***
Утро понедельника, как всегда, наступило слишком рано, и Гермиона застонала, моргая от раннего солнечного света. Она уперлась локтем в теплое тело рядом с собой. — Вставай, — сказала она, садясь, — мы опаздываем. Никакого ответа, так что Гермиона стянула подушку со своей подруги, обнажив взлохмаченную голову каштановых волн. Уизли издала приглушенный стон, схватила подушку и набросила ее себе на голову. Гермиона вернулась прошлой ночью и обнаружила, что Джинни вообще не двигалась, но через несколько часов услышала, как плачет ее соседка по комнате, и подошла к кровати, чтобы утешить ее. — Джин, уже почти восемь, — сказала Гермиона, спустив ноги на пол. Девушка не двигалась. Гермиона поспешила принять душ, быстро оделась и собрала волосы в хвост, воткнув в кудри единственную шпильку Глорианы. Затем она стащила Джинни на пол, затолкала ее в ванную и заставила их обоих позавтракать. За завтраком Джинни заняла обычное место Гермионы, сев спиной к слизеринцам. Змеи выглядели так же, как всегда, за исключением того, что Лейла была все еще зеленой. Естественно, Блейз выглядел совершенно невозмутимым. Рядом с ним был Драко, который злобно ухмыльнулся ей и многозначительно прикоснулся языком к ложке с овсянкой. Гермиона почувствовала жар на лице и быстро отвела взгляд. Джинни ела мало, только потягивала чай, опустив глаза. Гермиона торопливо позавтракала и предложила подруге проводить ее до кабинета Заклинаний. Они уже почти покинули Большой Зал, когда Писклявые мыши заблокировал двери. — Пожалуйста, расколдуйте нас, мисс Грейнджер! — все разом закричали. — Мы устали быть желтыми, — сказал Персиваль. — Мадам Помфри думает, что у нас желтянка, — встряла Имоджин. — Желтуха, — поправила Гермиона. — Да, так. Она не даёт нам сахар. — Или говядину, — сказал Персиваль. — Или что-нибудь жареное. На нашем столе нет даже ветчины! Гермиона старалась не выглядеть самодовольной, но это было трудно. Накануне вечером она набросала Помфри записку, в которой упомянула, что несколько первокурсников Пуффендуя выглядят бледно. Девушка никогда не относилась легкомысленно к болезни печени, но в то же время она чувствовала, что Писклявые мыши легко отделались. Желтый цвет в любом случае исчезнет к концу дня, а немного меньше сахара пойдет только на пользу здоровью зубов. Однако широкая улыбка Джинни немного смягчила сердце Гермионы по отношению к детям. — У вас есть сегодня время после завтрака? — спросила их Гермиона. Все Писклявые мыши кивнули. — Мы идем на поле, чтобы попрактиковаться в Движение Фрума! — крикнул Берти. — Движение Фрума? — спросила Джинни. Тут же все Мыши метнулись то влево, то вправо, то подняли руки и схватились за грудь. Смех Джинни разносился по залу, как раз когда Блейз и Драко направлялись к дверям, чтобы уйти. Рот Блейза слегка приоткрылся, что для любого другого мужчины было бы равносильно выпучиванию глаз и отвисшей челюсти. Даже Драко моргнул и на мгновение остановился. Сердце Гермионы еще больше смягчилось по отношению к первокурсникам. — Очень хорошо, — сказала она им. — Если вы появитесь за обедом с эссе об опасностях входа в экспериментальные лаборатории Зелий без разрешения, я верну вам всем ваш первоначальный цвет кожи. Полностью, заметьте, — продолжила она, не обращая внимания на удивленный взгляд Драко. — Если я найду ваши эссе неадекватными, я сделаю вас зелеными… или красными, — сказала она, кивнув Лейле. Мадам Помфри прислала маленькой слизеринке зелье против тошноты и прописала рацион, состоящий только из жидкой каши. — Спасибо, мисс Грейнджер! — Я хочу попробовать Движение Фрума! Первокурсники убежали, продолжая болтать, а Джинни взяла Гермиону за руки, вытирая слезы смеха из ее глаз. — Я люблю этих детей, — сказала она, выводя Гермиону из Большого зала, даже не взглянув на Блейза. «Фрум Движение!» Джинни немного успокоилась, когда они вместе сели на большой подоконник напротив класса Флитвика, ее длинные руки обхватили колени. — Как ты? — спросила Гермиона. Она согнула одно колено и свесила правую ногу с подоконника. Красота, день только начался, а у нее на колготках уже была стрелка отсюда до Глазго… — Я в порядке, правда, — сказала Джинни, глядя в окно во двор. — Я имею в виду, что это жизнь Блейза, это его прошлое. На самом деле он мне ничего не должен. Гермиона посмотрела на профиль Джинни, освещенный слабым утренним солнцем. — Думаешь, он когда-нибудь изменится? Подруга повернулась, чтобы посмотреть на Гермиону, и ее темные глаза были жесткими. — Ты имеешь в виду то, как поступил Драко? Вряд ли. Он, вероятно, найдет девушку, которая действительно не хочет об этом слышать. — Такую девушку, как Астория, — сказала Гермиона. — Я не имею в виду саму Асторию, но… — Я понимаю, о чем ты, — сказала Джинни. — Да, кто-то типа неё. Невилл рассказал мне, что ты сказала Астории на Травологии. Да, Блейз будет жить такой жизнью. Гермиона молчала, решив не задавать очевидный вопрос. Однако ей не удалось обмануть Джинни; эти миндалевидные глаза все еще смотрели на нее. — Давай, — сказала Джинни, — спрашивай. — Что насчет Гарри? — Гермиона сглотнула. — Что насчет него? — Думаешь, он изменится? Джинни пожала плечами и снова посмотрела в окно. — Может быть. Когда-нибудь. — Гарри очень зол, — сказала Гермиона, — из-за Блейза. Разве ты не этого хотела? — Не настолько, чтобы что-то с этим делать, — сказала Джинни, еще раз встретившись глазами с Гермионой. — И я достаточно гналась за ним, достаточно ждала. Заставить Гарри ревновать — это не выход — это был детский ход, и совершенно глупый, если моей целью было заставить его увидеть меня взрослой. — Так что ты будешь делать? — Расти. Мне нравится быть Джиневрой, — Джинни соскользнула с подоконника и закружилась, немного напоминая Луну с мечтательным взглядом, — выиграть Кубок по квиддичу. Сдать ЖАБА. Убедиться, что бешеное растение Невилла не убьет его. Потренироваться перед этим дурацким матчем между факультетами по квиддичу, — она улыбнулась своей первой настоящей улыбкой за день. — Не могу поверить, что мы отмечаем день рождения Дамблдора матчем по квиддичу, — проворчала Гермиона. Ее идеи были намного лучше. — Из того, что я слышала, Эрни только что собрал команды. — Это было сделано довольно поспешно, — признала Джинни. — Я в команде Лавинии Кларк, еще терпимо, но Астория — вратарь, и радости это не вызывает. — Да, — сказала Гермиона, — мне это тоже не нравится, — она спустила ноги с подоконника и повернулась лицом к Джинни, которая теперь разыгрывала в коридоре маленькие квиддичные движения, прыгая, как Мышонок. — Скажи мне, Джин, как Астория тренируется перед матчем? Уизли остановилась на одной ноге, чтобы посмотреть на нее. — Никак. — Она не тренируется? — Не в дни матчей. Астория всегда разрабатывает новый специальный ход перед каждой игрой, — Джинни закатила глаза. — Не хочет раскрывать карты. — Интересно, — Гермиона спрыгнула с подоконника, — мне нужно на Древние Руны. — Спасибо, — прошептала Джинни, неожиданно обняв подругу. Грейнджер улыбнулась и погладила ее по волосам. — Я ничего не делала. Это все ты, Джиневра. Все в твоих руках.Глава 58. Apertus Sum
13 июня 2023 г. в 15:11
Гермиона сама чуть не расплакалась, когда спустилась в коридор четвертого этажа и остановилась у обломка стены. Она нуждалась в Драко.
Волшебник стоял в центре комнаты, наблюдая за танцующими рунами на стенах. Он повернулся, увидел ее лицо и раскрыл объятия. Она бросилась к нему и положила голову на плечо.
— Прости, — сказал Драко ей в волосы. — Мне не следовало вытаскивать палочку раньше.
— Прости, что я пыталась тебя оглушить. Снова.
— Ты такая предсказуемая. Блюмбелл была бы весьма разочарована.
Он прав. Гермиона не знала, как долго они простояли так, обняв друг друга. Как будто Драко наложил собственное сдерживающее заклинание, и она не хотела, чтобы ее освобождали.
— Я не могу долго оставаться, — сказала она. — Джинни опустошена.
Девушка почувствовала, как Малфой кивнул.
— Блейз вернулся после обеда. Он ни с кем не разговаривает.
Гермиона посмотрела на него.
— Эта история с Блейзом должна была быть интрижкой — Джинни так разозлилась на Гарри, когда вернулась в Хогвартс…
— Да, просто бурный роман, — сказал Драко с легкой улыбкой. — Этого сначала хотел и Блейз. Но вы, гриффиндорцы, от которых нельзя остаться равнодушным… — она почувствовала мягкие губы на своем ухе.
— Ты хочешь сказать, что он действительно заботится о ней?
Вместо ответа Драко подвел ее к одной из больших подушек комнаты и усадил к себе на колени, спиной к стене. Его рука мягко скользнула по ее колену. Гермиона лежала у него на груди, прислушиваясь к его сердцу. Линия рун прочертила на стене перед ней извилистый след, руническую загадку: Что такое кора рек и свод волны и гибель обреченных…
— У Блейза были планы на Джиневру, я это знаю, — наконец признался Драко.
— Ах, у него были планы, — проворчала Гермиона, — высшая похвала от слизеринца.
— На самом деле, самая высокая, — безмятежно сказал он. — Мы редко включаем других в наши планы.
— У тебя есть планы на меня? — она не могла не спросить.
Рука Драко на ее колене замерла, а затем возобновила круговые движения.
— Да, — сказал он, — но пока я предпочитаю держать их при себе.
Гермиона кивнула, понимая. Их будущее казалось невероятно туманным, полным ловушек и кровавых посланий. Коварная почва для постройки любых планов. Ее собственные, наполовину сформированные, казались такими тонкими, что их легко можно разорвать.
— Ты предупредил меня о Блейзе, — она вздохнула, — сказал, что он не откроет свое сердце. И ты был прав.
— Такое воспитание. Мать научила его отрицать все чувства, — сказал Драко.
— А у тебя не так?
— Наоборот, — голос у него был прохладным, — мои родители, безусловно, поощряли к чувствам: ненависть к другим существам и магглам, чувство превосходства над всеми остальными волшебниками, испытывание презрения к тем, кто притворялся, что заботится о других, ибо они несомненно лгали. И меня учили выражать эти чувства рьяно и часто, постоянно доказывая, что я настоящий Малфой. Я никогда не мог доказать, что достоин этого, — Драко коротко рассмеялся. — Для семьи, которая так поклонялась идеалам чистоты крови, можно было бы подумать, что ее было бы достаточно.
Гермиона не знала, что сказать, поэтому просто прижалась к Малфою, пока его напряженные мышцы не расслабились.
Драко был таким страстным, и его родители исказили эту страсть, но, по крайней мере, он мог выразить ее.
Она попыталась представить себе Блейза в ярости, или как он смотрит на других мужчин, или ругает Джинни за вмешательство, или рискует собой, чтобы завоевать ее доверие. Невообразимо.
Но тогда она сочла бы поведение Драко в последние месяцы немыслимым, если бы сама не была свидетелем этого, так что она знала?
— Блейз сказал Джинни, что она не захочет знать его настоящего, — сказала Гермиона в его черную шелковую рубашку — на этот раз без галстука. — Он даже не дал ей шанса, - она снова посмотрела на него. — Либо у него нет к ней чувств, либо он не умеет их выражать. Так или иначе, это конец.
— О, у него они есть. Без чувств так называемого предателя крови в свой родовой дом не пригласишь. Думаю, Блейз надеялся, что этим жестом всё сказано. Типичная чистокровная ведьма была бы на седьмом небе от счастья.
Гермионе стало интересно, какое место в последовательности ритуалов ухаживания за чистокровными занимает официальный визит в семейную резиденцию: до помолвочного подарка, но после первого свидания? Ритуальные пытки в гостиной считаются официальным визитом?
— Замок, скрипки, волшебный фейерверк — это не то, чего она хотела, — вздохнула Грейнджер. — Ее ранила мысль о том, что ее можно подкупить, чтобы она полюбила его. Драко, ты бы видел ее в Норе, такую роскошную и взвинченную.
— Роскошная и взвинченная, — повторил Драко, — ты описала идеальную чистокровную ведьму. Это фатальная ошибка — так обращаться с гриффиндорцами.
Гермиона обдумывала это, расслабляясь на теплом твердом теле под ней. Еще один слизеринец недавно совершил ту же ошибку, подумала она. Тео так же представил блестящую оболочку человека, скрывая свою опасность и свой страх, планируя свое будущее и будущее продвижение Гермионы в Министерстве.
— Джиневра действительно освободила тебя от чар Уизли? — спросил Драко, очевидно решив сменить тему.
— Хорошо, что появилась Джинни, иначе мы до сих пор бы спорили.
— Как ты сбежала? — Драко нахмурился.
— Джинни послала Молли Патронуса, — Гермиона ухмыльнулась. — Ты бы видел физиономию Рона.
Но Драко не улыбнулся в ответ, вместо этого он убрал руку и посмотрел на нее свысока.
— Что? — спросила она.
— Вчера ты прислал мне Патронуса, — сказал он. — Это была ласка.
— Выдра, — поправила Гермиона. — Технически это ласка, я полагаю. Часть семейства куньих.
— Тебе не кажется важным, что твой Патронус — ласка? — спросил Драко.
— Это большая семья, Драко. Сюда входят барсуки, норки… — она озорно улыбнулась, — и хорьки.
Драко мельком посмотрел на нее, но его тело расслабилось, а рука снова скользнула вокруг нее.
— Можешь… можешь вызвать Патронуса? — спросила Гермиона немного робко. Это казалось маловероятным, но она не могла не думать о светящейся лани Снейпа.
Драко покачал головой.
— Снейп пытался учить меня на шестом курсе. Я ничего не мог создать, даже облака, — его лицо внезапно помрачнело, губы сжались в тонкую линию.
Гермиона не удивилась, учитывая все, что произошло в тот ужасный год.
— Я могла бы научить тебя.
— Спасибо, но нет, — голос Драко снова стал холодным. — Давай обсудим что-нибудь еще.
Гермиона фыркнула. Малфой отлично умел заводить темы, а затем бросать их, когда ему это было удобно.
Она смотрела, как руническая загадка на стене извивается и повторяется: Что такое кора рек и свод волны и гибель обреченных… Весело это. Если бы река была деревом, а волна — домом, и чего бы больше всего боялась кучка скандинавских писцов…
До нее внезапно дошло: Лед. Начал таять. Гермиона повернулась на коленях Драко и коснулась его губ своими.
— Это был не совсем твой уик-энд, — сказала она.
Это действительно так. Суббота была достаточно плохой для Драко, с зельем и вампиром, визитом к Гарри и долгим ожиданием в ее комнате, ее душераздирающей историей. Затем Гермиона выгоняет его в воскресенье утром и пропускает его пятиминутный матч, возвращается с другой огорчительной историей, чуть не погибает от каменного блока и снова убегает. Честно говоря, было удивительно, что парень вообще захотел с ней встретиться.
— Нет, — только и сказал Драко. Его руки на ее бедрах казались жесткими и неподвижными.
— Прости, — прошептала она ему на ухо. — Прости меня, — ее губы коснулись чувствительной кожи под мочкой уха.
— Я не знаю, — голос Драко был немного хриплым. — Я все еще очень зол.
— О, боже, — сказала Гермиона. Она выпрямилась и начала расстегивать кардиган, обнажая черный лифчик без бретелек. Кардиган упал на ковер. — Что же я могу сделать?
— Ты многое можешь сделать, — мрачно сказал он. — Успокой меня, Гермиона.
Оттенок стали и опасности в его тоне заставил пульс Гермионы участиться, и ее пальцы сжались на черном шелке его рубашки.
— Хорошо, Драко, — прошептала она и увидела, как его серые глаза расширились, пока не стали почти полностью черными.
Она лихорадочно и немного неуклюже расстегнула его рубашку и провела руками по гладкой коже и еле видимым рубцам старых шрамов. Она переместилась к нему на колени, между его ног, и ее губы последовали за движением рук. Драко тихо ахнул, когда она начала расстегивать его ремень.
— Гермиона, — простонал он, когда ее намерения стали ясны, — Гермиона…
Она подняла голову и увидела, что Драко смотрит на нее сверху вниз широко раскрытыми потемневшими глазами. Затем перевела свое внимание вниз и медленно сняла его штаны и боксеры, чтобы обнажить его член, который теперь стал темно-розовым в ее руках.
Драко шумно сглотнул.
— Возьми, Гермиона, — сказал он. Это был приказ, но его голос дрогнул при ее имени, тонкая просьба.
Малфой снова задохнулся, когда ее рот закрылся над ним. Девушка была не очень опытна, и угол был неудобным, но она справилась. Он был так добр к ней, несмотря на опасность и тревогу, и теперь это был просто Драко, его тепло, ощущение, вкус…
Его руки скользнули по ее обнаженным плечам и зарылись в кудри, одна большая ладонь накрыла заколку Глорианы, и теперь он касался ее волос и своих бриллиантов, когда она стояла перед ним на коленях — так собственнически, момент, порожденной малфоевской тьмой. Гермиону это невероятно возбуждало.
Вскоре Драко застонал. «Я сейчас… сейчас…».
Гермиона пыталась справиться с этим, но снова столкнулась с эпическим беспорядком, и она не могла не хихикнуть, взмахнув палочкой, чтобы все убрать. Драко не мог помочь, он перекатился на ковер, выглядя так, будто больше никогда не пошевелится. Он лежал раскрасневшийся и тяжело дышал, его волосы были в беспорядке, один ботинок снят, одежда была мятой и наполовину расстегнутой. Далековато от блестящего волшебника, впервые встретившего ее в этой комнате.
— Иди сюда, — хрипло прошептал Драко, и Гермиона присоединилась к нему на ковре. Он слегка придвинулся к ней, захватив ее губы в обжигающем поцелуе, пока она не начала задыхаться. Затем поднял голову. — Ты прощена, — мягко сказал он. — Основательно.
Гермиона потянулась, чтобы откинуть его белокурую челку, но она снова упала ему на глаза. Девушка умоляюще посмотрела на него.
— Тебе снова нужно уйти, не так ли? — Драко нахмурился.
— Я нужна Джинни, — рука Гермионы опустилась.
Он ничего не сказал, но выражение его глаз было ясным: «Ты нужна мне».
Она посмотрела на него, чувствуя себя разбитой. Затем Драко вздохнул и неловко сел, все еще краснея.
Гермиона тоже села, наблюдая, как он поправляет свою одежду.
— Я избалованный гад, Гермиона, — сказал он и поднял с ковра ее кардиган, помогая ей одеться, ловко застегнув пуговицы. — Но даже я знаю, что ты права. Джиневра была другом для нас обоих.
Она поцеловала его за это, и они оба встали, Гермиона натянула туфли, а Драко застегнул ремень. Он серьезно посмотрел на нее:
— Знаешь, я сказал Блейзу, — сказал Драко. — На прошлой неделе. Я рассказал ему об apertus sum . Я открыт. Он не стал слушать.
— Может быть, это не его вина, — сказала Гермиона. — Может быть, Джинни просто не та.
— Возможно, — с сомнением повторил он. — Но Джиневра… пленительна. Если она не может пробить броню Блейза, я не могу представить ведьму, которая сможет.