После концерта

Питерский концерт в самом разгаре, от шума и криков закладывает уши, а ещё в груди разливается что-то большое и тёплое. Что заставляет пьянеть получше абсента или водки. И Миша уверен, что Стёпа чувствует тоже самое. Видит это в его блестящих азартом потемневших глазах, в его движениях, раскрепощенных, таких, каких не бывает в обычной жизни, а потом и в его словах. "Я кончу в каждую, кто хочет от меня детей" - фраза и следом бешеный крик, пугающий своей громкостью, в ушах от него звенит. А Мише на душе странно, в животе завязывается тяжёлый узел, но виду подавать нельзя. Конечно, он рад, что Стёпу приняли, но сейчас будто приняли слишком хорошо. Может это просто зависть? Стёпа снимает рубашку, прыгает в зал, а потом толпа выплёвывает его обратно на сцену. Стёпа, пошатываясь и смеясь, старается удержаться на ногах, схватившись за дружеское плечо, а Миша смотрит в ответ и улыбается. Глаза бегут вниз по мокрой от пота груди, тяжело вздымающейся от глубокого дыхания, спускаются по дорожке светлых волос от пупка до предательски низко сидящих джинс, а потом смотрят вверх, в глаза. Снова тёмные, даже чёрные, пьяные, игривые, смеющиеся. В этот момент будто всё застывает, утихает, словно под толщей воды, пока Стёпа не отворачивается к залу. Странная пелена окончательно спадает, когда его голос разрезает воздух, и по залу раздаются забытые Мишей слова. "Я обещаю всё просто, мы станем рок-звёздами!" И Миша будто просыпается, видит ревущую толпу и старается раствориться в ней, а на припеве прыгает в зал, разгоряченный эмоциями. Это отвлекает от мыслей. Странных навязчивых мыслей. Но концерт заканчивается, и весь драйв куда-то уходит, уступая приятной усталости. В машине по пути в бар тихо шуршит радио, на улице моросит холодный дождь. Хочется спрятаться в тепле от осенней тоски и от самого себя. Но шум бара не спасает от мыслей. И сидя на мягком диване, Миша пьёт в одиночестве уже третий бокал пива. Изредка подходят друзья, фанаты с концерта и Он. И Мише отчего-то нестерпимо хочется, чтобы Стёпа остался, сел рядом и что-нибудь сказал. Только он один, и чтобы рядом больше никого не было. Но Стёпа приходит с какой-то девушкой, шумно падает на диван, закидывая руку на Мишу. Сквозь ткань рубашки чувствуется жар близости тела. С мишиного места видно красивый профиль, подсвеченный четкой полоской жёлтого света, точно затменное солнце, непослушные волосы упавшие на лоб, и непрерывное движение кадыка. Стёпа говорит не с ним, а с ней. Но трогает-то его? Что за дурацкие мысли сегодня лезут в голову? Со временем ситуация начинает вызывать у Миши улыбку. Кажется девушка на что-то надеется, но, очевидно, Стёпа не заинтересован, да и вряд-ли она пошла за ним по его воле. Он переключает внимание на Мишу, шепчет на ухо, обжигая пьяным дыханием: Пойдём отсюда... Со мной. - И Миша чувствует резкий запах водки, а ещё странное волнение на грани предвкушения. Стёпа утягивает его к бару и смеётся. Делает заказ, который и разобрать-то толком нельзя из-за пьяного шума вокруг. К удивлению Миши, на барной стойке оказывается бокал, в который, срываясь с горлышка бутылки, течёт багровая жидкость. По лицу Стёпы невозможно прочитать ничего, кроме глупой пьяной улыбки, выдающей какой-то "великий" розыгрыш. Стёпа протягивает Мише бокал, снова наклоняется к его уху, чтобы Миша услышал строчку из своей песни: Красного вина моей синеволосой даме. - А затем лёгкий почти невесомый шуточный поцелуй куда-то в скулу, рядом с ухом. От Миши в ответ раздается только нервный смешок, он спасается вином, выпивая бокал почти залпом. - Я, наверное, поеду, - он пытается избежать пьяных ошибок. - Отлично, я поеду к тебе. - И с этого момента Миша в ловушке. Они вместе выходят в промозглый холод улицы, воздух кажется таким лёгким и свежим после духоты бара, что оба облегчённо выдыхают. Дождь всё ещё моросит, и мокрые волосы липнут к лицу. Одежда тяжелеет и больше не греет, холодно, от чего горячее тепло внутри ощущается ещё отчетливее. В ожидании такси Миша отводит глаза вдаль, будто высматривая машину. - Ты сегодня какой-то тихий. Как тебе концерт? - Концерт отлично, просто устал. - Такси ещё минут 5 не будет, ты же знаешь. - Знаю. - Тогда, может, подойдёшь ко мне? Я как-то тебя обидел? - Нет. - и долгая тишина, в которой словно в тумане слышны отдаленные звуки бара. Тишина, временами разрезаемая промелькнувшей мимо машиной. - Миша, блять. И Миша оборачивается, подходит к Стёпе, какой-то нервный, а может злой. Смотрит снизу вверх. Хмурые глаза смотрят внимательно, пожирающе, жутко. Дождь и алкоголь делают мир мыльно-мазанным, заставляют забыть о происходящем вокруг. - Ты чего? - Снова кладёт руку на плечо. Но на этот раз осторожно, будто боясь спугнуть. - Прости меня, ладно? Это ничего не значит, честно. - Стёпа не успевает ответить, он чувствует как его губ касаются чужие, холодные и мокрые. Касаются буквально на пару секунд, а затем отстраняются. Миша не отводит глаз, убирает светлую прядь, прилипшую ко лбу, открывает овал лица. Рука мимолетно останавливается на щеке, большим пальцем поглаживая скулу, и отдергивается. - Я просто пьян. Стёпа не может удержать улыбку-усмешку. Это кто ещё из них пьян? У Миши в глазах полное понимание ситуации, строгий расчёт, чтобы свести всё в пьяную шутку. Но Стёпа шутить не хочет. Он наклоняется и так же невесомо целует Мишу в уголок губ, словно говоря "да". Оба они дрожат, и оба не признают, что это вовсе не от пронизывающего насквозь дождя. Чувствуя себя неловко, словно подростки, они обнимаются, и Миша улыбается по-настоящему впервые после концерта. Подъезжает такси, и Стёпа отшатывается от Миши, только завидев чёрные шашечки на жёлтом фоне. Оба садятся назад и незаметно держатся за руки. У Миши руки холодные, маленькие. И Стёпа греет их в своих сухих ладонях. По подъездной лестнице поднимаются почти что бегом, перепрыгивая через ступеньки. Пьяные тела вваливаются в темную прихожую. Парни, не сговариваясь, начинают целоваться, наконец не стесняясь прохожих. Поцелуи переходят во что-то жадное, страстное, животное. На пол падают куртки. Стёпа встаёт на колени, чтобы развязать шнурки на мишиных кедах, осторожно снимает их и ставит на коврик, пока Миша нервно пытается стянуть галстук. Снова длинный поцелуй, Миша осторожно снимает со Стёпы очки, убирает на полку, кроссовки легко спадают с ног, и парни проходят вглубь квартиры, падая на маленький диван. Губы у Миши холодные после дождя, а язык до невозможного горячий. Стёпа нависает над ним, закусывает губы и дышит тяжело и надрывно. Воздух в комнате клубится какой-то смолянистой влажной духотой, заставляя избавляться от одежды. Миша первый тянется к пряжке чужого ремня, немного дрожа, расстегивает, и рука скользит по животу вниз, по коротким лобковым волосам, чтобы обхватить ещё мягкий член. Стёпа выдыхает в чужие губы, прикрывает глаза, приподнимаясь на руках. Тянет за собой Мишу, заставляя сесть к себе на колени. Сильные руки обхватывают худые бедра, прижимая пах к паху. Миша начинает двигать бёдрами, трение вызывает приятную тяжесть внизу живота. Соображать уже не получается, и думать о последствиях тоже. Целуясь и тяжело дыша, они привыкают друг к другу, изучают чужое тело, пока в джинсах не становится тесно. Миша отстраняется первый, встаёт, чтобы снять штаны вместе с трусами. Вставший член, покачиваясь, прижимается к животу. Стёпа следует примеру и стягивает свои джинсы, не вставая с дивана. Зовёт Мишу по имени тихим хриплым шёпотом. И голову сносит, кажется, буквально. Миша целует Стёпу в губы, нежно и мокро. Поцелуи опускаются ниже, по шее, груди, пульсирующему животу, наконец касаясь головки. Миша смотрит Стёпе в глаза, а затем уверенно обхватывает губами его член, пробуя, сколько может вместить. Язык размазывает смазку по головке, проходится вдоль уздечки, рука обхватывает основание члена и движется в такт с головой. Затем он немного задирает голову вверх, позволяя чужому члену тереться о нёбо. В ответ слышит тихие стоны, голова совсем мутная, и мысли путаются. Стёпа подтягивает Мишу к себе, целует глубоко, с языком, пытаясь показать, что чувствует. Миша снова оказывается на чужих коленях, но теперь полностью голый и без остатков былой неловкости. Он обнимает Стёпу за плечи, соприкасаясь лбами. Сухая ладонь обхватывает сразу два члена, выстраивая ритм, бёдра непроизвольно дёргаются, пытаясь выебать руку. Губы ищут губы, язык к языку, чтобы снова теряться, задыхаясь в нехватке кислорода. Пока кислород не кончается вовсе, и последние толчки получаются нелепо рваными, со странным хриплым стоном опухших губ, с блеском глаз под опущенными дрожащими ресницами. Миша догоняет Стёпу вскоре уже своей рукой, кончая на чужой живот, утыкаясь в плечо, почти плача. Только через несколько минут начинает ощущаться сквозняк из открытого окна. Холод облизывает вспотевшую кожу. Два тела, прижатых друг к другу, прилипшая кожа, руки, сцепленные так, будто отпуститься смертельно для жизни. И дыхание в унисон, медленное и спокойное. Завтрашний день, непонятный, пугающий, но в эту секунду совершенно безразличный и маленький.