Прятки в темноте

— Девяносто пять, девяносто шесть… Голос диктора монотонно и как-то чересчур загадочно досчитал до ста, сбившись на предпоследнем числе (прозвучало «деностодевять»), и руки подтолкнули Олега вперед. Дверь за ним беззвучно захлопнулась. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы снять с головы пыльную темную ткань и наконец вдохнуть относительно свежий воздух. Он стоял на сквозняке в полуподвальном помещении, освещенном тонкими полосами желтоватого вечернего света, проскальзывавшего через щели в наглухо заколоченных окнах. — Мда, ну и идейка, — прозвучало рядом, и Олег вздрогнул от неожиданности, поворачиваясь на голос. Вика Райдос стояла тут же — Шепс-младший рассмотрел ее темный силуэт на фоне окна. — Хреновая, — нехотя согласился он, и свой же голос в кромешной тьме и затаенной тишине показался ему слишком хриплым. Он откашлялся, чувствуя на губах пыльный привкус ткани, которой его накрыли перед тем, как толкнуть за дверь. Захотелось курить, и он с трудом подавил желание поискать пачку сигарет в карманах брюк. — Делим тогда? Ты левую сторону, я правую, — предложила женщина. — Опять командный тон? — хмыкнул Олег в ответ и повел плечом. В целом ему было все равно — в эту затею он вписался исключительно из-за Шепса-старшего. Брат любил приключения с самого детства, а Олег так и не научился ему отказывать. — Ладно, левую так левую. Второй этаж также? — Да. Ну, ни пуха, — откликнулась на прощание Райдос и, осторожно ступая по половицам, направилась вперед. Пробормотав заветное «к черту», Шепс-младший не без удивления проводил ее силуэт взглядом. Идея быть «охотником» в этом странном квесте («который непременно поспособствует поднятию командного духа и укреплению здоровой конкуренции» — как витиевато выразились менеджеры) казалась ему еще более дебильной, чем быть «кроликом» — то есть тем, кому выпало прятаться. Олег мысленно усмехнулся, примеривая на себя роль «охотника». Жаль, что нельзя поменяться. В их разношерстной хищной компании желающие бы наверняка нашлись. Он постоял еще некоторое время на месте, слыша вдали окрики Вики — кажется, она нашла кого-то и пустилась в погоню. Вот уж женщина, любого сожрет и не подавится. Делать было нечего. Олег размял мышцы ног и направился вперед, не особо заботясь о тишине. Темный коридор, скрип половиц и комнаты, комнаты… Первый этаж разочаровывал. Здесь ему не встретился никто, исключая Лину, чьи худые ноги Олег заметил за занавеской в одной из комнат. Ловить ее он не стал — пусть еще поиграет, пораздражает Вику — и двинулся дальше. Игра, не успев начаться, уже наскучила ему. Поднимаясь по скрипучей лестнице на второй этаж, Шепс-младший уже подумывал о том, чтобы самому отсидеться в одной из комнат, всецело предоставив игру энтузиазму Райдос. Идея казалось изумительно удачной ровно до тех пор, пока чуткое обоняние Олега не уловило тонкий горьковатый запах парфюма. Очень-очень знакомого парфюма. В голове молнией пронесся диалог: «— Пахнешь обалдеть как вкусно. — Вкусно – это выпечкой. Или шашлыком там, не знаю. А это Гуччи, Олег. Гуччи Гилти». Гуччи Гилти не пах ни шашлыком, ни выпечкой. И на полке в магазине, когда Олег поперся через весь город искать точно такой же темный флакон, странно вонял носками. Но на Матвеева, будь он неладен, тот же парфюм ложился иначе – и стоять рядом с ним, дышать рядом с ним Олегу было физически некомфортно. Запах вел его вперед, с каждым его шагом становясь все более осязаемым, резким. Запах стучал в висках, щекотал нос и вел, вел в глубины здания… Открывая очередную дверь, Олег не мог понять, почему эта глупая детская игра, заставившая его приехать сюда в свой выходной, вдруг стала такой интересной. Нет уж, идею отсидеться в комнате и наконец покурить Олег отбросил за ненадобностью. Уступить Виктории этого человека он точно не мог. На ручке пятой по счету двери от лестницы пальцы его заметно дрожали. Почему-то перехватило дыхание, а затылок начало покалывать – совсем как на американских горках в детстве за секунду до того, как сложная конструкция ухнет вниз. Только успевай держаться за поручни. Олег шагнул вперед. Дверь закрылась за ним также бесшумно, как и открылась, и он услышал стук настенных часов в молчаливой комнате. А затем уловил чужое отчетливое сердцебиение. И, конечно, запах здесь стоял самый что ни на есть Димин. Олег улыбнулся – широко и белозубо. Путь к отступлению был только один, и этот единственный путь был перекрыт его фигурой. — Знаешь, на мне они так не пахнут. Эти Гуччи. Собственный хриплый голос показался ему слишком громким, и Олег замолчал, осматриваясь. Словно дождавшись его странной реплики, часы отсчитали десять вечера, и снова перешли на мерное тиканье. На первый взгляд комната казалась безлюдной: кровать с одиноким матрацем в одном углу, в другом – очертания высокого шкафа с приоткрытой створкой, у двери – тумбочка с замызганным бутафорской кровью зеркалом. Вот и все. Никаких людей. Но Олег упрямо шагнул к шкафу, будто зверь, преследующий добычу, и захлопнул открытую створку. Дальше все произошло слишком быстро. Удивленный блеск черных глаз, сбившееся дыхание, шорох одежды, снова резкий запах парфюма от чужой кожи… Шепс-младший крепко схватил Матвеева за тонкое запястье, прижимая его к стене. — Оке-ей, — протянул Дима, глядя в лицо Олега. — Не рыпаюсь больше. Поймал. Отпусти. Поза, в которой они оказались, намекала на двусмысленность, и Олег сам рад был отпрянуть, но вместо этого отчего-то придвинулся еще ближе, да и запястье не отпустил. — Догадаешься, как я тебя нашел? — спросил он шепотом. Дима ответил, не отводя глаз. Вежливо улыбнулся, как делал и раньше на испытаниях. — Сам же сказал: по запаху. Хочешь, отдам тебе флакон? У меня еще половина осталась. — Ты его пьешь что ли? Купил ведь недавно, — фыркнул Олег, скосив взгляд на Димину щеку. Жуть как хотелось продолжать таращиться. Смотреть в темные глаза. А еще на губы. На ямочку на подбородке. И придвинуться ближе к шее, чтобы утонуть уже в этом аромате, утопиться в нем раз и навсегда… — Я не пью вообще! — возмутился Дима. Уголки губ Олега дернулись в улыбке. — Кстати, у Влада тоже ведь яркий парфюм. — Ага, одеколон «Александр», Новая Заря. Одобрен на 20-ом съезде ЦК КПСС. Дима заулыбался в ответ, поерзал, коленка случайно соприкоснулась с чужой… Олег ногу не убрал. Напротив, как будто придвинулся еще ближе. Теперь кончик его носа щекотал щеку Матвеева, а блестящие сталью глаза хищно смотрели в его лицо. — А одеколон «Олег» есть? Шепс-младший на секунду задумался. — Нет, вроде, а что? — Ну, — Дима кашлянул, — я бы купил, может. — М, — невнятно ответили рядом. На какое-то время воцарилась тишина. Дима отсчитывал секунды, сохраняя видимую неподвижность. Отчего-то сбилось дыхание и стучало сердце – глухо, тяжело, будто у астматика. Олег ровно дышал рядом, и это очень раздражало. Он вообще выглядел так, словно всё в порядке. И шершавые пальцы на запястье Димы, и пожирающий взгляд серых глаз, и эта чертова коленка… — Может, ты других поищешь? – возвращая убегающее вдаль сознание, прошептал Дима. — Я уже не денусь никуда. — Так я вроде всех нашел, — последовал ответ, и пальцы на запястье сжались чуточку сильнее. — Прямо всех? — Того, кого хотел. — А, кхм… Ну а Лина как же? — А что она? — Думаю, ей бы хотелось, чтобы именно ты ее нашел. — А ты? — Мне бы хотелось, чтобы меня вообще не нашли. — А, ну да. Любишь выигрывать? — Обожаю. За дверью послышались невнятные шорохи и эхо шагов: кто-то был обнаружен и пытался избежать участи быть пойманным. Спустя недолгую минуту шаги стали слышны четче: по-видимому, к их двери неумолимо приближались. — Давай в шкаф, — бросил Олег и потянул за собой Диму. Створки захлопнулись, оставляя едва заметную щель для обзора. Кто-то остановился у двери в их комнату, переводя дыхание. Азарт, бешено горящий в глазах Олега, передавался и Матвееву. Почему-то сейчас он совсем не хотел быть обнаруженным кем-то ещё. — Представь, если это Влад от Вики улепетывает! — прыснул он в кулак, стараясь отвлечь жадное внимание Олега от своего лица. Пространство в шкафу вынуждало их встать так же близко, как и в прошлый раз. Дима был все также прижат к стенке, а Олег стоял в сантиметре от него. Расслабленный, улыбающийся, создающий обманчивое впечатление дружеской атмосферы. Если бы не его взгляд, голодный, словно у дикого зверя, можно было подумать, что ситуация действительно нормальная. Но такой она, конечно же, не была. — Тогда ставлю сотку на то, что он все же сбежит от нее, — запоздало прошептал Олег Диме на ухо и снова заулыбался. — Сотку? Фигня, — продублировал его жест Матвеев. — Ставлю косарь, что Вика легко его сделает. — Договорились. Тогда косарь. Шаги возобновились. Кто-то наворачивал круги у двери в их комнату. Шепс-младший протянул руку к вороту темной футболки Димы и поддел ткань. — А цепь твоя где? Дима сглотнул – палец дотронулся до беззащитной ключицы, очертил часть татуировки на косточке… — Я ее на джинсы перевесил пока и закрепил. Чтоб не звенела. — Значит, на джинсах? Взгляд Олега был чист и лучезарен, и Дима не сразу понял, что его рука – та, свободная, что не держала запястье, — очутилась у низа его живота. Дима рвано выдохнул через сомкнутые зубы. Прикосновениями, сначала невесомыми и осторожными, а затем чуть более уверенными, Олег жадно исследовал его пах. — Олег, мать твою, ты охренел?!.. — зашипел Дима и заерзал на месте, пытаясь скинуть с себя руки «охотника». — Подари ее мне, а? — совершенно ровным голосом отозвался Шепс-младший. — Хочу себе такую. Не психуй, сейчас я ее отстегну. — Не отстегнешь ты ее, не в темноте же… Ай, бля! Олег! Руки, нахер!.. — Убираю! Не ори. Секунду. — Да говорю же, что не отстегнешь! — Ну что ты за недотрога! — Сам такой. Ай! Пальцы Олега продолжали блуждать по его паху, будто нарочно задевая молнию на джинсах, грубый шов, пуговицу. Надавливали, сжимали, ласкали через плотную ткань. Позвякивала цепочка, когда Олег неосторожно задевал ее. Дима сбивчиво дышал, пытаясь отцепить от себя его руки, и шипел проклятия. А в глазах напротив, ярких и холодных, как дно льдистого озера, плясала насмешка напополам с возбуждением. И это, черт его подери, не столько пугало, сколько заставляло кровь в венах вскипать, бурлить, впрыскивать в плазму настоящее наслаждение. Горячий. Олег был горячий, ласковый, осторожный. Олег был свой. Всегда был своим: Дима понял это с первого раза, когда при знакомстве он как-то слишком естественно для незнакомца похлопал его по спине. А потом сел рядом на безлюдной станции после съемок и продолжал садиться плечо к плечу и дальше — в вагонах поездов, в машинах, в гримерках, на обедах в кафешках… Везде. И почему-то плохо переносящему чужие прикосновения Диме его близость была скорее приятной, чем нет. …Олег приблизился. Чужое дыхание – ровное, непростительно ровное и спокойное, черт бы его побрал, - опалило щеку Димы, а ресницы защекотали пылающую стыдом кожу. Невесомый поцелуй сухих обжигающих губ коснулся его пульсирующего виска, и Дима шумно выдохнул в чужое плечо, цепляясь за него онемевшими пальцами. Олег буквально покрывал его поцелуями. Легкие прикосновения, будто крылья бабочки, почти невесомые, касающиеся висков, лба, подбородка, губ… Это было невыносимо. Потому что хотелось оттолкнуть его и обматерить. Прижать и просить большего. Олег будто специально избегал длинных поцелуев, лишь касаясь его губ почти невинными жестами. Он играл, пользуясь своей лаской и чужим доверием, исследуя каждый сантиметр Диминого лица. Будто сам не понимал, куда это его заведет. Сквозь свое же рваное дыхание, путаясь в своих и чужих руках, Дима услышал посторонний шум. Дверь комнаты распахнулась совсем неожиданно, и сквозь пелену наваждения Матвеев услышал два голоса: мужской и женский. — Она ушла? – спросил мужской. — Да, куда-то в другую сторону, - ответил женский. – Думаю, может спрячемся… Продолжение диалога утонуло в его сознании — чуть простуженный женский голос, наверняка принадлежавший Лине, перебил другой. Куда более знакомый. Вытиснувший остальные. — Я сниму ее зубами. Твою цепь. Как думаешь, получится? — касаясь губами Диминого уха, хрипло спросил голос. Дима вцепился в плечи Олега. Сердце бешено стучало в голову, во рту застыл привкус крови и страха быть обнаруженными вот так. В такой невероятно "дружеской" позе. — Ты рехнулся, Шепс, блядь… — зашипел он в губы Олега, вжимаясь затылком в стену шкафа. Невесомые поцелуи обжигали так, будто кто-то нагрел всего Шепса-младшего ураном. Если бы он углубил поцелуй, Дима расплавился бы прямо там. Разлетелся бы осколками, как энергоблок при взрыве столкнувшихся частиц. Это было невозможно. Просто немыслимо. Матвеев никогда не думал об этом и ничего подобное ему никогда не снилось. Но вот оно, пожалуйста. Смотрит на него серыми насмешливыми глазами. А потом Олег спустился ниже. Присел, тут же приподнимая футболку Матвеева вверх, и провел шершавым языком по линии пресса. Прикусил кожу у молнии. Рванул на себя цепочку, затягивая ставшие тугими джинсы. Дима закусил губу, подавляя стон. — Ой! Тут кто-то есть? – приглушенно спросили за створками шкафа. «Фак, фак, фак!» — пронеслась у Матвеева в голове как скорый поезд одна единственная мысль, подпитываемся страхом. Дима вздрогнул, хватаясь пальцами за волосы Шепса-младшего, вынуждая того остановиться. Олег поднял на него глаза, блестящие и голодные. А ещё совершенно равнодушные к тому, что происходило снаружи. — Д-да, — прохрипел Дима, схватившись за створки шкафа. — Тут занято… Я… это, ну. Прячусь… — Дима, ты? — спросили мужским голосом. Вероятно, это был Гецати. Женский голос поддержал его: — Хочешь, можешь с нами пойти на первый этаж! На втором Вика. А Олега почему-то не видно. «И слава всем богам и дьяволу, что вам его не видно!» — в ужасе подумал Дима, цепляясь за волосы Олега. Тот наблюдал за разговором с усмешкой на тонких губах, остановившись в миллиметре от ширинки Матвеева. — Нет, я…. Буду тут. Вы идите… — Ну… Хорошо, — неуверенно донеслось снаружи, и послышался звук удаляющихся шагов. Дима все ещё держал створки двери пальцами одной руки, другой сдерживая натиск Шепса-младшего. Страх и возбуждение, стыд и желание — всё смешалось в один взрывоопасный коктейль, и Дима не знал, куда от него деться. Олег поднялся. Запах его собственного парфюма и терпкий запах тела Шепса-младшего сводил с ума их обоих. Какое-то время они молча стояли, переводя дыхание и глядя друг на друга одинаково затуманенными глазами. Выход был один — и Дима кивнул, слыша звук расстегиваемого Олегом ремня его брюк. А затем потянулся к его ширинке. — Давай вместе, — прошептал Шепс-младший ему на ухо, прежде чем сжать намоченную слюной ладонью головку Диминого члена. Заскрипели стенки шкафа, окончательно перехватило дыхание, и Диму перестало волновать то, что происходит снаружи. Матвеев прижался к его губам, захватывая власть над чужим языком. В самый яркий момент, прежде чем вселенная оглушительно взорвалась под веками Димы, боковое зрение уловило отсверк цепочки, отстегнутой и теперь зажатой в свободной руке Олега… В конце концов, они ведь оба обожают выигрывать.