Ближе

В ушах стоит непрекращающийся звук бурления в котлах. Кто-то тихо перешептывается, кто-то — под нос себе проговаривает рецепт. В воздухе висит стойкий запах огня и тысячелистника. Через витражные окна проникает свет, слабо переливаясь в стеклянных баночках на столе. Последний урок на сегодня — Зельеварение. Ксандр устает после астрономии — бесконечные созвездия, к которым он не испытывает большой любви, вгоняют в сон. Парень надеется не особо напрягаться на Зельях. Он даже не против писанины на какую-нибудь несложную тему, чтобы потом прийти в гостиную Слизерина и урвать хотя бы пару часов сна, потому что, видит Мерлин, прошлая ночь была слишком богатой на события… Но, увы, спокойно посидеть за пергаментом ему не суждено — Шарп дает задание на приготовление сложного зелья. Похоже, быть сейчас невнимательным просто опасно, и Ксандр полностью прогоняет остатки сна, обливая лицо ледяной водой в туалете неподалеку от подземелий. Страницы старого учебника идут волнами от идущего из котла пара. Ксандр взглядом пробегается по схеме приготовления и сбрасывает нашинкованный лакричный пион, деревянной ложкой помешивая варево по часовой стрелке. Он все надеется увидеть, как жидкость в котле становится перламутровой, но пока сохраняется лишь приглушенный фиолетовый цвет. Себастиан напротив ловко орудует ножом. У него волосы пушатся от поднимающихся клубов пара, закатаны рукава и недовольно сдвинуты брови. Кажется, парень перестарался с температурой в самом начале, и теперь его зелье имеет более красный оттенок. Сэллоу выпрямляется и ловит взгляд Ксандра, вопросительно дергая бровями. Тот молча показывает четыре пальца, указывая на свой этап приготовления, и Себастиан кивает, утыкаясь в учебник. Оминису приходится тяжелее всего. Одной рукой пользоваться сложно — из второй он упрямо не выпускает палочку, не желая чувствовать себя ограниченным и уязвленным. Даже если на кону стоит оценка по зельям… Стэнхоуп даже хочет помочь — из жалости или из чувства вины из-за вчерашней ситуации — но, кажется, сам Мракс ни того, ни другого не потерпит. Они так и не поговорили о том, что произошло, и, возможно, это даже к лучшему. Просто попытаются сделать вид, что ничего не было. Извинения принесены, обещания даны, а больше и обсуждать нечего… Из всех за их столом самым счастливым выглядит Гаррет. Он почти не смотрит в учебник, добавляет ингредиенты и с энтузиазмом заглядывает в котелок, когда вид зелья меняется прямо на глазах. Время от времени он начинает что-то мурлыкать себе под нос до момента, когда на него шикает раздраженный Себастиан, но вскоре начинает опять. — Я, конечно, могу ошибаться, но вроде бы заменять ингредиенты в рецептах — плохая идея, — подмечает Ксандр, недоверчиво глядя, как Гаррет старательно игнорирует лианы дремодена в чашке. — Все будет нормально! — Уверенно отзывается Уизли, берет в руки нож и весело им машет. — Почти ничего не поменяется. — Тогда зачем? — Скептически бросает Себастиан. В руках он держит банку с икрой речной жабы, открывает крышку и резко отворачивается, морщась, когда резкий запах долетает до носа. — Сок ягод омелы по характеристикам схож с соком лиан дремодена, но дешевле, доступнее и должен сократить время приготовления, — со знанием отвечает Гаррет, плашмя ножом раздавливая маленькие белые ягоды. — Не дай Мерлин что-то пойдет не так, Гаррет, я лично надену этот котел на твою голову, — угрожает Сэллоу, но на гриффиндорца не смотрит — внимательно отсчитывает количество икринок и бросает их в свое варево. — Осторожнее, это же Амортенция, — заискивающе тянет Уизли и хитро улыбается. — Вдруг влюблюсь в тебя? Их стол разражается смехом под красноречивое закатывание глаз Себастиана. Даже Оминис не сдерживается, хотя наверняка еще злится из-за крипты. Он улыбается и отодвигается от стола, давая себе время отдохнуть от сложной работы. Варево Ксандра постепенно становится прозрачным. У него еще нет перламутрового оттенка и характерных завитков пара, но, кажется, парень на верном пути. Заканчивая с душицей и икрой жабы, он дает зелью повариться самостоятельно и откладывает ложку. Стэнхоуп с интересом заглядывает в котел Гаррета и удивленно вскидывает брови. — Оно должно так делать? — Он подходит ближе, склоняясь над столом прямо рядом с рыжей головой Уизли. Его Амортенция… идеальна. И уже готова? Но… Зелье слишком густое, на поверхности то и дело появляются плотные пузыри, которые, лопаясь, выпускают завивающийся в воздухе пар. Себастиан становится по правую сторону от Гаррета и с любопытством тоже склоняется над чужим котлом. — Вроде нет… — Задумчиво тянет Уизли и вдруг удивленно охает. Пузыри на поверхности начинают появляться чаще и больше. Вся жидкость активно бурлит, шипит, быстро меняет цвет с фиолетового на прозрачный и обратно. Уизли впопыхах убирает огонь, но не успевает среагировать, когда… Раздается оглушительный взрыв. Котелок подскакивает, и все зелье выплескивается в воздух высоким фонтаном. Амортенция окатывает правую сторону костюма и лица Ксандра, тут же пропитывая плотную ткань и волосы. Себастиан успевает отскочить раньше, но тоже оказывается облитым — весь левый рукав покрывается густой перламутровой жидкостью, на лице блестят такие же капли. В нос резко бьет смесь миллионов запахов. Стэнхоуп замирает, зажмуривая глаза. Воздух после грозы, морская вода, розы в саду возле поместья — прямо из детства, аромат кожи — новое седло и рукоять тренировочной сабли. Голова кружится, и Ксандр хватается за стол, боясь упасть прямо назад себя. Он порывисто открывает глаза и ловит такой же затуманенный взгляд темных карих глаз Себастиана напротив. — Что происходит? — Слышится мрачный голос Шарпа. Он ковыляет к их столу и, не доходя пары футов, останавливается на расстоянии. Устало выдыхает, окидывая скептично-недовольным взглядом студентов, дольше задерживаясь на Уизли. Гаррет стоит, не двигаясь. Он смотрит в пол, глаза его скрывают пропитанные Амортенцией волосы. Парень облит с головы до ног — буквально. Держится за стол обеими руками, впиваясь в него до белеющих костяшек. И, кажется, даже не дышит. — Минус 10 очков Гриффиндору. Уберите здесь все как можно скорее. Совершенной чистый и не задетый зельем Оминис, успевший вовремя закрыться щитом благодаря вечной палочке в руке, выдыхает и произносит Экскуро. Лужи Амортенции на столе и перламутровые капли с баночек и учебников пропадают. Он повторяет заклинание на Гаррете, выводя того из оцепенения. Уизли моргает несколько раз, трясет головой и берет в руки палочку, продолжая уборку. Себастиан тоже очищает себя Экскуро, кажется, едва пошатываясь. Стэнхоуп с запозданием повторяет за ним. Получается не с первого раза и не очень хорошо — даже когда ни следа Амортенции не остается на теле и волосах, запах никуда не уходит. Ксандр яростно трет щеку, думая, что не убрал все до конца, но кажется, стойкий аромат оседает прямо в ноздрях. Продолжать работу тяжело, хоть зелья Слизеринцев не пострадали. Ксандру нужна хорошая оценка, и он заставляет себя закончить с последними этапами в рецепте. Он принимается за непрерывное помешивание, одной рукой устало опираясь на стол. Запах вокруг приятный, но слишком резкий, плотный, стойкий, и сильно кружит голову, вызывая мигрень. Парень поднимает тяжелый взгляд на друга напротив, пытаясь сконцентрироваться на чем-то кроме приторного запаха мармелада, придуманного его мозгом и чертовым гарретовым зельем. Сэллоу задумчиво смотрит в стол, хмурясь. Он резко хватает рядом лежащую банку с икрой жабы и утыкается в нее носом, с силой втягивая запах. И потерянно отстраняет ее от себя, в огорчении искривляя брови. Проклятье… Похоже, от аромата Амортенции теперь никак не избавиться? Просто прекрасно.

[Parents - YUNGBLUD]

После урока Ксандр все же зарабатывает себе баллы и поспешно уходит. С друзьями он не перебрасывается и словом — Себастиан сбегает из класса едва звенит колокол, а говорить с Оминисом все еще неловко после ссоры. Коридоры Хогвартса мелькают словно в тумане. Парень чисто машинально доходит до спальни, берет метлу и идет на улицу. Холодный свежий воздух чуть проясняет мысли. Стэнхоуп взмывает в небо так быстро, будто земля под ногами идет трещинами и обваливается в лаве — так ощущается никуда не исчезающий запах Амортенции. Остаться с этими ароматами один на один — словно сгореть заживо в вулканической магме. Запах дома, давно истлевшего детства, цветочных маминых духов и дубовой мебели в кабинете отца… Это так хорошо, так ностальгически сладко, что больно. «По крайней мере я не влюбился в Гаррета» — невесело пытается утешить сам себя Ксандр. Амортенция Уизли, к огромному счастью, не работает так, как должна. Но какой-то навязчивый, невыносимый эффект она все же имеет. Быстрый полет и забивающийся в нос ветер помогает лишь на время. Стэнхоуп рычит, остервенело дергает метлу в стороны, разгоняется до уже запрещенных в Хогвартсе скоростей, но безжалостная Амортенция обвивает его цепкими лапами и даже не собирается отпускать. К запахам детства примешиваются новые — древко метлы, оперение Иви, сливочное пиво, настойка из златоглазок… Сладкий аромат старых книг и стойкий — дыма и гари. Огонь, камин в гостиной Слизерина, запах свежей рубашки и еще какой-то… пряный, терпкий. Ксандр вздрагивает, когда метлу ведет вбок от резкого порыва ветра. Скручивающийся узел внизу живота игнорировать уже просто невозможно. Парень судорожно выдыхает, когда сжимает ногами древко крепче, чтобы спуститься на землю. Не помогает самое родное и универсальное — полеты, поэтому Стэнхоуп прибегает к тяжелой артиллерии. Уже после отбоя — «время в небе летит так быстро?» — он вваливается в пустующую ванную Слизерина, сбрасывает одежду и забирается в кабинку. Под кипятком он осатанело трет кожу до красна, всеми силами стараясь смыть с себя мираж, который подсовывает ему Амортенция. Ничего не помогает. Нежная кожа на груди и шее лишь болит, а навязчивый запах не пропадает ни на долю. Ксандр рычит и выкручивает вентиль с холодной водой на полную. В ванной Слизерина раздается громкий вскрик, когда первые ледяные капли опускаются на плечи парня за шторкой. — Дьявол, — раздраженно шепчет Стэнхоуп, стиснув зубы. Он тянется рукой через струю воды прямиком из Атлантического океана, добавляет температуры и встает под душ. Он обхватывает плечи руками и сильно зажмуривает глаза до боли в висках. Сколько проходит времени? Каждая секунда под ледяной водой кажется вечностью. И, боже, к счастью это помогает… Стэнхоуп дрожит и стучит зубами, а нос теряет способность чувствовать запахи. Наконец-то. Ксандр блаженно выдыхает и добавляет горячей воды. Изгибает шею, подставляя ее под теплую воду, ведет ладонями по плечам, согревая себя. Откидывает темные влажные волосы назад. Сухая трава в поле жарким летом. Хэллоуинские тыквы, коробочки хлопка, горьковатый аромат кедра. Озоновый запах Протего. Эффект Амортенции возвращается — на контрасте в разы сильнее. Окутывает плотным туманом, вытесняя все мысли из головы. Этот аромат не на одежде и не в кабинете Зельеварения. Он на волосах, в легких, под кожей, проникает в само сознание. Ксандр упирается лбом в холодную каменную стену, с силой прикусывая нижнюю губу. Протяжно выдыхает. Возбуждение становится отчетливым — уже сложно списать это на адреналин от полета. Проклятая Амортенция играет с ним. Грязно и безжалостно.

[I Feel Like I'm Drowning — Two Feet]

Пальцы невесомо ведут по груди, вниз — медленно, сопротивляясь. Кожа покрывается мурашками. Старые книги и жженые свечи. Дым от Конфринго. Стэнхоуп следует за запахом. Амортенция цепко застегивает на шее ошейник. Ведет за короткий поводок из стальной цепи, тяжело гремя звеньями. У запаха есть хозяин. С дьявольскими темными карими глазами, наглой ухмылкой, ярким смехом. С густыми волосами, отливающими медью на солнце. С усеянными веснушками скулами. Стоп. Только не он. Ксандр испуганно открывает глаза и вновь закрывает, хмурясь. Он пытается повернуть мысли в другую сторону. Сладкий запах спелых персиков и юркие девичьи пальцы. Давний подростковый эксперимент ожидаемо не помогает. Когда-то он лишь дает понять, что за закрытой дверью глубокой ночью будет честнее представлять низкий голос и грубые ладони. Эти же грубые ладони из прошлого хватают с силой, оставляют отметины, а потом когда-то заезжают по лицу, разбивая скулу в кровь. Всякое было, и Ксандр благодарен за опыт. Персиковый аромат и запах горьких сигарет разбивает другой. Терпкий, тяжелый, оседающий в легких. Тот, хозяина которого парень пытается выбросить из головы всеми силами, даже если сейчас придется использовать Древнюю магию прямо на своем мозге. Ксандр думает, что руки Себастиана не грубые. Он импульсивный, резкий, но кажется, что Сэллоу никогда не сможет причинить настоящую боль. Он скорее хватает нетерпеливо, жестко прижимает к себе, широко ведет ладонями по телу. Порывисто забирается под одежду, охватывает запястья, поднимает руки над головой и… Он вдруг появляется в его кабинке, на секунду выпуская пар из-за качнувшейся в сторону шторки. Себастиан в одежде и в обуви и не обращает никакого внимания, как вода полностью пропитывает ткань его рубашки и пиджака. Ксандр испуганно раскрывает глаза, отшатываясь. Нет-нет-нет. Не. Думать. О Себастиане. Сэллоу смотрит своим темным прожигающим взглядом карих глаз, откидывает влажные волосы. Веснушки видны даже в полумраке. Светлый в клетку костюм охватывает плечи, выглядывающая из-под него рубашка влажно липнет к коже. Ксандр смотрит на очерченные под ней ключицы и борется с желанием провести по ним языком. Шаг навстречу. Так близко, жарко, интимно, страшно — дыхание схватывает. Медленно облизывает взглядом тело и языком — губы. Кадык дергается под кожей, когда он сглатывает. Ксандр чувствует себя обнаженнее, чем просто без одежды. Дьявол. Он пожалеет об этом миллион раз. Но потом. Ксандр тянет руки, обхватывает лацканы чужого пиджака, притягивает к себе. Запах — тот запах — забивается в ноздри, он везде, в кабинке, в воздухе, в сгибе шеи. Кружит голову и мурашками ведет от загривка по линии позвоночника — или это пальцы Сэллоу — Стэнхоуп не понимает. Ладони на ребрах, на влажной коже поясницы. Руки теплые, нежные, осторожные, но вместе с тем жадные, оглаживают тазовые косточки, вызывая судорожный вздох. Соприкасаются грудью — жесткая ткань к нежной коже. Пиджак мешает и до одури злит. Ксандр сбивчиво расстегивает пуговицы, пальцы влажные и не слушаются. Себастиан хрипло смеется ему на ухо, и перенимает инициативу, избавляя себя от мешающейся одежды. Тонкая рубашка облепляет широкие плечи, как тогда, на Черном озере. Повалить его в воду — лучшее решение Ксандра за всю его жизнь. Он откидывается назад, лопатками упираясь в холодную стену, и смотрит завороженно, тяжело дыша. Себастиан отклоняет голову назад, позволяя собой любоваться. Смотрит с прищуром из-под мокрых ресниц, тянет улыбку — соблазнительную, наглую. «Наслаждайся видом». «Пока можешь». Ксандр наслаждается. Он ведет взглядом по крепкой шее, представляя вкус кожи на языке. Оглаживает плечи, руки, видит темнеющие ореолы сосков сквозь ткань. Силой удерживает себя, чтобы не провести руками по животу и вниз, почти до самых тазовых косточек. Пальцами скользнуть под тугой ремень, вырывая стон. Брюки Сэллоу натянуты — тоже возбужден до невозможности. Самоконтроля не остается. Ремень в руках, рывок на себя. Прикасается своим возбуждением к его. Импульс простреливает тело молнией. Ксандр вцепляется рукой в чужое плечо и судорожно выдыхает, подавляя стон. Себастиан тяжело дышит на ухо, шея идет мурашками. Пальцы его дрожат у Ксандра на бедрах и медленно перемещаются вперед.

[I Was Never There — The Weeknd, Gesaffelstein]

В глазах — искры, фейерверки. Дыхание спирает, из груди вырывается стон, когда Сэллоу смыкает пальцы на члене Ксандра. Приятно до одури, до стального каната нервов внизу живота, до дрожи в пальцах, впивающихся во влажную ткань рубашки. Движения медленные, иступляющие. Стэнхоуп грязно ругается сквозь сжатые зубы. Губы Себастиана алые, искусанные. Желание прикоснуться к ним — выше солнца, больше планеты, сильнее космического притяжения. Ксандр наклоняется вперед, но дергается. На шее натягивается цепь из стали и страхов. Кажется, будто поцелуй — это… переход черты? Забавно думать об этом, когда мираж в лице Сэллоу сжимает его член, доводя до звездочек в глазах, заставляя ноги подкашиваться. Ксандр облизывает мокрые от воды губы и сбивчиво шепчет: — Ты просто плод моего воображения. Фантомный Себастиан ухмыляется, сжимая пальцы чуть сильнее. Хриплый смешок облизывает ушную раковину. Стая мурашек по затылку. Сэллоу смотрит темными глазами, пристально, не отрываясь, и у Ксандра слабеют ноги. Несмелое прикосновение к чужой щеке. Себастиан наклоняет голову, прижимаясь к его ладони, неотрывно глядя в глаза. Дыхание давно сбито, но теперь пропадает совсем. Ксандр большим пальцем обводит нижнюю припухшую губу парня. Что-то внутри перекручивается, когда Сэллоу обхватывает его и начинает насаживаться ртом, прикрывая глаза. Влажно обводит языком фалангу. Стэнхоуп смотрит завороженно, не в силах отвести взгляд. Движения резче, быстрее. Волны накатывают, и каждая новая — сильнее предыдущей. Себастиан видит закатывающиеся глаза парня. Легко прикусывает его ладонь и бросается вперед, вбивая тело Ксандра в холодный кафель. Парень стонет — от неожиданности, от резкого удара и от удовольствия, когда Сэллоу начинает безостановочно водить рукой, доводя до исступления. Контраст жаркого тела спереди и обжигающе ледяной стены сзади. Стэнхоуп впивается пальцами в чужие плечи, сильно зажмурившись. Сдавленные стоны то и дело вырываются из груди. Зубы смыкаются на своей же руке — если он сейчас не заткнется, то перебудит весь Слизерин. Себастиан прислоняет влажный лоб к его лбу, дышит тяжело и не прекращает осатанело водить рукой. До одури хочется накрыть губы, сжать, почувствовать вкус, коснуться языком… Но вздохи одни на двоих — все, что можно сейчас позволить себе. Пик наслаждения накрывает резко и ярко. Ксандр содрогается всем телом, оставляя на ладони глубокий след от своих же зубов. Под сомкнутыми веками ослепляюще мелькают вспышки. Когда наваждение проходит, Ксандр обнаруживает себя одного в школьной душевой, уткнувшимся лицом в сгиб локтя. На предплечье темнеют глубокие арки от зубов. Спиной парень прислоняется к холодной влажной стене и на дрожащих ногах скатывается по ней на кафельный пол. Вода беспрестанно поливает тропическим дождем. В это же время в крипте Себастиан смотрит над собой в высокий каменный потолок — где пару секунд назад были прожигающие светло-серые глаза Ксандра. Аромат мяты, воздуха после дождя и хвойного леса постепенно пропадает. Сэллоу тяжело дышит, медленно садится. Сбивчиво шепчет очищающее заклинание. Экскуро не срабатывает с первого раза, парень чертыхается, крепче сжимая в трясущихся пальцах волшебную палочку. В глазах мир плывет, в ушах — заглушенные отголоски хриплого шепота. Рядом лежит раскрытая книга на главе о проклятиях в контексте древнего мистицизма, которой Сэллоу пытался заглушить свои мысли. «Очевидно, не помогло» — недовольно думает Себастиан, все еще на коже ощущая фантомные касания Ксандра. Он прячет лицо в ладонях, до боли стискивает волосы в пальцах. Досадно протяжно стонет. Обжигает всепоглощающий стыд. Парни сильно зажмуриваются, сжимают кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Стереть воспоминание, забыть, ничего не было, просто наваждение… В головах набатом бьет один и тот же вопрос: «Как теперь смотреть ему в глаза?».