Жизнь есть сон

Бэк На Гём проснулся поздно, тронутый лучами летнего солнца. В комнате было душно, и к досаде он обнаружил, что ткань пижамы неприятно прилипла к его телу, и от неё начал исходить неприятный запах. Он цокнул языком, прошествовав к шкафу. Он смутно вспоминал, что ему приснилось накануне. Надо же, усмехнулся он про себя, начитался до поздней ночи средневековых героических рассказов о временах Чосон, где он родился беспризорным крестьянином. А воспитывала его Хина, девушка из приюта с вечно обеспокоенным выражением лица и лоснящимися чёрными волосами, но во сне — девушка лёгкого поведения из дома кисен. Всё так живо наложилось на реальность, но оставалась пара оговорок, как в случае с Хиной. А ещё Юн Сын Хо, мужчина его мечты, был тираном и развратником, безжалостным убийцей. Как хорошо, что это всего лишь кошмарный сон, и времена Чосон навсегда остались позади. Он задумчиво накручивал лапшу на бамбуковую палочку, силясь вспомнить больше, пока образы не растворились, как пар от горячего чая. Он вспомнил, что был простолюдином и талантливым художником, правда, в области чунхва… Это было похоже на правду, На Гём работал на дому CG-художником, и иногда ему писали заказчики, желающие получить изображение телесных отношений между мужчинами. А сарафанное радио в этот век работает слишком исправно. Он не знал, откуда столько желающих писали на бирже ему сами, всё ведь началось с одной картинки, которую он нарисовал во время затишья на бирже. На Гёму нравилось рисовать оголённое мужское тело с эстетической точки зрения, и с недавних пор, когда Юн Сын Хон ворвался в его тихую и размеренную жизнь, у него появилась возможность рассмотреть его ещё детальней, на что его возлюбленный с той же прытью его благодарил. Прошлая ошибка никак не хотела уйти из его жизни. Чего скрывать, за чунхва всегда много платят. Ему было жаль, что к его картинам относятся только как к предметам вожделения. Несколько раз он пытался бросить это. Да и его школьный учитель, однажды обнаружив, как он в порыве вдохновения на уроке рисовал чунхву, воспринял это как минимум к неуважению его предмету. Он не стал докладывать воспитательнице в детском доме об этом, но прочёл нотацию, почему ему нужно вырасти из этого «баловства». Художнику особенно совестно было за произнесённые им слова: — Много веков назад за подобное били плёткой по икрам до кровавых порезов, а значит, на то была причина. Только Сын Хо подбадривал его. — Вот тебе и нынешняя система образования: ограничивает от всякого творчества. — смеялся Юн Сын Хо. — Не слушай этого раба системы, Гём, будь бунтарём. У тебя получается с каждым разом всё лучше. — Спасибо. — мило улыбнулся На Гём, и мужчина засмотрелся на его улыбку, а точнее, на губы, которые порозовели, а глаза заискрились как две звёздочки. — Ты мне позволишь…? — спросил Сын Хо и, не дожидаясь ответа, потянулся к его губам. Последнее, что На Гём увидел, это скользящий лисий взгляд оранжевых глаз. Сын Хо сегодня ушёл на работу. На самом деле, он надолго не задерживался на каком-то месте, его хватало на полгода, и без сожалений он уходил. Он был молодым повесой и душой компании. Его отец — крупный бизнесмен в земельной торговле, но к старости что-то пошло не так, и семья постепенно начала беднеть, и детям в наследство ничего стоящего, кроме громкого имени может не достаться. После того, как глава семейства обнаружил сына наполовину раздетым, наедине с мужчиной, единственным сыном его давнего делового партнёра, то их и без того натянутые отношения безвозвратно испортились. Покойная мать завещала ему огромную квартиру в престижном районе, а на счету оставила много тысяч вон. Уж его-то она любила, или ей повезло умереть раньше, прежде чем увидеть, что старший сын совсем отбился от рук. Обиженный, но не показывающий это, Сын Хо тратил баснословные деньги на любую прихоть, и неудивительно, что счёт в банке быстро опустел. Бросив университет, он перебивался случайными заработками, в основном, грузчиком на фуре. Благодаря его не дюжей силе, он был востребованным работником. Пусть и в такой жалкой сфере, он нашёл применение своей силе. С На Гёмом знакомство получилось забавным. Сын Хо поспорил с коллегами, что донесёт сам до десятого этажа шкаф, который был выше него. Двери хлопали, а он, весь красный, встретился взглядом с хозяином квартиры, На Гёмом. — Если не секрет, зачем тебе такой огромный шкаф? Ты живёшь не один? — нагло спросил он. На Гём заметил, что с ним флиртуют. Впервые в жизни. А может, очередной «мачо» пытается самоутвердиться за счёт хиляка. — Ты прав, я живу один, а шкаф мне нужен для того… чтобы прятать там своих врагов. — Кому твоя очаровательная рожа может быть не по нраву? — сказал он, и его ухмылка стала ещё шире. А теперь этот шкаф у них общий. На Гём решил взять сегодня выходной от создания очередной порции NSFW-контента и размять ноги на улице. Погода целиком располагала этому. В дверях он встретился с дядюшкой Кимом. — Что-то вы припозднились, дядя Ким, — сказал На Гём. — Да уж. — виновато опустил глаза почтальон. — Мне что-то прислали? Или Сын Хо? — Нет, — он покачал головой, — какая-то реклама. А Юн Сын Хо уже на работе? — Давно уж. — махнул рукой художник. — Если не секрет, куда ты так спешишь? — Подышать свежим воздухом. — Тогда тебе следует поторопиться, после полудня обещают обильный дождь. — Странно, в прогнозе погоды об этом не говорится. — А мои суставы толдычут обратное. — усмехнулся старик. На Гём посмотрел на вторую руку почтальона, которая держала чёрный зонт. — Жаль, конечно, так давно не выбирался на улицу, хотел потратить на это целый день. — Мне тоже жаль. — сочувственно посмотрел на него почтальон. — Хорошего вам дня! — решив не заканчивать разговор на грустной ноте, ободряюще улыбнулся парень, и направился к лифту. — До скорого, сынок. — попрощался Ким, склонив чуть-чуть поседевшую голову. Дядя Ким когда-то работал у отца его мужчины, но, когда вышел на пенсию, устроился почтальоном. Он заметил поразительные изменения в характере своего юного подопечного, когда он начал встречаться с На Гёмом и был одновременно и рад, и расстроен такому раскладу. Если бы юный сын начальника одумался и начал встречаться с женщиной, отец бы не был так суров с ним. Для разнообразия он пошёл в кафе, которое находилось на соседней улице. Можно было пройти пешком, да и автомобиля у него не было. Ресторан был уединённым местом и, в отличие от других закусочных, к однополым парам относились не только толерантно, но и угощали чем-нибудь за счёт заведения. А уж как посетители доказывали, что они пара — остаётся загадкой. На Гём сел за столик у окна и увидел, как к нему подходит администратор — весьма ухоженный рыжеволосый мужчина. — Ты сегодня один, Бэк На Гём? — сказал он с некой усмешкой. На Гём хотел ответить, но подлетел официант, на которого тут же администратор махнул рукой, мол, поди прочь. — Синглтонов* не обслуживаем. У нас парные столики, если ты не заметил. — Ли Джихва! — позвал густой мужской бас. Администратор съёжился. — Да, милый? — спросил он через плечо дрогнувшим голосом. Из барной стойки вышел высокий и подтянутый мужчина в чёрном костюме, с густой и жёсткой растительностью на подбородке. Он неодобрительно посматривал соколиными глазами. — В нашем кодексе — обсуживать всякого посетителя, за исключением особо буйных и нетерпимых к предпочтениям других особ. — Да я же пошутил, правда, На Гём? Уже разыграть нельзя. — нервно посмеялся администратор, поправив рукой, одетой в белую печатку завитые волосы. — Да, вы не волнуйтесь, Шо Кан**. — расслабленно улыбнулся художник. — Это дружеское подтрунивание, ничего большего. — Смотри, смотри. — пригрозил мужчина, исчезнув за барной стойкой. Ли Джихва поджал губы, недовольный либо тем, что ему не удалось выпроводить мальчишку за дверь, либо, что он в очередной раз спас его. — Так что тебе, как обычно? Здесь или на вынос? — Здесь. — Не угостишь любимого? — построил притворно опечаленную гримасу администратор. — Хорошая идея, — немного подумав, ответил На Гём. — Тогда можно сразу на вынос. — Так-то лучше. — ухмыльнулся напоследок он, мигом почиркав что-то в блокноте, оторвал страницу и отдал подоспевшему официанту. На Гём немного испытывал чувство вины, что Джихва не простил Юн Хо за то, что он бросил его. Но после того, как он встретил человека по кличке Мимен, который занимался сомнительными аферами, нашли себя в ресторанном бизнесе, он успокоился. В те редкие моменты, когда они были наедине, Джихва мог перекинуться с ним парой слов. А может, Ли Джихва не то чтобы волновался за аппетит бывшего, а его выводило из себя присутствие в его с деловым партнёром заведении? Заказать пришлось в два раза больше, чтобы оставить на вечер. Уже дома он первым делом положил деликатесы в холодильник и посмотрел в окно, допив американо, который он заказ в том же кафе. Ближе ко второй половине дня вернулся его мужчина. На Гём читал книгу, которой он предпочитал работу, и даже не заметил, как пролетели часы. Роман «Парфюмер. История одного убийцы» затянула его настолько, что он не заметил, как тёплые руки сдавили его плечи, а печатные страницы закрыла большая тень. На Гём вопросительно и радостно вскинул голову и тут же встретился с любопытным лисьим взглядом накаченного брюнета. — Сын Хо, ты уже… — спросил он. — Тш-ш-ш-ш, — мужчина приставил указательным палец к губам. — Просто хотел убедиться, что ты дома. — А где ещё я могу быть? — усмехнулся На Гём, малость сбитый с толку его вопросом. Мужчина пожал плечами. — «Парфюмера» читаешь? — спросил он. — Да. — Ты только начал, а я уже давно прочитал. Мокрый след от пальцев всё ещё ощущался на оголённых плечах художника. — Знаешь, сегодня я не работал, выходной устроил, как видишь, ты мог бы… почитать его мне. — Сейчас, пойду вытру руки полотенцем после дождя, не хочу портить великолепное чтиво. — сказал Сын Хо, прежде чем уйти в ванную. На Гём отложил книгу с облегчением потерев веки кругообразными движениями. От долгого чтения под настольной лампой разболелась голова. Когда он открыл глаза, то испугался внезапно заволокшей комнату черноты. Парень хотел крикнуть, позвать на помощь любимого, но не мог набрать в лёгкие воздуха, они сжались, как лепестки цветка — в один крепкий бутон во время сумерек — ни вздохнуть, ни выдохнуть. Бэк На Гём проснулся поздно, обнаружив себя в покоях его господина. Тело ломило, а в голове пустота, как в деревянном ведре. Каждое движение, вплоть до сгибания пальца отзывалось жгучей болью, и на по щекам накрапывали слёзы. Он помнил лицо господина, его безумный взгляд. А потом ему неожиданно приснилось что-то приятное, однако у него не было сил даже вспомнить. Подвешенная лампада догорала, а на столике были оставлены сладости и печенье. Подумать только, полгода назад он не то что никогда не пробовал, но даже близко не мог подойти к дорогому угощению. Подтирая сопли и откусывая маленький кусочек печенья, он подумал: «Какой странный, но в то же время прекрасный был сон. Вот бы остаться там навсегда.»