Не смотри так...

— Мо Жань, прекрати! — Что именно, учитель?       Мо Жань сидел на краю кровати, подперев своей рукой подбородок, и разглядывал ровную фигуру Чу Ваньнина. За стенами павильона вечернее солнце почти село, погружая Пик Сышэн в сумерки. В комнате на столе стояла зажженная свеча, пламя которой иногда покачивалось от небольшого порыва ветра.       Чу Ваньнин сидел чуть поодаль от своего ученика, изучая очередной свиток, на название которого Мо Жань даже не обратил внимание. Ну и черт с ним, со свитком. Все его внимание занял человек, сидящий совсем рядом, руку протяни, и вот ты уже касаешься его тонкой кисти, подсев ещё ближе, можно коснутся соблазнительных губ, провести по ним подушечками пальцев, после заменяя их своими губами.       В последнее время в павильоне Алого лотоса он постоянный гость. С момента, когда они раскрыли, что на самом деле таится у каждого на сердце, прошло совсем немного времени, но Мо Жань жаждал постоянно видеть Чу Ваньнина.       Судьба к нему была не благосклонна. Их разделяли то занятия Чу Ваньнина, то тренировки у самого Мо Жаня. Но в кои-то веке выдавалась такая простая возможность, как сегодня, посидеть и даже в тишине насладится друг другом. В какие-то дни Мо Жань любил отвлекать Чу Ваньнина, всячески пытаясь обнять, за что получал гневное шипение и легкие хлопки по рукам.       Находясь с Чу Ваньнином так близко, он боялся выдать всю свою похоть и желания, которые таились так долго. Боялся напугать того, о ком пообещал заботиться всю оставшуюся жизнь. Даже если ему придётся долго ждать, он подождёт того момента, когда сам Чу Ваньнин сможет ответить ему взаимной страстью. Но не зря глаза — это зеркало души человека, они и выдали Мо Жаня. — Прекрати смотреть на меня так… — Чу Ваньнин отвёл взгляд вниз, не в силах смотреть в эти черные выразительные глаза с фиолетовым оттенком. — Как смотреть? — Мо Жань склонился чуть ближе к учителю, и сквозь янтарное освещение, которое давала единственная в комнате свеча, он заметил его появившийся румянец на щеках. Глупая улыбка расцвела на лице, показывая милые ямочки.       Разве Чу Ваньнин мог произнести в слух то, как Мо Жань смотрел? Ему всегда было неловко, когда к нему обращали слишком пристальное внимание. Обычно люди из-за страха всегда отводили глаза, долго не задерживаясь ни на лице, ни на самой фигуре Чу Ваньнина.       Но Мо Жань был другим. Мо Жань сейчас буквально не отводил от него взгляда, следил за каждым его движением губ, рук, держащих свиток, впитывал каждую эмоцию. — «Вот действительно, ему нечем заняться, кроме как смотреть, словно завороженный?» — подумал Чу Ваньнин.       Подняв глаза, Чу Ваньнин увидел глупую улыбку на лице ученика, гнев тут же вскипел в жилах. — Чего смеешься?! Если тебе нечем заняться, можешь пойти в библиотеку и перебрать книги, — закрыв свиток, Чу Ваньнин хлопнул им по кровати и уже почти поднялся, но его запястье тут же обхватила широкая и крепкая ладонь, потянув назад.       Мо Жань совсем немного перестарался, когда притягивал Чу Ваньнина обратно, и тот приземлился прямо на его колени. Он поднял взгляд, встречаясь с растерянными глазами учителя. — Что ты делаешь? — Учитель, простите, я не специально.       Хотя, возможно, было и специально, но не со злыми помыслами. Хватку на чужом запястье он так и не ослабил.       Теперь они сидели, смотря друг другу в глаза, один придерживал свою драгоценную ношу за талию, другой же смущённо отводил взгляд, неосознанно держась за плечи Мо Жаня. Чу Ваньнин прервал их зрительный контакт и снова попытался отвернуться, но Мо Жань двумя пальцами прихватил его подбородок, повернув лицо обратно. Вблизи этот человек казался ещё совершеннее. Эти брови вразлет, раскосые глаза феникса, смотрящие когда-то с безразличием, но теперь с нежностью, слегка поджатые губы и милые порозовевшие ушки.       Мо Жань изучал каждую частичку, каждый сантиметр его лица, не желая отрываться. — Учитель, можно я посмотрю на тебя чуть дольше? Неизвестно, когда нам выпадет ещё такой шанс остаться наедине. — Прекрати! Во мне нет ничего, на что можно было смотреть.       Мо Жань замер. Как этот человек мог говорить о себе так?       Почему он такой…       Он что, сам не понимал насколько соблазнительно выглядит?       Каждая частичка Мо Жаня кричала о том, как он хочет этого человека, как желает овладеть не только телом, но и его душой.       Ещё во времена, когда он был Наступающим на Бессмертных Императором, в моменты их страстных ночей, когда тела соприкасались, а дыхание учащалось, Мо Жань любил смотреть на лицо Чу Ваньнина, на то, как его прямые брови хмурятся, а с губ слетал тихий, совсем уловимый стон. Но Мо Жань слышал все. Тогда он не особо зацикливался на этом, поглощенный своей ненавистью, желая лишь выпустить свой гнев, мучая и истязая тело Чу Ваньнина. Но теперь все изменилось. Теперь он осознал, что испытывает, что желает и кого на самом деле требует его сердце. — Учитель, ты прекрасен! — замолчав, Мо Жань подушечками пальцев погладил его скулу. — Смотря на тебя, я чувствую, что счастлив, если бы было возможно, вечность так с тобой просидел. — Ч-что? — недоуменно выпалил Чу Ваньнин, скорее от шока вопрос вдруг вырвался, и он не успел хорошо обдумать.       Хоть они и признались в своих чувствах, слышать такие слова было для Чу Ваньнина все ещё слишком непривычно. — Ты все правильно услышал, — с улыбкой сказал Мо Жань.       Иногда, смотря на людей дольше обычного, можно заметить их неправильные черты лица, заметить эмоции, выдающие истинную натуру, будь то искренность или холодная бесчувственная маска.       Смотря в глаза Чу Ваньнина, Мо Жань видел лишь одинокое сердце, желающее, чтобы кто-то обогрел и приютил его. Чу Ваньнин не был бесчувственным сухарем, ему тоже хотелось счастья, он тоже желал… И это желание сейчас выражали его глаза, искрящиеся любовью и теплотой.       И теперь Мо Жань это понимал, из-за этого становилось ещё больнее. Сколько боли он причинил когда-то этому чистому душой человеку? Теперь столько же он готов принести любви. Даже если это не закроет все грехи, которые он совершил раньше, он попытается не допустить совершения новых. — Ваньнин, ты самый красивый, — после этих слов Мо Жань склонился, соединяя их губы вместе во влажном поцелуе, наполненном их совместной страстью и горечью. Найдя руку Чу Ваньнина, которая с силой сжимала его верхнее одеяние, он разжал тонкие изящные пальцы и переплёл их вместе со своими.       Сердце Чу Ваньнина стучало так сильно и громко, словно норовило вырваться наружу от небывалого счастья. Привычка держать все под контролем дала сбой, и, похоже, нужно придумать другой способ как выбраться, но в голове было совершенно пусто.       Глупое сердце.       Глупый Мо Жань.       Слова, которые только что прозвучали, так глубоко проникли внутрь, в давно не чувствующее заботы тело, что Чу Ваньнин не мог сдержать эмоции. Обычно, подходя к зеркалу, он отводил взгляд практически несмотря на отражение. Ему никто не говорил о его красоте, сам же он привык считать себя ужасным как внешне, так и внутренне.       Никто, кроме Мо Жаня.       С каждым днем Мо Жань все больше нарушал его привычные устои, которыми он следовал, слой за слоем он раскрывал давно затаившегося внутри себя же настоящего Чу Ваньнина, погрязшего в своих мыслях и выдуманных недостатках.       Это было так непривычно и… радостно.       Теперь, когда Мо Жань произносил слова признания, все внутри него кричало о беспомощности, он не понимал, как реагировать, как нужно действовать. Такое странное чувство — быть для кого-то самым красивым, быть для кого-то всем…       Предательские слезы хлынули из глаз Чу Ваньнина, стекая по покрывшимся румянцем щекам. Мо Жань заметил эти прозрачные капли, и в груди до боли сжалось от переполняющих его чувств. — Ты самый красивый, самый идеальный.        Губами он стал зацеловывать эти солёные капли и дорожки, которые стекали по щекам. Мо Жань не был силен в сочинениях каких-либо стихов, не мог кричать о своей любви в письмах на десяток страниц. Он был глупым, но все же готов показать свою любовь. — Ваньнин, слышишь? — Мо Жань уткнулся в его шею, тяжёло дыша. — Не смей больше говорить о себе так. Я тот, кто не достоин твоей любви, и не могу до сих пор поверить, что ты позволяешь мне любить себя, но… — Мо Жань… — Я люблю тебя! Ты самый прекрасный человек в моей ужасной жизни.