Если вызвалась

Погода радовала с самого утра. Если ещё прошлым вечером деревню наградило дождём, то сейчас светило рассветное солнце, которое чуть согревало всю землю, растения и тех, кто уже не спал да почему-то покинул уютное жилище в такую рань. Лёгкий туман окутал вуалью все дома, все кузницы да кабаки, а капли росы словно награда или бриллиантовые слезинки украшали траву. Средь высоких деревьев шёл молодой маг. Без припасов, только накидка да уже опустошённая фляга были при нём. Ночью небо радовало своею чистотой, светом луны и звёзд, что указывали путнику направление, которое ему и без того было очень знакомо. Чёрные дороги, леса, полные всяких существ, странный вой, что засел в голове — неспокойно было идти. А стоило вздремнуть, как кошмары приходили или заседала в голове одна фраза, которую произнёс тем вечером шалафи. Даламар размышлял: Искусно и опасно. Богоподобно и ничтожно. Гениально и глупо! Его затея губительна, но предать не могу, ровно как и не могу не помочь. Дверь кабака была заперта, что неудивительно. Кто же будет ждать гостей в такую рань? Но времени оставалось всё меньше. Необходимо было доставить письмо, отдать его лично в руки Пар-Салиана, главе конклава, покуда они не приняли поспешное решение и не погубили себя и планы Рейстлина. Даламар увидел приоткрытое окно, которое лёгким движением руки уже во всю приглашало внутрь. Нужно было лишь найти перо да бумагу, а еды и воды — коли повезёт. Тишина. Царила тишина, которую безжалостно выталкивали скрип досок, стук сапог, шуршание листьев снаружи. Прохлада раннего утра вдыхала жизнь в душную комнату, где ещё совсем недавно, наверняка, пили местные жители, бродяги, пели песни, танцевали, а кто-то перебарщивал с первым пунктом и мёртвым телом валялся в уголке. Тишина. И большего не надо. Полка за полкой, аккуратно, как позволял навык, Даламар перебирал вещи, безделушки, посуду. В мантии становилось довольно жарко, однако юный маг не прекращал поисков. Нечего было шастать по другим домам, хотелось отыскать всё и сразу, в надежде не засветиться в Утехе. — Кхм-кхм, — раздалось за спиной. Кашель вроде женский, наверное, не опасно. Возле лестницы стояла Тика. Не очень выспавшаяся, сомкнув челюсти, нахмурившись, сложив руки на груди, сжимая в кулаке полотенце, пышные кудри отливали рубиновым, а сами волосы лежали так, словно девушке не пришлось резко, бегом спускаться на странный шум. Даламар застыл на месте, едва повернувшись, слова на миг забыл. — Не спалось? — вопрос был скорее не из вежливости или интереса, а с укором. — Я не вор, говорю сразу. Рука Тики потянулась к мечу, что стоял рядом. Маг усмехнулся, пока лезвие не пронеслось в паре сантиметров от кончика уха. Всё произошло так быстро, что он и не заметил, как девушка стояла ближе, а кроме полотенца она вновь не держала ничего. Словно морок какой-то. — И славно, что не вор. В такое время мало кто заходит опохмелиться. Обычно через часок, не раньше. — Разбудил? — Не успели. Мой муж сделал это раньше. Так что нужно? Рассольчику? — Я бы предпочёл бумагу и перо. — Это имеется. Садитесь, милый человек. Или не человек… Полуэльф, получеловек? Как правильно? — Ни то, ни другое. Я эльф, безо всяких лишних приставок. А если выбирать, то уж лучше полуэльф, оно звучит как дар, когда как «получеловек» — больше оскорбление, словно неполноценный. Даламар снял капюшон, продолжая оглядывать хозяйку кабака, которая также не спешила отходить от незнакомца. Эльф сделал первый шаг — направился к столу. Не совру, если скажу, что видел меч этот раньше. Откуда такое мастерство у обычной деревенской девы? — Рановато пожаловали, — продолжала Тика, положив бумагу с пером перед Даламаром. — Не спалось? — Не спалось, — ответил маг в унисон вопросу. — Не удивительно. Кошмары снятся? — Ничего мне не снится, — тихо пробубнил эльф. — У путников такое с непривычки часто бывает. Роща мёртвых рядом. — Будто меня она может напугать. — Откуда ж мне знать? Вдруг магов она пугает? Вы же наверняка подумали, что сможете напугать меня. — Не собирался. И всё же, ты явно не из простых. — Так, когда война была, кто бы ещё мужу помог. Пришлось справляться всяким — от сковородки до меча. И с воришкой бы управилась. — Заметил. Наступило молчание. Даламар нехотя поставил одним словом точку в разговоре, а превратить её в запятую или же многоточие было труднее. Тика не сводила с него глаз, отчего сидеть было неуютно. — Я пожалуй, мешать не буду. Благодарю за помощь, перо верну как допишу. — И куда же вы собрались? — девушка усадила мага обратно, стоило ему приподняться со стула. — Проникнуть через окно, перерыть всё, чтобы просто уйти? Откуда такая скромность и вежливость? — Не привык мешать. Да и с самого начала задерживаться не желал. — Садитесь уж, коли пришли. Всяко лучше, чем одному сидеть где-то на пне дряхлом. — Тогда и ты присядь, отдохни. — Даламар кивком указал на стул позади себя. — Над душой нечего стоять. — Огрызаетесь, лишь бы манеры скрыть? — И хватит на вы обращаться. И вновь был слышен только стук каблуков по деревянному полу. Юный маг принялся писать, не раздумывая, не прерываясь, словно уже давно держал в голове готовый текст, который ждал нужного момента, чтобы превратиться в чернильные строки на пожелтевшем пергаменте. Тика села рядом с путником. То ли спиной, то ли боком. Дабы не смотреть, но видеть, дабы не касаться, но иметь возможность, дабы говорить и слышать. От неё пахнет… уютом. Домом, теплом, защитой. — Значит, мужу в войне помогали. Похвально. — Да, всем нам пришлось стать воинами в то время, хотя он таким был, кажись, всю жизнь. — Неужто великий герой? — Был когда-то. А сейчас его шлем ржавеет, а меч скорее для красоты и стоит. От былого ума остатки проявляются только когда он трезв. — С чего же вдруг так? Сражений не хватает? — Семьи нормальной. Брат его всё портит. Странные мысли у него, мага проклятого, не отговорить. Мозги любому свернёт, а брату даже отвечать не удосуживается. — Идеи странные — вещь обыденная. Но для магов они вполне исполнимы. Другой вопрос, насколько маг велик? — Велик. Своим чёрным колдовством уже совсем свет закрывает. — Чем больше могущество, тем абсурднее недостижимая цель. Мой учитель желает сделать то, что давно уже в легенды записано. Его могущество почти безгранично, но мало этого «почти». — Карамон мне такое же говорил, когда вернулся из той башни, где в последний раз видел брата. Неужели. Тоже Маджере? — А не устал ли ты приказы невыполнимые пытаться исполнить? — Нет для магов таких слов. Абсурдно, глупо, но выбора нет. Хоть, признаться честно, и утомительно это всё. Только и слышу от него, что о бездне да вратах. — Устал, значит. — А ты не устала, воительница? — Устала, и даже признать готова. В Утехе-то оно всё хорошо, только забываю словно, что мужняя жена. Мужа нет рядом, он лишь у бочки своей и торчит вечно. А я тут одна. — И помочь некому? — Отчего же? Находятся добрые люди. Мир-то ладно устроен. Ты никому зла не делай, и тебе добро будет. — Как всё у тебя просто, — усмехнулся Даламар. — А зачем усложнять? Это колдовство, может, требует иного, а у нас жизнь течёт так. По простому. — Пройди разок так через рощу мёртвых, да забудешь напрочь всё. Сны, говорят, навевает она страшные. И пророческие. Бывают такие, не так ли? — Бывают, отчего же скрывать. Кому пожар, кому бойня, кому враг — всякое разное во сне приходит. Но есть кому защитить, сами многое можем. — Послушать тебя, так из всего можно выкрутиться. Будто всё хорошо. — Хватает и без того проблем, а если всё воспринимать как беду страшную, то и жить нормально нельзя будет. — Удивительна ты, милая дева. — Это сейчас тебе кажется всё хмурым. А ты вечерком загляни: все веселятся, шум, танцы, песни. Никогда не в силах устоять. — Танцевать любишь? — Никогда не против. Хоть сегодня заходи, сам всё увидишь. Если бы мог. Даламар продолжал писать. В минуты тишины это давалось ему проще, покуда не требовалось отвлекаться на разговоры. Он пытался пропускать слова Тики мимо ушей, однако всё, что она говорила, находило отклик в душе или разуме эльфа. Её мысли в некоторых несущественных аспектах жизни отнюдь не казались ему понятными, оттого хотелось ещё больше продолжить разговор, лишь бы добраться до сути, лишь бы понять. Маг не отличался огромной эмпатией во время диалога, но односложно отвечать, уворачиваясь от редких вопросов Тики не удавалось. Или не хотелось. Перо то черкало по бумаге быстрее, то замедлялось, а то и вовсе замирало. Уже в трёх местах на листе были жирные чернильные пятна. Пусть, Даламар не видел хозяйку кабака, он чувствовал каждое её движение: повороты головы, лёгкое постукивание ноги по полу, перебор полотенца меж пальцев. Уже несколько минут Тика молчала. Эльф не сразу понял в чём причина, даже испугался на мгновение. Пока не почувствовал, как его плеч коснулись не только волосы девушки, но и вся голова. Чтобы не тревожить её сон, Даламар так и остался сидеть, откинувшись на спинку стула, отложив ненадолго дела. Дышать он старался как можно тише и спокойнее, чтобы плечи не поднимались сильно. Устала. Кто бы не устал? С таким списком работ, с таким «помощником». Ещё и улыбается, незнакомца впускает в кабак, будто так всегда и происходит, обычный рассвет. — И я устал, — едва слышно, себе под нос, стал говорить Даламар, осторожно повернув голову к окну, дабы отвести взгляд от спящей девушки. — Бегаю, бегаю, а даже не знаю ради чего. Сколько изучал наук, сколько выполнял требований, а ты и представить не можешь, насколько шалафи безумен в моменты поисков того, что поможет ему цели достичь. Ни за что не забудет, ни одну, всегда дойдёт до конца. Он велик. Все они, Маджере, такие, в некоторые времена. Сильные. Один физически, другой умом. — Погоди, погоди, — пробормотала Тика, приподнимаясь на стуле и потирая глаза. — Ты сказал «Маджере»? — Внимательная, даже во сне. Именно так. Знаю я твоего муженька, помню вид грозный, меч да шлем, помню как звал моего учителя сюда, в Утеху, как получил жёсткий отказ. Карамон точно знал, как заставить Рейстлина ни за что не отступать. Предложил навестить старых друзей, словно среди них был тот, кто не обижал шалафи когда-то. — Знаешь всё? — Разумеется. — И ты признался, что способен уставать. — Ты точно спала? — Удивительно, как мы похожи. Из-за Маджере. — Не сказал бы. Скорее объединены одной маленькой проблемой этой дурной семьи. Но у меня другой вопрос. Если так мужем недовольна, отчего не оставишь? — А ты от своего учителя отчего не уходишь? — Не переплетай магию и жизнь. В нашем случае клятвы в самом деле обязывают исполнять всё, о чём говорил, что обещал. Ценою жизни, милая дева. К тому же, выгоду я хоть какую-то получаю — бесценные знания. Стоило Тике встать, как Даламар, долго не думая, вернулся за письмо. Оставалась пара строк, после которых он бы смог удалиться из этого места, почтительно поклонившись хозяйке на прощание. Острый слух уловил звуки льющейся воды, напевание девушкой некой мелодии, возможно что-то из местных баллад, а за окном тем временем просыпалась и Утеха. Кто-то уже ходил возле дома или брёл в неизвестном направлении. Мало осталось, мало. Засиделся я здесь. Рядом с рукой эльфа резко оказалась кружка. Тика молча встала над ним, однако говорить ничего не стала. Стоило ей сделать шаг к стулу, как Даламар услужливо подвинулся, показывая, что она может сесть ближе, чтобы видеть его. Или чтобы он видел её. Лучи били в глаза, потому ему пришлось чуть отвернуться от окна и наклониться, создавая тень для Тики. — И насколько же много ты знаешь о магии? — Тебя это в самом деле интересует? — искренне удивился Даламар. Получив кивок в ответ, он начал. — Очень. Не думай, что ученик — ребёнок, повторяющий за учителем. Шалафи мудр и властью магии не обделён, однако и я не прост. Послали шпионить заклеймённого, а тот нашёл способ свои силы увеличить. Я и до Маджере знал достаточно. Я самый опасный эльф, которого только можно встретить. — Почему заклеймён? — Черная магия. Принадлежал к белым, но тайные писания не давали покоя, а об испытании мечтал долго. Как будто даже справедливо. Маг замолчал, то ли закончив мысль, то ли не успев, когда Тика начала кашлять. Он не глядя поднял кружку, из которой едва успел сделать глоток воды, и протянул её девушке. И, когда она сказала спасибо, после, впервые за день, казалось, искренне улыбнулся. Кончиками губ, стараясь это сделать очень незаметно. Чёрная мантия нагревалась на солнце, а волосы запутались возле уха, однако всё это не казалось такой уж и проблемой. Всякое читал, о всяком слышал. Но никогда там, в сказаниях, ни кому ничто не мешало, не натирало, не перегревало, а волосы всегда лежали ровно. И почему же так? Тика пыталась заглянуть в письмо, однако эльф его прикрывал рукой. Хозяйка долго не пытаться не стала, быстро отпустила эту затею. Даламар взял перо, написал одно слово и резко встал. — Мне пора. Засиделся. — Быть может, что-то путнику в дорогу требуется? Куда следуешь? — Даламар. Не сказать, что далёко. Пока что. — Как ты сказал? — Моё имя. Даламар из Тарсиса. — Тика Вейлан… — Вейлан Маджере. Наслышан. — Так что же, Даламар, ты так и уйдёшь? Не напившись даже воды, не испробовав лучшей картошки в Утехе? Не взяв ничего в путь? Ответил эльф довольно невнятно. Окружённый такой заботой, он и не знал как правильно реагировать. И не понятно, боялся он отказаться от того, что знал о силе девушки или от того, что не хотел отказываться. Она стояла перед ним, казалось, как и перед любым другим живым существом: человеком, эльфом, гномом, магом. Тика спокойно ждала, пока Даламар сделает хоть что-то. И он сделал — отдал перо. — Благодарю за помощь, милая дева. И за предложение. Однако, вынужден отказаться. Дело срочное, а оттого каждая секунда важна. — Что-то ты долго сидел здесь для того, кому важна каждая секунда. — Меня отвлекли. Но не сказать, что это было чем-то плохим. Я был рад переключиться, особенно на такой разговор. Словно забыл благодаря тебе о том, что вот-вот получу от Маджере. А тебе за своим следить надо. Мешать боле не посмею. — Если понадобятся ещё разговоры — заходи. Двери «Последнего приюта» всегда открыты. — Скорее ты появишься возле башен высшего колдовства, нежели я — здесь. Но, всякое возможно. — Тебя можно найти там? — Если осмелишься, — подмигнул Даламар. *** Письмо было отправлено. До собрания конклава оставалась ночь. Ночь, в которую Даламар должен был уже покинуть башню, однако что-то его удерживало. Рейстлин пропадал в Истаре, было тихо, спокойно, одиноко. От мантии в первый день ещё пахло деревом и едой (возможно, той самой картошкой, которую часто готовили). Луна пряталась за массивными облаками. В комнате пахло книгами, зельями, хотя, спуститься чуть ниже — так сразу будет свежее. Утро кончилось, приют навсегда закрылся для меня. А как пройдёт собрание, куда мне идти? Я сам себе один. Никогда не думал, что это станет проблемой, однако что-то не так. Вроде всё как хотел. Некуда идти ли? Усталый, мокрый, озлобленный, недобитый — Даламар таким был тем утром, пока не остался на лишние часы под кровом, где хотелось задержаться на один лишний вздох. Он понимал, что был ещё один человек, который выслушивал всех, поил, угощал, умывал, одаривал улыбкой и защитой, но только сам был лишён всего перечисленного. Недопонятая, неуслышанная, уставшая, но, на удивление, не разбитая. Была бы возможность, он бы попробовал дать ей всё, чего не хватало — внимание и благодарность. Даламар взял в руки посох, стал вертеть его, бурча под нос то, что собирался сказать конклаву, особенно его главе. На полу лежали записи, которые маг сделал сегодня, но не успел убрать на стол. Умные мысли имели особенность довольно быстро исчезать, а потому приходилось записывать всё. Пока все считали его лишь облаком на поводке, он был свободным ветром в огромном поле. И ни чёрная луна, ни белое солнце — никто не был ему хозяином в полной мере. Обернувшись эльф увидел девушку возле дверного проёма, что стояла, скрестив руки за спиной. Волосы лежали слегка растрёпанными, дыхание было спокойным, но словно только-только стало таким — бежала. Она бежала сюда? Тика ждала, скажут ли ей что-то. Даламар стоял в полном ошеломлении, не веря, что это она. Не веря, что она могла сюда пробраться, одна. — Подожди, — только и вырвалось из уст мага. — Жду. Ты с этим посохом не расстаёшься? — Что ты здесь делаешь? — Всякое возможно. Да и если вызвалась, то отчего же не прийти было. — Что в сумке? — Мелочи. — Эти мелочи пахнут вкусно. А меч… не мужа. — Неужто у воительницы не может быть своего клинка? — Я этого не говорил, милая дева. — Помешала? — Нисколько. У меня ещё есть ночь. А у тебя, вообще-то, — муж. — … — Кажется, я должен тебе две вещи. — Разве что бумагу. — Имеется, — Даламар указал на куски пергамента, валяющихся на полу и на столе. — Но я говорил о том, что бы испробовать знаменитую картошку перед дорогой. — А что ещё? Тика сделала пару шагов ближе к эльфу, который за пару фраз уже незаметно сократил расстояние вдвое. Он прикоснулся к её кудрям, но быстро опустил руку. Девушка, казалось, не была против, потому, когда Даламар протянул ладонь, то ответила, вложив в неё свою. Ученик мага любезно указал на стул. — Послушать тебя, милая Тика.