***
— Сколько там ещё? — Сынмин беспомощно вздохнул, поглядывая на Чонина. — Полчаса, — безрадостно ответил он, всё быстрее набирая текст в заметке телефона. Темп повествования Сана был столь интенсивным, что Чонин даже не пытался что-то записать на бумаге. Тетрадь его пребывала в абсолютно новом состоянии ещё с прошлого года, сверкая белизной нетронутых страниц и резко контрастируя с небрежными конспектами его соседа на потрёпанных листах увесистого блокнота. Эта несчастная рукопись дома им тщательно перерабатывалась в аккуратный конспект, а на парах Сана продолжал идти в ход замученный блокнот. У Сынмина в глазах зарябило от вида бегающих по клавиатуре пальцев друга. Ещё немного, и скорость набора им слов превзошла бы скорость снижения рабочего потенциала Кима. Голова к пятой паре стала сама собой клониться к столу, а на сопротивление совсем не осталось сил, и Сынмин уже чувствовал, что находился на критически ничтожной дистанции от манящей горизонтальной поверхности. Лекция про этапы развития нервной системы на фоне давно перешла в рэп. По крайней мере, Сынмин мог поклясться, что уж он-то различал в словах педагога определённую рифму и ритм. В мозгу постепенно запускалась мелодия, идеально ложащаяся на слова явно имеющего некоторые музыкальные наклонности господина Чхве Сана, чей речитатив, надо отметить, имел огромный потенциал, так что сонное настроение под сомнительную колыбельную в итоге полностью поглотило Сынмина, страдающего от недосыпа последние три дня, и сознание сначала слегка помутилось, а потом и вовсе плавно переключило реальность на бессознательность. Прийти в себя помог всё тот же Чонин, пихнувший его локтем почти прямо в нос уже под конец занятия. Сынмин резко поднялся, ощутив острую боль в шее от неудобного положения, и поднял несчастный взгляд на товарища, который по-прежнему не отлипал от экрана. — Сейчас про курсач расскажут, вникай, — закатил он глаза в ответ, заставляя Сынмина нехотя сосредоточить внимание на Сане. Несмотря на насыщенный для всех день, Сан выглядел слишком уж бодро. Его оптимизм убивал в Сынмине остатки надежды на спокойствие. — Вы вольны самостоятельно выбрать научного руководителя, и ни на чьей кандидатуре настаивать я не собираюсь, даже на своей, — Сан улыбнулся очень ярко, кажется, рассеивая даже туман в голове Сынмина. Несмотря на его слова, сам Чхве наверняка понимал, что большинство студентов выберет именно его. Вдаваться в подробности и причины такой статистики Сынмину не хотелось, потому как подобные размышления были способны отнести в огромный океан философствований о "прогнившем поколении" и том, как легко молодёжь покупается на симпатичное лицо. Бесспорно, Сан был чудесным преподавателем, но было бы глупо отрицать причастность его внешности к такой популярности у студентов. На самом деле, работать с Саном было порой крайне тяжело — он любил выражаться намёками и метафорами, не давая чётких инструкций; ставить жёсткие дедлайны и ругать за неисполнение; звонить среди ночи и спрашивать, почему работа не была отправлена в срок. А старшие курсы, наученные горьким опытом и парой нервных срывов, предпочитали обходить слишком инициативного Сана со сбитым режимом во избежание новых моральных травм. Сынмин точно это знал, наслушавшись очередной тирады Чонина несколькими днями ранее. — К следующей неделе жду от каждого предварительную тему работы. Пожалуйста, опирайтесь при её формулировке не только на собственный интерес, но и на мнение руководителя. — Уже думал, у кого будешь брать? — прошептал Чонин, допечатывая до точки и закрывая заметку. Его пальцам определённо необходим перерыв. — Есть одна идейка, — Сынмин пожал плечами, словно не определился ещё почти год назад. Чонин почти поверил в его фальшь, но всё равно подозрительно прищурился на долю секунды. Пара благополучно завершилась, и студенты, шумно переговариваясь, плавно стали вытекать из аудитории, только небольшая группировка особенно уверенных в себе тут же собралась вокруг преподавательского стола с намерением сообщить о том, что писать они будут у него. Сан весело хихикал со своими студентами, пока Сынмин и Чонин молча следовали за основной массой людей в коридор. — Подождёшь меня? Хочу занять местечко у Чана, — Чонин остановился возле двери в коридоре, из-за которой доносились весёлые крики и благодарности. В другом конце коридора располагалась аудитория Хонджуна, и возле его двери всегда висело напряжение, смешанное с щепоткой ненависти и страданий. Хонджуна, судя по всему, такое положение дел полностью удовлетворяло — никакого шума. Разве что лампочки не мигали, да не играла жуткая музыка, в остальном пустая дорога к Хонджуну идеально походила на кадр из ужастика, и Сынмин заворожённо осматривался вокруг. Чонин цокнул языком, совершенно не разделяя чужого энтузиазма. Зануда. В печени у меня уже. Достал. Кринжовый. Именно такими словами Чонин выражал своё отношение к Хонджуну и его парам обычно. Сынмина давно это не удивляло, но не могло не вызывать внутреннего отторжения к мнению друга. Порой его тоже пробирала некоторая неприязнь к Хонджуну, но обоснование у неё было совершенно иное. Не усталость или несогласие с личными позициями, а упорство старшего в нежелании признавать способности Сынмина. Быть может, это было весьма самовлюблённо, но Сынмин солгал бы, если бы сказал, что сам не причислял себя к "надеждам нации". Даже если это было тупой шуткой Чонина изначально, сейчас он воспринимал такой статус как высшую цель для себя. Признание Хонджуна стало если не главной, то одной из основных мотиваций, и пусть Чонин смеялся бы над этим до самой смерти, если бы узнал о реальных мыслях Кима. Чонин молча вошёл в аудиторию к студентам Бан Чана, и Сынмин уверенно двинулся дальше. Недосягаемость и неприступность интеллектуального статуса Хонджуна были запретным сокровищем, во взаимодействии с которым он отчаянно нуждался. — Сонсенним? — парень аккуратно постучался и зашёл, тут же наблюдая склонившегося над столом преподавателя, заполняющего какие-то бумаги. Хонджун нехотя оторвался от созерцания глубоко любимых отчётов, которые по степени дотошности могли соревноваться с ним самим, и оглядел студента, мнущегося на входе. — Что-то не так? — спокойно поинтересовался он. От долгого молчания его голос звучал немного грубо, и Сынмин не смог не отметить, как красиво это прозвучало. — Нет, всё отлично, — он сделал несколько шагов навстречу старшему, и тот окончательно выпрямился, удобнее располагаясь в мягком кресле. — Я просто хотел сказать, что нам сегодня сообщили о необходимости выбора научного руководителя для курсовой работы, вот. "Вот". "Прекрасно, Сынмин, продолжай в том же духе!" — с сарказмом отозвался внутренний голос. — "Ещё тупее закончи предложение в следующий раз, а то вдруг он решит, что ты недостаточно по-идиотски себя ведёшь". — Ну, могу только посочувствовать, — попытался неловко пошутить Хонджун, но Сынмин искренне улыбнулся на эту реплику. — Подойди к выбору тщательно, тебе потом весь год страдать. — Да, об этом… Полагаю, я уже определился. — Отрадно, — легко бросил он, делая вид, что его данное заявление не касалось ни коим образом. Сынмин незаметно усмехнулся, различая во взгляде напротив проблески волнения или чего-то ещё, что не поддавалось анализу. — Станете моим куратором? — Подожди минутку, — он взял в руки записную книжку и показательно пролистал несколько страниц, демонстрируя огромным количеством пометок и расписаний крайнюю степень своей занятости. — Мне казалось, что старшие курсы уже разобрали все места. Я и не предполагал, что стану вести кого-то из вашей группы. Преподаватель наконец нашёл нужную страницу и, проведя по внушительному списку из трёх пунктов ладонью, показал разворот Сынмину. Тот сначала не понял, чего от него хотели, но, прочитав лишь заголовок, осознал — план посыпался, и Хонджун сейчас нагло сжигал его остатки. Степень сарказма Хонджуна зашкаливала так, что даже казалась неправдоподобной. "Мои студенты" значилось на верхней строке, а далее следовали имена тех, кто уже начал свою научную деятельность под его руководством. Даже не читая, Сынмин точно мог сказать, что там перечислялись трое несчастных широко известных остальных "надежд наций". — Такие дела, — он ещё раз кивнул на не внушающий доверия перечень. — Никак не могу, как бы ни хотелось, ты уж прости, занят ужасно. — Хонджун-сонсенним, — сдерживая смешок, смешанный с обидой, максимально серьёзно произнёс Сынмин. — Мне очень жаль, спроси ещё кого-нибудь, — он с почти детским озорством улыбнулся, захлопывая книжку и откладывая, откуда взял. — Вы издеваетесь? — наконец собрался с силами Сынмин и высказал так рвущиеся наружу слова. — Я бы не посмел, — уверил его Хонджун. Врал, и очень открыто. — Так, ко мне сейчас придёт четвёртый курс, тебе пора, — постарался он выпроводить Сынмина, но тот не желал отступать. Если он получил такой жестокий отказ, то должен хотя бы оставить после себя столь же неприятное ощущение. — Никто к Вам не придёт, рабочий день окончен. — Я буду проверять, — он пододвинул к себе стопку листов с результатами теста, который проводил всего днём ранее. Сынмин скептически посмотрел на бумаги и поджал губы. — Дай мне заняться уже хоть чем-нибудь, кроме этого бесполезного разговора, — подвёл он черту, и Сынмину ничего не оставалось, кроме как вежливо кивнуть и удалиться прочь. — До свидания, сонсенним, — бросил он напоследок. Сынмин чувствовал себя в крайней степени оскорблённым. Конечно, он понимал, что не являлся приоритетом для Хонджуна, но всё равно полагал, что так далеко это не зайдёт. Отказал! Да ещё как! Пытаться навязываться снова было бы слишком наглым, хотя Сынмин, честно признаться, находился в шаге от второй попытки. Его сжирали обида, непонимание и зависть к некоторым персонам, которых Хонджун наверняка ждал с распростёртыми объятиями. Чонин, вышедший из аудитории Бан Чана и заметивший состояние друга, сначала обеспокоился, но быстро понял, в чём было дело, и только устало вздохнул. — Развернул тебя твой краш? — Ага. — Сходи к Чану, — посоветовал Ян, на что Сынмин закатил глаза. — Я серьёзно, не заморачивайся с этим Хонджуном, ну его к чёрту, у Чана там весело. — Он у нас ведь даже не ведёт. — А какая разница? Он всех берёт. "Всех берёт". Сынмин не хотел быть наравне со "всеми", Сынмин нуждался в том, чтобы быть особенным, быть избранным. Быть тем самым студентом, при виде которого все бы с уважением думали, как достичь его уровня. Но пока всё шло совсем не так.***
Придя домой, Ким грустно осмотрел пустые комнаты и выпил холодного чая в одиночестве. Настроение было ужасное, родители совсем не торопились возвращаться с работы, а предвкушение от кучи домашней работы тоже совсем не прибавляло позитива. Несмотря на своё подавленное состояние, Сынмин ощутил болезненный укол стыда, когда в сознание закралась шальная мысль отложить задания на утро. Но сколько бы он ни пытался сосредоточиться на параграфе, мысли без конца отлетали в ненужном направлении. У него была целая неделя на выбор темы и руководителя, но, по правде говоря, вариантов помимо Хонджуна он даже не рассматривал, так что теперь находился в совсем уж потерянном состоянии. Информация так и не желала укладываться в мозгу, так что записав задачи по биохимии, он наконец отложил учебники и завёл будильник на четыре часа утра. "Конечно, Хонджуну не нужны такие безответственные, которые не могут даже собраться и сделать домашку".***
Первая пара у Хан Джисона. Сынмин мог бы поклясться, что в учебной части люди были прекрасно осведомлены о том, как студенты нехотя идут к нему, и словно специально ставили его в расписании всегда первым или последним пунктом. Знак свыше, не иначе. Едва ли не половина студентов определяла это именно как замечательную возможность прогулять. — Зачем мы притащились? — заныл Чонин, которому с самого утра Сынмин звонил каждые десять минут, чтобы убедиться, что тот точно проснулся и придёт к нужному времени. Потому что Чонин относился к числу именно тех, кто первую пару у Хан Джисона называл волшебными словами "мне сегодня ко второй". — Надо, — коротко ответил Сынмин. Его временами просто поражали однокурсники, пропускающие занятия без видимой на то причины. Каким бы странным ни был Джисон, он всё-таки вёл анатомию — основополагающий предмет для будущих врачей. Чонин достал из рюкзака булку и начал недовольно её жевать, не намереваясь продолжать какой-либо диалог. Только страдальчески вздохнул, когда Сынмин по привычке сел за первый ряд, и примостился рядом. До начала оставалось не больше минуты, когда в аудиторию влетел Хёнджин и швырнул свой рюкзак прямо в Сынмина, едва не попав тому по лицу. Он сел рядом с Кимом и, достав тетрадь с ручкой, стал пытаться перевести дыхание. — Чуть не сдох, — было первым, что он произнёс. — Убегал от бешеных собак? — будничным тоном поинтересовался Чонин, слегка наклонившись и посмотрев на Хвана мимо Сынмина. Хёнджин сжимал в руке бумажный стаканчик из кофейни за два квартала от университета, и именно этот предмет привлёк внимание его приятелей. — Да если бы, — он начал немного успокаиваться, но отдышка не желала отступать, только усиливаясь с каждой секундой. — Надеюсь, там соджу, — Сынмин ткнул в стаканчик, который Хёнджин тут же перевернул на их глазах, демонстрируя, что ёмкость была совершенно пуста. — Для антуража, — пояснил Хёнджин. Ни Сынмина, ни Чонина это даже не удивило. "Хёнджин приспособился", — говорили преподаватели. "У Хёнджина нет самоуважения", — мысленно отвечал Сынмин. — Хан, прости господи, Джисон, кстати, обещал, что даст ещё одно творческое задание сегодня, — сказал Чонин. — Хотя его обещаниям верить, конечно, опрометчиво. — Надеюсь, в этот раз мы будем выдумывать анатомию русалок, потому что на рисование нефронов в кубизме я больше не соглашусь. — А мне понравилось, — возник Хёнджин. — Интересно же было, ну. — Джинни, — Чонин осторожно осмотрелся и убедился, что Джисон не стоял нигде поблизости. — Тебе не надо притворяться, что ты в восторге от этого клоуна, когда его нет рядом. К слову, Джисон вообще редко приходил вовремя сам. Он считал своим полноценным преподавательским правом появляться с задержкой в несколько минут. Или в несколько десятков, тут уж как дело пойдёт. — Новая фотка, — Хёнджину пришло уведомление, и он мгновенно схватился за телефон. Открыв страницу блога Джисона, он сразу же поставил отметку "нравится" и принялся писать комментарий, щедро посыпая текст смайликами и сердечками. Только его сообщение было отправлено, как в аудиторию наконец явился и сам Хан Джисон. Он радостно со всеми поздоровался и поставил стаканчик кофе, такой же, какой был у Хёнджина, на свой стол. — Просыпаемся, ну же! Давайте как-то пободрее! — мужчина хлопнул в ладоши, чтобы ещё больше привлечь внимание студентов, и встретился с почти двумя десятками измученных взглядов. Только Сынмин сидел с нечитаемым выражением лица, а Хёнджин улыбался в ответ преподавателю. Любимчик. Сынмин считал, конечно, что так явно выделять кого-то из учеников было не совсем правильно, но, судя по всему, так называемая правильность в этом университете вообще мало кого заботила. Потому что у Хан Джисона тоже был определённый фаворит. Хван Хёнджин — единственный из всей группы, чьи рисунки с самого начала нравились Джисону. В силу специфики изучаемых дисциплин, орудовать художественными принадлежностями всем приходилось учиться, но Хёнджин только недавно как раз закончил художественную школу, а когда поступил в институт, сразу же стал демонстрировать свои способности, и Джисон оценил их по достоинству. Чуть позже, когда начали раскрываться все особенности характера Хана, просто уметь рисовать стало мало, и Хван пустил в дело всё своё природное и не очень обаяние. Восторженно благодарить за лекции, следить за социальными сетями, да даже этот чёртов стаканчик. Джисон точно его заметил и определённо сделал для себя вывод, что у них с Хёнджином есть нечто общее — любовь к одной сети кофеен. И ему лучше было не знать, что на самом деле Хёнджин находил их кофе откровенно паршивым, купив напиток всего раз и с тех пор бережно храня пустой стаканчик и нося с собой если не как амулет, то хотя бы как отличительный знак. Остальные до такого хода не додумались, ну или просто не имели достаточно нервов. "Вы одинаковые", — однажды сказал Чонин Сынмину, намекая на Джисона. Сынмин тогда не воспринял его слова всерьёз, но постепенно стал с ужасом ловить себя на этой мысли всё чаще и чаще. Всё ещё отказываясь верить в правоту друга, он не мог отрицать, что и сам замечал некоторые схожести. Ярко выраженная потребность в любви и признании незримо укрепляла узы между Сынмином и Джисоном, хотя второй предпочитал этого не замечать. В конце концов, будучи лишь потребителями внимания, они не были способны этим самым вниманием друг друга обеспечить, и на этом моменте Сынмин ставил точку. Что-то общее? Да. Совместимость в общении? Не в этой жизни. Но пообщаться плотнее им всё же совсем скоро пришлось. Будучи отвергнутым Бан Чаном из-за промедления и перегрузки старшего в плане набора студентов для научной работы; воздержавшимся от контакта с Саном, что в большинстве своём объяснялось неприязненным отношением его студентов, он оказался перед Хан Джисоном с просьбой писать у него курсовую. Это можно было бы принять за унижение. По крайней мере, Сынмин точно мог бы. Если бы не нарисовавшаяся так вовремя в дверях на перерыве "надежда нации", явившаяся с ровно таким же предложением к преподавателю. Хонджуну только предстояло узнать, на кого именно Ёсан променял его, и обиженному чуть ли не всем миром Сынмину это даже добавило некоторой уверенности в будущем. Всё будет хорошо. А если не будет хорошо, то точно хотя бы интересно.