Черный Дождь

      Уэнсдей как обычно шла в гости к Нане. Мать Тсунаеши всегда была на своей волне, не давая окружающему миру изменить ее видение истины и характер. Она жила в своем мире, не вмешиваясь в чужой. Как и Уэнсдей, что не изменила свое отношение к смерти и жизни, несмотря на то, что находилась между самыми жизнерадостными людьми, как Энид и та же Нана. Она все еще называла то, что они творили игрой в мафию, несмотря на упреки Гокудеры. Дома у Савады было уютно. Никаких лишних тонов, всегда пахнет чем-то вкусным и все занимаются своими делами. Можно было просто молча посидеть за столом или в уголке, и никто не побеспокоит. Идиллия. Правда, Аддамс по большей части беспокоили потому что боялись. Да и советы у нее странные были. Все было как обычно, пока Нана не сообщила, что выиграла билеты в курорт. Подозрительно столько же, сколько и людей в ее доме. От взгляда на Реборна Уэнсдей поняла, что это будет очереднок приключение в стиле мафиози. Она обожала эти игры. В корабле было весело. И-Пин и Ламбо как обычно играли в догонялку, Гокудера стошнило, Тсунаеши куда-то увезли, маман было весело, а Бьянки и Аддамс все еще придумывали оружия. —Я думаю, что тебе нужно создать сумку, которая сама готовит. Если у тебя закончится еда—то в бою ты умрешь,-у Уэнсдей было супер-серьезное лицо. — Ты права. А тебе бы надо уменьшить иглы. Чтобы от комариного укуса было не отличить,-Бьянки пылала решимостью. Так и прошел путь. Мафия Ленд был очень разнообразным. От такого количества красок Уэнсдей была готова умереть. Вдруг, она увидела большой парк аттракционов и корабли. С настоящими пушками и бомбами. Где-то был повешен большой плакат в честь Реборна. Он был настолько популярен, что даже журналисты хотели взять у него интервью. Случайно прикоснувшись к столбу, Уэнсдей широко открыв и резко подняв голову вверх, потеряла сознание. Для других. Для себя же она сново видела странные видения. О том, как мафиози притаскивали деньги, строили парк развлечений, веселились, убивали друг друга в своих играх на кораблях, подрывая чужой плот, подкупали чиновников и судьей, и делали многое другое. Её трясли за плечо. Сильно трясли. Она открыла глаза и резко села. Тот, кто ее будил отшатнулся и упал задом. Это был Гокудера. Аддамс молча с круглыми и вечно распахнутыми глазами обвела взглядом всех окружающих. Ее компаньоны (друзья?) были растрепанными, будто только что подрались с кем-то. Сконцентрировавшись, Аддамс услышала гомон и шум. Народ подбадривал кого-то. Но за что? С этим вопросом Уэнсдей обратилась к Тсунаеши. Тот только промямлил что-то про сумасшедших младенцов и замолчал из-за пинка в голову. Очевидно, подбадривающего. Очевидно, от Реборна. Так и не узнав о произошедшем, Аддамс продолжила отдыхать со всеми. А в ее личное мафиозное дело вошла эпилепсия. Отправляясь в колесо обозрение, Уэнсдей заметила странного мужчину в халате. Тот не отставал от прохожей девушки со своими приставаниями, несмотря на открытый отказ. Аддамс ненавидела такой тип мужчин. Вечно «ухаживают» за объектом возжелания, причиняя дискомфорт, будто женщина для них—это вещь. Хотя, к Вещи уважения и то больше проявляют. Не сумея игнорировать происходящее девушка направилась к ним. —Дорогая, ваши очи такие искрящиеся! Прошу, поймите меня! Это любовь с первого...,-мужчина хотел было закончить, но тут его ударили чем-то очень тяжелым. Это был виолончель. Незнакомка же взглядом поблагодарив страннную девочку в черном, сбежала. —Вот это молодежь пошла... Эй девочка, не могла бы ты...,-взглянув на Уэнсдей, Шамал потерял дар речи. И не от того, что был очарован ею. Он боялся ее. А особенно, ее мать. Когда он был в Америке в свою юность, именно Мортиша Аддамс была его первой любовью. Черные длинные волосы, высокий рост, прекрасные черные глаза и молочно-белая кожа. Она была идеальна. Однако, любила она другого—не самого красивого, низкого подростка. Шамал, разозленный этим, отравил Гомеза и если бы не отличное знание зельеварения Мортишы, он бы скончался там. За это Мортиша его прокляла. Она являлась «голубкой», и специализировалась в любовных предсказаниях. И сильной ведьмой. Она прокляла его на вечное одиночество. Увидев Шамала, Реборн решил познакомить Уэнсдей с ним. Оказывается, он был в Японий, когда цвела сакура. Тогда Аддамс не выходила из дома, решив смастерить любимую гильотину и в Японий. Зря она не выходила. Возможно, еще раньше бы напугала этого Шамала, чтобы он руки не распускал. Увидев хмурую физиономию дочери той, кого он невероятно боится и ненавидит, Шамал решил сбежать. Вдруг эта маленькая ведьма проклянет его похуже, чем ее мать. —Эй, виолончельная дура! Ты чего рюкзак сама не носишь? Он тяжелый,-Гокудера как обычно. Сколько бы он от Аддамс не получал от правой с поворота, вести себя дерзко не перестал и пресмыкаться не стал. А странное произвище осталось с девушкой на всю жизнь. —И вообще, что у тебя там вообще такое?,-не успела девушка и воскликнуть, как Хаято начал рыться в ее рюкзаке. И вдруг зацепился за что-то с кожей, которое еще и двигалось. У парня глаза резко округлились. Он уже придумывал, какое страшное животное там у Аддамс. Какое оно мерзкое и уродливое. Не решая изводить себя своими же фантазиями, он резко выдернул свою руку из рюкзака. Вместе с Вещью. Крик был слышен на весь остров. С подпорченными нервами, с Тсуниным «рука-человек не существует, рука-человек не существует, рука-человек не», с как обычно дружелюбно принявшей в свою семью даже руку без тела маман, и с притихшим Реборном они вернулись в родной Намимори. Теперь, Вещь стал членом семьи Тсунаеши как правая рука Хранителя Дождя. Первое слово в переносном, а последнее в прямом смысле(ктопонялтотпонял). Со временем, в доме Савады сново воцарилось спокойствие. Вещь помогал Нане готовить, когда приходил. Лишняя рука в домашнем хозяйстве с таким количеством гостей и жителей маман пригодилась. Гокудера шугался от руки в первое время. Потом выучил язык жестов. После они стали несказанно соперничать за звание самой лучшей правой руки. И-Пин и Ламбо все еще боялись Вещи и предпочитали обходить ее стороной. Рехей сначало хоть и испугался, но такой яркой реакций, как у Хаято у него не было. Сасагава хоть и не учил язык жестов, но каким-то странным образом понимал Вещь лучше всех и звал в свой боксерский клуб. Хотя бы на посмотреть с попкорном. Вскоре, Тсуеши тоже увидел Вещь. И решил бросать пить. Даже после того, как родственница обяснилась, после увиденного даже сделать глоток сакэ стало невозможным. Как забудешь руку без тело, танцуещее под музыку виолончеля. Кстати про него, Уэнсдей оптимизировали оружие. Хамелеон Реборна каким-то образом смог поглотить целый музыкальный инструмент и родить новый. Такой же, какой был, но с небольшими поправками. —Попробуй замахнуться,-Реборн не стал придумывать разные игры для тестирования оружия и раскрытие таланта девушки. Она была смышленнее многих детей в ее возрасте и можно было открыто разговаривать с ней без утаивания информаций, не боясь испугать ее. Поэтому он открыто сказал что это оружие. Замахнувшись со всей скоростью, доступной ей, Уэнсдей превратила виолончель в красивую катану. Шпага ей нравилась больше, но катана тоже была неплохой. С ней ей было намного легче, чем со шпагой, хотя с последней она общалась больше. Реборн подобрал ей идеальное оружие.