help me love myself

      Порча — это плохо. Порча — это ужасно. Линетт это прекрасно понимает, но в тот вечер почему-то не смогла не навести ее. В тот вечер она была разбита, и полна ненависти, даже к самой себе. Нетти не делала порчу на смерть, ведь тогда был бы сильнейший откат.       Однако, несмотря на вышесказанное, откат все же был сильным, так как через неделю после ритуала у отца очень внезапно обнаружили болезнь сердца, да и умер он быстро, а следом за ним пошла и мать, несумев пережить такой потери.       Линетт винила себя в их смерти, ведь если бы не она, всего этого не было бы. И как больно было видеть их души, проходящие через неё, как через дверь в тот мир. Как было больно увидеть их снова, после смирения, что больше Нетти их не увидит.       Пару раз она призывала их, надеясь на то, что они явятся к ней. Линетт хотела попросить у них прощения, но они не пришли, и это ранило больше их потери, ведь это значило — они не хотели ее видеть. Тогда Маккартни провела весь вечер в истерике.       Но по другому Линетт не смогла бы поступить тогда. Она не смогла бы простить его за то, что он сделал.       Сознание уплыло, и девушка снова вспомнила тот роковой вечер. Она шла по тёмным улицам, после вечеринки с друзьями, шла так быстро, что ноги уже начинали болеть, чтобы не наткнуться ни на кого. И даже молилась не встретить какого нибудь маньяка. Девушка завернула за угол, и испугано вскрикнула, не ожидая увидеть возникшего перед ней мужчину. Затем тихо извинилась, и хотела обойти, но была остановлена за локоть. Сердце, казалось, остановилось на пару секунд, а затем продолжило биться в бешеном ритме. Вздохнув она обернулась, и спросила: — Что такое? — Откуда такая красивая? — он расплылся в мерзкой, пошлой улыбке, из-за чего Линетт захотелось скривиться в отвращении, но она смогла сдержаться, чтобы не спровоцировать его. — С друзьями была, к чему такие вопросы? — Какая ты… грубая, надо показать тебе твоё место. — Прошу прощения, если вас это задело, — разговор принимал совсем не те обороты, которые могли бы быть Линетт выгодны. — Надо думать, перед тем как говорить, — вторая его рука опустилась на талию, крепко, и больно сжимая. А сальными губами он просто водил по шее, будто стараясь вымазать её. Он толкнул ее на землю, перестав церемониться, из-за чего колени девушки разбились, а после спустив штаны вместе с боксерами, открыл её челюсть, надавливая пальцами в нужном месте, и толкнулся бедрами, доставая членом до самой глотки. Линетт было так мерзко, что тошнота подступила к горлу сразу после второго толчка. Слезы уже давно брызнули из глаз, а он намотав волосы ведьмы на кулак, больно сжимая их, продолжал толкаться. В горле начинало першить, и она задействовала крайне смело, впившись ногтями в кожу его ног. Не сильно, но достаточно для того, чтобы он ее отпустил. Она почти поднялась с колен, но он среагировал быстрее, дав такую пощёчину, что Маккартни снова оказалась на земле. Губа треснула, и теперь кровь текла по подбородку вниз. — Сука какая, — пробухтел, он, а затем грубо подняв её, поставил к себе спиной, нагнул, задрал платье, и сняв нижнее белье, тут же зашел в неё. Его мерзкие стоны звучали эхом по подворотне, а сама Линетт не могла вымолвить и слова от боли. Она лишь молилась о том, чтобы это поскорее закончилось, и проливала слёзы, даже сдерживая всхлипы, чтобы не спровоцировать его на ещё что по-хуже. Его руки были везде: залазили под платье, и сжимали грудь, которая не была скрыта бюстгальтером из-за фасона платья, сжимали шею, иногда слишком сильно перекрывая воздух, залазили в волосы, оттягивая из слишком больно. По бедрам текла кровь, а само влагалище горело. Когда тот кончил, прям внутрь Линетт, отпустил её, и она упала на колени, разбивая их ещё больше. Он быстро натянул штаны, и перед тем как скрыться, кинул: — Надеюсь, ты усвоила урок.       Да, она усвоила урок, и теперь не выходит на улицу, когда часы показывают больше девяти. Она усвоила урок, и теперь не носит платья короче колена. Она усвоила урок, и теперь не заходит в подворотни даже днём.       Она, безусловно, усвоила урок.       Линетт хотела содрать с себя кожу, и промыть ее с хлоркой, чтобы не чувствовать себя такой грязной. Однако, это было невозможно, и тогда, в душе, она так усердно терла кожу, что в некоторых местах даже выступила кровь, и обрабатывать нужно было не только разбитые колени.       Нетти проплакала весь тот вечер, скрутившись клубочком, но никто до сих пор не знает о произошедшем, которое мучает ее по сей день. Чтобы как-то уменьшить моральную боль, когда физическая уже прошла, девушка наносила порезы на руки.       Ей было все равно, что кто-то в будущем сможет заметить порезы, ей нужно было. Вытащила её из этого подруга, носящая имя — Маша. Конечно же, Маша, с которой они дружили ещё со времен средней школы. Мария долго пыталась понять: почему Линетт занималась этим, но каждый раз получала какие-то отговорки.       Когда с момента изнасилования прошел месяц, она вспомнила про пуговицу, слетевшую с брюк того типа, и после наступления сумерек, навела порчу на него, в надежде, что больше никто не пострадает от его гадких рук.       На данный момент девушка заваривала чай, ожидая прихода Маши. Как только в голове появилась эта мысль, в двери прокрутился ключ. Подруга специально делала это громко, неаккуратно, якобы оповещая Линетт о своем приходе.       Разлив кипяток по кружкам, Нетти оборачивается, и сразу попадает в объятья подруги. Обняв ту в ответ, она садится на стул, переставив кружки на стол, и начинает слушать рассказ Маши о свидании.       Рассказывала она со всеми подробностями, до самых мелких деталей, а потом, закончив рассказ, Мария вдруг спросила:       — Ты когда нибудь делала привороты?       — Нет, у меня есть ритуалы, но сама я их еще не практиковала.       — М, понятно, — она немного загрустила, но сразу улыбнулась, как только увидела пришедшее смс.       — Снова свидание?       Она согласно промычала, а затем направилась на выход из квартиры. Линетт же шумно выдохнула, и переставив кружки ближе к раковине, крикнула:       — Удачи тебе там.       — Спасибо, — ответила Маша, а Маккартни начала перемывать чай.       После ухода подруги прошло чуть меньше десяти минут, как зазвонил телефон. Ответив на звонок, девушка услышала голос брата, на родном, ирландском:       — Привет, как ты там?       — Привет, я в порядке, а ты? — ответила Нетти, и села на подоконник.       — Я тоже. Видел, ты сейчас снова в битве?       — Да, — она подожгла кончик, и затянулась никотином, — Почему не по видеосвязи?       — У меня сейчас интернет не очень хороший, но свободное время появилось только сейчас, — прозвучало в ответ от Кирана.       — Как там Эйва?       — Нормально. Ей скоро одинадцать, не хочешь приехать на день рождение?       — Да я помню, — шумно выдохнув, она поняла, что не сможет так хорошо радоваться празднику, как создавать беззаботный вид перед подругой, или разговаривая по телефону, а потому ответила: — Думаю, не получится. Подарок по почте перешлю.       — Жаль, Эйва надеялась на твоё присутствие, но все равно будет рада любому твоему подарку, — его голос звучал грустно, он, скорее всего, тоже ждал ее приезда.       — А Илона там в порядке? — совсем недавно Илона — жена Кирана — упала в обморок, и все тут же начали ее обследовать, так раннее никаких проблем со здоровьем не намечалось.       — Она беременна, — ответил брат таким счастливым голосом, что Линетт снова стало стыдно за свою зависть.       — Поздравляю! — искренне проговорила Нетти, делая наигранно-веселый голос. Киран не заметил, или просто не подал виду.       — Спасибо, — кто-то начал звать старшего Маккартни и тот, чертыхнувшись, произнес: — Не могу говорить, снова возникли какие-то проблемы с поставкой.       Даже не видя его, она была уверена, что Киран поджал губы, вероятно, не желая заканчивать разговор, в отличии от Нетти. Она не хочет обманывать брата, но и грузить своими проблемами тоже не хочет.       — Ладно, иди.       Вот так быстро и закончился их диалог. Будь Линетт сейчас в нормальном состоянии, она бы расстроилась, очень сильно. А сейчас ей было не до этого. Сейчас она была погружена в себя, выкуривая уже третью сигарету.       Время незаметно приблизилось к вечеру. Готовить и есть не хотелось, и она уже планировала завалиться спать так, однако планы прервал звонок в дверь. Хмыкнув, она направилась ко входу.       «Неужели Маша?» — подумала Линетт, удивляясь.       Взглянув в глазок, девушка увидела там Олега. И как она могла не пропустить его? Открыв дверь, отошла от прохода, давая пройти. Он разулся, и произнес:       — Добрый вечер.       — Добрый, — в коридоре повисла пауза, и Нетти решила ее разрядить, сказав: — Пройдем в гостинную.       Он направился следом прихватив небольшой пакетик. Когда Маккартни села на диван, Олег опустился следом, и достал две бутылки красного вина. Она взяла бутылку в руки, и прочитав название, удовлетворенно хмыкнула.       — Твоё любимое или просто хорошо разбираешься?       — Я бы не сказала, что прям хорошо разбираюсь, но что-то в этом понимаю. У моего брата — Кирана, есть свой бизнес связанный с алкоголем, он говорил, что вино от этого производителя меня точно не разочарует.       — Он же в Ирландии живет, да?       — Да, у него есть семья там… дочь, жена, если переезжать сюда, то придётся слишком многое менять: школа, покупка дома, еще и с бизнесом что-то решать, — Нетти шумно выдохнула, расстраиваясь пуще прежнего, — В общем, сюда он точно не переедет. По крайней мере до тех пор, пока Эйва не вырастет.       — Сложно, я бы не смог находиться на таком расстоянии от Саши. Он мне всегда был ближе всех остальных братьев.       — Пойду принесу бокалы, — встав с дивана, сказала девушка, а после направилась на кухню.       С Олегом она не собиралась строить из себя счастливую, ту которая радуется жизни, и просыпается с улыбкой на губах. Может, когда-то и было так, но в последнее время все изменилось. Почему-то с Олегом она чувствовала себя проще.       У Марии были свои заботы: свидания, работа, сын, и чтобы она еще и с нею возилась? Ей этого совсем не хотелось. Киран был в Ирландии, ему сложно поддержать сестру на расстоянии, да и Нетти было бы лучше услышать поддержку от него в живую. Она хотела чтобы ей помогли, но не хотела делать из кого-то должного, будто человек обязан это сделать.       Достав бокалы и захватив штопор, Маккартни направилась в гостиную, где снова уселась на диван, и отдала штопор в руки Олега. Он понял намёк, тут же взяв в руки бутылку. Пару минут, и вино уже было разлито по бокалам.       Некоторое время они пили в тишине, а потом взгляд медиума упал на запястье Линетт, не скрытое тканью, и он, можно сказать, бережно взяв его, осмотрел. Олег не спрашивал, но Нетти почему-то самой захотелось рассказать, или даже оправдаться:       — Был тяжелый период в жизни, я справлялась только так.       Он что-то промычал, а после произнес:        — Я надеюсь, ты не вернёшься к этому. Отвыкнуть от этого тяжело, и забыть тоже.       — Был опыт? — спросила ведьма, выгнув бровь.       — Лично у меня нет. У моего друга был, — ответил Олег.       Дальнейшее распитие алкоголя проходило в тишине, иногда разбавляясь парой-тройкой фраз. Шепс рассказал как прошел испытание, и приехав обратно, завез вещи к брату, после чего сразу направился к Линетт. Когда на часах было уже около двенадцати, и оба были пьяны, было принято решение лечь спать. Вино выдалось на удивление крепче, чем того ожидала Линетт.       Нетти не знает почему, наверное из-за того, что она редко когда выпивает, но когда она встала, её повело в сторону. Очень повезло, что Олег был рядом и придержал ее за локоть.       Стоит ли говорить, что Маккартни было лень расстелить постель медиуму? Она лишь кинула ему одежду для переодевания, оставшуюся от брата, когда тот приезжал погостить на пару дней, полотенце, и отправила его в ванную комнату.       Олег не сопротивлялся, видимо и сам хотел принять ванную. Нетти же, кое как расправив кровать, улеглась на неё. Шепс вернулся быстро, спросив:       — Где мне можно лечь?       Нетти похлопала по другой половине кровати, а тот вновь задал вопрос:       — Я не буду тебя смущать?       На это ведьма честно ответила, не стыдясь:       — Мне похуй, — и перекатившись на бок, прикрылась пледом.       Свет потух, кровать прогнулась под весом Шепса — это последнее, что запомнила Линетт, перед тем как заснуть.