***
Мысленно она называет его Птенчиком, потому что он светловолосый, громкий, а его шарф издаёт хлопающие звуки, когда драматично тянется за ним с каждым шагом. Происходит так, что Птенчик появляется возле кабинета как раз в тот момент, когда она подбирается к пикантной части романа. — Эм, простите, мисс? Она подпрыгивает. Мужчина таращится на неё в ответ — высокий, изящный, очень симпатичный, с длинными лёгкими блондинистыми волосами. Он весьма экстравагантно одет: в (отвлекающую) блузу с глубоким V-образным вырезом (которая демонстрирует стройную грудь) и слегка театральный шарф, намотанный вокруг его длинной элегантной шеи. За ухом у него воткнуто большое голубое перо (которое придаёт его глазам очарования и красок). Он выглядит как возлюбленный из «Помогите! Мой бойфренд превратился в магического льва» или из «Мой коллега втайне — Золотой Принц!», и Фахима осознаёт, что внезапно очень, очень заинтересована. — Мисс? Алло? Она отталкивает роман подальше от себя. — Мои извинения, господин. Чем я могу Вам помочь? Он одаривает её ещё одним странным взглядом. — Аль-Хайтам здесь? У меня есть для него кое-что. — Он поднимает хорошо отделанный лакированный короб, обёрнутый превосходной шёлковой тканью, которая собиралась сверху в идеальный бант. А? Она переключается на рабочий журнал и быстро просматривает правила. Посмотрим… ничего не сказано о запрете на доставку или вручение подарков. Что насчёт Списка Сомнительных Личностей? — Могу я узнать Ваше имя, господин? — Кавех. Она достаёт свиток. Посмотрим, Кавех… — Похоже, что Вы вне подозрений, — говорит она. Один из немногих, кажется. — Пожалуйста, подождите минуту, я дам ему знать… — Нет необходимости. Кавех тяжёлой походкой шагает в направлении кабинета и силовым ударом распахивает двери настежь, как не в меру старательный сотрудник правоохранительных органов, выпрыгивающий из засады. — Эй! Ты забыл свой дурацкий обед! Дверь со щелчком захлопывается. Фахима тратит три секунды на то, чтобы вылупить глаза, разинув рот, затем одну десятитысячную секунды на то, чтобы вскочить со своего места и приложить ухо к двери. — Кавех, всегда рад видеть то, как ты врываешься в мой кабинет, словно дебошир. Слышатся звуки оскорблённого шипения. — Я принёс тебе обед, потому что ты бестолково оставил его дома. Ты должен благодарить меня за то, что я такой заботливый. — Я бы не забыл его, если бы не опаздывал этим утром из-за того, что кто-то не давал мне спать всю ночь. Глаза Фахимы распахиваются. Чегочегочего? — И чья же это вина? Мне бы не пришлось работать, если бы кто-то не отказывался читать моё заявление о финансировании! Это выглядит чуть ли не так, будто ты намеренно пытаешься навредить мне! Работа? — Хм. Сверхчувствительный и иррациональный, как всегда. Будто я бы тратил энергию на то, чтобы «навредить тебе». — Ты! Ох-х! Надеюсь, что ты подавишься едой! Фахима стремительно бросается обратно к столу, когда двери распахиваются и оттуда гневно вылетает Кавех; шарф развевается позади него во всём своём возвышенном великолепии. Она дожидается, пока тот уйдёт, чтобы просунуть голову в кабинет. — Господин? Всё в порядке? Мне показалось, что я слышала шум. Я проверила его имя и… Её голос затихает. Аль-Хайтам… ухмыляется. Он держит завёрнутый короб и излучает что-то вроде кичливого удовлетворения: как кот, который украл сметану, пока хозяин повернулся спиной. Подобное выражение только дополняет его холодную красоту и проделывает ужасные, ужасные вещи с сердцем (и либидо) Фахимы. Его внимательный взгляд перепархивает на неё. — Хм? О, всё в порядке. Ничего, о чём стоило бы беспокоиться. Он развязывает ткань, обёрнутую поверх ланч-бокса, и издаёт тихий смешок. — Как и ожидалось. Кавех предсказуем, помимо всего прочего. Аль-Хайтам срывает лист бумаги с крышки короба и поднимает его перед собой. — Заявление о финансировании. Креативная попытка Кавеха заставить меня прочитать его запрос на выделение средств. Он идёт (дефилирует) к мусорной корзине возле рабочего стола и бросает бумагу туда. — В финансировании отказано. Так хладнокровно. Так безжалостно. Фахима может умереть счастливой женщиной. И всё же, так как она профессионал, ей удаётся взять себя в руки и спросить: — Стоит ли мне занести его имя в Список? — Нет необходимости. Всё под контролем. Всё не кажется под контролем, потому что Птенчик возвращается, как только часы бьют шесть. — Я здесь, чтобы забрать аль-Хайтама! — оповещает он, стремительно шагая к кабинету. — Эм, проходи… и-и-и ты уже ушёл. Ладно. Дверь захлопывается. Фахима незамедлительно отправляется подслушивать. — Эй! Время идти домой! Ты забрал мои ключи, так что я не могу попасть внутрь. Снова! Затем: — Ты выбросил моё заявление в мусорное ведро?! — Определённо. Больше гневного шипения. — Почему?! — Оно не соответствовало стандарту, так что я отклонил финансирование. — Что в нём не соответствовало стандарту?! — Какой же ты учёный, если даже не способен к самостоятельной рефлексии над своей работой? — Самостоятельной рефлексии?! О, я покажу тебе рефлексию. Можешь рефлексировать сегодня без ужина! Фахима бросается в сторону, когда двери с грохотом распахиваются. Кавех топает прочь, бормоча под нос злостные комментарии, в то время как аль-Хайтам следует за ним (дефилирует) в более спокойном темпе. Ничто не скрывает довольную ухмылку на его красивом лице.***
Птенчик + аХ живут вместе Птенчик не даёт аХ спать по ночам (по работе, т.к. нет денег?) «Не даёт спать по ночам» = трахаются? Птенчик + аХ = встречаются? Скрючившись над письменным столом, Фахима в очередной раз рассматривает свои записи, перед тем как полностью вычеркнуть «встречаются». Нет, этого не может быть. Между ними слишком много мстительной мелочности. Хм. Ей понадобится больше зацепок, чтобы разгадать эту тайну.***
Кавех возвращается следующим утром с угрюмым выражением на его изящном лице в который раз. — Я здесь с новой доставкой, — говорит он, приподнимая очередной лакированный короб, и чётким шагом направляется в кабинет так, словно сами боги даровали ему на это право. — Эй! Я купил тебе кофе, потому что ты выглядел таким измученным, когда выходил из дома. Всегда пожалуйста! Фахима подкрадывается к двери, чтобы услышать больше. — О? — следует ответ аль-Хайтама. — Наконец чувствуешь укол вины за то, что вчерашними ударами и тряской не давал мне спать? Я едва смог вылезти из кровати утром, большое не-спасибо. Фахима давится воздухом. — Моё беспокойство, очевидно, напрасно! Мне бы не пришлось прибегать к этому, если бы ты не был такой задницей, так что некого тут винить, кроме себя! Также… Слышится звук шуршания бумаги. — Вот. Моё новое заявление! — Понятно. Отказано. — … — … — Ты даже не взглянул! — Я увидел достаточно, чтобы заметить опечатки. Параграф два, вторая строчка. Также параграф четыре, третья строчка. Отказано. — ТЫ! — Ты знаком с правилами. Все заявления, переданные на рассмотрение Великому Мудрецу, должны быть выполнены идеально. Фахима возвращается к столу до того момента, как ругательства и шаги становятся отчётливее. Двери с громким звуком распахиваются, и оттуда выходит Кавех во всей своей блондинистой, шумной и пернатой красоте. — Я ещё вернусь! — его голос эхом разносится по холлу. — Ты видишь меня не в последний раз! Фахима смотрит ему вслед. Затем она поворачивается к кабинету, частично, чтобы проверить, нуждается ли в ней аль-Хайтам, и частично, чтобы посмотреть, как он (после предполагаемой целой ночи грубого секса). Прямо перед тем, как двери захлопываются, она мельком ловит отчётливый образ мужчины, демонстрирующего самую широкую и самодовольную улыбку на свете. Ха. Она открывает свою личную тетрадь и подчёркивает «трахаются» дважды.***
Кавех, словно изнывая по грубому обращению, появляется спустя всего пару часов. — Доставка! — рявкает он. Не дожидаясь ответа от Фахимы, он врывается в кабинет. — Кавех. Ты словно и не уходил. Что на этот раз? — Обед! Потому что ты едва ли позавтракал и, я знаю, не взял с собой обед! Подумать только, что люди на самом деле считают тебя одним из лучших и умнейших в Сумеру! Протяжный вздох. — Ты здесь только для этого? Чтобы изводить меня? — Конечно же нет! Что? Ты считаешь, что у меня так много свободного времени, чтобы угождать каждой твоей прихоти? Фахима приходит в замешательство. Но… разве это не именно то, чем он занимается? — Тогда зачем ты здесь? — За этим! Знакомый звук шуршащей бумаги. Фахима морщится. — Моё заявление! — ликующе издаёт Кавех. — На этот раз ты найдёшь всё в идеальном состоянии. Следовательно, нет абсолютно никаких причин для того, чтобы… — Отказано. Фахима мысленно считает: «Три… Два… Один…» — Почему?! Бинго. — Ты не заполнил секцию регистрационного номера. Также, согласно «Руководству по регистрации исследований и подаче заявлений», все заявления должны быть поданы с жёлтым титульным листом. Твой же бело-серый. Следовательно, отказано. Слышится новая порция раздражённых звуков, и Кавех снова вылетает из кабинета. …Может, ей стоит что-то сделать, чтобы оборвать этот круговорот безумия. Такими темпами (и, судя по усиливающемуся нервному тику Кавеха в правом глазу), в следующий визит он вполне может захватить с собой большой топор для мяса. А если аль-Хайтам умрёт, где ещё она найдёт такую тёпленькую работёнку, на которой ей платят за то, что она пялится на своего великолепного начальника, пока подслушивает секреты о его безумной личной жизни? — Господин? — говорит Фахима, просовывая голову в кабинет, когда всё успокоилось. — Теперь мне стоит занести его в Список? Аль-Хайтам поднимает глаза с красивого ланч-бокса, который распаковывает, и улыбается. Фахиме требуется пара секунд, чтобы отвлечься от его абсолютной красоты, и она не может не подметить, как аппетитно выглядит еда: так, словно была сделана с любовью. — Нет необходимости. Каким бы громким он ни был, Кавех просто чувствительный. Он безобиден. В основном. — В основном безобиден, — тянет Фахима. — У него, случаем, нет мясницкого топора? Аль-Хайтам, по всей видимости, её не услышал. Он слишком занят разглядыванием своей доставки. — О, хорошо, что он не забыл принести ещё кофе, — аль-Хайтам делает глоток и хмыкает в удовольствии; закрытые веки дрожат. — Я должен сказать ему, чтобы в следующий раз он клал меньше сахара.***
Птенчик + аХ живут вместе Птенчик не даёт аХ спать по ночам (по работе, т.к. нет денег?) «Не даёт спать по ночам» = трахаются? определённо трахаются. Птенчик + аХ = встречаются? Фахима всматривается в свои заметки. Затем она добавляет: АХ подначивает Птенчика + наслаждается вниманием Птенчик продолжает возвращаться, словно кот-мазохист Что всё это значит?***
Круговорот продолжается подобно сансаре, и каждый эпизод начинается с появления Птенчика. Он всегда угрюмый, всегда шумный и всегда, всегда приносит с собой какую-либо еду, которая красиво и заботливо упакована. Он словно тигр-ришболанд, который не без сожаления отдаёт лучшую добычу своей паре. Крайне ворчливый тигр-ришболанд, потому что он шипит и плюётся по поводу таких бытовых вещей, как: — Начни убирать свои книги из гостиной! — Ешь нормально; не хлебай один кофе! Или даже: — Я часами складывал постиранные вещи не для того, чтобы ты просто бросал свою одежду на пол! Гардероб существует не без причины, и я знаю, что ты знаешь, что он у нас есть, потому что всего лишь на прошлой неделе я брал тебя с собой, чтобы купить его! А затем он всегда передаёт своё заявление о финансировании, решительно утверждая, что оно идеально. Только для того, чтобы получить оперативный отказ. Что возобновляет шипение и брызгание слюной, за которыми следуют угрозы о том, что удары и тряска будут раздаваться чаще (каждый раз, когда Фахима слышит это, она молится великодушному дендро архонту за бедную задницу своего начальника). Птенчик уходит после череды резких движений и топота, угрожая вернуться, а затем… наступает тишина. Фахима непременно заглядывает в кабинет, чтобы проверить начальника. Она непременно видит аль-Хайтама с самодовольно-расслабленным выражением лица, пока тот лениво измельчает заявление Птенчика. Временами он даже напевает лёгкую песенку. Что это за отношения такие?!***
— Нет, серьёзно, что это за отношения такие? — признаётся она подругам одним вечером, сидя в таверне после работы. — В них так много криков и придирок, но босс выглядит таким счастливым? Я не понимаю! — Это отчасти напоминает мне сюжет романа «Мой возлюбленный — мой сотрудник, и всё, что он делает, это ест и спит», — говорит первая подруга. — Возможно, твой начальник любит выводить Птенчика из себя так же, как и главный герой, потому что хочет, чтобы Птенчик добился ещё большего. — Я не знаю… мой начальник не похож на того, кто так поступает. Он гораздо более прямолинейный в своём подходе, — подмечает Фахима. — Если так подумать, ему, кажется, вообще не нравятся люди. С такими качествами, каким, ещё раз, образом он умудрился стать исполняющим обязанности Великого Мудреца? — Ну, ему определённо нравится Птенчик. Разве ты не упоминала, что он отказался от предложения внести его в Запрещённый Список? — Я спрашивала его уже пять раз! Он продолжает повторять, что Птенчик безобиден. — То есть он ему явно нравится. — Или ему нравится мучить Птенчика, потому что твой босс — мудак, — подключается к разговору вторая подруга. — Не ты ли говорила, что каждый раз, когда он отказывает Птенчику, он выглядит счастливым? — Чрезмерно. — Ладно, и в чём же путаница? Твой босс — задира, как и главный герой романа «Мой бойфренд чрезвычайно красив, но немного мудак». Тайна раскрыта! — Не похоже, что этим всё ограничивается, — говорит Фахима. — Они определённо трахаются. Птенчик, по всей видимости, весьма увлечённый любовник. Зачем продолжать издеваться над ним? Вторая подруга присвистывает. — Для мужчины с таким милым личиком он холоден как лёд. — Вообще-то, я думаю, что припоминаю кое-что, — Фахима достаёт свою тетрадь и пролистывает страницы. — Вот! Птенчик продолжает упоминать, как он сексом не даёт спать моему боссу всю ночь, потому что это по работе? Он также угрожал, что если не получит финансирование, то «тряска на всю ночь» продолжится. — Твою ж мать! — первая подруга подпрыгивает с места. — Мне кажется, что я поняла! Твой начальник явно садомазохист, который заманил Птенчика в круговорот развратного секса ради собственной выгоды! — …Чего? — Нет, нет, подумай об этом. Во-первых, — первая подруга поднимает палец вверх, — твой начальник удерживает финансирование Птенчика. Во-вторых, — она разгибает второй палец, — это подталкивает Птенчика «продавать» свои услуги твоему начальнику под видом горячего, грязного секса, где твоему боссу засаживают слева, справа и по центру. Возможно на боку, возможно вверх ногами… — Что. — …и, в-третьих, — третий палец поднимается в воздух, — когда Птенчик попытался сбежать, получив деньги, твой начальник отказал ему, тем самым перезапустив цикл! — Ты украла этот сюжет из романа «Мой бойфренд — садомазохист, который держит меня в круговороте секса», — раскритиковала третья подруга. — Черт, кто вообще даёт названия этим ранобэ? Они становятся такими длинными и такими конкретными. — Но я не ошибаюсь, — парирует первая подруга. — Зачем ещё твоему начальнику отклонять заявление? Фахима поднимает руку. — Ах, но как насчёт того факта, что Птенчик приносит еду? А придирки? Они и живут вместе. Если Птенчика принуждают, разве он не хотел бы свести к минимуму все контакты с начальником, кроме, эм, предоставления «услуг»? Третья подруга быстро отвечает: — Я думаю, что мы наблюдаем старую как мир картину: «Друзья-враги, которые трахаются и кончают, раздражая друг друга». Также существует дополнительная вероятность того, что твой босс и Птенчик оба садомазохисты. Этот вопрос остаётся открытым. — По случайному совпадению, это повторяет сюжет романа «Я ненавижу его, но мне нравится его красивое лицо и милая попка, и эти чувства взаимны», — добавляет первая подруга. — Или, как вариант: «О, Боже мой, они были соседями, которые любили и ненавидели друг друга». Превосходная книга. Десять из десяти, рекомендую! Фахима откидывается на спинку стула, чтобы подумать. — Хм-м. Думаю, что эта теория больше подходит, но всё равно кажется, что в ней чего-то не хватает. — Дай нам знать, если сможешь разобраться в этом, — говорит вторая подруга, пока остальные кивают. — К этому моменту мы уже слишком заинтересованы.***
Дни идут, и цикл продолжается без намёков на завершение. Скорее наоборот, назойливость Кавеха возросла вместе с количеством поданных им заявлений о финансировании. Он бывает здесь так часто, что Фахима уже не утруждает себя тем, чтобы оторваться от книги, когда тот появляется на пороге. Она только бросает на него кроткий взгляд, хмыкает в знак приветствия и возвращается к чтению. — Эй! Я упаковал для тебя лепёшку с начинкой. Да, я приготовил её из говяжьего фарша по тому рецепту, что тебе нравится. Я даже немного уменьшил количество специй, потому что у кого-то из нас вкусы как у ребёнка. Хотя странное чувство по поводу теории подруги продолжает её беспокоить, Фахима не может не задаваться вопросом о том, почему она считает, что эта теория неверна. — У тебя есть ещё кофе? — Есть. Кстати, у нас закончилось молоко и яйца, так что нужно будет зайти за продуктами после твоей работы. Да, ты идёшь со мной! Это у тебя из нас двоих избирательные вкусы! — Хм. Может, её подруга была неправа в том, что начальник и Птенчик садомазохисты? Нет, не в этом дело. — И нет, сегодня за ужином тебе не доведётся почитать! Мы купили новый столовый гарнитур не для того, чтобы ты его игнорировал и ел на рабочем месте! Мы будем ужинать за нашим превосходно спроектированным обеденным столом, и мы будем разговаривать о том, как прошёл наш день, как цивилизованные взрослые люди. — Почему нам нужно говорить о том, как прошёл день? Учитывая то, как часто мы видимся, не то чтобы мы не знали этой информации. — Никаких отговорок! Может, всё дело в том, как они охарактеризовали эти отношения? Они ошибаются, предполагая, что начальник и Птенчик сексуально возбуждаются, действуя друг другу на нервы? — Вместо того, чтобы постоянно надоедать мне, тебе, Кавех, возможно, стоило бы отдохнуть. Учитывая то, с каким измождённым видом ты в последнее время ходишь, это явно не помешает. Бог весть уши мои не отказались бы от тишины и покоя. — И чья же это вина?! Если бы ты просто одобрил моё заявление… — О, смотри. Тут ошибка на странице номер три: четвёртый параграф, вторая строка. Похоже, что заявление отклонено. — Да ты, должно быть, шутишь! Нет, тоже не то. Предположение на сто процентов верное. Только посмотрите на них. — Твоя аннотация также содержит триста шесть слов. Аннотации не должны превышать максимума в триста слов. Так или иначе. Отказано. — Аагрххх! Дверь с грохотом распахивается. Фахима не отрывает глаз от своей тетради, пока продолжает разгадывать великую тайну отношений её начальника и Птенчика. В каком месте своей теории они могут ошибаться? — Я вернусь, аль-Хайтам! И когда я это сделаю, ты пожалеешь о всех предыдущих отказах! — О, можешь принести мне ещё немного закусок на обратном пути? — …Конечно, чего ты хочешь? — Чего-нибудь сладкого. — На скорую руку я могу сделать немного залабий с мёдом и ещё кофе? — Хм. Только после того, как поспишь не менее пары часов. Серьёзно, ты себя видел? — Да, да. И ты ещё меня называешь занудой. Что бы это ни было, Фахима чувствует, что последняя зацепка прямо перед ней. Она прямо здесь. Так близко, что она почти что чувствует её на вкус.***
Проходит неделя, а прогресса нет. Затем вторая. К третьей неделе она начинает чувствовать, как надежда угасает так же, как и, по-видимому, истощается энергия Кавеха. — Доставка. Она отрывает глаза от тетради. О, всего лишь Птенчик с привычной едой, кроме того, что… Она ещё раз его осматривает. — Вау. Что с тобой стряслось? Кавех выглядит так, словно побывал, мягко говоря, в аду. Его лицо мертвенно-бледное, а под глазами висят огромные фиолетовые мешки. Его одежда выглядит ничуть не лучше: мятая и растрёпанная, словно он спал в ней всю ночь. Бедный мужчина также немного шатается. — Просто был занят, — он говорит. Он зевает и прочищает горло. — Аль-Хайтам здесь? — Да, он тут. Эм, тебе следует немного отдохнуть после того, как закончишь. Ты не выглядишь таким горячим. — Я быстро, не стоит беспокоиться обо мне. Но спасибо. Она наблюдает за тем, как он заходит в кабинет, впервые мягко толкая двери. Даже его следующие слова лишены привычного раздражённого запала: — Эй. Я принёс тебе немного еды. Дверь захлопывается, а затем — тишина. Она бросает взгляд на дверь. Ей кажется, что слышен мягкий, низкий шёпот, но по большей части всё тихо. Это пугает. Поскольку делать больше нечего, она возвращается за стол и продолжает читать. Она успевает прочитать две главы подряд, перед тем как случайный посетитель забегает с какими-то срочными бланками, которые требуют подписи аль-Хайтама. Она снова оглядывает дверь. Птенчик всё ещё там? Чем они вообще занимаются? …Архонты, она надеется, что не трахаются. Дело не в том, что она бы не оценила вид (потому что просто посмотрите на их великолепие), но пикантное зрелище (восхитительных, горячих мужчин друг на друге) не стоит вечной неловкости, что последует за ним. Но документы должны быть подписаны. Фахима вздыхает, берёт документы, подходит к двери и тихо стучит. — Господин аль-Хайтам? К её удивлению, ответ следует незамедлительно: — Входи. Его голос звучит спокойно. Немного тише, чем обычно, но не подозрительно сбивчиво. Что ж, будь что будет. Она легонько толкает дверь локтем и проскальзывает внутрь. — Господин, у меня для вас кое-какие документы. Она осекается. Аль-Хайтам сидит на краю одной из своих кожаных кушеток в углу кабинета с любимой книгой в руках. На остальном пространстве дивана, горизонтально растянувшись, спит Кавех. Его голова покоится на коленях аль-Хайтама, в то время как ступни свисают с подлокотника. Видно, что никому не удобно — кушетка слишком мала для каждого из них, что говорить об обоих — но они не двигаются. Кавех по-прежнему не реагирует на окружение: его лицо расслаблено во сне, а дыхание медленное и ровное, пока аль-Хайтам продолжает тихо читать книгу. Время от времени он протягивает бледную ладонь, чтобы (аккуратно, нежно) убрать растрёпанные золотистые пряди с лица своего спящего компаньона перед тем, как перевернуть страницу. Это… не похоже на «псевдо-противоборствующих индивидов, пытающихся вывести друг друга из себя». На самом деле, они вообще не выглядят как люди, которые подходят под определение друзей-врагов. Они слишком расслаблены в тихой компании друг друга, и, как всегда, на лице аль-Хайтама умиротворённое и довольное выражение, только на этот раз Фахима может заметить тёплую нежность в его глазах, и… твою ж мать. Она уже видела этот взгляд раньше. Она снова и снова видит его на лице своей матери всякий раз, когда отец делает что-то очаровательно глупое. Этот взгляд невозможно подавить, несмотря на периодически раздражающие поддразнивания отца или на удручённость от их постоянных перебранок по несущественным… вещам… Осознание снисходит на Фахиму так, словно она только что проснулась от долгого сна; её разум проясняется с каждой секундой. Твою ж мать. Твою ж мать! Не удивительно, что аль-Хайтам не занёс Птенчика в бан-лист! Не удивительно, что он был так убеждён в том, что Птенчик безобиден. Она и её подруги истолковали всё настолько неверно. — Фахима, — тихо говорит аль-Хайтам. — Пожалуйста, положи документы на письменный стол. Я просмотрю их, когда смогу. — К-конечно! — Когда сделаешь… считай, что до конца дня у тебя выходной. — Да, господин! Спасибо! Она делает, как ей сказали, и молча уходит. Прямо перед тем, как двери захлопываются, она мимолётом ловит то, что аль-Хайтам (мягко, очаровательно, с любовью) вздыхает, прежде чем вернуться к чтению книги.***
— Так, и зачем ты нас всех здесь собрала? — спрашивает третья подруга позже этим же днём на их обычном месте в таверне. — Что бы там ни было, по твоему сообщению выглядит, как что-то срочное. — Это важно, — настаивает Фахима. — Ребята, я всё разгадала! Её подругам требуется целых десять секунд, чтобы понять, что она имеет в виду. — Стой, реально? Твою мать! — выкрикивает первая подруга, — И что, мы были правы? Мы смотрим на «Я ненавижу его, но мне нравится его красивое лицо и милая попка, и эти чувства взаимны»? — Или это «О, Боже мой, они были соседями, которые любили и ненавидели друг друга»? — любезно дополняет третья подруга. — Ни то ни другое! — заявляет Фахима с горящими глазами. — На самом деле мы смотрим на «Мой муж и я грызёмся как кошка с собакой, но всё равно делаем это каждую ночь». Ещё одна минута ошеломительной тишины. Затем: — Муж?! — Как, чёрт возьми, мы это упустили?! — Этого не может быть. Кроме того, серьёзно, что не так с этими длинными специфическими названиями романов? — Нет, задумайтесь. Всё сходится, — перебивает первая подруга. — Они живут вместе. Птенчик постоянно приносит еду, словно заботливый партнёр, несмотря на их перепалки; они вместе уходят домой каждый вечер и вместе покупают мебель. Они и есть мужья! — Не говоря уже о том, как часто они трахаются, — добавляет третья подруга. — О, боже, они новобрачные? — Н-но как же постоянные крики? — спрашивает вторая подруга. Фахима снисходительно машет рукой. — Просто супружеские перебранки. Ты знаешь, как ведут себя твои родители. Видит бог, мои и дня не могли прожить без споров. — А нескончаемый поток отклонённых заявлений? Фахима задумывается на секунду. — Извращённая секс-игра, — говорит она, уверенно кивая. — Что? Просто потому что они замужем, не значит, что они не могут придать остроты постельной жизни, немного побесив друг друга. Судя по их частым секс-марафонам, это определённо работает! — Хм, — вторая подруга откидывается на спинку стула. — Боже мой, они правда замужем. И всё это время они просто так флиртовали на работе у тебя перед глазами? Фахима сердечно вздыхает. — Знаю, да? Как бесстыдно! Они не прекращали с тех пор, как пошла вторая рабочая неделя Фахимы. От самоотверженности и заботы, которые Птенчик дарит своему мужу, можно упасть в обморок. Воистину, это, должно быть, самые эпичные и красивые романтические отношения, за которыми она имела честь наблюдать. Садомазохистские они или нет. Этот вопрос по-прежнему остаётся открытым. — Теперь, когда мы разгадали нашу маленькую загадку, что дальше? — спрашивает третья подруга. О, Фахиме приходит на ум пара вещей.***
— Аль-Хайтам, — спрашивает Кавех своего соседа по комнате, когда закрывает дверь в кабинет, — почему твоя секретарша дарит нам букеты с подписью «Поздравляю со свадьбой»? Какой свадьбой? Аль-Хайтам пожимает плечами. Он мог бы объяснить Кавеху, что та увидела его спящим на кушетке днём ранее и явно сделала какие-то поспешные бредовые выводы о статусе их взаимоотношений, но в чём тогда было бы веселье? (Кроме того, если всё продолжит идти таким чередом, аль-Хайтам предрекает, что её слова сбудутся ровно через два года, шестьдесят четыре дня и пятьдесят четыре минуты.) — Без понятия, — лжёт он. И, поскольку раздражать Кавеха бесконечно веселее выполнения рабочих заданий, он добавляет: — Может, вместо того, чтобы зацикливаться на мыслях других, тебе следовало бы направить своё пристальное внимание на заявление? Орфографическая ошибка на третьей странице: первый параграф, вторая строка. Он берёт лист бумаги и машет им над мусорным ведром. — Ты знаешь, что это значит. Ах, звуки разгневанных криков никогда не перестают согревать его сердце.