить, Сонхун. Я надеюсь, что тамошний Ночной Охотник сжалится над нами и продаст нам хотя бы немного крови. — А что, если нет? — голос бывшего обитателя поместья прозвучал неестественно высоко. — Ты сам знаешь, что. Придется добывать пропитание по старинке, — мрачно припечатал Джеюн. Сонхун обнял себя руками и судорожно втянул воздух. Лисенок озадаченно склонил голову набок. От красивого человека, пахнущего мерзлой рябиной, веяло… Ужасом? — Мы сможем? — тихо и сипло спросил парень. Он вдруг стал выглядеть каким-то особо хрупким и беззащитным, как будто стоит повеять малейшему ветерку, и он сломается. Джеюн сделал шаг вперед и мягко положил ладонь на щеку своего спутника. Он взирал на Сонхуна прямо и доверительно. Малышу гумихо почему-то было неловко и одновременно грустно за этим наблюдать: это было слишком похоже на то, как его родители смотрели друг на друга каждый раз, когда думали, что он не видит. Тем временем парень запустил пальцы в густую шевелюру Сонхуна и с силой сжал его волосы. Рывком он придвинулся ближе, так, что их лбы столкнулись с глухим стуком. — У нас нет выбора, — негромким, стальным голосом, полным безнадежной грусти и безумной решимости, припечатал Джеюн, не разрывая зрительный контакт. — Мы с тобой однажды уже однажды умерли. Оба. Я не позволю этому случится вновь.

***

— Малой, ты чего прицепился? Беги давай отсюда по своим делам! Лисенок неподвижно сидел в нескольких шагах от небольшой пещеры, в которой укрылись Джеюн и Сонхун, и спокойно наблюдал за своим спасителем блестящими глазами-бусинками. Сонхун тяжело вздохнул и запустил пальцы в волосы. Зверек неотступно следовал за Неспящими вот уже несколько дней, то и дело неосторожно выдавая свое присутствие любопытным мокрым носом, высовывающимся из кустов. Парень вышел наружу и присел на корточки прямо перед лисом. Тот, несмотря ни на что, не шелохнулся и продолжил смотреть на Сонхуна. Парень протянул вперед руку, надеясь спугнуть малыша-гумихо, но тот, вопреки доводам здравого смысла, потянулся вперед и принялся с упоением обнюхивать ладонь своего спасителя. — Ну и что мне с тобой делать, — удрученно пробормотал себе под нос Сонхун. В ответ лис весело тявкнул, лег на землю и перевернулся пузом кверху, прямо как кот, приглашая его почесать. — Ты какой-то странный, — тихо усмехнулся парень, осторожно принимаясь гладить рыжую шерстку. — Лисы вообще ведут себя так, как ты? От данной нехитрой манипуляции зверек довольно зажмурился и изогнулся так, чтобы парню было удобнее его чесать. — Ну точно придурочный, — тяжко вздохнул Неспящий. — Может, мне тебя как-нибудь назвать? А что, идея! Хм… А пускай будет Каыль! Сейчас как раз осень, да и окрас у тебя подходящий. Малыш гумихо ничего не понял, но все равно одобрительно фыркнул. Внезапно, раздался звук приближающихся шагов. Лисенок прижал уши к голове и принялся медленно пятиться назад. Вскоре он и вовсе уполз куда-то вглубь леса. Это могло означать только одно – Джеюн близко. Почему-то на спутника Сонхуна звереныш реагировал абсолютно противоположно: вечно сторонился и грозно шипел. Ждать долго не пришлось: через несколько мгновений парень вышел темноты леса. Его лицо было чернее ночи и не предвещало ничего хорошего. — Ну что? — с надеждой в голосе спросил Сонхун, вскакивая на ноги. — Новости и до этой глуши добрались, — зло выплюнул Джеюн, широкими шагами проходя мимо. — Ты имеешь ввиду… — Именно, местные Ночные Охотники меня даже на порог не пустили. Повисла гробовая тишина. — И что нам теперь делать? — замогильно спокойным голосом спросил Сонхун. — Что-что, — передразнил его товарищ. — Мы Неспящие, нам нужна кровь. Придется… Кусать людей по подворотням, я не знаю. — Но мы ведь можем убить их, — обеспокоенно заметил тот. — Браво, возьми с полки пирожок, — съязвил Джеюн, плюхаясь на землю. — Твой сарказм неуместен. — Да ты что! — всплеснул руками парень. — Мы пообещали друг другу, что найдем способ выжить, при котором никто не пострадает, — упрямо сжал кулаки Сонхун. — Значит, мы были дураками, — резко отрезал Джеюн. — Если хочешь подохнуть от голода, вперед и с песней. Я не собираюсь умирать снова. Я и в первый-то раз не собирался, если ты вдруг забыл. Сонхун резко вздрогнул, как от пощечины, и попятился назад. До Джеюна вдруг как будто бы дошло, что именно он только что сказал, и его глаза в ужасе расширились. — Сонхун-а, я не хотел… — Я не виноват в том, что так случилось, — тихо процедил парень. — Не смей обвинять меня. Вини тех, кто избил тебя плетьми до полусмерти. Я всего лишь пытался тебя спасти. Сделать тебя Неспящим – единственный выбор, который у меня был. — Сонхун… — Я прекрасно знаю, что мы во всем этом дерьме из-за меня. — продолжил Неспящий. — Это я нарушил Соглашение, и то, что Охотники больше не делятся с нами кровью – только моя вина. — Я не это имел ввиду, — растерянно, тихо проронил Джеюн, не смея посмотреть своему спутнику в глаза. — Мне нужно побыть одному, — бросил Сонхун, отворачиваясь. Он пошел прочь в глубь леса, подальше от Джеюна и его претензий. Парень брел все дальше и дальше, словно стараясь сбежать от ужасных слов, сказанных самым близким человеком. А самое ужасное, что тот, по сути, был прав. Ведь Сонхун на самом деле забрал его будущее, когда обратил избитого плетями до полусмерти мальчика-раба в вампира. Он лишил Джеюна права умереть на собственных условиях. Наконец Сонхун остановился на небольшой полянке, залитой лунным светом. Он задумчиво посмотрел на луну. Где-то в районе грудной клетки груди у него свернулся тугой комок вяжущей, мерзкой ненависти к себе, к своей сути. Наверное, в его случае стоит заплакать. Почему-то не получалось. Раздалось тихое тявканье. Вампир обернулся. За ним на промерзлой земле сидел все тот же лисенок. Судя по всему, глупый звереныш следовал за объектом своего любопытства и восхищения от самой пещеры. В голове Сонхуна мелькнула безумная мысль. Он может пить кровь животных. Раз уж Ночные Охотники отказались от Сонхуна за то, что он обратил человека без их согласия, возможно, у него нет другого выхода. От животной крови, конечно, чувство насыщения меньше, но ведь убивать зверюшек это совсем не то же самое, что убивать людей, верно? Наверное, это будет проще. Так казалось Неспящему, по крайней мере. Не давая себе шанса передумать, Сонхун молниеносно метнулся вперед и схватил зверька. Тот даже не успел понять, что произошло, и не особо сопротивлялся. Теперь, в его руках, он казался особо хрупким и уязвимым. Вампир буквально чувствовал, как под маленькой шкуркой зверька бешено колотится маленькое сердечко. Он уже собрался вонзить клыки в беззащитную шейку животного, как вдруг столкнулся с взглядом, полным благоговения и безграничного доверия. Сонхуна затрясло. Долгожданные слезы наконец брызнули у парня из глаз, и он выпустил лисенка из рук, давая наконец волю рыданиям. *** — Нам еще далеко? — Нет, мы уже почти на месте, Сонхун, моя деревня за тем холмом. Первый Неспящий украдкой неуверенно нахмурился. После громкой ссоры пару дней назад они довольно быстро помирились, и парень почти всю ночь проплакал на плече у своего товарища, по-детски беспомощно прижавшись к его груди. Джеюн, в свою очередь, молча, с какой-то трепетной нежностью гладил его по волосам, смотря задумчивыми потемневшим взглядом куда-то вдаль. На следующий день он, ничего не объясняя, предложил наведаться в его родную деревню, которая, по его словам, была неподалеку. Сонхун молча согласился, однако неприятная, необъяснимая тревога бередила его разум где-то на самом краю сознания. За весь тот год, что они провели вместе, бродяжничая по южной оконечности Чосона, его товарищ ни разу не вспоминал ни семью, ни место, где он вырос; Сонхун, естественно, тактично ни о чем его не спрашивал. Тему недавней размолвки парни не поднимали. Все два дня пути они, не сговариваясь, болтали обо всякой ерунде: рисовых клецках, которые они лепили на Чусок, о дальних странах, где, как болтали в пивных, вечный холод, или наоборот, вечное лето, где горы высоки, а долины низки, о чудном озере, которое по глубине напоминает океан, а воды в нем чистые и прозрачные, как китайское стекло; спорили о том, годится ли имя Каыль маленькому лисенку, который неизменно семенил рядом с ними с того самого вечера. Джеюн утверждал, что подобная кличка животному совершенно не подходит, и грозился придумать что-то более благозвучное. В ответ Сонхун лишь закатывал глаза, а лис совсем по-человечески фыркал. К полуночи третьего дня пути (троица, очевидно, избегала солнечного света и передвигалась только в темное время суток) они наконец настигли свою точку назначения. Маленькая крестьянская деревушка скромно ютилась в небольшой лощине меж двух холмов. Клубы пепельно-серого дыма миролюбиво поднимались ввысь над одиноко торчащими трубами; издалека огни в окнах небольших покосившихся лачуг напоминали стаю светлячков. — Красиво, — невольно выдохнул Сонхун. — Неужели? — мрачно оскалился Джеюн. — По мне, так более мерзотное зрелище придумать сложно. По коже Сонхуна пробежали неприятные мурашки. Больно уж жесткими и стальными становились глаза его спутника с каждым шагом, неумолимо приближающим путников к поселению. Что-то здесь точно неладно. Когда троица наконец вошла в деревню, Сонхун наконец решился. — Может, ты наконец скажешь, зачем мы здесь? — несмело и тихо поинтересовался он, робко цепляясь за запястье Джеюна, словно испуганный маленький ребенок. Тот вдруг застыл на месте, как вкопанный. Медленно, как будто каждое движение давалось ему с трудом, парень повернул голову и встретился взглядом с Сонхуном. Тот крупно вздрогнул и невольно сделал шаг назад: глаза Джеюна казались черными и бездонными, как два омута, в которых плескалась чистая, искренняя ненависть. Сонхун запоздало почувствовал, как что-то упрямо дергает его за штанину. Лисенок изо всех сил вцепился крошечными зубками в холщовую ткань и отчаянно шипел, прижав уши к голове. Ему страшно, понял Неспящий. — Идем, — коротко бросил Джеюн тоном, не терпящим возражений. — Осталось совсем чуть-чуть. Они шли по главной улице деревни, и местные то и дело оборачивали голову им вслед, едва слышно перешептываясь. Впрочем, это было ожидаемо: вряд ли в подобной глуши гости – частое явление. Сонхун шел за своим спутником, крепко держа того за руку, однако десятки взглядов, направленных на них, заставляли парня чувствовать себя голым. — Ты не боишься, что кто-то из них тебя узнает? — тихо спросил он так, чтобы его мог услышать только Джеюн. Парень как-то странно усмехнулся. — Ну, насчет этого можешь не переживать, друг мой, — туманно отозвался Второй Неспящий. Почему-то задавать дальнейшие вопросы Сонхуну резко расхотелось. Как будто он боялся услышать то, о чем потом будет жалеть. Через несколько минут неспешной ходьбы, троица остановилась перед самым большим домом в центре деревни. В отличие от остальных строений, явно возведенных на скорую руку, над этим рабочие явно постарались: за каменным забором красовалось ладно сложенное деревянное жилище без стыков, с блестящей в свете многочисленных факелов новенькой черепицей. — Пришли, — коротко припечатал Джеюн. Сонхун несколько раз неловко переступил с ноги на ногу. — Это твой дом? — подал голос он, чувствуя себя невероятно глупо. Его спутник удивленно уставился на парня и коротко рассмеялся. Отчего-то его смех показался Сонхуну совсем не веселым. — Шутишь, что ли? Я же рабом был, — покачал головой Джеюн. — Рабы в таких хоромах не живут. — Тогда что мы тут делаем? Джеюн засунул руки в карманы и расслабленно пнул камушек, лежащий перед ним. — Есть один должок, который я должен вернуть, — весело сообщил он, поднимая взгляд на собеседника. — Пойдем, хочу поскорее с ним разделаться. Джеюн уверенно зашагал по дорожке, вымощенной крупными булыжниками. Что-то в нем в который раз вызывало у Сонхуна смутное чувство тревоги. Парень упрямо повертел головой, будто стараясь стряхнуть с себя неприятные мысли. В конце-концов, они бессмертные. Ничего ужасного не произойдет. Верно? Несмотря на все заверения, Джеюн и впрямь вел себя так, как будто вернулся домой: по-хозяйски открыв входную дверь, парень двинулся вперед по коридору, не снимая обуви. Сонхун, несколько секунд помявшись у порога, все же решил обувь снять; малыш лис все это время сидел рядом и тихо сопел. Вид у зверька был испуганный. Сонхун присел на корточки и рассеяно почесал питомца за ушком. — Ну чего ты расклеился, дурачок, — тепло усмехнулся парень. — Мне тоже здесь не нравится, но что поделаешь. Надо всего лишь подождать, пока Джеюн закончит со своими делами, и мы уберемся отсюда, обещаю. Внезапно, где-то в глубине дома раздался оглушительный грохот и истошные крики. Мертвое сердце Сонхуна словно остановилось во второй раз. Он тут же вскочил на ноги и сломя голову побежал по длинному узкому коридору. «О Тьма, молю тебя, лишь бы с Джеюном ничего не случилось,» билась раненой птицей мысль в голове парня. Едва не упав на повороте, Неспящий с громким стуком распахнул едва приоткрытую тонкую дверь из рисовой бумаги, из-за которой лился бледно-желтый свет, и тяжело выдохнул: — Джеюн-а, ты в порядке? Однако, то, что он увидел, заставило его душу заледенеть от ужаса. Сонхун потрясенно замер. Его взору открылась небольшая трапезная. До того, как Джеюн вторгся сюда, проживающая в доме семья, вероятно, ужинала. Сейчас же низенький деревянный столик был опрокинут, и многочисленная посуда разлетелась по углам комнаты. Стены и пол покрывали ошметки еды и размашистые брызги чего-то бордово-красного. Сонхуну понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что это кровь. Дурманящий мускусный запах наполнил ноздри вампира. Его рот против воли наполнился слюной. О, Мать Тьмы, как же давно он не ел! Если подумать, их с Джеюном запасы закончились еще неделю назад, и с тех пор в его рту не было ни капли. В углу сидела, забившись, женщина с растрепанными волосами в испачканном ханбоке, украшенным дорогой вышивкой. В ее глазах отражался дикий, животный страх добычи. Она цеплялась за стены, как будто пыталась не провалиться в безумие, и загнанно смотрела куда-то в центр комнаты. Проследив за ее взглядом, Сонхун увидел труп мужчины. Обе его руки были вывернуты под неестественным углом, словно перед смертью их кто-то безжалостно сломал. Перед ним на корточках сидел Джеюн. Он медленно поднял голову и повернулся на голос товарища. Лицо парня выглядело вполне радостным и довольным жизнью. Не считая того факта, что его губы, подбородок и шея были густо заляпаны чужой кровью. — Ну наконец-то, Сонхуни, — весело поздоровался он и пригласительно помахал ладонью. — Ты чего-то долго. Присоединяйся! Сонхун почувствовал, как его ноги стремительно слабеют. Он рухнул на пол, словно кукла, у которой обрезали ниточки. Вероятно, если бы парень был смертным, его бы стошнило, однако все, что он мог чувствовать сейчас, это звериный, сводящий с ума голод. — Что ты наделал, — прохрипел Неспящий, отчаянно цепляясь за остатки разума. — Покушать принес, — невинно улыбнулся Джеюн. — Ну, чего ты как неродной? Присоединяйся! Парень судорожно сглотнул. Неужели его спутник привел его сюда… За этим? Сонхун в ужасе завертел головой и отполз назад. Этого не может быть. Джеюн не мог так с ним поступить. Или мог?.. Парень нарочито расслаблено поднялся на ноги и потянулся, словно дикий кот. — Знаешь, о чем я подумал? Мы ведь с тобой, Сонхун-а, обещали друг другу, что ни один человек от нашей руки не пострадает. Но знаешь, в чем суть? Этих вот, — Джеюн небрежно махнул ладонью в сторону трупа и стремительно седеющей женщины в углу, — за людей держать противно. Сонхуна затрясло. Хотелось заткнуть уши руками и не слышать ничего, что говорит парень. Однако, почему-то он не мог перестать смотреть. — Этот боров, чтоб ты знал – мой чертов папаша, — продолжил свое повествование Джеюн, легонько пнув безжизненную руку носком ботинка. — Когда маме было пятнадцать, красивее нее девушек в деревне не водилось. Знаешь, что сделал этот кобель? Он насильно забрал ее в этот самый дом и сделал своей любовницей. Пятнадцатилетнюю девочку. А что ему сделается? Вся деревня - его. Его голос был пугающе спокоен. — Старый козел сделал маму своей личной рабыней. А когда через год она едва не умерла при родах, его же, между прочим, ребенка, скот ей даже лекаря не вызвал. Сплавил рабыню молодой жене, которая как раз родила ему первенца, хорошо мол, кормилица будет. Та, естественно, ни мою мать, ни меня терпеть не могла, и периодически поколачивала. За что, спросишь ты? Да за просто так. За факт нашего существования, который ее раздражал. А год назад кошелке вдруг приспичило платье новое из шелкового отреза. Она отправила мою мать шесть часов стоять на морозе в легкой одежде. Естественно, после такого моя родительница подхватила пневмонию и через несколько дней умерла. Я, собственно, после этого и сбежал. Рассудил, что если уж и умирать, то хотя бы свободным, а не блохастой псиной на цепи. Меня, конечно, поймали и высекли, но, как видишь, жизнь решила дать мне второй шанс. Или, вернее сказать, смерть? — Зачем ты мне это рассказываешь? — тихо проговорил Сонхун, поднимая на своего спутника полный боли взгляд. Джеюн наконец оставил труп в покое, подошел к своему другу, сел на корточки и как-то по-доброму, понимающе улыбнулся. — Потому что, Сонхун-а, я хочу, чтобы ты знал, — ответил Джеюн, положив ладонь на макушку вампира и легонько потрепав его по волосам. — Что в этом мире есть люди. И есть звери. А еще есть мрази. И вот они жизни не заслуживают, уж поверь. — Кто ты такой, чтобы судить, кто заслуживает жить, а кто нет? — голод обжег горло Сонхуна так, что он едва мог связно мыслить. — Господь Бог? — Этот ублюдок нам уже давно не хозяин, если ты забыл. А Тьма мадам либеральная, знаешь ли. — И? От меня-то ты чего хочешь? — Поешь, Сонхун. Нам обоим удалось обмануть судьбу и не отправиться на тот свет. Так давай же используем этот шанс, чтобы жить так, как нам того хотелось бы. Лучше мы с тобой, а не эти моральные уроды. Тем временем, пока Джеюн толкал свою вдохновенную речь, женщина в углу зашевелилась. В полутьме сверкнуло что-то серебристое. Она несмело поднялась на ноги. Ее глаза блестели безумием. Покачнувшись, она выхватила из полов юбки тонкий стилет и замахнулась им, явно целясь напасть на Второго Неспящего со спины. — Сдохни, дьявольское отродье! — прорычала женщина, брызжа слюной. Тело Cонхуна среагировало быстрее, чем он успел подумать. Оттолкнув Джеюна в сторону, вампир сделал бросок вперед, стремительно, словно кобра, и вцепился длинными острыми клыками в бледную гусиную шею хозяйки дома. Поток густой теплой крови хлынул ему в рот. Женщина хрипела и билась в конвульсиях, но с каждым глотком она сопротивлялась все меньше, и вот, наконец, затихла. Сонхун выпустил из рук уже холодное и безжизненное тело. Оно упало на пол с глухим стуком. Неспящий медленно опустил взгляд на свои ладони, заляпанные в чужой крови. Его затрясло. Джеюн подошел к парню со спины и мягко обнял. — Вот и все, Сонхун-а, — тихо прошептал вампир ему на ухо. — Делов-то! А ты боялся. Парень развернулся и уткнулся в плечо другу. Очень хотелось зарыдать, но слезы наглухо отказывались идти из широко распахнутых глазниц. Джеюна ласково поднял его за подбородок. Сонхун посмотрел ему прямо в глаза. Ни капли сожаления он там не увидел. И, что самое страшное, он и сам не чувствовал абсолютно ничего. Ни боли, ни страха. Ни жалости. Джеюн аккуратно коснулся его губ своими. Сонхун легонько вздрогнул, но не отстранился. Все происходящее уже давно не вписывалось в рамки правильности. Ни два холодных тела у них под ногами, ни поцелуй со вкусом крови, ни даже тот факт, что они вдвоем сбежали от самой смерти. Но, вероятно, так и должно было быть. Январь, 1948 год. Брисбен, Австралия. На город медленно, но верно, опускалась густая, теплая ночь. Плотный влажный воздух пах мокрым бетоном и деревом. В многочисленных окнах по обе стороны реки, разделяющей стремительно растущую столицу штата Квинсленд, зажигались огни. Водную гладь неторопливо рассекали громоздкие баржи и нарядные прогулочные трамвайчики, с которых доносилась бодрая, громкая музыка. Где-то вдалеке гудел и шумел транспорт. Двое молодых людей неспешно прогуливались по мосту Стори-Бридж. Один из них щеголял в модном, с иголочки твидовом костюме непрактичного свето-бежевого цвета, хрустящей накрахмаленной фланелевой рубашке, галстуке, завязанном хитроумным узлом, и начищенных до блеска остроносых ботинках. Стильно уложеная прическа завершала образ юного городского денди. Его спутник, напротив, скорее напоминал рабочего с фабрики или фермера. Одетый в широкие штаны на подтяжках, холщовую рубаху и грубо сбитую рабочую обувь на шнуровке, он производил впечатление наивного деревенского жителя. Растрепанные волосы и криво нахлобученная на макушку кепка с козырьком не добавляла ему очков. Короче говоря, более непохожую друг на друга парочку и представить себе сложно. Один из них, тот, что больше походил на типичного представителя рабочего класса, подошел к перилам моста и оперся о них локтями. — Красиво здесь! — сообщил он, окинув взглядом открывающийся вид. Его изысканный компаньон закатил глаза и напыщенно фыркнул. — Ты говоришь это каждый раз, как мы сюда приходим. — Но ведь и правда, зрелище достойное! — Вид как вид. Ничего особенного. Парень тяжело вздохнул и повернул голову в сторону собеседника. — Хватит нудеть, как старый дед, Пак Сонхун, — устало сказал он, приглашающе махнув ладонью. — Иди лучше сюда, вместе посмотрим. — К твоему сведению, я и есть старый дед, — вредно заметил Неспящий, присоединяясь. — Как и ты, кстати, Шим Джеюн. — Хватит называть меня этим дурацким корейским именем! — надулся вампир. — А что не так? — выгнул бровь Сонхун. — Мы уже больше ста лет живем в этой стране. Это в пять раз больше, чем время нашего пребывания в Чосоне. Не думаешь, что это место более достойно называться нашим домом? — Допустим, ты прав. И что дальше? — И то, что имя Шим Джейк мне подходит немного больше, чем имя раба, не находишь? — вопросом на вопрос ответил парень в рабочих ботинках, не отрывая задумчивого взгляда от линии горизонта. Его спутник неопределенно повел плечами. В словах Джеюна имелся некий смысл, но все же даже спустя многие годы Сонхун так и не смог до конца полюбить ни чужую культуру, ни резкий, примитивный язык, ни непривычную и пресную европейскую еду. В глубине души он всегда оставался корейцем до мозга и костей. Поэтому, в отличие от Джейка, который с радостью принял все новое, вампир так и не смог полностью адаптироваться. В том числе, когда они были наедине, Пак наотрез отказывался отзываться на бездушное английское имя Бенджамин, которое когда-то давно взял для удобства общения с местными. — Как скажешь, — устало отмахнулся он, пристраиваясь рядом. Где-то вдалеке с громким хлопком взорвался фейерверк, оставляя на фоне ночного неба яркий след, похожий на огромный цветастый одуванчик. Коротко звякнул металл. Рядом с Сонхуном на широкие железные перекладины вспрыгнул лис с лоснящейся шерстью. Он уселся, свесив вниз пять пушистых хвостов и принялся смотреть на воду вместе с хозяином. — Видишь, даже Лейле нравится, — улыбается Джейк. — Ты опять за свое? — закатил глаза Сонхун. — Мы уже это раз сто обсуждали. Во-первых, Каыль самец, а во-вторых, Лейла больше похоже на кличку собаки, чем гумихо. — А мне кажется, что ему вполне подходит. — Да ну тебя! Парень тихо смеется, смотря на то, как Сонхун дуется, и мягко переплетает свои пальцы с его. От такого простого, но интимного действия тот слегка вздрагивает. Впрочем, вампир не отстраняется, а наоборот, легонько стискивает чужую ладонь. — В любом случае, лисы гумихо получают истинное имя от Матери Тьмы вместе с девятым хвостом и способностью превращаться в человека, — примирительно говорит Джейк. — Так что, лет через шестьдесят он сам нам скажет, как его зовут. А до тех пор, не все ли равно, как к нему обращаться? — И все же мне кажется, что называть разумное существо собачьей кличкой — это оскорбительно. Джеюн пожимает плечами: мол, обсуждать это все равно бессмысленно. Сонхун прекрасно все понимает, но не может отказать себе в удовольствии вступить в привычную перепалку. Подул ветер. Джейк придержал кепку левой рукой, чтобы та не улетела, смешно наморщил нос и по привычке прикусил нижнюю губу. Пак с легкой улыбкой смотрит на него исподтишка. Он ловит себя на мысли, что это красивое лицо, вероятно, в этом мире для него самое родное. И тут же сам себя обрывает. Будь Сонхун человеком, наверняка бы густо покраснел, аж до самых корней волос. «О Тьма, что это еще за сентиментальные глупости,» проносится в его голове. «В моем-то возрасте? Стыд-то какой.» — Это место стало таким мирным и спокойным, — тихо сказал Джеюн, не отрывая взгляда от ночного города. — Совсем не то, что раньше, правда? Первый Неспящий ностальгически улыбается. — Ну, когда мы приплыли сюда, тут не было ничего, кроме десятка хижин и кучки сосланных с большой земли насильников и убийц, — замечает он. — Теперь тут быстрорастущий современный город. Кто бы мог подумать, верно? Джейк не отвечает. Сонхун обеспокоенно хмурится. — Все в порядке? — интересуется парень в модном костюме, заглядывая спутнику в лицо. — Кстати, когда мы сюда шли, ты упоминал о том, что нам нужно поговорить. Что-то произошло? Тот неловко мнется и отводит глаза, будто не знает, с чего начать. — Я вчера встретился Ночным Охотником в портовом баре, — наконец сообщает Шим. Глаза его собеседника удивленно округляются. — Серьезно? Я думал, что их братия Австралию стороной обходит. Тут же, вроде как, кроме нас с тобой, Неспящих нет, а мы для них персоны нон-грата. Что он тут забыл? — Ну, я угостил его кружкой пива, и он рассказал мне, что бежал сюда от войны, — голос Джейка звучит почти безразлично. — Сказал, что большинство Охотников так или иначе в нее вовлечены, а ему это не нужно. — Его можно понять в какой-то степени, — задумчиво чешет подбородок Пак. — Война – штука страшная. Так говорят, по крайней мере. Нельзя кого-то судить за нежелание в ней участвовать. — Не знаю, по мне, так наш экземпляр - обычный трус и дезертир, — сухо отзывается Второй Неспящий. — Ты слишком суров. — Я реалист, Сонхун. И ты прекрасно это знаешь. Повисла пустая, неудобная тишина. — Так что он тебе рассказал в итоге? — наконец подает голос вампир в модном костюме. — Как дела на большой земле? — Ничего особенного, — охотно отвечает Джейк, стремясь восстановить разговор. — Чосон наконец вышел из-под оккупации японских империалистов, в Европе все тоже потихоньку налаживается. — Звучит обнадеживающе, — тяжело вздыхает Пак. — Меня больше заинтересовала татуировка, которую наш клиент отчаянно прятал за воротником рубашки, — мрачно заметил Джеюн. — Татуировка с языческим символом солнца, если быть точным. Довольно странный символ для слуги матери Ночи, согласись. Сонхун подозрительно щурится. — И правда, любопытная деталь. — Вкратце, я напоил этого Охотника в достаточной мере, чтобы у него язык развязался, — продолжил повествование Джейк. — Сам понимаешь, больше забавы ради. Думал, за подобной татуировкой стоит какая-нибудь дурацкая история, все же глупо Ночному Охотнику что-то такое себе бить. — Логично, — кивает его собеседник. — Ну? И что он тебе в итоге рассказал? Парень расцепил их руки и засунул ладони в широкие карманы брюк. — Да вот не знаю, верить в это или нет, — задумчиво проговорил он, как будто обращаясь к самому себе. — Звучало как полнейший бред, если честно. Сонхун вопросительно выгнул бровь, сложив руки на груди. — Удиви меня. — Он сказал, что это символ его родного клана варлоков. Сонхун издал непонятный звук, отдаленно напоминающий кряканье. — Языческое солнце? Символ клана варлоков, темных магов? — скептически фыркнул он. — Чушь какая. Джейк тяжело вздохнул. — Я ему то же самое сказал. Мол, быть такого не может. А он меня в обратном убеждать принялся. Сказал, что его род выбрал себе подобный рисунок в качестве герба по причине того, что они – прямые потомки детей Каина, первых варлоков, и в их семье уже несколько тысячелетий хранится манускрипт, который описывает способ создания Солнечного Камня, способного обращать Неспящих обратно в смертных. Лицо Сонхуна потрясенно вытянулось. — Ты же не хочешь сказать, что веришь пьяным бредням? — осторожно спросил он. Джейк неловко потер шею и отвел взгляд. — Если честно, не особо, — признался он. — Но эта информация не дает мне покоя. Что, если бы мы с тобой смогли… Ну ты понимаешь… Перестать жить той жизнью, что живем сейчас? Что, если способ стать обратно смертными действительно есть? Пак невольно покачал головой. — Звучит слишком хорошо для того, чтобы быть правдой. — Я знаю, Сонхун-а, — Джейк сделал шаг вперед и нежно погладил того по щеке тыльной стороной ладони. — Но что мешает нам попытаться отыскать этот Солнечный Камень? В худшем случае, мы ничего не найдем. В лучшем – сможем снова выходить на свет и нам больше не нужно будет пить кровь. И тебе больше не придется никого убивать для собственного выживания. Даже плохих людей. Вампир неуверенно сжал кулаки. Предложение действительно звучало слишком заманчиво. — У тебя хоть есть соображения, где искать этот твой клан солнечных варлоков? — наконец спросил он после минутного молчания. Шим кивнул. — Наш друг сообщил, что утратил связь с семьей много лет назад, но, насколько ему известно, они то ли бежали в Китай, то ли укрылись где-то в подполье в нашем родном Чосоне. — Звучит обнадеживающе, — скривил губы Сонхун. — Ну, зато у нас есть хоть какая-то зацепка, — заметил Джейк. — В конце концов, мы с тобой все равно бессмертные, торопиться нам некуда. Первый Неспящий медлил с ответом. Все же, от всей этой затеи ему было не по себе, но аргументов против нее парень придумать не мог. — Ладно, давай попробуем, — наконец сдался он. Все-таки, как справедливо заметил Джеюн, оба они почти бессмертные. В конце-концов, ничего страшного же не произойдет, верно? 2009 год. Республика Южная Корея Даже в самых своих безумных теориях ни Джейк, ни Сонхун не могли даже предположить, что шестьдесят лет упорных поисков и странствий в конце-концов приведут их сюда. Перед ними открывался вид на уже знакомую им тихую лощину меж двух холмов. За прошедшие два столетия бедная провинциальная деревушка сменилась невзрачным населенным пунктом городского типа. Серые безликие коробочки панельных домов сиротливо жались друг к другу в предрассветной мгле. Сонхун невольно коснулся своего горла. С тех пор, как они были здесь в последний раз, прошла вечность, и тем не менее неприятный холодок пробежал вдоль позвоночника вампира. Какая глупая шутка судьбы. Джейк явно заметил состояние своего товарища и ободряюще сжал его ладонь. — Не думал, что мы когда-либо сюда вернемся, — невесело усмехнулся он, словно озвучивая мысли Сонхуна. — Мда уж. Пак ощутил, как кто-то трется об его ногу и опустил взгляд вниз. Лис, уже теперь с восемью хвостами, сиротливо тыкался мордочкой в его штанину и смешно прижимал торчащие рыжие уши к голове. Вампир присел на корточки и с легкой улыбкой почесал его макушку. — Мы ведь тогда с тобой только встретились, да, Каыль? — ласково проговорил он. Гумихо тихо заскулил и прижался пузом к земле. Идея наведаться в место, где чуть меньше, чем два века назад Сонхун впервые убил человека, зверенышу явно была не по душе. — Навевает воспоминания, — неприятно оскалился Джейк, затуманенным взором оглядывая маленький городишко с высоты. — Не говори, — мрачно отозвался Сонхун. — Давай разделаемся с делами поскорее и уберемся из этой дыры к чертовой матери. — Как-то ты неуважительно отзываешься о нашей покровительнице, — поддел его спутник. — Отстань. Повисла тяжелая, свинцовая тишина. Напряжение в воздухе казалось безумно густым, почти осязаемым. Еще немного, и его точно можно будет резать ножом. Сегодня наконец все решится. Оба вампира довольно четко это понимали. — Пойдем? — лаконично поинтересовался Джеюн, смотря прямо перед собой. Сонхун медленно кивнул, сжимая его ладонь. Сегодня. Сейчас. Пара шагнула вперед почти синхронно, растворяясь в ночи. Через несколько секунд Неспящие материализовались в узком зловонном переулке, затерявшегося среди панельных домов. Первое, на что оба парня обратили внимание — это количество энергии Тьмы в воздухе. Казалось, она здесь повсюду: пронизывала каждый камень, каждое растение, каждую пылинку. Судя по всему, их многолетние поиски действительно увенчались успехом. Лис, последовавший вслед за парочкой сквозь тень, как-то совсем по-человечески фыркнул. Сонхун в который раз поймал себя на мысли о том, что, когда наконец его четвероногий друг наконец получит заветный девятый хвост, у них будет много общих тем для разговора. — Нам стоит поторопиться, скоро начнет светать. Пак невольно вздрогнул, вырванный из вереницы размышлений голосом своего спутника. — Да-да, ты прав, — наконец ответил он. — Покончим с этим поскорее. Покинув переулок, пара вампиров зашагала по широкой улице вдоль жилых домов. Их целью являлся солидный современный особняк, окруженный высоким каменным забором, снабженным видеокамерами и мощным защитным барьером, невидимым глазу. Это жилище сильно напоминало Сонхуну маленькую крепость, вооруженную до зубов. На воротах не обнаружилось таблички с фамилией проживающего здесь семейства. Зато имелся небольшой выгравированный символ солнца. — Точно такой же, как у того парня, — выдохнул Джейк. — Похоже, мы действительно не ошиблись, — мрачно подытожил Сонхун. Вдруг, атмосфера неуловимо изменилась. Запахло озоном, как перед грозой. Паре вампиров потребовалась доля секунды, чтобы осознать, что их окружила дюжина варлоков с магическими орудиями наперевес. Один из них сделал шаг вперед и громогласно молвил: — Подобным вам здесь не рады. Пожалуйста, уходите, или нам придется применить силу. — Мы хотим поговорить с главой Клана Солнца, — провозгласил Джеюн, невольно напрягась. Нервничает, понял Пак. Да чего уж там, от множества направленных на него зачарованных клинков ему и самому было, мягко говоря, неуютно. — Это невозможно, — отрезал глава стражи. — То, что вам от нас нужно, вы никогда не получите. Покиньте город немедленно, или, повторяю, мы применим силу. Джеюн тяжело вздохнул. Вдоль позвоночника Сонхуна пробежали мурашки. Плечи Джейка опустились, и сам он как будто расслабился. Повисла тишина, нарушаемая лишь тихим шумом поездов где-то вдалеке. Некоторые из стражей крепче вцепились в оружие, но с места не сдвинулись. — Что ж, — глубинный, спокойный, слегка флегматичный голос Шима прорезал воздух, словно гильотина. — Жаль. Сонхун сомневался, что варлоки даже успели понять, что произошло. Его спутник сделал легкий шаг назад, чтобы раствориться в Тени и появиться за спиной главаря. Точным и плавным ударом ребра ладони нечеловеческой мощи Джейк ломает ему шею. Раздается громкий, неприятный хруст. Мужчина хрипит и падает замертво. Что произошло дальше, Сонхун помнил смутно. Мир вокруг превратился в сплошное месиво из человеческих тел. Парень кусал, бил, наносил раны, несовместимые с жизнью, сворачивал конечности, иногда получал удары сам. Джеюн прорывался вперед, он прикрывал его спину. Так было всегда. Так будет всегда. Это естественный порядок вещей, не так ли? Очнулся вампир только посреди внутреннего сада особняка. Вокруг него валялись поверженные противники, похожие на уродливые и выпотрошенные тряпичные куклы. Сонхун с запозданием заметил, что его любимые коричневые брюки украшает бордовое пятно. — Вот черт, — пробормотал он себе под нос. — Придется платить за химчистку. Посреди сада, рядом с огромной жаровней стояла женщина в красном ханбоке, расшитом золотом. Одной рукой она прижимала к груди продолговатый нефритовый тубус, а другой – закрывала жмущихся другу к другу и трясущихся от страха мальчишек. Ее глаза сверкали яростью. — Ни шагу вперед, — выкрикнула она. — Или я брошу то, что вы так жаждете, на растерзание адскому огню. Джейк устало почесал затылок. — Дамочка, вы не в том положении, чтобы нам указывать, — сказал он, протягивая вперед руку в просящем жесте. — Просто отдайте нам свиток, и больше никто не пострадает. — Мама, мне страшно, — прохныкал мальчик постарше. Женщина одарила сына жестким взглядом и тот мгновенно замолк. — Вы поплатитесь за то, что сделали, — выплюнула хозяйка дома. — Наивно было полагать, что полсотни средненьких артефакторов смогут остановить кого-то вроде нас с Сонхуни, — пожал плечами Джеюн. — Мы не хотели жертв, вы нас вынудили. — Это ты наивен, вампир, — злорадно усмехнулась женщина в ханбоке. — Наивен и жалок в своей попытке обратить на себя свет солнца. Не боишься обжечься? — За языком следи, ведьма, — рыкнул Сонхун. — Что ты вообще понимаешь? — Успокойся, — шепнул ему на ухо Джейк. — Все почти кончено. Не трать нервы. Пак сжал кулаки. Непонятное предчувствие грызло его изнутри. Что-то здесь не так. Чтобы какая-то соплячка разговаривала с ним в таком тоне… Уж больно дерзко и нагло ведет себя эта женщина. Джейк, тем временем, медленно, шаг за шагом приближался к жаровне. Хозяйка дома замерла неподвижно, словно статуя. Маленькие варлоки тихо всхлипывали от ужаса и цеплялись за полы широкой алой юбки. Наконец вампир подошел совсем близко и спокойно сказал: — Мне жаль ваших соплеменников, и я не хочу вам вредить. Пожалуйста, отдайте свиток, и я гарантирую безопасность вам и вашим детям. Далее произошло несколько вещей. Женщина сделала шаг назад и толкнула жаровню. Та опрокинулась с громким звоном прямо на детей. Старший из мальчиков закрыл собой младшего, и на его спину полетели раскаленные угли. Он взвыл от боли. Все вокруг охватило пламя. Оно казалось жарче, чем обычное. Зачарованный огонь, понял Сонхун. В полах юбки хозяйки дома что-то вспыхнуло. Прежде, чем он успел подумать, парень нырнул в тень и вышел из нее прямо между Джейком и солнечной ведьмой. Пак тут же ощутил жгучую боль где-то в районе руки. Вампир опустил взгляд вниз. Женщина из последних сил вдавила раскаленное клеймо в кожу Сонхуна. Тот с ловкостью перехватил ее запястье, дернул на себя и вцепился зубами в незащищенное горло. Хозяйка дома рухнула на землю. Из ее сонной артерии хлестала кровь, она хрипела. Однако, почему-то на губах солнечной ведьмы играла безумная, широкая ухмылка. Внезапно Сонхун ощутил невероятную слабость. Он пошатнулся, и Джеюн поспешил его подхватить. — Ты в порядке? — обеспокоено поинтересовался Джейк, заглядывая в глаза Пака. — Рука болит, — прошипел тот. — Что со свитком? Губы Джейка сжались в тонкую ниточку. — Похоже, что он, — вампир на секунду замялся, — сгорел. Сонхун не сразу понял смысл сказанного. — То есть как это, — эхом отозвался он. Шим угрюмо указал пальцем куда-то в сторону жаровни. Первый Неспящий медленно повернул голову и увидел стремительно сгорающий и плавящийся в зачарованном огне нефритовый тубус. Если бы его сердце все еще билось, в этот момент оно бы замерло навсегда. — Нужно убираться отсюда, — сказал Джейк, кашляя. Сонхун послушно кивнул, словно в трансе, протянул ему ладонь и позволил увлечь себя в Тень. Спустя несколько секунд они очутились на лесной опушке далеко от поместья Солнечного Клана. Полностью ослабленный Пак осел на землю. Место ожога жутко болело. Вдруг он почувствовал, как мягкий и влажный язык лижет рану, снимая боль. Парень благодарно почесал лиса-гумихо между ушами. Сейчас это было как нельзя кстати. Джейк выглядел опустошенным. Его глаза напоминали гладкие и блестящие стеклянные шарики. — Что дальше? — сорвался невольный вопрос с губ Первого Неспящего. — Не знаю, Сонхун, — ответил Шим глухо. — Я не знаю. В гробовой тишине предрассветного леса эта фраза звучала как приговор. Внезапно запахло гарью. Сначала Сонхун не понял, что происходит. Ни с того ни с сего маленький звереныш принялся корчиться и скулить. Вампир неожиданно обратил внимание на то, что боль в руке ушла. Осмотрев место ранения, он обнаружил отсутствие ожога. Тем временем шерсть лиса начала дымиться, а скулеж превратился в откровенный плач. С ужасом Сонхун заметил, как на его боку начал проявляться символ, похожий на силуэт клейма, что он получил от солнечной ведьмы. Он неверяще завертел головой. — Нет-нет-нет, только не ты, — принялся шептать он. Его руки дрожжали. Лис посмотрел на него своими большими блестящими темными глазами и громко тявкнул. «Когда-то ты спас мою жизнь. Настало время вернуть долг,» будто говорил он. Крупные, похожие на жемчужины слезы потекли по щекам вампира без остановки. Неужели такова цена этого треклятого Солнечного Камня? Смерть сотен невинных? Стоит ли он вообще того? По шерсти лиса побежали жадные язычки пламени. Его друг, его самый близкий и лучший друг, который был с ним рядом столько лет, горит заживо. Сонхун зарыдал, обняв себя руками. В чем он так прогневал судьбу? Он ведь просто хотел жить по совести. — Хен… Сонхун поднял опухшее лицо, чтобы увидеть, что вместо лиса перед ним лежит мальчик-подросток лет шестнадцати на вид. — Каыль? — неверящим голосом прошептал Неспящий, не веря своим глазам. — Тьмы ради, хен, никогда больше не называй меня этим уродским именем, — слабо улыбнулся гумихо, морщась от боли, которую ему приносило адское пламя. — Меня зовут Сону. — Хорошо, Сону, — ответил Сонхун дрожащим голосом, проклиная всех богов за то, что не может взять его за руку. — Не плачь обо мне, хен, — с трудом проговорил тот. — Просто продолжай быть хорошим человеком. А я… А я найду способ встретиться с тобой снова. Запахло паленой кожей. Из глаз Сонхуна вновь брызнули слезы. — Хорошо, — наконец тихо обронил он. — Обещаю. Неспящий просидел рядом с ним до тех пор, пока от его друга не осталась кучка пепла. Когда он пришел в себя, Джейка рядом с ним не было. Он встал и посмотрел на линию горизонта. Скоро рассвет.