Отражение наивности Чон Чонгука

Чонгук неуверенно осматривается вокруг, пытаясь понять, где он и что он. Пространство напоминает что-то давно забытое, родное, но мозг никак не может вспомнить, что. Несколько кроватей, тесно стоящих друг с другом, небольшой столик, заваленный кучей разных вещей. Тут и блокноты, и ручки, и обёртки от еды быстрого приготовления. Чонгук с удивлением смотрит на брелок – такой он цеплял на свой рюкзак, когда ходил в школу… — О, — озарение приходит одновременно с тихим всхлипом откуда-то сбоку и снизу, — Кукки? Малыш Ку?  — Кто это? — голос точно его. Да. Чонгук вспоминает. Это его прошлое, еще когда он был трейни, приходилось спать вместе со всеми, и он испытывал дикий стресс. А когда совсем не было ни на что сил – прятался в углу, где никто не мог найти сразу. — Хён?  — В какой-то степени да, — Чонгук звучит ласково, — я это ты, но постарше. Чонгук осторожно вылезает из своего убежища, не поднимая глаз. Он ниже, чем помнит себя в этом возрасте, но уже есть задатки себя будущего: широкие плечи, сильные руки, крепкие бёдра. Чонгук невольно толкается языком в щёку, понимая, почему так много арми сходили по его маленькой версии с ума. Эти невыносимо большие глазки оленёнка на смазливом личике и правда толкают на грех.  — Что случилось? — Чонгук, осмотревшись, присаживается на постель. — Просто так я бы не появился, тебя кто-то обидел?  — Не то чтобы, — малыш Гук шмыгает носом и решительно отворачивается, чтобы стереть слёзы с лица. Чонгук помнит, как стыдился своих слёз и очень сильно хотел быть крутым. Ну ничего, ещё будет. — Девочки-трейни сказали, что я никогда не буду достаточно секси, чтобы они меня захотели. — Да? — Чонгук против воли негромко смеётся. Он позволяет своему голосу мягко загустеть, мурлыкнув: — Посмотри на меня, малыш. — Я не… — маленький Чонгук упрямо хмурит аккуратные тёмные бровки, наконец подняв взгляд, и широко распахивает покрасневшие от слез глаза. Его взгляд медленно скользит по лицу, по телу, не прикрытому тонкой тканью чёрной футболки, по мускулистым забитым рукам. Он ошеломлённо выдыхает: — Ты… в-вы… ох, вау. — Думаю, им стоит взять свои слова назад, — Чонгук невольно улыбается, с долей самодовольства напрягая мышцы под восторженным мальчишечьим взглядом. Он плавно поднимается с места, подходя вплотную и откровенно нависая над своей младшей версией, и слегка приподнимает бровь: — Нравлюсь? — Д-да, — Кукки сглатывает, с явным восторгом оглядывая ширину чужих плеч. Он явно машинально тянется вперёд небольшой ладонью, чтобы положить её на стальной торс, и, опомнившись, поспешно отдергивает руку. Нежные, не тронутые даже намеком на щетину щеки вспыхивают розовым румянцем, когда он солнечно улыбается: — Ты такой классный, хён! Чонгук чувствует, как что-то абсолютно неправильное и чёрное ворочается где-то глубоко внутри него, когда смотрит на малыша перед собой нечитаемым тёмным взглядом. Маленький Чонгук… хорошенький. Очень, очень хорошенький, как маленький испуганный крольчонок, широко распахнувший глазки. Чонгук, следует признать, любит крольчатину. Он протягивает ладонь, чтобы сжать в пальцах округлый подбородок и вынудить мальчишку поднять лицо, и хрипло, низко рокочет: — У тебя такая хорошенькая мордашка. Бьюсь об заклад, сучки просто дразнили тебя, чтобы увидеть, как хорошо на ней смотрятся крупные слезки. Кукки стыдливо краснеет, заливаясь краской до самых ушей и с силой сжимает кулаки. Чонгук ничего не может поделать с тем, что он невероятно сильно очарован собой. — Тебя тоже дразнили? — Кукки хмурится и вскидывает свою очаровательную головку вверх. — И что ты делал?  — Хм… — Чонгук отпускает чужой подбородок и задумчиво смотрит на себя. — Сначала я давал им то, что они хотят – реакцию, а потом дразнил в ответ. Это довольно забавно, когда они смотрят на милого зайчонка, а потом выясняется, что он кролик-террорист. — Что? — Кукки непонимающе склоняет голову набок, прикусывая губу. Чонгук уже и забыл, что в этом возрасте он не то, что не шутил так, но и не знал даже о минете, что говорить про римминг. От желания развратить себя даже яйца потянуло. — Не важно, ты мог бы научить меня?  Чонгук широко, по-шальному улыбается. Всё же это он – тот, кто будет учиться всему, что попадается под руку, разве мелкий мог бы отказаться от такого соблазнительного шанса?  — Научить? — Чонгук неуверенно тянет, поддразнивает. — И чему ты хочешь, чтобы я научил тебя, детка? Как кадрить девочек? Как их трахать? Как использовать свои пальчики и язык для их удовлетворения?  Кукки вспыхивает, невольно подпрыгивая на месте, пытаясь осознать озвученное предложение. Его хорошенькая головка покачивается из стороны в сторону, а Чонгук уже продумывает план, как обучить себя же. Ему не особо хочется искать тренажер в лице девочки или славного мальчика, нет. Это только его маленький зайчонок, только он будет его трогать, учить оценивать своё тело. Только Чон Чонгук в первый раз будет прикасаться к Чон Чонгуку. — Всё вместе?.. — Кукки говорит неуверенно, скромно оттягивая низ футболки, чтобы скрыть, как сильно его возбудили простые слова. — Хорошо, — Чонгук сглатывает, пытаясь скрыть собственную реакцию, и хрипло рокочет: — С чего ты хочешь начать? — Я… — Кукки мнётся. Он неловко сжимает в пальцах край своей футболки, перекручивает её и, наконец, застенчиво высовывает кончик языка, постучав по нему подушечкой указательного пальца. Чонгук возбуждается от этого так мгновенно, что ненадолго ему даже становится совестно. — Можно? — Иди-ка ко мне, зайчонок, — Чонгук снова опускается на кровать — судя по вещам и смутным воспоминаниям, принадлежавшую Юнги-хёну — и похлопывает по ней ладонью. — Ложись. Кукки действует абсолютно послушно — он снимает с себя кроссовки, воспитано поставив их рядышком возле тумбочки и нетерпеливо залезает, устроившись на спине. Чонгуку приходится контролировать себя, когда он мягко говорит: — На животик, малыш. Младший Чонгук послушно переворачивается, любопытно оглядываясь через плечо, и Чонгук беззвучно чертыхается про себя, когда видит, как он слегка помахивает ногами в ожидании. Чёрт возьми. — Хён, а как ты будешь мне показывать? — Чонгук снова слегка хмурится, очаровательно выпятив щеки, и бубнит: — Мне так ничего не видно. Может, лучше я всё же лягу на спину? Или сяду? — О, поверь, малыш, — Чонгук глотает смешок, обласкав взглядом притягательный изгиб талии — она сейчас-то у него тонкая, а тогда, да ещё и в этих чертовых шортиках… Ну Бан Пиди, старый развратник. — Ты всё поймёшь и так. — Пойму? — Кукки оглядывается, но быстро утыкается, когда чувствует на пояснице давление. Он вздрагивает, но испуганным не выглядит, скорее любопытным. Справедливости ради, этого у Чонгука не отнять и по сей день. — Да, зайка, — Чонгук оглаживает спинку, задёргивая край футболки и касается чувствительной кожи, — я покажу тебе… как надо делать. А ты будешь анализировать свои ощущения и говорить мне – нравится тебе или нет, как… как сделать по-другому, если не нравится. Практика она, знаешь, лучший учитель. — Ладно, — Кукки соглашается легко и непринуждённо, ластясь в ответ на поглаживания. Мягкий, маленький кролик, попавшийся в лапы к выросшему хищнику. Чонгук сыто облизывается и откидывает в сторону неуместные совестливые мысли. Себе он доверяет. Кукки не задаёт лишних вопросов, когда Чонгук стягивает шортики вместе с бельём. Единственное, что выдаёт его смущение – это алые кончики ушей, мелькающие между волос. Сладкая, сочная, белоснежная попка открывается для него в лучшем виде. Нет ни одной лишней волосинки, только мягкий, бархатный пушок. Чонгук не торопится, он оглаживает ягодицы, мнёт их, разводит в стороны, скользит подушечкой большого пальца по расщелине и спокойно говорит:  — Ласкать надо нежно, по началу, по крайней мере. Когда ты и твой партнёр уже будете ближе, то можно действовать и грубо, и быстро, и как договоритесь, — Чонгук подтягивает бёдра Кукки так, чтобы он приподнял задницу, встав на коленки, — можно пальцами, можно игрушками, а можно, как ты и просил – языком. — Что? Ах! Кукки, маленький, чувствительный малыш, реагирует моментально. Он прогибается в пояснице, подставляясь под язык, невольно шире раздвигает ноги. Его чувствительная дырочка славно сжимается и Чонгук с урчанием тычется в неё кончиком языка, прежде, чем скользнуть вглубь. И, да, эластичный и податливый, Кукки трепещет в его руках, пока Чонгук увлечённо начинает целовать славную попку. — Хё-он… — Кукки содрогается, сжимая в пальцах подушки и простыни, и неловко высоко хнычет: — Я д-думал… Ну не туда же… Ты прямо языком!  — Ты ведь просил именно об этом, разве нет, зайчонок? — Чонгук лукавит, оглаживая большими ладонями подрагивающие упругие бедра. Возможно, думать так самодовольно, но даже в юности его тело восхитительно сложено — он просто не может оторваться. Он мягко скользит пальцами между разведённых ног, сжимая у основания довольно толстенький, но всё равно совсем ещё не такой крупный член. — Или ты хотел, чтобы я уделил тебе внимание здесь? — Я н-ничего такого! — Кукки всхлипывает. Чонгук чувствует, как чужой член в его руках отчаянно дёргается. Предвкушающе прищурив глаза, он медленно, влажно скользит языком по всей нежной промежности, плавно ведя пальцами по хорошенькому покрасневшему члену — ему хватает буквально нескольких движений, чтобы малыш застонал, свел дрожащие бёдра и кончил, пачкая татуированные пальцы. — Ах! — Быстро, зайка, — Чонгук хмыкает, но беззлобно, слизывая сперму — она вязкая, но полупрозрачная, почти сладкая на вкус. Он невольно улыбается, когда видит, что маленький Чонгук смущённо спрятал лицо в подушках, пытаясь спрятать буквально полыхающие алым ушки. Он невольно звучит ласково: — Ну что такое, малыш? — И-извини, — Кукки заикается, когда Чонгук мягко давит ему на плечо, вынуждая перевернуться на спину. Он выглядит раскрасневшимся до слез и стыдливо прячет лицо в ладонях, всхлипнув: — Я не хотел так… Т-так быстро, прости, пожалуйста. Чонгук буквально чувствует, как все его моральные и аморальные стопоры сносит от одного взгляда на чужие красные щеки и снова заблестевшие от слез глаза. Чёрт. — Это нормально, — Чонгук сладко целует его в центр дырочки, — ты совсем юный ещё, Кукки, выдержка приходит с опытом. Я помогу тебе немного продлить… момент.  Благо скорость восстановления у них обоих достаточно высокая. Это сейчас Чонгуку надо побольше времени, но он и продержаться может долго, а вот Кукки… Чонгук несколько раз проводит подушечкой пальца, умиляясь с того, как дёргается член. Не моментально, конечно, нет, но скоро он вновь будет в строю.  — Ты уже понял, что тебе нравятся и мальчики, и девочки? — Чонгук полностью стягивает с Кукки шорты и нависает сверху. — Секс приятен в любом проявлении. — Я не… не думал? — Кукки приподнимается на локтях и внимательно смотрит в ответ большими, широко распахнутыми глазами. — Иногда я трогал себя, но… думаю ты сам знаешь, что из-за постоянных тренировок почти нет ни на что времени.  — О, что ещё будет, — Чонгук хмыкает и по-хозяйски ведёт ладонью по ногам, сжимая на чувствительных местах, — но не будем об этом, сейчас главное — это ты. Не бойся экспериментировать, с собой или с кем-то ещё, всегда можешь достать хёнов вопросами — они поопытней нас с тобой будут. — Даже сейчас? — Кукки любопытно склоняет голову набок. — Ты… мы с кем-то встречаемся?  Чонгук невольно вспоминает, как сладко под ним прогибался Тэхён этим утром, до всего этого перемещения в прошлое, и загадочно улыбается. Малышу Ку ещё предстоит очень много интересных вещей, и он совершенно не хочет ломать этот момент первого познания.  — Сам узнаешь, — Чонгук скользит ладонью выше, — у тебя жутко чувствительное тело. Даже до сих пор, но его можно сделать ещё чувствительней. Способ попроще и поприятней — секс, много постоянного секса. И способ… точечный. Смотри. Чонгук стягивает футболку, оголяя торс и тянет ладонь Кукки к своим соскам. Один пирсинг он уже снял, а вот второй — на правом — привлекательно блестит. — Ну-ка, поиграй с ним, ты же должен учиться, — Чонгук тянет Кукки на себя, усаживая к себе на колени, — первое, от чего нужно избавляться, — это ненужное стеснение. — Л-ладно, — Кукки мило краснеет, но упрямо хмурится — Чонгук знает это выражение на пока ещё совсем молоденькой мордашке, потому что с таким же когда-то часами упорно повторял одно и то же движение до изнеможения, пока не доводил его до идеала. Усердие. Это, очевидно, их общая черта. Он никак не мешает малышу пробовать — опускает руки на красивые бёдра, придерживая и слегка сжимая, и позволяет свободно касаться себя. Прикосновения Кукки осторожные, нежные — он деликатно подцепляет пирсинг пальцем, нажимает, срывая тяжелый короткий вздох, и восторженно округляет губы. Красивые, тонкие пальцы мягко сжимают затвердевшую бусинку, оттягивают, и Чонгук сипло выдыхает. Кукки явно входит во вкус — он тянется пальцами и ко второму соску, сжимает, слегка оттягивая и заставляя чужие крепкие мышцы напрячься, а затем… Чонгук стонет, не скрываясь, когда чувствует первое прикосновение робких, нежных губ. Кукки трогательно скользит ладонью по крепкой грудной мышце, слегка сжимает пальцы, словно пытаясь обхватить полную женскую грудь и осторожно посасывает затвердевший сосок. Кукки, маленький паршивец, явно посматривал на досуге материалы для взрослых — он работает губами и пальцами не слишком умело, но явно представляет механизм. Чонгук хрипловато смеётся, перебирая пальцами нежные, совсем шелковистые прядки: — Про римминг ты, значит, не знаешь, а как сиськи мять… Ай-яй-яй, малыш. Кукки в ответ на его слова мгновенно алеет, но упорно сжимает губы туже, сладко скользя языком и сжимая пальцы. Чонгук не может отрицать, что это довольно приятно. Он переключается между одним соском и другим, пуская в ход зубки. Прикусывает совсем не сильно, крайне осторожно, и тут же облизывает пострадавшие бусинки языком. Чонгук щедро поощряет его стонами и тяжелым дыханием. Это определённо приятно. Маленький, старательный малыш, который впервые ощущает, что в его руках власть над чужим телом. — Нравится, как я реагирую? — Чонгук немного сползает на постели и ёрзает, чувствуя, как напрягается от стимуляции член. — Можешь ещё и потереться, покрути бёдрами, зайка. Если о ткань джинс грубо, то просто стяни их с меня.  Кукки на мгновение замирает, а потом с громким чмокающим звуком отрывается от соска и смотрит вниз. Его очаровательно толстенький член гордо стоит вверх, а яйца мягко устроились на бугорке чонгукового члена. Сначала он и правда пробует покачать бёдрами прям так, поёрзать по ткани, но быстро останавливается, морщась. Нежная кожа не любит грубость – Чонгук прекрасно это знает. — Я правда могу? — Кукки неловко замирает напротив молнии и, получив кивок, быстро дёргает собачку вниз, освобождая член. — Ох. У меня будет такой большой. В его голосе звучит столько восторга, что Чонгук хихикает и помогает стянуть джинсы ниже, давая возможность усесться на кожу. Кукки устраивается с комфортом, пристраивая свой член так, чтобы головкой толкаться в более большой. Он возвращается к груди, пристрастившись к тому, как во рту можно мягко перекатывать не только пирсинг, но и бусинку соска, и начинает покачивать тазом. Движения неуверенные, смазанные и неловкие, поэтому Чонгук властно опускает ладони на бёдра и помогает. Он сминает мягкую кожу и управляет движением: показывает, как правильно толкаться вперёд, как делать небольшой круг, как скользить по стволу аж до самой дырочки. Чонгук чертовски сильно хочет увидеть, как он выглядит, сидя на члене. Кукки сладко, высоко стонет, и вдоль позвоночника Чонгука от возбуждения проходят мурашки — он любит свой голос, любит его звучание, но таким: высоким, отчаянным, сладким, он звучит особенно хорошо. Чон невольно хрипло рыкает, сжимая чужие бёдра грубее, буквально протаскивает Кукки по своему члену, вынуждая оторваться от груди. Он практически держит его на весу, крепко прижимая к себе, и их лица оказываются ровно друг напротив друга. Кукки дышит часто, мелко и сбивчиво, слегка подрагивая — щечки у него раскраснелись, глаза мутные, и Чонгук низко тянет: — Высуни для меня язычок, зайка. Кукки крупно вздрагивает, сжимая его плечи в пальцах, и медленно, немного робко открывает ротик, чтобы плавно высунуть красивый розовый язык. Чонгук невнятно ругается, сближаясь с ним, и порочно, развратно обхватывает чужой язык губами, посасывая. Малыш в его руках дрожит от непривычной ласки — Чонгук ловит ртом его маленький вздох, когда начинает сосать его язык, пачкая их обоих в слюне. Он чувствует, как чужой член, плотно прижатый к его животу, дрожит, дёргается на каждое движение губ. Чувствительный. Чувствительный. Чувствительный.  — В-вау, — Кукки выдыхает сбивчиво и судорожно, когда Чонгук все-таки отстраняется. Он выглядит пьяным от возбуждения, разрушенным и чертовски, чертовски доводящим до греха. Кукки сглатывает, сбивчиво пробормотав: — Можно мне т-тоже, хён? Чонгук ухмыляется уголками губ, когда послушно вываливает длинный и ловкий язык — влажный от слюны металлический шарик пирсинга привлекательно поблёскивает и Кукки моментально скрещивает на нём взгляд, сжав пальчики чуть крепче: — Вау! Чёрт, хён, ты такой крутой! — Ты тоже будешь, детка, — Чонгук говорит и игриво повиливает языком. Как-то он подумывал сделать на нём татуировку, но не смог выбрать слово, поэтому решил обзавестись пирсингом. — Будешь пробовать мой язык?  Кукки приближается немного неуверенно, но заинтригованно. Обхватывает губами язык так, как обхватывал соски, тянется вперёд, заглатывая как можно глубже, и неуверенно пытается ласкать своим. Движения мягкие, набирающие обороты с каждым мгновением. Кукки скользит под штангу, толкает её вверх, перехватывает губами и опускает вниз. Он так увлекается своей незатейливой игрой, что начинает мелко тереться о член, а пальцами крепко впивается в предплечья. Чонгук не может устоять от соблазна и скользит ладонями к ягодицам, раздвигая их в стороны. Он касается пальцем сжимающейся дырочки, потирает её и жалеет, что под рукой нет смазки. Сейчас бы толкнуться в увлечённого малыша, наполнить его совсем немного, но с отчётливым оттенком большего. — Хён, — Кукки с влажным звуком отстраняется и смотрит поплывшим, затуманенным взглядом, — я никогда не целовался. Поцелуешь меня?  Чонгук притягивает его к себе, впиваясь жадным, доминирующим поцелуем в сладкий маленький рот. Он сразу же скользит языком внутрь и Кукки, понявший, что от него требуется, повторяет. Малыш такой податливый и охочий до ласки, что просто невероятно, как из него вырос Чон Чонгук. Кукки хочется повалить на постель, смять талию, облапать попку, сжать чувствительные местечки, а потом долго и с оттяжкой трахать.  Чон Чонгук же, по крайней мере он надеется, сейчас вызывает среди арми, творящих контент, только доминирующие вайбы. Ему нравится брать разрушающихся крошек, нравится заласкивать их до криков, нравится целовать и кусать, оставляя метки. Не выпускать из постели, пока ножки не перестанут держать, чтобы после отнести сладкого малыша в ванную и позаботиться о нём. — Точно, — Чонгук шумно отстраняется, — у Юнги всегда была заначка.  Кукки непонимающе хмурится, а Чонгук переваливается через кровать, за подушку, и шуршит по сумкам, пока с победным звуком не достаёт смазку. — А ты… а как… а хён? — Кукки растерянно лепечет, широко распахнув глаза и сжимая пальчики ещё крепче от волнения. Он отчаянно краснеет, когда негромко спрашивает: — А хён тоже, ну… себя? Прямо так? Это вы с ним? От одной мысли об этом его член явно дёргается, и Чонгук не может удержаться от смеха, запрокидывая голову. Он все ещё слегка хихикает, когда смотрит на свою маленькую, но уже развратную версию веселыми глазами, и тянет: — Хён, конечно, прямо так… Но совсем не себя, крошка. И если бы мы с ним, то он бы тоже не себя, а я всё же не по этой части, так что нет. Хотя пару раз, кстати, да. А что, тебе нравится хён? — Чонгук лукаво блестит глазами, выдав абсолютно запутанную фразу, которую маленький Чонгук, он уверен, прекрасно понял, и глядя, как малыш у него на коленях совсем краснеет, разнервничавшись. Чон хрипло тянет: — А может даже не один, м? Кукки отчаянно отворачивает от него красную мордашку, пытаясь спрятаться, но Чонгук притягивает его к себе, чтобы прикусить чувствительное ушко и хрипловато в него шепнуть: — Хочешь, чтобы Намджун-хён и Юнги-хён зажали тебя между собой, правда? Джун был бы властным, нависал бы над тобой сзади, трогал бы везде, где захочется. А Юнги… ты хочешь, чтобы он был податливым, правда? Чтобы грубый и резкий хён взял на свой красивый язык твой маленький член. О, я помню эту фантазию, детка. Кукки крупно дрожит, всхлипнув от грязных, порочных слов, явно пробирающих его насквозь. Он тихонечко хныкает, когда Чонгук обжигает его ушко смешком: — Хочешь знать правду, зайка? Они доминируют оба. Юнги властен, и не менее груб в сексе, чем в своих текстах — он любит шлёпать до красноты, любит слегка придушивать, любит смотреть, как его толстый член объезжают до изнеможения. Единственное его исключение — это Чимин, вот с ним он может быть нежен. Доводить его до слез, лаская, трахать медленно и глубоко. Но вот сюрприз, правда, малыш — Чимин из тех людей, что любят пожёстче.  Кукки жалко скулит, сжимая пальцами плечи и нетерпеливо ёрзает. Его дыхание тяжелое и сорванное, а глаза прикрыты, словно малыш представляет всё рассказанное в красках, отдаваясь тягучему желанию испытать на себе. Чонгук нежно целует его в висок и, смазав пальцы, скользит к дырочке, оглаживает её, не торопится с проникновением. — А вот Намджуну нравится долгая прелюдия. Он любит подразнить, так, чтобы малыш кончил несколько раз, перед тем, как его, разнеженного, поплывшего, властно и сильно возьмут. Любит сажать себе на лицо и долго сладко вылизывать, любит использовать игрушки. Джуни усаживает на одну из них, а потом долго смотрит как крошка ёрзает влажной дыркой по резиновому члену, не в силах сдержать скулежа от интенсивной вибрации.  Чонгук пользуется тем, как Кукки вздрагивает, и толкается пальцем внутрь, чувствуя, что можно хоть сразу вставлять второй. Мягкий и эластичный анус встречает его так, словно готов принимать в себя несколько членов подряд. Почти жаль, что Кукки, сладкий плюшевый зайка, вырос в Чонгука. Его хочется нежить, разложить на столе, на кровати, перегнуть через спинку дивана и брать долго, грязно, с откровенным наслаждением. — Мы же с тобой любим в зависимости от настроения, — Чонгук двигает пальцами внутри, добавляя уже третий, — иногда хочется нежить, крошка, иногда согнуть, поставить раком и выебать до звёзд перед глазами. Сейчас тебе приятно принимать мои пальцы, я понимаю, но со временем будет становится этого мало, потому что ты любишь секс, любишь реакции. Как свои, так и чужие. Несколько раз у меня был тройничок. — Ох, — Кукки шумно выдыхает в ухо, начиная самостоятельно насаживаться на пальцы, — ты был в ц-центре? — В каком-то смысле, — Чонгук ухмыляется, плавно разводя фаланги. — Однажды это были Чимини с Тэтэ. Знаешь, трудно называть хёнами двух сук, которые скулят у тебя на пальцах и просительно вертят попками. Они отсосали мне вдвоём, и, черт возьми, это было невероятное зрелище. Пухлые, мягкие губки, просительно поднятые глазки, а их скулеж и хныканье… Ты ещё развлечешься, детка. А однажды это были Намджун и Юнги. Тогда же… о, крошка, тогда меня отъебали до звёзд перед глазами, можешь мне поверить. Кукки откровенно хныкает. Он красиво выгибает спинку, выпячивая попку, скулит, вертя бёдрами, и абсолютно, абсолютно напрашивается. Чонгук спрашивает его почти буднично: — Хочешь член, зайка? В какой позе?  — Я… — Чонгук коротко сглатывает, оглядевшись, сжимает в пальцах мускулистые предплечья, и едва слышно бормочет: — На весу, можно? — Как захочешь, — Чонгук соглашается легко, хотя и чувствует лёгкое удивление — необычный выбор для маленького девственника, но… Он легко встаёт с кровати, подхватывая на руки почти невесомое тело — едва ли маленький Чонгук весит больше крохотного Чимина. Он коротко оглядывается, но комната вплотную заставлена кроватями, в ней совсем не так много места. Чонгук пакостливо ухмыляется, когда идёт к двери и вжимает Кукки в неё спинкой. Он хрипловато мурлычет, потираясь головкой о пульсирующую дырочку:  — Покричишь для меня, зайка? Чтобы все хёны услышали, как ебут их маленького хорошенького макне.  — Ой-ой, — Чонгук панически вспискивает, прикрывая ладонью рот, когда чувствует, как в него медленно, тягуче проникает толстый член. Он закатывает мгновенно заслезившиеся чёрные глазки: — Хён!  — Тише, крошка, — Чонгук видит, что Кукки на самом деле хорошо: у него закатываются от наслаждения глаза, а рот распахивается в сладком томительном стоне. Малыш трепетно скользит по его плечам пальцами, сжимает ногами талию и превосходно принимает член. — Ты так хорошо работаешь попкой, тебе нравится внутрь?  — Да, хён, ах, — Кукки шумно дышит ртом и сжимается вокруг ствола, словно проверяя границы дозволенного. Любопытный зайчонок, которому дали немного сладкого, а он решил распробовать всё. — Так непривычно, ах, но это… это мне нравится. Когда я буду внутри кого-то – это так же хорошо?  — Не сомневайся, — Чонгук ухмыляется, толкается до основания и замирает, давая Кукки привыкнуть. Он смотрит на покрасневшую мордашку, на длинные реснички, на которых скопилась влага, на алые щёчки. Милый и славный кролик, попавшийся в лапы большому и взрослому волку.  Чонгук делает осторожный шаг назад, чтобы ни на что не наткнуться и мягко подкидывает Кукки верх, делая при этом толкающееся движение бёдер. Он насаживает вскрикнувшего малыша на себя, зная, как тому сейчас хорошо от ощущения невесомости, да ещё и с толстым членом внутри. Чонгук набирает обороты постепенно, наслаждаясь тем, как чутко отзывается тело Кукки на каждое движение. Его пальцы сильно и крепко впиваются в плечи – точно останутся синяки, а лодыжки плотно скрещиваются на пояснице. Очаровательный, чувствительный кролик, только-только лишившийся девственности. Чонгук едва ли не урчит от удовольствия, набирая обороты и всё чаще, все резче насаживая Кукки на член. Он и правда лёгкий, как пёрышко, вбиваться в податливое тело, удерживая его полностью на весу, совершенно не сложно. Чонгук легко поднимает вещи и потяжелее. — Ах, ах, ах… — Кукки стонет, абсолютно не скрываясь, высоко и сладко, сбиваясь на восхитительно нежное стакатто. Чонгук откровенно наслаждается тем, как разрушенно звучит его голос. Но поплывший, тонущий в удовольствии малыш широко распахивает глазки, когда в дверь вдруг осторожно стучат. — Чонгукки, ты… ты в порядке? — голос Намджуна, а это именно он, Чонгук узнает его даже сейчас, в более молодой версии, звучит до крайности, несвойственно смущённо. Кукки на его члене судорожно сжимается — так сильно, что у Чонгука от возбуждения буквально темнеет перед глазами, и поспешно закрывает ладонью рот, краснея до ужаса. Чонгук не может ничего с собой поделать. Он делает несколько шагов обратно к двери, вжимает в неё малыша с отчётливым стуком, снова начиная вбиваться — громко, пошло, властно, и низко, насмешливо тянет: — Малыш Чонгук в полном порядке. Правда, зайка? Кукки отчаянно мотает головой, алея от стыда, но ничего не может сделать — Чонгук вбивается в его судорожно сжимающуюся, пульсирующую попку быстро и ритмично, и малыш против воли давится стонами, хныканьем и невнятными всхлипами. Чонгук чувствует присутствие Намджуна, незримо замершего на той стороне. Слышит его сбившееся возбужденное дыхание. Он слишком представляет, какой возбуждающей эта ситуация кажется его хёну, сейчас рядом с ним являющемся мальчишкой, фактически. Сколько Джуну сейчас должно быть, едва ли восемнадцать?  Он хрипло рычит от возбуждения, зарываясь лицом в беспомощно подставленную шейку, прикусывает нежную кожу — Кукки отчаянно кусает пальчики, стукаясь затылком о дверь, пытаясь сдержаться, но ничего не может сделать со своей чувствительностью, со своими звуками. Дыхание Намджуна за дверью явно сбивается. Чонгук никогда не думал, что у него появится шанс смутить Ким Намджуна. Их великолепного, сдержанного лидера, который слишком сильно держит себя под контролем. Даже когда они палятся на выступлениях, интервью или съемках – он и слова не скажет, хотя аура агрессии подскажет, что каждый получит потом своё наказание. Сейчас же… смущение сладко ощущается даже через тонкую, почти картонную, дверь.  Кукки в его руках плавится, как масло, а сладкий голосок срывается на высокие ноты от каждого глубокого и точного толчка. Чонгук знает, как смять, как надавить, как укусить, чтобы малыш не мог больше сдерживаться. Его зажатый между телами член истекает смазкой, пока попка туго сжимается на члене, выдаивая как можно больше крема для себя.  — Ты бы видел его, Джун, — Чонгука кроет от осознания, что он сейчас хён для каждого мембера, — маленький сладкий зайчонок, рушится в моих руках. Ты же слышишь, как он стонет? Видел бы ты, как он выгибается, как раздвигает для меня ножки.  Намджун шумно втягивает воздух за дверью и дёргает ручку, но дверь закрыта на замок. Чонгук влажно ведёт языком по шее Кукки, всасывает мочку его ушка в рот, покусывает и играется с пока что одиноким колечком.  — Скажи ему, зайка, что ты сам захотел поиграть со мной, — Чонгук подкидывает Кукки специально, чтобы тот стукнулся головой о дверь, чтобы Намджун по ту сторону вздрогнул, — ты же маленькая шлюшка для хёна, да?  — Д-да-ах, — Кукки трепетно сжимает его руками, ногами, своей ненасытной дыркой, — я сам позвал его, Намджуни-хён, мне, ах, так не хватало уверенности. Чонгук хрипло рычит от возбуждения и внезапно накрывшей его мысли — он осторожно опускает Кукки на ноги, неохотно выскользнув из тугой дырки, и заставляет его перевернуться, прижавшись грудью к двери и выпятив попку. Он входит снова, быстро, ритмично, и так малыш стонет прямо в дверь, отчётливо и громко позволяя Намджуну услышать каждый звук. Чонгук сжимает нежные, трепещущие бёдра сочно и грубовато, буквально насаживая Кукки на свой толстый член, и хрипло тянет: — Тугая, жадная маленькая дырка. Ты моя дырка, да, зайчонок? Скажи мне. — Я т-твоя дырка, — Кукки закатывает глаза от удовольствия, широко распахнув грешный розовый ротик. Он буквально выстанывает, беспомощно изгибаясь и скользя пальцами по двери. — Кукки маленькая дырка для хёна. Ах! Он взвизгивает, когда по его сочной попке прилетает тяжелый шлепок и, сладкая, чувствительная крошка, начинает кончать, судорожно сжимаясь вокруг толстого члена. Чонгук невнятно стонет, невольно зарываясь лицом в податливо подставленную, беззащитно изогнутую шею. Ему сносит крышу от того, насколько малыш чувствительный, насколько легко заставить его кончить. Восхитительная, девственная тугость почти провоцирует его, заставляет сорваться — Чонгук откровенно рычит, сдерживаясь, чтобы не наполнить сочную попку кремом.  Несколько мгновений они стоят так, пытаясь отдышаться — Чонгук все ещё слышит тяжелое дыхание Намджуна за дверью и внезапно его посещает абсолютно грязная идея. Он мягко обхватывает Кукки поперек живота, утягивая к себе, и поворачивает замок, отпирая дверь. Намджун по ту сторону замирает. Уже не обращая на это внимания, Чонгук медленно, неохотно выходит из сладкой дырки и тянет Кукки за собой — сам он опускается на одну из кроватей, кажется, как раз намджунову, и властно давит ладонью на растрепанную темную макушку. — Кажется, ты хотел поучиться работать ртом? — Чонгук смотрит на поплывшего Кукки внимательно, выжидающе. Он совсем не удивляется, когда малыш послушно открывает ротик и обхватывает губами головку, заглатывает. Неумелость ощущается в каждом движении, но старательность и желание чувствуются. Чонгук с любопытством смотрит на дверь, ожидая, когда же Намджун решится войти и посмотреть. Возмущаться, требовать прекратить или пытаться спасти малыша Кукки он точно не будет. Ким уже сейчас достаточно властная личность, но ему не хватает уверенности. Его небольшая, милая и славная слабость. Кукки от усердия пыхтит, пытаясь насадиться глубже, но неизменно давится и поднимает рот выше. Он так отчаянно пытается сделать хорошо, что Чонгук решает не мучать слишком долго, и говорит:  — Используй руки. Обхвати ствол, а рот оставь на головке. Ты правильно делаешь, что прячешь зубки, но не стоит торопиться, малыш. Постепенно, больше уверенности, мне много не надо, хорошо?  Кукки мычит в знак согласия. Он тянется ладонями к стволу, ёрзает коленками по полу, устраиваясь с большим удобством, и немного успокаивается. Именно в этот момент открывается дверь. Чонгук улыбается, предвкушая небольшое шоу. Он откидывается назад, упираясь руками в постель и переводит взгляд на тёмный проём. Оттуда на него смотрит два горящих глаза на красном от смущения лице. Намджун не пытается войти. — Здравствуй, крошка-лидер, — Чонгук ухмыляется, показывая выпирающие клыки. Он опускает ладонь на макушку Кукки и поощрительно поглаживает его по волосам. — Ты всё-таки решился узнать, что тут происходит? Увидеть, как милый маленький зайчик умело работает ртом, а его голая попка привлекательно крутится? Ну смотри. Смотри внимательно, Намджун. Намджун, вопреки своей привычной болтливости, даже не пытается открыть рот. Он гулко сглатывает, краснея ещё гуще — Кукки слегка приподнимает бёдра, демонстрируя сочную, раскрасневшуюся из-за грубоватых шлепков крепких бёдер попку.  Кукки, чувствуя его присутствие, начинает дрожать. Он сводит коленки в застенчивом жесте, ёрзает, хныкнув, и опускает длинные реснички в покорном жесте. Малыш старается — он берет в рот неумело, медленно, но невероятно старательно, постепенно всё глубже и глубже. Чонгук дьявольски улыбается уголками губ, поманив Намджуна к себе и одним взглядом указав на место на кровати рядом с собой. Ким подходит медленно, на деревянных ногах, и предварительно плотно закрывает дверь. Он садится чуть отдалённо, на самый край кровати, и, Чонгук не может сдержать улыбки, тут же кладёт себе на колени подушку. — Красиво, правда? — Чонгук мурлычет, откровенно любуясь нежными розовыми губами, притягательно растягивающимися вокруг его члена. На ресницах у Кукки опять трепещут слёзы, слепляя их окончательно, и Чонгук мягко надавливает ему на подбородок. — Покажи мне свой хорошенький язычок, зайчонок, давай. Кукки доверчиво приоткрывает глаза и открывает рот — его язык влажный, розовый и невероятно притягательный. Чонгук не скрывает удовольствие, с которым он шлепает по этому сладкому языку толстым членом. Намджун рядом гулко сглатывает, сводя бёдра — мальчишка смотрит во все глаза, сжимая края подушки в пальцах, и под его тяжелым тёмным взглядом Кукки старается брать ещё усерднее и краснеет ещё слаще. Чонгук едва ли не мурлычет себе под нос, наслаждаясь и ситуацией, и влажным услужливым ртом вокруг своего члена. Он старается не думать о том, как сильно хочет встретить ещё и Юнги. — Ты должен знать, Намджун, — Чонгук хитро щурится, повторяя однажды услышанные от лидера же слова, — чтобы все получали удовольствие от секса, малыша сначала надо хорошенько заласкать.  Кукки согласно мычит со своего удобного положения внизу. У него получается взять уже достаточно глубоко, а где рот не достаёт – там помогают ладони. Чонгук чувствует, что вся ситуация – наблюдающий возбуждённый Намджун и отсасывающий покорный Кукки – очень быстро приведёт его к финалу. Жар, пульсирующий во всём теле, стремительно стекается к паху, несмотря на нежелание кончать так скоро.  Намджун рядом тоже горит. Он жадно смотрит, как Кукки заглатывает, с каждым движением опуская свою хорошенькую головку всё ниже. И нервно сминает несчастную подушку. Не смущайся Намджун всей это ситуации – он бы давно уже эту подушку трахнул, вбился бы ещё не совсем отточенными, но имеющими силу бёдрами. Как сладко он будет трахать в скором будущем. Чонгук самодовольно думает, что, по большей части, именно из-за того, как малыш Кукки заглатывает сейчас. — Хочешь посмотреть, как я кончу на эту кроличью мордашку? — Чонгук снимает с члена недовольно замычавшего Кукки, и в пару быстрых движений доводит себя до конца. — Смотри, как густо и славно сперма покрывает его мордашку. Открой ротик, зайка, высуни язычок и прикрой глаза. Будь для меня послушной шлюшкой.  Кукки подчиняется, выполняя всё до последнего. Чонгук размазывает сперму по губам, по щекам, пачкает очаровательно сморщившийся носик. Он толкается в распахнутый рот, проскальзывая по языку, заполняя его спермой, откровенно любуясь тем, как малыш давится ей с непривычки. Краем уха он слышит судорожный вздох рядом — лениво обернувшись, Чонгук видит, как отчаянно Намджун вжимает подушку в пах, сводя задрожавшие бёдра. Щеки у него не менее алые, чем у хорошенько затраханной мордашки Кукки. Чонгук, смутно подозревая, каверзно предлагает: — Что скажешь, Джуни? Хочешь, чтобы зайка тебе тоже отсосал? Кукки переводит на лидера пьяный, абсолютно послушный взгляд больших чёрных глаз, полуприкрытых слипшимися  от спермы ресницами, но Намджун краснеет только гуще и вдруг порывисто поднимается, все ещё прижимая подушку к паху. Он невнятно мямлит: — Я… у меня… мне нужно… Чонгук с трудом давит смех, с откровенной ухмылкой глядя вслед сбежавшему и очевидно кончившему в штаны мальчишке. Он переводит смеющийся взгляд на Кукки, потрепав его по щечке: — Прелесть же, ну. Хотел бы я посмотреть, что бы было, окажись на моём месте Юнги-хён. Вот уж кто порезвился бы. Чонгукки никак на это не реагирует — малыш явно кажется перегруженным таким бурным первым разом. Глаза у него мутные, дыхание сбитое, а сладкая испачканная мордашка… Чонгук вздыхает, качнув головой: — Что с тобой делать, зайчонок? Он застёгивает свои джинсы, мягко подхватывает Кукки с пола, перехватывая под коленками, как невесту, и слегка подкидывает. Малыш по-кукольному послушно кладёт голову ему на плечо, явно проваливаясь в невнятное состояние полудрёмы, и Чонгук уверенно, по старой памяти несёт его в общую душевую. Он невольно улыбается, когда слышит там шум воды, и негромко тянет, едва давя ухмылку: — Джун? Кажется, у меня есть кое-кто, о ком тебе следует позаботиться.  Чонгук толкает дверь ногой, и та со скрипом открывается, открывая за собой красного Намджуна, стоящего в одних трусах и футболке. В корзине для белья уже лежат спортивки и несчастная подушка. Он широко ухмыляется: — Ну же, скажи мне хоть слово, крошка-лидер. — Я позабочусь о тебе, — Намджун выдавливает это с трудом, но крошку Кукки забирает уверенно, трепетно прижимая к груди, — можешь не сомневаться в этом… хён. Чонгук широко ухмыляется и с полным чувством выполненного долга шутливо отдаёт честь, прежде чем исчезнуть и появиться в своём времени. Он знает, что малыш Кукки в надёжных руках.