Тоскую

Граф понимает, что всю жизнь будет винить себя за то, что решил пленить ведьму. С нее все началось. Именно она сделала так, что каждый его час — это мука, которую можно смело приписывать к мытарствам. Монмирай не знает слез, но бодрствуя и ложась спать, думает о своей милой мадмуазель де Пуй, которая ждет его, несмотря на все трудности. Он уверен, что ждет. Клятвы верности, которые они давали друг другу, по-прежнему на его языке… Жакуй единственный, кто радуется перемещению во время «крутых тачек». Этот болван не знает ни чести, ни совести. Ему как будто бы все равно, что его господин в полном отчаянии. Это злит Годфруа. Счастливая улыбка слуги словно пробивает брешь в его груди. Он закрывает глаза и вновь видит образ своей нежной Френегонды, как та стоит на башне замка и смотрит в темноту, наблюдая различные тени и их передвижение. Годфруа почти тянет к ней руку, чтобы дотронуться, но, быстро распахивая глаза, он видит все тот же счастливый лик слуги, который практически заставляет его блевать. — Мессир, вы выглядите бледным, — только и замечает Жакуй. Монмирай отточенным движением бьет его в ухо, чтобы не приставал. Тот кривится и отходит в сторону с невнятным бормотанием. Годфруа же вновь закрывает глаза и видит, как сумерки сгущаются над его возлюбленной, как та прячет свои хрупкие руки в тунику и вздрагивает, смахивая слезу. — Я тоскую по тебе… — еле слышно произносит Монмирай, не заботясь о тех, кто рядом с ним. Он дает себе обещание, что вытащит себя из этой кабалы и вновь увидит ее, несмотря на преграды, выстроенные временем. Граф думает, у него было видение.