Это не дача!

      Тусовка была в разгаре веселья. Компания собралась у подруги за городом и активно отдыхала. Играла песня Anacondaz и все просто бесились, пытаясь то ли разнести дом, то ли нет. Но хозяйка явно была против первого. В какой-то момент Миша со Степой исчезли из этой пьяной братии.       И если бы их кто-то искал, то они легко бы нашли их на веранде, но никому не было дела до ребят в данный момент.       На улице стояла прохладная ночь и от того было немного зябко, но Степа и Миша в этот момент стояли обнявшись, пытаясь зарыться друг в друга носами и пропитаться чужим ароматом. Для них весь мир сузился до пространства метр на метр и в нем им было очень жарко.       Миша крепко сжимал рубашку высокого и красивого парня, уткнувшись ему в грудь, а Степа зарылся носом в черные волосы такого теплого и пахнущего дурманом Совергона. И хотя вся эта ситуация произошла только из-за алкоголя, но его примесь в чужом запахе они словно и не чувствовали.       —Ты любишь Хайдеггера, а я бухать и ебаться, — начал внезапно декларировать один из любимых стихов блондин, — И мне кажется это важнее, чем бытие и сознание…       Но в это момент его прервали поцелуем. Глубоким, томным, влажным. Чтобы точно заткнуть это не затыкающееся чудовище. И тот ответил. Степа нежно оттянул голову Миши за волосы и начал целовать его шею, прошелся языком по ключицам, что не были прикрыты футболкой, а после почти невесомо начал подниматься наверх к уху и в итоге слегка его прикусил. Брюнет вздрогнул и словно немного растекся от приятных прикосновений. Внезапно открылась дверь, ведущая на веранду, и хотя эта странная парочка скрывалась за углом, но их откинуло друг от друга, словно от удара током.       —Патрик, иди. Ты же просился, — послышался чей-то недовольный женский голос, потому что дверь псу открывали регулярно и он стал напоминать своим поведением кота. Девушка недовольно вздохнула и закрыла дверь, потому что Патрик так и не вышел на улицу.       Только услышав щелчок двери, парни синхронно выдохнули и поняли, что даже не дышали. Степа тихо рассмеялся, а Миша толкнул его в бок.       —Да в смысле? Довольно забавно, разве нет?       —Было бы не круто, если бы нас застукали,— не весело ответил брюнет.       Он понимал, что в их компании нет предрассудков, да и все можно списать на пьяную шутку или понт. Но в этот момент ему очень не хотелось, чтобы кто-то видел его красное то ли от алкоголя, то ли от смущения лицо.       — Будешь? — спросил Кауфман непринуждённо упав в кресло и достав пару сигарет.       Совергон толко молча взял протянутую ему сигарету и уже было хотел сесть в соседнее кресло, когда внезапным рывком Степа усадил его к себе на колени.       Сигареты медленно тлели, а пепел падал на пол. Но молодым парням было на это все равно. Они целовались то медленно и нежно, то кусая до боли чужие губы. Степа свободной рукой гладил мишину спину под футболкой, проводя костяшками по позвонкам, очерчивая каждый бугорок. Он касался легко и невесомо, просто поддразнивая Совергона. Парни отстранились друг от друга и сделали несколько затяжек. Степа, словно в трансе, продолжал выводить замысловатые символы на чужой спине до тех пор, пока с губ Миши не сорвался глухой стон.       Внезапно над ними раздался шум. На втором этаже открылось окно и кто-то выбрался на крышу веранды.       — Хорошо здесь все же, —раздался женский голос, — но вечера еще все же прохладные.       — И не говори, — вторил ей уже мужской голос, — держи, чтобы жопка не мерзла.       Спустя несколько минут шорохов все затихло. Степа и Миша замерли и затихли, словно мыши. Ребята наверху тихо завели разговор о жизни.       Кауфман быстро оценил обстановку и приложил палец к губам, а за дальнейшее Миша был готов его убить. Потому что блондин притянул его к себе и начал целовать в шею. Он целовал, прикусывал и зализывал места, куда только что его укусил. В Совергона упиралось нечто твердое и он понимал, что это явно не телефон Степы, да и сам он был уже порядком возбужден. Брюнет вздрагивал каждый раз, когда горячий язык проходился по его коже. На улице было прохладно и такой контраст будоражил еще сильнее. Дыхание вновь сбилось, но парень честно старался быть тише. Степа оторвался от сего процесса и с ехидной улыбкой наблюдал за разгоряченным парнем на его коленях. Его словно гипнотизировали чуть приоткрытые пухлые губы, поддернутые дымкой похоти и алкоголя глаза, растрепанные волосы и едва видимые покрасневшие щеки Мишы.       Сигареты давно дотлели и были выброшены в сторону газона. Внезапно бэк вокалист поднялся с кресла, подхватив брюнета под ягодицы и пересадил того на стол, что стоял рядом. От неожиданности Совергон вцепился в плечи Степы и крепко к нему прижался. Разговор на крыше резко смолк, ибо они не ожидали, что на улице был кто-то еще, кроме лежащей и рефлексирующей на батуте девушки, что прекрасно видела все, что происходит и сверху, и снизу, но хранящей молчание, поэтому про нее сразу забыли. Тем более, что она была достаточно далеко, чтобы что-то услышать.       —Ты не замерзла? Может пойдём внутрь? — спросил парень с крыши. Девушка видимо согласилась, потому что они собрались и ушли обратно в дом.       Миша все это время изрядно негодовал, до боли в костяшках вцепившись в чужие плечи. Будь у него длинные ногти, то футболка Степы давно бы стала непригодна в виду продырявливания. Он с испугом смотрел за чужую спину, увидев наконец их безмолвного зрителя. Девушка, словно уловив чужой взгляд хмыкнула про себя и показательно перевернулась на спину, уткнувшись взглядом в ночное небо, полное звезд. Расценив это как согласие о молчании, Совергон выдохнул и расслабился, отпустив многострадальные плечи Степы.       — Ты. Величайший. Придурок. В мире, — прошипел брюнет, с яростью смотря в глаза парня напротив.       На что тот рассмеялся и поцеловал такого злого и при этом безумно милого Мишу. Но тот, словно резко отрезвел от осознания, что все происходящее кто-то видел, и медленно отстранился.       — Я замерз, пойдём обратно. Нас наверно уже потеряли, — сказал он, сползая со стола и выпутываясь из чужих объятий.       Степа с неохотой двинулся вслед за Совергоном в тепло дома, где активно горланили песни Кофе на ночь. Когда дверь закрылась, то в темноте раздался голос.       — Во дела. Вот так и рефлексируй в одиночестве.