* * *
Лили шла вглубь мимо книжных стеллажей, осторожно неся перед собой большую стопку книг. Здесь, во владениях мадам Пинс, всегда можно было спокойно позаниматься, ни на что не отвлекаясь – чем и пользовались многие. Слишком многие, с тоской подумала гриффиндорка, обнаруживая свободный стол за очередным стеллажом, по соседству с которым расположилась, и тоже с учебниками, одна её очень знакомая ровесница. Даала Таркин подняла взгляд от книги и широко ухмыльнулась, увидев, кто пришёл. - Какая встреча! Привет, рыженькая! Что, от Поттера прятаться пришла? Располагайся. Сюда не сунется. - Только потому, что других мест нет, – раздосадованно огрызнулась Лили, опуская свои книги на стол. - Ты что такая хмурая, рыженькая? – Таркин продолжала ухмыляться, задорно прикусив кончик пера. – Поттер всё колдографию ищет? - Заткнись! – простонала Лили, с трудом удерживаясь, чтобы не закрыть лицо рукой. Несколько часов назад В Большом зале шёл обед. Приходили на него, в отличие от завтрака, не слишком одновременно, так что сутолоки было больше. Студенты со всех факультетов то приходили, то уходили, маневрируя при этом довольно широко, так что Лили не удивилась, увидев Стаю недалеко от гриффиндорского стола. - Вожа-а-а-ак, – жалобно протянула Таркин, когда они проходили мимо, – мне скучно! С утра ничего интересного не было. Может, придумаешь что-нибудь? День и правда выдался спокойным, и именно поэтому просьба когтевранки так насторожила Лили. - Отчего бы и нет, – согласился Вольф. – Небольшая драка устроит? - Конечно! – с радостью согласилась Таркин. Лили едва не поперхнулась супом, немедленно бросая взгляд на стол преподавателей. МакГонагалл была там, и не одна… Неужели Вольф окажется настолько полоумным, что решится затеять свару здесь и сейчас? Решится ведь. И Мародёры не отстанут. Лили уже начала подниматься из-за стола, чтобы увести Вольфа, а с ним и всю Стаю, куда подальше, но не успела. - Эй, Поттер! – весело окликнул гриффиндорского ловца слизеринский загонщик, засунув руки в карманы и покачиваясь с носок на пятки и обратно. – У тебя есть колдография Лили, – его голос неуловимо изменился, став томным и манящим, – в душе, одетой лишь в медленно стекающую ароматную пену? Лили не знала, кому ей больше хочется отвесить подзатыльника: Вольфу, за такое предложение, или Джеймсу, у которого при последних словах слизеринца сделался отчётливо мечтательный взгляд. Впрочем, надо отдать ему должное, опомнился он быстро. - Спятил, Лестрейндж? Нет, конечно! - Тебе, по старому знакомству, отдам всего за два галлеона. Вокруг повисла тишина. Вольф продолжал безмятежно улыбаться. Джеймс, побагровев, начал вставать из-за стола… - Драка! – восторженно выкрикнула Таркин, молниеносно выхватывая свою палочку. Тут же за свои схватились и все остальные – и Стая, и Мародёры. - Свора псов, ты со стаей моей не дерись, – насмешливо продекламировал Вольф, – в равной сваре – за нами удача! - Я тебе сейчас покажу удачу, – разъярился Джеймс, – отдавай колдографию, немедленно! К огромному облегчению Лили, МакГонагалл подоспела быстро, не дав разразиться полномасштабной схватке – да и неудивительно, после того приснопамятного боя, итоги которого переполнили больничное крыло, преподаватели следили за всем подобным очень строго. И всё было бы хорошо – если бы Поттер не ляпнул при всех, что требует, чтобы Лестрейндж немедленно отдал «эту колдографию». - Какую колдографию, мистер Лестрейндж? – устало осведомилась МакГонагалл. Вольф ехидно посмотрел в глаза Джеймсу. - Уверен, что хочешь, чтобы я озвучил ответ, Поттер? Джеймс едва язык не прикусил, мечась взглядом между ним, самой Лили и деканом факультета. - Ну… Я… Лестрейндж, ну будь человеком! Вся Стая при этих словах, переглянувшись, почему-то чуть с ног не свалилась от смеха. - Вольф, пожалуйста, – вздохнула Лили. – Отдай – но мне. - Да не волнуйся, нет её у меня и не было никогда, – улыбнулся Вольф, утирая выступившие на глазах слёзы от смеха. – Сама подумай, ну как бы я туда пробрался? И главное: зачем она мне? У меня-то, чай, есть кое-что получше колдографий из «Плеймага». Лили облегчённо вздохнула. Вольф, несмотря ни на что, был всё же другом, и в подобных вопросах она ему верила. А вот Джеймс продолжал пристально буравить слизеринца глазами. - Минус десять баллов каждому, – со вздохом сказала МакГонагалл. – И вам, господа, и вам. А теперь расходитесь! - Забавней всего будет, кстати, если он решит сам себе такую раздобыть, – захихикала Таркин. – Бери волшебную палочку в душ, Эванс! И бей на любой шорох! - В отличие от тебя, Бедуга, я умею решать проблемы иначе! – съязвила в ответ Лили, с удовольствием встречая недобрый взгляд когтевранки. Этим прозвищем её не так давно наградил не кто иной, как Сириус. С недавних пор Мародёры почему-то полюбили называть друг друга ими: Джеймс стал Сохатым, сам Сириус – Бродягой, Ремус – Лунатиком, а Питер – Хвостом. Не забыта была и Стая. Вольфа прозвали Серым – то ли фантазии на что-то большее не хватило, то ли решили не увлекаться. Таркин стала Бешеной Радугой, сокращённо – Бедугой. Сириус всегда был к ней особенно неравнодушен в плане поддразниваний. Лили всерьёз подозревала, что это из-за, в некотором роде, задетой чести соблазнителя – Таркин никогда ни в малейшей степени не поддавалась на его обаяние, чем мало кто мог похвастаться даже среди слизеринок. Северуса назвали Зельетваром, а Регулуса почему-то Лоцманом. Не выдержав от любопытства, Лили поинтересовалась у Сириуса, причём тут лоцман, и Блэк охотно пояснил, что имел в виду вовсе не специалиста по судовождению близ берегов, а рыбу, всегда сопровождающую в море акулу. Мародёры своими прозвищами пользовались охотно, Стая же относилась к ним холодно, особенно Северус. - В отличие от меня, тебе ничего другого и не остаётся, – не осталась в долгу Таркин. – Ни драться не умеешь, ни хотя бы словами отбиваться. Вот и остаётся фифу из себя строить. - Я – лучшая ученица параллели, – Лили прихлопнула рукой стопку учебников, – и умею реализовать себя по-настоящему! - А я лучшая охотница всего Хогвартса! Нашла чем хвастаться, Эванс. - Ага. Ты летаешь быстрее, потому что весишь меньше. Ведь у тебя начисто отсутствуют мозги. Таркин вскочила из-за стола, и Лили всерьёз задумалась, не перегнула ли она палку. Гриффиндорка прекрасно отдавала себе отчёт в том, что не соперница подруге Вольфа ни в магическом поединке, ни в рукопашном. Но Таркин внезапно ухмыльнулась. - Мозгов у меня побольше, чем у тебя, будет. А вот так сможешь? Когтевранка одним движением сдёрнула с себя мантию и небрежно бросила её на стул. Отступила на шаг, размяла руки – и ловко нырнула вперёд, вставая на них. А затем аккуратно перенесла вес тела на левую – и оторвала от пола правую, балансируя лишь на одной руке. После чего медленно согнула её – и выпрямила. Лили смотрела во все глаза. Радужные волосы Таркин свесились вниз, было слышно её тяжёлое дыхание – но она успешно отжималась на одной руке! Сделав это пять раз, девушка переменила руки – и продемонстрировала то же самое на правой. - Вот так, – выдохнула Таркин, таким же слитным движением снова оказываясь на ногах. Лицо когтевранки пылало от напряжения и прилившей крови, но она стояла твёрдо. – Сможешь так, Эванс? - Ни за что, – честно ответила гриффиндорка. - Вот то-то же, – хмыкнула Таркин, подходя к окну и усаживаясь на подоконник. – Я крутая. Круче всех на квиддичном поле. Кроме вожака, естественно. Но и круче твоего хахаля, которого ты продолжаешь динамить. - Ч… Что? – возмущённо воскликнула Лили. – Я не динамлю Поттера! Он мне просто не нравится! - Рыженькая, кончай врать. Допускаю, что ты можешь задурить головы парням, но неужели ты думала, что мы ничего не поймём? Да ты сохнешь по Поттеру. Может, даже течёшь. Только цену себе набиваешь. - Я… Я… – не могла найти слов от возмущения Лили. - Ой, да ладно тебе, Эванс. Ну можно подумать, я сказала, что ты в Дамблдора втюрилась. Поттер придурок, конечно, но сам по себе не сказать чтобы гад. В самый раз по тебе будет. Сева только жаль, он по тебе тоскует. - Что? – Лили застыла, как под Парализующим. - А ты не знала? – изумилась Таркин. – Он давно уже. Только подойти не решается. Лили судорожно вздохнула. - Я не знала. Действительно не знала. Северус… Ох… Как же неудобно… Послушай, Таркин, я… Честно, я его очень ценю как друга, но… не больше. Никогда не думала о нём в романтическом плане. Можешь что-то посоветовать? - Что? – пожала плечами охотница. – Я-то в этом не специалистка. Если хочешь, могу передать, что ты его не хочешь. - Не вздумай! – вскинулась Лили. – Это разобьёт ему сердце! - Ну да, ну да, – Таркин вскинула руки к потолку. – Конечно. А то, что ты в итоге начнёшь-таки лизаться с Поттером, надо полагать, на его сердце окажет крайне благотворное влияние. - Но я… – Лили в отчаянии закусила губу. – Не «лизаться»! Джеймс хороший человек, только… - Только обалдуй, да, – покивала когтевранка. – Я понимаю. Бывает. Сердцу не прикажешь… Лили бросила пристальный взгляд на неё. - Может быть, я действительно не могу увидеть, когда кто-то влюблён в меня, но даже мне было бы сложно не заметить кое-что другое. Почему ты до сих пор Вольфу не призналась? - ЧТО? – Таркин стремительно спрыгнула с подоконника. – В чём ещё я должна ему признаться? - Да в том, что влюблена по уши. Скажешь, не так? - Да я… – прошипела Таркин. – Да чтобы он… По-твоему, у меня могут быть грязные мысли о нём? - Грязные? – прыснула Лили. – Это какие же? - Мало ли какие! – передёрнула плечами Таркин. – Всякие… непотребства. - О да, – прищурилась Лили. – Например, чтобы он тебя, – лёгкая пауза, – оттрахал. - Чт… Что? - Оттрахал, – с наслаждением выговорила Лили. – Прямо в квиддичной раздевалке, сразу после победы. И плевать, что за стеной орут болельщики, плевать, что ноют усталые мышцы – главное, это он, здесь и сейчас, его тёплая тяжесть на тебе, его сильные руки, обнимающие тебя, его жаркое дыхание, его мужской аромат, его ненасытные губы… А теперь открой глаза, Таркин, перестань закусывать свою собственную губу и попробуй сказать мне в лицо, что ты его не хочешь. Лицо когтевранки пылало сильнее, чем после отжиманий. - Вот же… – прошипела она и замахнулась. Лили успела перехватить её руку только потому, что Таркин била не в полную силу. - Остынь, Радуга. Что плохого в том, что он тебе нравится? - Он мне… – Таркин внезапно выдохнула. Её рука расслабилась, и Лили выпустила запястье когтевранки. – Ну… Эванс, пойми, сколько лет он был для меня… всем. И остаётся. Я зову его братом, и ты это прекрасно знаешь. - Как и то, что на самом деле между вами нет кровной близости, которая могла бы стать помехой. - Ну… да, это тоже так, но… Сейчас я для него особенная. Я это знаю. Мне нет равных в его глазах. А сексом он со многими занимался. Не поверишь, но я однажды обнаружила у него на столе письма от… твоей сестры! - Я знаю, – улыбнулась Лили. – Петунья увлеклась им прошлым летом и вступила в переписку. Но можешь не волноваться, это ничего не значит. Он просто рассказывает ей о нашем мире. А она – о мире магглов. Не кривись, у нас тоже есть немало интересного. Но я глубоко сомневаюсь, что у неё есть какие-нибудь шансы. Да и даже в том, что это – настоящая влюблённость. Он просто устроил ей сеанс психотерапии, и… - И она влюбилась из-за этого? М-да, Эванс, напряг, видать, у твоей сестры с женихами. - Не то слово, – вздохнула Лили. – Но, полагаю, после этой переписки ей станет легче. - Да пожалуйста, мне-то что, – передёрнула плечами Таркин. – Пусть только к Вольфу не цепляется. - Ревнуешь? – с улыбкой осведомилась Лили. - Блюду его безопасность, – огрызнулась Таркин. - Так в чём проблема-то? – спросила Лили после нескольких секунд молчания. – Ты говоришь, что ты для него особенная. Охотно допускаю. Но что же, признаешься в любви – и перестанешь быть особенной? - Ты не слышала, что я сказала? Со сколькими он спал? - И что? - Если… и я предложу это, перестану быть особенной! - Почему? - Ты глухая, что ли? Сказала же, он спал с… - Знаю! Но при чём тут это? Что-нибудь, кроме секса, у него с кем-нибудь было? - Нет, – не раздумывая, ответила Таркин. – Ни разу. - Правильно. Потому что есть очень большая разница между словами «заниматься сексом» и «заниматься любовью». Улавливаешь? Ты для него особенная не потому, что он с тобой не спал. И не перестанешь такой быть, если вы сделаете это. Скорее уж наоборот. - Ну… Эээээ… – протянула Таркин, озадаченно смотря куда-то поверх плеча Лили. – Ну… Я так себе картину не представляла… Он же такой… Такой… - Да, я знаю, ты им восхищаешься. Но ты ведь и о себе высокого мнения. Или ты считаешь, что кто-то подойдёт ему лучше, чем ты? - Никогда! – воскликнула Таркин. - Тогда и вовсе всё становится смешным! Что же ты, как собака на сене, что ли, будешь? Сама не ешь и другим не даёшь? - Я… Если ему понравится другая, то я, конечно, мешать не буду… – опустила глаза Таркин. - Да очнись же ты! – повысила голос Лили. – Какая «другая»? К его услугам чуть ли не все девчонки Хогвартса. И ни с кем у него дальше секса не заходило. - Ну, я, вообще-то, могу ему обеспечить всё остальное! Что угодно! Он мне полностью доверяет. Мы с ним душа в душу живём! Поэтому, я так думаю, и не заходило. - Тогда остаётся только один вопрос, – пожала плечами Лили. – А почему бы тебе и это не переключить на себя? Не сможешь, что ли? - Я всё могу! Ну… Просто это… Я… Лили терпеливо ждала. - Я так привыкла к обычному положению вещей, что боюсь его так радикально менять, – наконец призналась Таркин. – Просто… а вдруг? Сейчас я знаю, чего и когда ожидать, а если… если вдруг… скажу… предложу что-то большее… - И что? Оттолкнёт он тебя, что ли? Посмеётся? Неужели ты в это веришь? - Нет, конечно! Просто… если что… это будет невыразимо неудобно. Если он скажет «нет». - А с чего ему так говорить? Может, он сам этого же хочет, но думает так же, как ты. - Ты правда так думаешь? – с надеждой спросила Таркин, но тут же снова вздохнула. – Эванс, я не боюсь всего вашего Гриффиндора, вместе взятого, и на бладжер лететь тоже не боюсь. Но вот эта неизвестность… Вероятность, скажем так, неблагоприятного исхода… - Послушай, Таркин, – мягко произнесла Лили. – Я знаю, и ты знаешь, что мы с тобой не ахти как дружим. Мягко говоря. Но Вольф мне друг. Я вижу, какие у вас с ним отношения. От любовных они отличаются только отсутствием секса. В остальном же у вас уже всё есть. Чего тебе бояться? Скажи ему, что ты его любишь. Если кому он и ответит взаимностью, то только тебе. Кто ещё ближе ему, чем ты? Среди девушек, я имею в виду. Да никто. Возьми и скажи. Пригласи его куда-нибудь и признайся. - Я так долго видела в нём, считай, брата… – Таркин обхватила себя руками за плечи и слегка поёжилась. – Мне сложно это сделать. - Ну так вспомни, что вы с ним даже не четвероюродные родственники. - Можно, конечно… То есть, наверное, даже нужно… Ох, ладно, Эванс. «Будем посмотреть». - Смотри, да не засматривайся, – улыбнулась Лили. – Я тебе точно говорю, у тебя шансов больше, чем у любой другой. - Спасибо на добром слове, рыженькая. Но тогда уж и ты тоже глянь на своего Поттера. Я бы, конечно, предпочла, чтобы ты нашего выбрала, но, боюсь, тут шансов точно мало. А с Поттером тебе и делать ничего не надо. Возьми да скажи «да». Он же тебя всё время куда-нибудь приглашает. - Сначала пусть перестанет дурить и вести себя, как петух весной, – вздохнула Лили. – Я, в отличие от него, не люблю, когда на меня весь Большой зал пялится. Пусть кончит перья растопыривать и в драки влезать через полдня, тогда и поговорим с ним.* * *
Вскоре после того, как лёг первый снег, Вольф получил очень любопытное сообщение от Филча, к которому, как обычно, заглянул посудачить о том о сём. Завхоз неторопливо рассказывал о разных школьных новостях, видимых им со своей точки зрения. Вольф внимательно слушал – она уже не раз оказывалась на удивление полезной. - А ещё я у Мародёров недавно штучку любопытную отобрал, – довольно сообщил Филч, подливая ещё немного огневиски себе и гостю. – Ценная, видать! Они прямо бешеные стали, когда я её поднял. Так на Петтигрю своего смотрели, точно шею свернуть готовы были. Видать, он и посеял. Не пойму только, в чём ценность. Пергамент как пергамент. Думал, чернила какие невидимые. Над огнём подержал – ничего не делается. Не слышал про такую штучку? - Есть такие чары, что от огня защищают, – кивнул Вольф, немало заинтересованный. – И что дальше вы с ней сделали? - А что я сделаю? Сунул туда, – завхоз ткнул большим пальцем в сторону одного из ящиков с конфискатом, – и запер. Пусть полежит, пока не придумаю, что с ней делать. - Покажите, пожалуйста! – попросил Вольф. – Может, я что сумею сделать. - М… А почему, собственно, и нет, – согласился Филч, вставая из-за стола и подходя к ящику. – Сейчас, сейчас… Ты парень башковитый, глядишь, и правда что сделаешь. Вольф внимательно изучил предъявленный ему пергамент. На вид он и правда ничем не отличался от обычного. Но это на вид. Первое же диагностическое заклинание глубокого уровня выявило в нём колоссальное переплетение магии. - Ну что? – с любопытством спросил Филч, глядя на Вольфовы манипуляции с палочкой. - Магией напичкан доверху, – сообщил слизеринец. – И точно есть защитные чары, причём не только от огня. - Вот оно что! – задумался завхоз. – То-то они так злились. А что за магия? Что в этом пергаменте? - Так просто и не скажешь, – Вольф продолжил водить палочкой над листом. – Что-то очень сложное. Многоступенчатое. Повисло молчание. - Ладно, забирай, – решил завхоз. – Поисследуй там, сколько нужно. Сообщи мне только, когда разберёшься, ладно? Очень мне любопытно, что ж это за штучка такая. Видать, ценная очень для Мародёров-то. - Наверняка, – подтвердил Вольф, складывая пергамент и засовывая к себе в сумку. – Проверю непременно и вам всё расскажу. Тем же вечером вся Стая собралась в своём штабе вокруг стола, на котором лежал таинственный пергамент. Вольф обрисовал им ситуацию, и все четверо задумались, глядя на трофей Филча. - Ты пробовал обычные чары для снятия маскировки? – спросил Северус. - Пробовал, и не только обычные, – кивнул Вольф. – Ничего не вышло. Если не считать за результат то, что пергамент меня обругал, написав на себе – чернила прямо сквозь лист просочились, а потом убрались, – что я не должен совать свой нос в чужие дела. Самое любопытное, что он при этом назвал меня по имени. Узнал как-то. - Но это же… – поразилась Даала. – Это крайне сложные чары! Точно выше пятого курса! Едва ли не уровень ЖАБА! - А я и не сомневался, что голова у них варит, – отстранённо ответил Вольф, глядя на пергамент. – Сумели анимагию освоить, сумели наверняка и это. Кстати, меня этот факт на одну мысль навёл. Может быть, это карта. - Карта… Хогвартса? – нерешительно спросил Северус. - Возможно. Сам посуди: в пергамент заложены чары опознавания высокого уровня. Зачем? Только чтобы иметь возможность персонально обругать каждого любопытного? Как-то цель мелковата. А вот если они завязаны на карту замка… - То они могут с помощью этой карты видеть всех, кто где, в реальном времени! – мгновенно понял Северус. – То-то мы теперь ночами кружим-кружим по замку, маневрируем и так, и эдак, а они от нас уклоняются, как мы от них – точно сквозь стены видят! - В точку, – согласился Вольф. – Думаю, это самый логичный способ применить на пергаменте столь мощные чары опознавания. Но это не приближает нас к цели. Я не могу вскрыть наложенную защиту. Она очень мощная и сложная. Может быть, смог бы наш декан, но ему об этой штучке знать не следует. - Почему? – удивился Регулус. - Самим пригодится, – снисходительно пояснила Даала, жадно глядя на пергамент. - Верно, – кивнул Вольф. – И, кажется, я знаю, как вскрыть защиту. - Ты же только что сказал, что не можешь, – удивился Северус. - Я-то не могу, – подтвердил Вольф, – а вот бывший хозяин… Засаду Петтигрю оказалось устроить совсем несложно – хотя тот обычно и старался держаться поближе к своим друзьям, именно в эти дни между ними пробежала чёрная кошка. Так что меньше чем через двое суток его удалось перехватить в пустынном коридоре. Оказалось достаточно грозного «Стой!» в спину от Северуса, чтобы Петтигрю испуганно пискнул, замер и торопливо поднял руки вверх. - Питер Петтигрю, – неторопливо протянул Вольф, когда незадачливого Мародёра втолкнули в пустой класс. Северус встал у дверей, Регулус – у окон, Даала – плечом к плечу с Вольфом, угрожающе вертя в пальцах палочку. – Какая встреча… Я давно тебя ждал. - Ты мне ничего не сделаешь! – храбрясь, выдохнул Петтигрю. – Иначе… Иначе… - Что «иначе», мой дорогой Мародёрчик? – мягко спросил Вольф, шагая вперёд. Петтигрю весь сжался, словно на него замахнулись. – Пожалуешься своим друзьям? Которые и так на тебя сейчас злы донельзя… из-за вот этого? Лестрейндж театральным жестом вскинул перед собой трофейный пергамент. Рот Петтигрю поражённо открылся. - Мы выкрали его у Филча, – небрежно пояснил Вольф. – Что это такое, догадываемся. Но возникли некоторые проблемы с открытием. Мы бы, конечно, могли их решить и сами, но время тратить неохота. Итак, мистер Петтигрю: как снять защиту? Расскажите нам в подробностях. И не вздумайте врать, что ничего не знаете. Ваше имя здесь есть, вместе с остальными. Петтигрю застонал. - Говорил же, что не надо! Говорил! А они не слушали! - Конечно, – мягко произнёс Вольф. – Они ведь вообще мало тебя слушали, когда вы трудились над этим. - Да! – всхлипнул Петтигрю. – Мало! А ведь я излазил большую часть секретных ходов! Я уточнил их! Но ничего, даже толком не поблагодарили! - Увы, на Гриффиндоре слишком часто разумную осторожность принимают за трусость, – сочувственно вздохнул Вольф. – Даже, бывает, презирают из-за этого. - Угу, – угрюмо согласился Петтигрю. – Есть такое. - А ведь они даже не понимают, какая это ошибка. Разве в том бою, когда вас стиснули со всех сторон, ты не показал разумный пример, вырвавшись из окружения раньше, чем подоспела наша команда, сомкнув кольцо намертво? Остальные решили красиво стоять до конца – и там и остались. Петтигрю согласно кивнул. - Я звал! Но меня не послушали. - Тебя вообще слишком часто не слушают, Питер. Не замечают. Они лишь предоставляют тебе защиту от нас – но какой ценой? Для всех, кроме мягкосердечного Люпина, ты лишь мальчик на побегушках! Принеси. Подай. Хвост, притащи нам тыквенного сока. Хвост, принеси мою сумку из спальни. Хватит красоваться, Сохатый, а то Хвост описается от восторга. В глазах Петтигрю мелькнуло что-то нехорошее – но адресовано оно было явно не Лестрейнджу. Гриффиндорец продолжал молча слушать. - Разве это – то, чего ты хочешь? – голос Вольфа оставался всё таким же мягким. – Разве тебе не хочется, чтобы тебя уважали? Чтобы к тебе прислушивались? Чтобы тебе досталась хоть половина тех восторгов, что достаются Джеймсу и Сириусу? Ты ведь не хуже них, и даже более того – есть то, что доступно тебе, но не им. - Да! – во взгляде Петтигрю засветилась уже откровенная зависть. – Я могу пробраться куда угодно – туда, куда даже они не сунутся! - А они, наверняка, воспринимают это как должное и даже поблагодарить удосуживаются через раз, – вздохнул Вольф. - Угу, – понурился Петтигрю. - Питер, – прищурился Вольф, – ты же понимаешь, что вечно такое положение продолжаться не будет. Да, сейчас твои друзья сильны, и могут тебя защитить. Но что будет всего через два года? Тёмный Лорд лишь усиливается, авроры не в силах справиться с ним. Тем, кто использует тебя сейчас, как обслугу, хорошо защищать грязнокровок здесь, в игрушечных боях. Но что будет дальше, после школы? Ведь они наверняка побегут красиво драться с Пожирателями Смерти, вопя, как хорошо и правильно защищать магглов и грязнокровок. А долго они продержатся в этих боях, Питер, как думаешь? Когда будут свистеть не Оглушающие, а Непростительные? После зелёного луча ты уже не отлежишься у мадам Помфри. Тебе это так надо? Ты так жаждешь положить свою жизнь за грязнокровок, большинство из которых ты и в глаза никогда не видел? - Но что же мне делать? – жалобно спросил Петтигрю. – Я боюсь войны, но я не хочу бросать своих друзей. С кем я тогда останусь? - О, Питер, возможно, найдутся те, кто сможет оценить тебя в полной мере, – задумчиво протянул Вольф. – Кто-то, кто не станет лживо называть тебя другом, видя в тебе на самом деле лишь слугу. Кто-то, в чьих глазах ты будешь… ценен таким, какой ты есть. Ловким. Предусмотрительным. Осторожным. Способным принести информацию, которой не добудет никто другой… Он взял паузу. Тёмно-карие глаза властно смотрели в блёклые, блестевшие быстрым подсчётом. Петтигрю улыбнулся – неуверенно. Подобострастно. - Я могу многое дать тебе, Питер. Уже сейчас – а в будущем ещё больше. Разве умный человек не должен смотреть вдаль и думать не только о том, что с ним будет сегодня? Петтигрю хрипло выдохнул, обежал глазами остальных, глядевших на него кто сурово, кто брезгливо, кто с презрением. Только во взгляде Лестрейнджа было спокойное понимание. - Это карта, – тихо проговорил Петтигрю. Сглотнул и продолжил уже увереннее: – Карта Хогвартса. Всего, и двора тоже. Точками, движущимися, на ней показаны люди. Кто где. И имена. Чтобы снять защиту, нужно… Он сглотнул, колеблясь. С надеждой посмотрел в глаза Лестрейнджа и решился. - Коснуться палочкой карты и сказать: «Торжественно клянусь, что замышляю одну только шалость»! – торопливо выдохнул Петтигрю, словно боясь остановиться. – Тогда всё станет видно. А чтобы всё скрыть, снова, нужно тоже коснуться палочкой и сказать «Шалость удалась»! И всё, пергамент снова станет таким. Мы его очень долго зачаровывали. Другими средствами его не взломать. Вольф развернул пергамент и коснулся его волшебной палочкой. - Торжественно клянусь, что замышляю одну только шалость! В ту же секунду стоявшая рядом Даала ахнула, жадно впившись глазами в пергамент. На его поверхности стали стремительно проступать линии, огромное количество линий. Они быстро складывались в подробную карту всего замка. И, как и рассказал Петтигрю, движущимися точками с подписанными рядом именами обозначались местонахождения всех, кто был в замке – от первокурсников до директора. Губы Вольфа исказились в торжествующей усмешке. - Das ist alles. Шалость удалась! Чернила поблёкли и снова всосались в пергамент. Деловито свернув карту и засунув её во внутренний карман мантии, Вольф перевёл свой взгляд на Петтигрю, смотревшего на него со страхом и надеждой одновременно. - Молодец, Питер, – одобрительно улыбнулся Лестрейндж. – Ты принял разумное решение… очень разумное. Можешь идти. Не бойся, мы никому ничего не скажем. Если даже кто и узнает, что эта штука теперь у нас – скажем, сами взломали. Можешь быть уверен, я не забуду об услуге, которую ты мне оказал. И, если тебе когда-нибудь самому понадобится некая услуга, которую могу оказать я – не стесняйся, обращайся. Я умею ценить по-настоящему ценных людей. Северус молча отступил в сторону, открывая проход к двери. Петтигрю в очередной раз сглотнул, обежал всех глазами, кивнул с заискивающей улыбкой Вольфу – и порскнул за дверь. - Какая же мразь, – с глубоким выражением произнёс Северус спустя полминуты, оторвавшись от двери после того, как удостоверился, что о подслушивании речь не идёт. - Подлец, – поддержал его Регулус. - Червяк, – изрекла Даала. – Мы даже его запугать толком не успели! - Кстати, надо будет кое-чем заняться… – озабоченно проговорил Северус. – Не думаю, что мы первые, кому пришло в голову взять «языка». Точнее, мы, может, и первые, но уж точно не последние. Вполне возможно, что кому-то из гриффиндорцев, и не только им, придёт в голову использовать легилименцию – для проверки информации. Или окклюменцию, для её защиты. Нам надо бы освоить хотя бы вторую. Мало ли что. - Только не говори, что собираешься у меня в мозгах копаться, – брезгливо передёрнулась Даала. - Предпочитаешь Лонгботтома? – огрызнулся Северус. – Я этим в любом случае займусь – сначала сам натренируюсь, потом и вам помогу. - Он прав, – кивнул Вольф. – Умение читать если не сами мысли, то чувства и воспоминания – слишком важное оружие, чтобы от него отказались в этой войне. Нам надо им овладеть.* * *
Сириус шёл между горящих домов, в ужасе озираясь по сторонам. В воздухе висел удушливый запах гари, над головой тяжёлыми клубами плыл вонючий дым. Кругом – на земле, на дороге, на заборах, под деревьями, на порогах домов – лежали тела. Мужчины, женщины, дети, старики. Одни исполосованы Режущими заклятьями, другие изломаны о стены домов, третьи внешне нетронуты – это поработала Авада Кедавра, единственное заклятие, убивающее, не оставляя следов. Зелёная вспышка, тяжёлый свист – и всё. Человека нет. Где-то в стороне ещё слышались жалобные крики жертв и гогот палачей. Сириус вышел на площадь. Здесь тел было больше всего. То тут, то там стояли Пожиратели Смерти. Они смотрели на него пылающими глазами из-за прорезей масок и смеялись. В самом центре стоял их командир, стоял спиной к Сириусу. А перед ним на земле лежал мёртвый Джеймс – очки сломаны, тело в крови, руки бессильно раскинуты в стороны. - Нет… – прошептал Сириус, холодея ещё больше. – Нет… Джеймс! Нет! Не верю! Он бросился вперёд, упал на колени рядом с другом, схватил его за руку – и в ужасе отбросил её, холодную, как лёд. Такая рука не могла принадлежать живому человеку, и тем ужаснее было, что внешне Джеймс почти не изменился. Командир Пожирателей, наконец, обернулся, и Сириус замер – в страхе и ярости. На него сверху вниз смотрели знакомые тёмно-карие глаза. Вольф Лестрейндж ласково улыбался ему, а с его губ стекала свежая кровь. Не его кровь. - Как я рад тебя видеть, Сириус. Наконец-то ты здесь, со мной. - Нет! – выпалил Сириус, торопливо отползая и вскакивая на ноги. – Я не с тобой! - Со мной, мой милый старый друг. Того, кто мешал нам, больше нет, – Вольф небрежно повёл по воздуху палочкой, и тело Джеймса рассыпалось в прах, который тут же скрылся под мантией шагнувшего вперёд Лестрейнджа. – Идём со мной, Сириус! Я дам тебе всё то, о чём ты мечтал, но не мог получить! - Нет, я… я не верю тебе, – Сириус попытался отступить, но с ужасом обнаружил, что не может сделать ни шага. - Глупыш, – ласково проговорил Вольф, продолжая шагать вперёд, – не бойся меня. Не сопротивляйся мне. Будь со мной. Тебе понравится, Сириус, я – твоя судьба. Новая порция крови выплеснулась из его губ вместе с очередной улыбкой и потекла вниз, окрашивая подбородок. - Нет, нет… Убирайся! – Сириус отчаянно пытался оторвать ноги от земли. Вольф снова улыбнулся и протянул к нему руку – ладонь и пальцы тоже были все в крови. - Иди ко мне… – прошептали окровавленные губы, изгибаясь в улыбке. Приближающаяся рука Вольфа была уже так близко, что Сириус чувствовал тепло её пальцев на своей щеке. - Иди ко мне… - НЕТ! – заорал Сириус, зажмуриваясь до боли. – Нет, я не пойду с тобой, не пойду, УБИРАЙСЯ! - Сириус! - Убирайся, я сказал! Убирайся! - Сириус! Его резко встряхнули – так, что голова мотнулась вперёд-назад. - Да проснись же ты! С глубоким полувздохом-полухрипом Сириус резко распахнул глаза. Он был в спальне пятикурсников, на своей кровати. Перед ним на коленях стоял Джеймс, держа его за плечи, с боков испуганно глядели Ремус и Питер. - Это был сон, Сириус! – успокаивающе сказал Джеймс. – Всего лишь сон! - Чтоб Нюниусу такой сон привиделся, – прохрипел Сириус, не узнавая собственного голоса. – А впрочем, ему, поди, понравится! Он с трудом перекатился на бок и спустил ноги на пол. - Тебе помочь? – взволнованно спросил Джеймс. - Сам дойду, – тяжело махнул рукой Сириус. – Спасибо, Джей, но – сам. Чувствуя, как ему в спину впиваются тревожные взгляды, Сириус вышел из спальни и тяжело ввалился в ванную комнату. В зеркало на себя смотреть не хотелось, и он принялся усиленно растирать лицо холодной водой. Как же приятно было чувствовать обычные пальцы, стынущие от неё! Не мёртвый холод руки трупа, не болезненный жар конечности жуткого видения, а нормальные, человеческие пальцы. Сириус ничуть не удивлялся тому, что ему привиделось. Он уже слишком часто думал о том, что может случиться, если Вольф присоединится-таки к Волдеморту, чтобы однажды его мысли не обратились в кошмар. Несмотря на все заверения Лестрейнджа о том, что ему вообще нет дела до этой войны, а идеи Волдеморта кажутся ему полным идиотизмом, уж их реализация точно, – Сириус не мог отделаться от страшных размышлений о том, что же будет, если после Хогвартса Вольф, ведомый своими братьями и обидой на Гриффиндор, вступит в армию Волдеморта. Перед глазами снова встал жуткий призрак с окровавленными ртом и руками. Иди ко мне, Сириус… Блэк содрогнулся, обхватывая себя руками. Ну и жуть. Хорошенькую шутку с ним выкинуло собственное воображение, освобождённое сном от контроля рассудка. Он снова плеснул себе в лицо холодной воды. Ну уж нет. Хватит. Пора прекращать мотать себе нервы мыслями о том, что может случиться. В конце концов, даже в тот раз, когда они так неудачно схватились со слизеринцами, Вольф честно сражался, а вовсе не проявлял какой-то садизм. Даже в тот раз, когда придавил Марлин – чисто по-человечески его понять можно было, испытывал храбрость. При мыслях о Марлин на душе сразу потеплело. Всегда хладнокровная, спокойная, она дарила удивительную заботу. Сириус сам не очень понимал, как это получается – выходило, что он греет руки о кусок льда, который излучает тепло, не переставая быть собой. Марлин была воплощением надёжности и уверенности, что и продемонстрировала в тот памятный день. Сириус тогда схватил её за руки сразу же, как только Вольф скрылся за поворотом. А она смущённо улыбнулась и заверила, что с ней всё в порядке. «Лучше дай посмотрю, что с тобой», – сказала, подводя его к ближайшей скамейке. Сириус покорно дал себя осмотреть и наложить целительные чары – а потом посмотрел в глаза и спросил, почему. Только одно слово. Марлин снова смутилась и отвела глаза в сторону. И Сириус, мягко повернув её лицо к себе, поцеловал МакКиннон. Уже потом она рассказала ему, как он давно ей нравился, но она не решалась подойти к нему, видя его популярность среди девушек. Сириус только виновато вздыхал, держа Марлин в объятиях, и мысленно давал себе подзатыльник за подзатыльником за собственную близорукость. Но его отважная спасительница не только не сердилась на него, а, напротив, была просто счастлива, что наконец-то смогла рассказать о своих чувствах – и оказалась не отвергнутой. Даже пошутила, что за ней теперь должок перед Лестрейнджем, давшим ей такую возможность. Тревога ушла окончательно. Сириус привёл в порядок слипшиеся от пота волосы и завернул кран. Всё будет хорошо. Надо просто думать перед сном о Марлин, а не о сокурсниках, один за другим падавших в тот день под заклятиями Вольфа. Увы, следующим вечером страх и злость вернулись. Было полнолуние, и Ремуса снова должна была проводить в Визжащую Хижину мадам Помфри. А в «Ежедневном Пророке», как назло, живописали очередное нападение оборотней. И, возвращаясь от больничного крыла, Сириус наткнулся, чуть ли не лоб в лоб, на Снейпа, явно что-то высматривавшего. При виде ненавистного врага в душе всколыхнулись все страхи. Цепочка сложилась раньше, чем он подумал. Снейп – шпионит – в услугах у Вольфа – Ремус оборотень – оборотни напали – тянет – затянет… И таившийся весь день глубоко в душе страх вырвался наружу, оборачиваясь агрессией. - Чего тебе здесь надо, Нюниус? Брови Снейпа неторопливо поползли вверх. - Мне? Ничего особенного. А вот что ты здесь делаешь, Блэк? Вроде здоровый… хотя, конечно, за мозги не поручусь. - За Ремусом, что ли, шпионишь? – зарычал Сириус. В спокойном состоянии он бы, конечно, дважды подумал, прежде чем вообще наводить Снейпа на такие мысли, но… – Убирайся прочь! Нечего тебе тут делать! - Ах, за Ре-е-емусом, – издевательски протянул Снейп. – И что же я должен выследить за вашим Люпином? Кажется, ты когда-то упоминал про некую, м-м, пушистую проблему? Сириус побледнел. На самом деле так нередко шутил Джеймс – но они, идиоты такие, и подумать не могли, что эти слова могут достигнуть ушей, связанных со слишком умным мозгом… Решение – сумасшедшее, продиктованное собственными страхами, разросшимися в обнимку друг с другом до размеров Хагрида, – пришло само собой. - А ты подойди к Дракучей Иве да ткни палкой в выступ у корней. Под корнями – ход. Сам всё увидишь. Брови Снейпа чуть ли под длинную чёлку не уползли. Он коротко усмехнулся. - Любопытное предложение. - Давай, давай, – подзадорил его Сириус. – Или боишься? - Мы, слизеринцы, ничего не боимся, – вскинув подбородок, гордо сообщил Снейп и удалился под хохот Сириуса. - Ты что сделал?! - Рассказал ему про ход, – глядя в пол, угрюмо буркнул Сириус. В следующую секунду его голова мотнулась туда-сюда от затрещины. - Ты что, придурок, совсем спятил?! - Да не спятил я! – взвился Сириус, ударяя кулаком по кровати, на которой сидел. – Он просто задолбал! Ходит тут, вынюхивает… Ну, я и сказал! Если не совсем дурак, совету врага не последует. Если совсем, туда ему и дорога! - Идиот! – простонал Джеймс, хватаясь руками за голову. – А что будет, если Ремус его загрызёт, ты подумал? Ты вообще подумал, как Лунатик будет себя чувствовать? Что его вышвырнут отсюда завтра же, и ладно, если не в Азкабан? А самое главное, Бродяга, дурная твоя башка – Стая же… стаей ходит! Они туда всем скопом попрутся! Лестрейндж, как всегда – впереди! Сердце Сириуса пропустило удар. Все звуки как отрезало. А перед глазами всплыла картина из сегодняшнего сна – залитые кровью руки и лицо Вольфа. Сон в руку? - ………….! – Сириуса как пружиной подбросило с кровати. – Какой же я идиот! - Поздравляю, дошло наконец, – ядовито отозвался Джеймс. - Бежим туда! Срочно! Может, они ещё не успели! - Бежим, – кивнул Джеймс. – Пит, а ты будь где-нибудь рядом. Может, мадам Помфри понадобится. - Ага, – согласился Петтигрю, слушавший ссору, беззвучно сидя на собственной кровати. Сириус и Джеймс вылетели из спальни, а затем и из Общей гостиной вихрем, едва набросив зимние мантии. Лицо Джеймса было сосредоточено, брови нахмурены, нижняя губа закушена. Что творилось с его собственным лицом, Сириус сказать не мог, но дикий страх колотился внутри, заставляя нестись, не чуя под собой ног. Они выбежали во двор и кинулись к Дракучей Иве. Полная луна заливала снег серебром. Кругом не было ни души, и это пугало ещё больше. - Стой! – вскинул руку Джеймс, тормозя в несколько скачков и тяжело дыша. – Смотри! На серебряном снеге отчётливо выделялись цепочки следов. Вот отпечатки ботинок самого Ремуса и туфель мадам Помфри… а вот ещё четыре следа. Один – явно девичий. - Стая… – выдохнул Сириус. Джеймс кивнул в ответ, мрачнее тучи. Они быстро двинулись дальше. Скоро Джеймс вновь вскинул руку и ткнул пальцем в разные стороны. Три следа из четырёх тянулись обратно, идя при этом вразнобой. Судя по расстоянию между отпечатками, Стая бежала, бежала изо всех сил. О том же говорила и неровность обратных следов. Но четвёртого не было. Сириус судорожно сглотнул. Голова у него закружилась, но он встряхнулся и заставил себя посмотреть вперёд, в сторону Ивы. Недалеко от начала опасной зоны на снегу виднелось что-то крупное, чёрное. - Бежим! – выдохнул Сириус, снова пускаясь вперёд и выхватывая на ходу палочку. Джеймс не отставал. Что-то чёрное оказалось мантией, обычной зимней ученической мантией… вот только залитой кровью сверху донизу и разодранной чьими-то тупыми когтями. Сириус, не чувствуя собственного тела, глядел, как Джеймс осторожно ворочает её. В лунном свете блеснул вышитый слизеринский герб, забрызганный уже побуревшими пятнами. Машинально проследив за взглядом Джеймса, Сириус увидел две цепочки крупных волчьих следов – одну, скачками, до мантии, другую – обратно к черневшему входу. Шагами, смазанную – по снегу волочили что-то тяжёлое. - Чья она? – с огромным трудом выдавил из себя Сириус. Голос звучал ещё неузнаваемей, чем прошлой ночью. - Откуда я знаю, – в голосе Джеймса звучала глубокая горечь. – Они же одинаковые. Он выпрямился и посмотрел в глаза Сириусу. Тот зажмурился и отвернулся. Его начала бить дрожь. - Кто-то из парней, – безжалостно заявил Джеймс. – Следы Таркин вон, их не спутаешь. Она убежала. Остаётся понять, кого ты скормил Ремусу: Снейпа, бывшего друга или родного брата. Сириус с глухим гортанным стоном осел в снег, чувствуя, что недалёк от потери сознания. Джеймс тем временем рыскал вокруг, пытаясь разобраться в следах. - Регулус тоже вроде бы цел… Сириус? Сириус! В сознание Блэка привели решительные пощёчины. - Вставай! – прорычал Джеймс. – Нашёл время валяться! - Ты… сказал… Рег жив? - Жив, жив, – нетерпеливо кивнул Джеймс. – У Таркин следы уже, а у него – короче. - Хвала небесам, – облегчённо выдохнул Сириус, и тут же его снова пробил озноб. – А Вольф? С ним что? - Не знаю, – процедил сквозь зубы Джеймс. – Они со Снейпом одного пола и возраста. Чей след чей – не могу разобрать. У Сириуса вырвалось слово, за которое его бы дома точно оставили без обеда. - Вот-вот, – кивнул Джеймс. – Впрочем, радоваться тебе в любом случае нечему. Даже если по твоей милости от экзаменов навеки освободился Снейп – проблем у тебя теперь вагон и маленькая тележка. Не говоря уже о Ремусе. - Какой же я болван!… – простонал Сириус. - Эпический, – бесстрастно обронил Джеймс. – Ну что, идём. - Куда? - В замок, – горько ответил Джеймс. – Ему, – короткий кивок под Иву, – мы уже ничем не поможем. Осталось только сдаваться Дамблдору и во всём признаваться. Скрыть мы ничего не сможем. Хотя бы потому, что трое из Стаи остались в живых. Тьфу, проклятье! Звучит так, словно я об этом жалею… - Такой участи я бы даже Снейпу не пожелал, – глухо ответил Сириус, с трудом поднимаясь на ноги. – Ты же знаешь. Но если… Если из-за меня погиб Вольф… Я сам себе никогда не прощу. Джеймс молча посмотрел ему в глаза. Вздохнул и подставил плечо. - Идём. До главных замковых дверей они дошли молча. Что творилось у Сириуса в эти минуты в голове, он даже сам потом описать не мог. Но очень скоро всё стало ещё хуже – как только они вошли внутрь, их встретила Таркин, вся растрёпанная, с полубезумными глазами. - Ты, – гортанно выдохнула она, целясь пальцем в Сириуса. – Ты… - Кто… – почти тем же тоном спросил Блэк, вырываясь из рук Джеймса. – Кого? - Он жив, – криво улыбнулась когтевранка. - Какое счастье… Стоп, кто? - Вожак, конечно, – удивлённо ответила Таркин. Сириус выдохнул, чувствуя, что сейчас снова свалится с ног – на этот раз от облегчения. - Ну ладно, шутка затянулась, – раздался голос Вольфа, и из тени выступил он сам, вместе со… Снейпом. И Регулусом. Сириус ошарашенно моргнул, думая, что у него окончательно поехала крыша. - Вы живы? – не менее потрясённо спросил Джеймс. – Все? - Облом, – сочувственно покивал Вольф. - Но… Но… - Кровь на снегу – за ужином бифштексы давали. На мантии – она же, размноженная чарами. Хватает ненадолго, но… хватило. Волчьи следы чарами, опять же, изображены. Мантию пожертвовал Сев. - Твою мать… – прошептал Сириус. Всё стремительно становилось на свои места. – Твою мать, твою мать, ТВОЮ МАТЬ!!! - Можно, – вздохнул Вольф. - Ты, сволочь слизеринская! Да ты хоть представляешь, что я думал, думая, что скормил то ли тебя, то ли Рега оборотню?! - А то нет, мы за вами наблюдали, – фыркнул Вольф. – Только, прежде чем с кулаками кидаться, подумай, что всё это могло бы стать правдой. Запросто. Сириус застыл на месте. Сказать было нечего. - В следующий раз, надеюсь, думать будешь, прежде чем языком трепать, – укоризненно сообщил Вольф. – Кстати, не забудьте прибрать на снегу до того, как придёт мадам Помфри. Мы же не хотим ронять в обморок нашу бедную целительницу, верно? - Постой! – окликнул Джеймс Лестрейнджа, уже собравшегося уходить. – Так вы что… знаете? - О «маленькой пушистой проблеме»? Давно. - И молчали? – поражённо, но благодарно спросил Джеймс. Вольф негромко усмехнулся, весело щурясь на гриффиндорцев. - Ворон ворону, как известно… А волк волку и подавно. Идёмте, Стая. В эту ночь – вдвое больше веселья!