СНЕГОПАД ВЕСЕННЕГО ЦВЕТА

Утро! Счастье! Радость! Пробуждение! Желание покорить эту жизнь! А чтобы все пошло как по маслу нужно сделать разминку! И раз, Антон открывает глаза, ощущая под одним из них ватную подушку. И два, Антон достает из-под щеки мятное одеяло с бордовыми пятнами, а в уголках губ трескается запекшаяся кровь. И три, глубокий вдох и выдох, наполненный хрипом от боли, которая током пробивает все тело. Ну вот и все, теперь вы готовы! Готовы звать священника и исповедоваться перед захоронением! — Сука… — Кряхтит Антон и тянет руку к тумбочке, где в ряд стояли три кружки. Он берет одну из них — кофе. Рановато, оставим это для окна и сигареты. Вторая кружка, что-то желтое, Антон отпивает и кривится. Растворенная таблетка витаминов. Полезно, но не на голодный желудок. Третья — вода! Антон делает пару глотков, первые два со вкусом железа, да и остальные тоже. Он, пища от боли, упирает руки в кровать, делает резкий скачок и садится, облокачиваясь на стену. — Сука… «Вчера было не так паршиво» Антон берет с тумбочки гель и замечает рядом записку. Не мазать, а пить. — Да помню я. — Пытается улыбнуться он, но губы не позволяют. Антон выдавливает на дрожащую в его руках ложку гель и слизывает его языком, как котик, потому что рот отказывался открываться даже после долгих уговоров. «Ну и пакость!» Он запивает все водой, сползает, укладывая голову на мягкую подушку, и проваливается обратно в сон. Днем не спят ни славные ребятки, ни милые котятки! Но для побитых псин, так и быть, сделаем исключение. Антон открывает глаза, огорчаясь, что его дух все еще находится в этом больном теле. Он поворачивается на тумбочку и видит там еду, а точнее яичницу, которая хоть и выглядела аппетитно, но ничего, кроме отвращения и рвотных позывов, не вызывала. Антон откидывает с себя одеяло и трогает перебинтованный торс. «И что с этим делать? Снимать? Оставлять? Что? Намотать намотали, а что делать не сказали.» Антон пытается развязать бантик, но все в пустую, костяшки саднили, а руки не слушались. — Ну и хрен с тобой! Так похожу! — Шипит Антон, упирается руками и поднимает себя. Кровь растекается по телу, обостряя тупую боль, но он не сдается, делает толчок, скидывает ноги, еще один, и он встает. Не сразу, сначала летит в штангу с одеждой, которая тут же переворачивается, затем падает на пол, а затем проваливается под землю от стыда, потому что за дверью уже слышались шаги. — Сукаааа… Дверь открывается, Антона поднимают и сажают на кровать. — Изви… — Нет, сделаем передышку, сначала закроем все имеющиеся карточки, затем я уже скину новый товар на закуп. — Говорит он в пустоту, попутно поднимая штангу и развешивая одежду. — Да, на следующей неделе поеду, найду до понедельника. Антон осматривает его и замечает наушники, а еще непомерно серьезное и даже можно сказать недовольное лицо. — Наде скажи, чтобы отчетность мне выслала и остатки по всем складам. Арсений заканчивает со штангой, осматривает Антона пристальным взглядом, улыбается, отчего на секунду его лицо становится привычно добро-издевательским, но лишь на секунду. — Одежду откладываем до июня, я уже говорил, закупим сразу на осень и зиму, чтобы времени не терять. Арсений ловко подцепляет Антона, закидывая его руку на плечо, и тащит умываться. Он усаживает его на край ванны, достает из вскрытой упаковки вторую щетку, мочит, надавливает пасту, всучивает Антону и садится рядом. — Рекламу продлеваем до тех пор, пока не уйдёт старый товар, я же ей сто раз объяснял. Заколебет, я ее уволю, ей сколько раз надо сказать, чтобы она начала хоть что-то делать? Пусть еще скинет список блогеров, я чекну. В срочном порядке, без тупежей. Антон облокачивается руками на раковину, просовывает щетку в рот и начинает осторожно чистить зубки, вслушиваясь в разговор. Он видит, как Арсений закатывает глаза, а потом съезжает в ванну, закидывая ногу на висячее колено. — Я приеду ближе к выходным, нет, даже не общайся с ним. Нет, я все понимаю, никакой паники, работаем в прежнем режиме, если что, дергай Ваню. Да не ссы, не убьет. Антон сплевывает кровавую пасту и тут же смывает водой. Он откладывает щетку, набирает в руки воды, полощет рот и умывает лицо. — В понедельник все отфоткаю, к среде обновлю карточки. Надеюсь... Да ты бы видела мой дом, скоро из-за этих коробок, я перееду жить на балкон! Антон усмехается, поднимается, Арсений ловко выскальзывает из ванны и хочет взять его под руку, но парнишка отмахивается и самостоятельно плетется, опираясь о стены. — Хромоножка. — Антон оборачивается через плечо, улавливает секундное изменение лица Арсения, осуждающе щурит глаза и плетется дальше. — Нет, пусть будет выдержано в прежней стилистике, мамочкин визуал. Антон осторожно пробирается обратно в кровать и зарывается в одеяло. — Ване отвезу, хорошо, отложу для тебя, ага, ты конечно просто чудо, но не зазнавайся. — Долетают отголоски уходящего голоса. «Ты просто чудо… Интересно, меня на практике так будут называть?» Антон медленно проваливается в сон, но вдруг чувствует, холодное прикосновение. Он резко отскакивает, кряхтит и поднимает возмущенный взгляд на Арсения, который уже сидел на кровати с ножницами в руках. — Странно, такого не должно быть. — Хмурит брюнет брови и полностью уходит в разговор, совершая механические надрезы бинта. «Эй, ало! А можно как-то больше внимания к ножницам, которые скользят по моему телу!» — Я ебал просто, Мила! Это что за нахрен! — Вскидывает он руками, прокручивая ножницы на пальце, отчего Антон дергается. «Аааааа… Ножницы! Смотри, пожалуйста, на ножницы!» Антон вжимается в кровать, максимально втягивая в себя живот, стараясь мысленно подать сигнал SOS всем спецслужбам мира. Это как у стоматолога, когда в миллиметре от твоего языка крутится бормашинка, в кабинет заходит медсестра, врач отворачивается на нее и начинает болтать про долгожданные выходные, при этом даже не останавливая работы. — Собака бояка. — Доносится до Антона тихий шёпот. — Да слушаю я тебя! «Ало! Ты в шаге от моего вскрытия! А я собака бояка?!» Антон возмущенно вскидывает брови и порывается что-то ответить, но Арсений откидывает ножницы в сторону и, все также не отвлекаясь от разговора, начинает стягивать с него бинты. Парнишка пытается прогнуться, чтобы тому было удобнее, но все его попытки заканчиваются стонами боли и сожаления, которые заполняют комнату. — Мила, трахаешь только ты мне мозг каждое утро, а я занимаюсь любовью. — Усмехается брюнет, косясь на Антона, который краснел то ли от злости на Арсения, то ли от стыда перед Милой, то ли от всего сразу. — Можешь мне составить план задач, а то у меня уже крыша скоро поедет от этого всего. Я не шучу, сама мне потом передачки в дурку таскать будешь. Ты чудо! Пока. Арсений скидывает наушники, кладет их на тумбочку и смотрит на нетронутую яичницу. — Я думал, тебе нравится моя готовка. — Нравится. — Зарывается Антон обратно в одеяло. — Можно я еще немного полежу? Арсений пристально осматривает парнишку, отчего его взгляд становится все мрачнее. — Нельзя? Брюнет тянет к нему руки, отчего Антон машинально прячется под одеяло, а когда вылезает обратно, то Арсения уже нет. — Я в любом случае отсюда чисто физически пока никуда не уйду… — Шепчет он, устраиваясь на подушке, но спать ему никто пока разрешения не давал. С кухни доносится вой. «Будто мама вернулась и в семь утра решила пропылесосить. Не нравится, что я тут, то так бы и сказал, зачем же сразу включать пассивную агрессию! Сука, ключи у Поза! Надо ему позвонить, но я не хочу ему звонить... Да что за замкнутый круг! Я просто хочу попасть к себе домой и никому не мешать, я что многого прошу?!» — Выпей. — Доносится приглушенный голос, отчего Антон под одеялом даже вздрагивает. Парнишка высовывает голову - перед ним сидит Арсений все с тем же недовольным лицом, а в руке держит кружку с какой-то непонятной белой субстанцией, из которой торчит трубочка. — Что это? — А на что похоже? — На гадость. — Я в руках держу не зеркало, так что пей. Антон приоткрывает рот, хочет что-то сказать, губы то распахиваются широко насколько только возможно, то сжимаются в тугую линию. «Хорошо, подъебка засчитана.» Парнишка протягивает руку, с трудом привстает, принимает кружку, подозрительно осматривает содержимое, обхватывает трубочку губами, втягивает и улыбается. «Это вкусно, кефир с бананом и вроде даже медом. Странно, но вкусно.» — Вкусно… Спасибо… А можно мне телефон? — Зачем? — Строго приподнимает Арсений бровь, не сводя недовольного взгляда. — Позу позвоню, чтобы рюкзак привез. — Мы договорились с ним на вечер. Антон тяжело вздыхает и отдает кружку обратно. — Спасибо. Извини, что отвлекаю тебя и заставляю с собой возиться. — Водиться. В отношении детей, которые на досуге с ума сходят, обычно этот глагол используют. Антон опускает глаза, руками сминая одеяло, понимая, что Арсений прав. Брюнет, видя понурую моську, довольно кивает, все-таки иногда надо заставлять людей задуматься о своем поведении, ставит кружку на тумбочку, берет упаковки таблеток и ловко выдавливает в руку. — Зачем столько? — Приподнимает парнишка виноватый взгляд на звук. — Ты мне не нравишься. — Скупо отвечает брюнет. — Чего? — Удивленно распахиваются зеленые глаза. — У тебя температура, вызову все-таки врача, а пока выпей таблеток. — Не надо врача, у меня нет температуры. — Вжимается он в стену. — На улице плюс все, в квартире того хуже, а ты упорно кутаешься в одеяло. — Протягивает Арсений руку с таблетками. — Мне просто плоховато и, попрошу заметить, на это есть причина. — Притягивает больной к себе руку ворчливого соседа, губами собирает таблетки и перехватывает кружку с водой. — Хорошо, тогда отдыхай. — Собирает Арсений все припасы скорейшего выздоровления и уходит. «Хорошо, чего тут хорошего?!» Из полубредового сна Антона выдергивают холодные руки на шее, он открывает глаза и видит над собой взволнованного Арсения. — Просыпайся. — Зачем… — Сонно шепчет парнишка и пытается проморгаться, чтобы понять, что происходит. — Поз приехал. После этой фразы сон как рукой сняло. Антон подскакивает, вертит головой и протестующе скрещивает руки. — Нет, не пускай, пожалуйста, меня нет, скажи… — В панике соображает парнишка, всматриваясь в обои с цветочками. — Что я умер! Арсений, довольный пробуждением больного, отходит к двери, открывает ее и запускает в комнату двух врачей. «Да твою же мать!» — Ого, и кто вас так? — Заходит женщина с огромным оранжевым ящиком, а следом еще одна чуть моложе, мда, весна время практики! Антон пронзает Арсения недовольным взглядом и показывает пальцем в него. Брюнет удивленно вскидывает бровью и пальцами показывает корону, на что парнишка фыркает и передвигается ближе к краю кровати. — Ну, бьет значит любит. — Пожимает в ответ плечами Арсений, глядя на испуганный взгляд молодой медсестры. — Так, вы мне сейчас тут дошутитесь, милицию вызову пусть сами с вами разбираются. — Осекает парней мастодонт домашних вызовов. — Извините, вчера подрался по-пьяни. Антону не нравились врачи. Да кому такое вообще может нравится? Ладно если бы врач приехал один, так ведь нет, тут еще эта девица молоденькая под руками крутится! Да так, что Антон чувствует себя не больным, а подопытным! Все по стандарту, стетоскоп на грудь, градусник подмышку, ложку в рот. Вывод - температура. Женщина закатывает рукава халата, приказывает Антону лечь, тот послушно выполняет команду. Холодные руки опускаются на его избитый торс и начинают пытать, продавливая каждый сантиметр его тела. А потом всю ту же операцию повторяет молодая девушка. У Антона на уголках глаз проступают слезы, но он упорно их сдерживает, косясь на Арсения, чье недовольное лицо стало недовольнее раз в пять. Антона отпускают, он прячется под одеяло, брюнет показывает врачу какие-то таблетки и мази, на что та одобрительно кивает и покидает ребят. Молодая девушка выдает сочувствующую тираду и уходит за ней. — Ну ты как? — Доносится тихий голос. Антон достает голову и строит грозное лицо. — Первенство по лапанью моего тела переходит этой милой женщине. Арсений усмехается, но в этот раз не саркастично, а загадочно, каким-то только одному ему известным маньячным мыслям. — Хорошо, отдыхай. — В прошлый раз после этой фразы приехал наряд людей в белом, так что ничего хорошего! И я при тебе больше глаз не сомкну! — Фыркает парнишка. — Тогда я уйду, и обещаю, больше никого к тебе не пущу. Антон выдерживает пытливый взгляд и зарывается обратно в одеяло. «Спасибо, Арсений.» Антон просыпается от каких-то странных звуков. Он выползает из-под одеяла, осматривается, но в комнате никого не было. Шум шел из-за двери. — Дима, я тебя понимаю, но ему херово, и он спит, так что увидитесь вы точно не сегодня. — Мне надо сегодня, он до завтра хрен пойми что надумает! Не будь… — Кем? — Сам знаешь кем, не еби мне мозга и отойди! — Порывается Поз прорваться сквозь Арсения, который упорно преграждал ему путь. — Нет. Давай рюкзак. Тебе же не пять лет, оставь больного человека в покое. — Хорошо! — Отстраняется Дима и хочет уходить. — Рюкзак. — А вот хрен тебе! — Убегает он вниз по лестнице. — Дети… — Устало выдыхает Арсений и закрывает дверь. Антон привстает с кровати, скидывает ноги на пол и всматривается в плывущие перед ним полосочки ковролина. — Далеко собрался? — Домой. Поз приходил? — Да, но я тебя огорчу, ты отсюда до утра никуда не уйдешь, потому что твой вредный друг не отдал мне рюкзак. Антон усмехается и кивает. — Можно мне мою одежду? Арсений задумывается, осматривает свою комнату, потом вспоминает и выходит. — Странный ты, я бы на твоем месте лежал и радовался, я вроде не плохо так справляюсь с выхаживанием больного. — Возвращается он с футболкой и толстовкой парня в руках. — Я бы на своем месте тоже лежал и радовался. — С трудом надевает Антон футболку, путаясь в ней и старательно отдергивая. — А чего ты тогда от меня весь день свалить хочешь? — С улыбкой наблюдает Арсений за этим процессом. — Я не хочу, ну в смысле, я хочу умирать дома, но умирать у тебя мне тоже нравится, но тебе не нравится. — С чего ты взял? — Опирается он на стену спиной и скрещивает руки на груди. — У тебя лицо недовольное. — Обводит парнишка пальцем моську Арсения. — Не хочу сбивать вам корону, но мое лицо таким стало еще задолго до твоего рождения. — Я тебя отвлекаю, занимаю место, доставляю проблемы. Нет, можно я пойду. — Пытается встать Антон, но Арсений легко толкает его обратно на кровать. — Дай хотя бы телефон! — Не дам, заебешь ныть. Ты не королева драмы. Ты богиня трагедии. — Закатывает глаза Арсений и выходит из комнаты. Антон тяжело вздыхает и залазит обратно под одеяло. «И откуда только такие чудесные люди берутся? Стоп! А правда откуда?» Антон слышит глухой хлопок, затем царапанье и скрип подоконника. — Тоха, давай все обсудим! Парнишка глухо стонет, переворачивается на спину и прижимает к лицу подушку. — Да, ты имеешь право злиться. — Спрыгивает Поз с подоконника и кидает на пол рюкзак друга. — Да, я тебе не сказал, но и ты меня пойми. — Начинает он активно жестикулировать, рассекая по комнате. — Что я тебе скажу? Антон, я гей! Ты бы меня нахуй послал! Или бы общаться не стал! Хотя, это одно и тоже. Я же не знал, как ты к этому отнесешься. — Тыкает он в парня пальцем. — Тебе же хрен пойми, что ебнуть может! Тем более мы с Серегой только недавно начали… — Поз замирает, берет в грудь воздуха и решительно кивает. — Встречаться. Я правда хотел рассказать, думал на днюхе напоить тебя, обсудить эту тему, как ты вообще к этому относишься… А там такое! Ты кстати как? Ты вообще меня слушаешь?! — Подходит он к кровати и сдергивает подушку с лица друга. — Пиздец… — Замирает он, осматривая отекшее лицо напротив. — Я ебал! — Поз сдергивает одеяло и задирает футболку друга, обнажая полусиний торс. — Да пиздец! Ты как? — Поз, отстань от меня… — Скулит Антон, забирает подушку и закрывает ей лицо. Дверь открывается и в комнату заходит Арсений с ноутбуком. — Ты что... Ты как... Ты… Пошел нахрен отсюда! — Кивает он незваному гостю в сторону двери. Поз переводит ошарашенный взгляд с друга на Арсения. — А? — Дима, ты сейчас, и правда, не вовремя. Да убери ты от него свои руки! — Отдергивает его Арсений и пытается вернуть самообладание. — Давайте вы все ваши отношения обсудите, когда он хотя бы начнет нормально говорить, я более чем уверен, что за это время никто не подохнет! — Переходит брюнет на рычание. — Я бы не был так уверен. — Пищит Антон из-под подушки. — Так поехали я тебя в стационар положу. — Нет, я жив, здоров и свеж. — Отмахивается Антон руками и наконец-то убирает подушку от лица. — Хватит врачей с меня на сегодня. — Так, а ты на выход. Поз смотрит в сторону двери, но идти не спешит, дожидаясь ответа от Антона. — Мне надо все обдумать. Я напишу завтра. — Наконец-то выдает тот. Поз кивает и выходит. Арсений ставит на кровать ноутбук и выходит за ним. — Пиздец… Антон хочет упасть обратно на подушку, но его внимание привлекает ноут Арсения. Он подтягивает его и переставляет на коленки, внимательно изучая до тошноты знакомые таблицы. — Можешь даже не искать, все гей порно я удалил. — Отстань. Ты принес мне это, чтобы добить? — В плане? — В этом. — Переворачивает он ноут экраном в брюнета, кривя лицо, будто ему в рот запихнули дольку лимона. — Поверь, я от них тоже не в экстазе бьюсь. Есть будешь? Антон отрицательно качает головой. — Фильм посмотрим? Антон положительно качает головой. — Чудно. Или домой пойдешь, ключи у тебя есть. — Косится он на рюкзак. Антон отрицательно качает головой. — Можно я еще на ночь останусь? — Поднимает он на него жалобные зеленые глазки. — Оставайся. — Выглядывает Арсений из окна, а потом полностью вылазит в него на балкон. Он подходит к краю и смотрит вниз. Окно, ведущее в комнату Антона, было открыто. — Интересно… Арсений запрыгивает обратно в комнату, ловя на себе любопытный взгляд. — Что? — А откуда ты сюда приехал? Арсений жмурится, закусывая губу, и насильно улыбается. — Секунду. Он перелазит обратно и перекидывается через перегородку балкона. — Сука, сука, сука, сука! — Шёпотом кричит Арсений и берет себя в руки. Брюнет возвращается в комнату полный невозмутимости. — Из Москвы. — Это тебе там сказали? — Кивает Антон на балкон, пытается улыбнуться, но тут же корчится от боли, хватаясь за скулу. — Нет, сегодня мы будем смотреть точно не комедию. Антон допивает очередной приготовленный Арсением смузи и тянет руку к тумбочке, чтобы поставить кружку, хотя из-за них же там уже места нет. — Антон, посмотрим фильм. Конечно посмотрим, Арсений. Антон, давай вот этот, он очень интересный. Да, Арсений, включай. Спустя пять минут просмотра интереснейшего фильма. — Показывает Антон на уснувшего брюнета, который сопел на боку, подмяв под себя подушку. — Ну и хрен с тобой. — Перетаскивает Антон ноутбук с середины кровати себе на колени, с трудом приподнимается и продолжает просмотр интереснейшего фильма в одного, постоянно поглядывая в сторону парня. В приглушенном свете экрана ноутбука его лицо выглядело небывало очаровательно. Да он, в принципе, был соской нереалкой, но именно сейчас, когда ветер с улицы загонял запах сырой весны, а свет осторожно, чтобы не разбудить, обволакивал его лицо, он был таким безмятежным и беззащитным, и очаровательным. «Интересно, у него есть девушка? Да по-любому есть! У таких-то весь телефон забит именами девушек в алфавитном порядке от А до Я. По-любому какая-нибудь даже Феврония есть. А друзья? За все время пока он живет тут, я никого не видел. Да я, в принципе, не видел, чтобы он с кем-то общался кроме меня, Поза и Ирины Дмитриевны. Да я же вообще ничего о нем не знаю! Кроме того, что он трахается в машине. Вкусно готовит. Держит WB. И то, что он приехал из Москвы, и то он рассказал, потому что я явно припер его к стенке таким вопросом. Да кто он вообще такой? Как-то я слишком быстро повелся на его любезности, может он маньяк! Людей расчленяет!» — Я вообще-то смотрю, в отличие от некоторых. — Приходит Антон в себя, когда замечает, что на него в упор смотрят голубые сонные глаза. — Я… я тоже смотрю. — Фильм? — Улыбается Арсений. — Фильм. — Стаскивает Антон ноутбук обратно на середину. — Я думал, ты спишь. — Ты шевелился, у меня чуткий сон. — Удобней устраивается он и наконец-то переводит взгляд в ноутбук. — О чем думал, не отводя от меня глаз? — О том, что ты маньяк, который людей расчленяет. — Сползает обратно Антон. — Чудесно. Может мне тебя бить начать? — Зачем это? — Отрывает обеспокоенный взгляд Антон от ноута и смотрит на Арсения, чье лицо лежало сантиметрах в пятидесяти от него. — Ну, чем лучше я к тебе отношусь, тем хуже ты обо мне думаешь, попробуем в обратную сторону. — Я просто понял, что странно немного лежать в кровати с человеком, о котором ты ничего не знаешь. — Ты знаешь мое имя, в большинстве случаев для лежания в постели и этого многовато. — Не уходи от ответа! Вот ты знаешь обо мне все, практически, большую часть. — И заметь, я ни разу не высказывал желания. Один твой Поз чего стоит. — Извини. — Отворачивается Антон к ноуту и затихает, но не надолго. — Ну, все же! — Вскакивает он на локти, перекатываясь на живот, полностью поглощая взглядом Арсения, на что тот глухо стонет и доворачивается к нему. — У тебя что, отлегло? Или ты всегда на ночь глядя так активничаешь? — Нет. Да. — Хмурит он брови, смотря на подкорку мозга. — Немного отлегло. Ну, расскажи хоть что-нибудь. — Что? Что ты от меня хочешь? — Сколько тебе лет? Чем ты занимался в Москве? Почему переехал сюда? Почему ты переехал сюда именно сейчас? Сколько у тебя девушек? Есть ли друзья? Учился ли ты где-то? Если да, то где? Как ты вообще дошел до того, что начал заниматься маркетплейсами? Работал ли ты где-то еще? — Группа крови, вес, рост интересует? — Иронизирует Арсений. — На твое усмотрение. — Подставляет Антон руки под голову. — Давай потом это обсудим. — Отворачивается Арсений обратно к ноуту. — Хочу сейчаааааас! — Падает Антон лицом в подушку, но потом пищит от боли и перекатывается на спину. — А я не хочу сейчааааас! — Передразнивает его брюнет. Антон в ответ лишь пыхтит и отворачивается к ноутбуку. — Антон, а куда это ты ноутбук забрал, такой ведь интересный фильм. Извини, Арсений, вот, держи пожалуйста. Спустя пять минут интереснейшего просмотра. — Смотрит Антон на спящего Арсения. Он выключает досмотренный по большей части в одного фильм, закрывает ноутбук, оттаскивает его ближе к себе, осторожно ухватывает конец одеяло и закидывает его на брюнета. — Спокойной ночи, Арсений. Арсению редко когда удается полноценно выспаться. Он работает допоздна или читает, или смотрит что-нибудь пока не вырубится. Но вот уже второй раз он впадает в жесткий отруб рядом с Антоном. Так хорошо, спокойно, больно… Нет, и правда, больно! — Какого? — Открывает Арсений глаза и косится на руку, которая смачно упала на его скулу. Он скользит взглядом по руке, переходит на голую шею, точеный подбородок, приоткрытые губы, покоящиеся реснички… «Уснул. Стоп! Я что уснул вместе с ним?! И он меня не выгнал?» Арсений осторожно передвигает руку со своей скулы себе на шею и осматривается. Они под одним одеялом, ноута нет. Арсений расслабляется и переворачивается на спину, чувствуя на шее невесомое тепло руки. Он улыбается, и тут же ему в улыбку прилетает вторая рука. «Ауч…» Арсений чувствует волнующее возбуждение, перехватывает руку парнишки, перебирает тонкие саднящие пальчики, но потом резко замирает, задумываясь о чем-то своем. Улыбка сползает с его лица, глаза поглощает сумрак ночи, он осторожно скатывается с кровати и уходит из комнаты.

***

Антон просыпается с первыми лучами солнца, потому что кое-кто забыл задёрнуть шторы. И на удивление он чувствовал себя чуть лучше, чем вчера. Тело ломило и пробивало спазмами при каждой попытке движения, голова болезненно пульсировала, а мысли крутились вокруг Иры. Где она? Что случилось после того, как ее забрал Миша? Все ли с ней хорошо? Обижена ли она на него? Да конечно обижена! В чем-чем, а в этом он уверен наверняка. Антон осматривает кровать - ни ноута, ни Арсения. «Если он опять не спит, то у него точно беды с башкой.» Антон соскребается с кровати, на этот раз даже без ущерба для гардероба хозяина квартиры, доходит до двери, открывает ее и высовывается в прихожую. Тихо, слишком тихо. Антон, скользя для опоры руками по стеночке, доходит до гостиной, открывает дверь и заглядывает в комнату. «Ну конечно, мы же на вокзале живем, мог и постелить по-человечьи. Стоп. А до этого ночь он также спал? Фааааак, надо было валить, а не выгонять человека ютиться на диване. Фааааак, какой же я тупой!» Антон прикрывает дверь и шлепает в ванную. «Пиздец!» Он пристально оглядывает свое избитое лицо: обширный синяк в качестве скульптора под скулу, еще один такой же, но поменьше, на виске, припухлость вокруг глаза, разбитая бровь, губа… — И как я еще не подох? — Усмехается парень, берет свою щетку, удивляясь, что у него есть своя щетка, и чистит зубки. «Ну хоть на этот раз крови нет, уже хоть что-то.» Антон умывается, возвращается в комнату и забирает все кружки с тумбочки, а потом молится, чтобы они на полпути не соскользнули с его пальцев и не разбились. Кружки с грохотом приземляются в раковину, Антон замирает и прислушивается - тишина. — Фуффф… Парнишка начинает мыть кружки, собирая с кухни всю грязную посуду, которая попадалась ему на глаза. Не то чтобы ему это доставляло колоссальное удовольствие, но ему нравилось двигаться и осознавать факт того, что он может это делать. Да с трудом, болью и матами, но может! Антон смотрит на пену в своих руках, на воду, которая утекает в сток, на брызги, которые собираются в капли на раковине… Он постепенно отключается от действительности, уходя мыслями в золотые глаза, которые смотрели на него с таким сожалением, а ведь когда-то он даже не знал, что они могут так смотреть. Два года назад Антон опаздывает на первое сентября. Нет, опаздывал он полчаса назад, сейчас он капец как опаздывал. Он несся от метро к остановке, пытаясь расстегнуть верхнюю пуговку рубашки, обещая себе, что это последний раз, когда он ее надел. Сегодня пекло так, как не пекло в разгар июля. Он видит уезжающий автобус, ускоряется, двери закрываются прямо перед его носом, он в ярости по ним стучит, пытаясь привлечь внимание водителя, но все бесполезно, автобус отъезжает под сочувствующий взгляд зевак. — Сука! Да какого хрена! — Шипит Антон, вытирая капли пота со лба. Он открывает приложение - следующий приедет только через сорок минут. — Помогите… — Жалобно стонет он, запрокидывая голову вверх, но тут же слепнет от палящего солнца. Он снова утыкается в приложении и хмурит брови. Если добежать до соседней остановки, то можно успеть запрыгнуть на автобус, который проходит неподалеку от его уника. Пешком идти пятнадцать минут, автобус придет через десять, значит надо бежать! «Беги, Антон! Беги!» Он сворачивает в парк и пересекает его со скоростью света, чуть не сбивая с ног мам с колясками. — Да, давай уже! — Жадно хватает он ртом воздух, испепеляя взглядом светофор, который, как на зло, не хотел загораться заветным зеленым. — Да! Антон разрезает поток пешеходов и бежит к остановке, куда уже подъехал автобус. — Да ну нет! — Пищит он, ускоряется, двери закрываются, но он успевает заскочить, прищемляя себе руку. — У тебя как с головой?! Куда несешься?! — Вырастает перед ним кондукторша. Антон сгибается и разгибается всей грудью, пытаясь отдышаться, но не получается, в автобусе потно и душно, как в самой дешевой сауне с самыми спидозными проститутками. — Оплачивать будем или нет? — Будем… Секунду… — Антон нащупывает в кармане телефон, достает из-под чехла карту, прикладывает к терминалу под четким надзором контролера. — Готово! Контролер кивает и усаживается обратно на свой трон из шалей и газет. Антон уходит в самый конец, пропихиваясь между людьми. — Простите, извините, можно… Парнишка встает у окна, взваливает на поручни свой рюкзак и облегченно выдыхает, вглядываясь в уходящую дорогу. Он достает телефон и читает миллионные сообщения от Димы. Они познакомились в день оформления документов, Антон предложил остановиться у него на ночь, так как в общагу заселяют только с двадцать пятого августа, как оказывается, и тот не отказался. С тех пор и заобщались. И вот сейчас он писал уже десятое сообщение, интересуясь к какому курсу обучения ждать Антона? — Уже еду, минут двадцать. — Через двадцать минут тут уже все закончится. — Задержи их. — Ректора и тысячу студентов? — Да, ты справишься! Антон разворачивается, облокачиваясь спиной на поручни, и осматривает угрюмые потные лица пассажиров, которые были на грани обморока. Но даже здесь есть что-то по настоящему прекрасное. Девушка, которая спала, откинувши голову на стенку автобуса. Ее русые локоны осторожно обрамляли лицо. Розовые ноздри трепетали от легкого дыхания. А губы застыли в усталой улыбке. Он уже ее видел, точно видел, при поступлении. Она еще тогда привлекла его внимание. Но что-то в ней выбивалось из общей концепции красоты и изящества. Не походила она на первокурсницу, которая собралась на первое сентября. Потертые белые кроссовки, черные джогеры и какая-то белая шёлковая футболка, наспех заправленная в штаны. Ни броского макияжа, одни черные круги под глазами, ни сверкающих на солнце украшений, ни помпезного маникюра, чтобы сразу все одногруппницы поняли, кто тут главная бич. Антон смог оторваться от девушки, только когда услышал объявление своей остановки. Он хватает рюкзак, подбегает к двери, оборачивается на девушку, не долго думая, хватает ее за лапку и выдергивает в последнюю секунду перед отправкой автобуса. Девушка сонно приоткрывает глаза и в шоке крутит головой, пытаясь понять, что происходит. — Ты из Фундаменталки? — Даааа… — Отлипает она от незнакомого парня и стряхивает остатки сна. — Наша остановка! Девушка оборачивается на триста шестьдесят градусов и останавливает взгляд на парнишке. — Нам туда, и если ты на первое сентября, то мы капец как опаздываем. — А ты вообще кто? — Хмурит она брови. — Я Антон! — Радостно протягивает он ей свою руку. — Ирина. — Не так смело отвечает она. — Ирина, мы капец как опаздываем! — Ну погнали, что стоим?! — Улыбается она и идет к светофору, оборачиваясь на нового знакомого. — Эй! Давай бегом, мы же капец как опаздываем! А Антон не мог идти, говорить или жить дальше без этой улыбки. Наше время — Да как так-то! — С грохотом закрывает он дверцы сушилки и приходит в себя, прислушиваясь и оглядываясь по сторонам. Но на помывке посуды он не остановился, ведь взгляд упал на тостер. Видимо, и правда, немного отлегло, потому что жрать хотелось адово, а еще курить и пить кофе литрами. Но все по порядку. Тостер. Он подходит к холодильнику и ловит ступор. А не крайняя ли степень наглости покушаться на холодильник Арсения? «Ну, я и так уже обнаглел хуже некуда, думаю, он найдет в себе силы понять и простить меня.» Антон открывает холодильник и выуживает оттуда колбасу, сыр, помидор, огурец, кетчуп и майонез. А затем задумывается и все-таки достает лист салата и авокадо. Арсений как-то это все комбинировал и у него должно получиться! Он находит квадратный хлеб, как в Америке, включает тостер, засовывает хлеб вовнутрь, задвигает и радостно потирает руки. Пока вроде все по плану. Арсений просыпается от запаха гари. — Какого хрена… — Утыкается он обратно в подушку и проваливается в сон. — Антон! — Резко подскакивает он, спрыгивает с дивана и спешно идет на кухню. Он заворачивает в коридор, где в проеме его уже ждал парнишка, пресекая все попытки пройти дальше. — У нас что-то горит? — Пытается он прорваться на кухню. — Нет, все под контролем. — Отталкивает его Антон. — Хреновый у тебя контроль. — Нормальный, все хорошо. — С трудом сдерживает он натиск. — Точно? — Да! Все в полном порядке. Иди куда шел. — Я сюда шел. — Тогда перестрой маршрут. Арсений подозрительным взглядом обводит Антона, который строит лицо шеф повара и заколет любого, кто сунется на его кухню. — Окей. Маршрут перестроен. — Открывает он дверь ванны и уходит умываться. Антон облегченно выдыхает, кидает взгляд паники через плечо, его руки обмякают, а ноги подкашиваются. — У меня есть три минуты… Антон осторожно выкладывает тосты на две белые тарелочки и разрезает их, попутно обжигая пальчики. — Мои ожидания расходятся с реальностью. Ты умеешь удивлять. Антон поднимает глаза и видит перед собой по-утреннему помятого Арсения. Серые льняные штаны, черная футболка, взмокшие от умывания волосы и эта его фирменная поза, будто на него вечно направлена камера. — Я тоже думал, что получится лучше. — Отдергивает пальцы от тоста парнишка и раздраженно встряхивает ими. — Лучше? — Смеется Арсений, прикрывая лицо рукой. — Я думал тут нет половины кухни! — Честно признаюсь, я был в шаге от этой перспективы, но все обошлось. — Заканчивает нарезку Антон, откладывает нож и берет подогретый чайник. — Ты кофе пьешь? — Пью. — Как пьешь? Скажешь руками через рот, останешься без кофе. — Опережает парнишка сарказм Арсения. — Кипяток, кофе, одна капсула сливок. — Лениво падает он на стул и осматривает неплохой такой сэндвич перед собой. — Тебе чего не спится? — Я устал ничего не делать. — Уходит Антон к холодильнику, достает сливки, отрывает одну капсулу, выливает в кофе, размешивает ложкой и пододвигает Арсению. — Спасибо. Я ожидал чего угодно, но не завтрака. Антон кивает, вскрывает две капсулы и выливает сливки себе, добавляя сахар. — Ты свалил, потому что я пиздил тебя ночью? — Было такое, да и, в принципе, не хотел тебя стеснять. Антон давится кофе, попутно обжигаясь. Он утирает лицо, берет щепотку сахара, выставляет язык и посыпает его. — Чего? — Косится он соседа, медленно задвигая язык. — Пытаюсь понять смысл твоих действий, но сам не справляюсь. — Ну, так делают, когда язык обжигают, потом не болит. Ты никогда язык не обжигал? — Обжигал, но обходился без этого. — Ну и дурак. Это… — Показывает он на сахарницу. — Стопроцентный способ. Арсений берет сэндвич, пристально осматривает его, делает кусь, пережёвывает, замирает, приоткрывает сэндвич, осматривает содержимое и начинает дико смеяться, отчего у Антона дергается глаз. — Все! Не нравится, не ешь! — Тянется он к его тарелке, чтобы забрать, но Арсения отбивает его руки. — Отдай! Вот не готовил, не надо было и начинать! — Порывается Антон все-таки забрать свое творение, но брюнет перехватывает его за запястья. — Отпусти! Я серьезно! Это не вкусно! Я еще сам не пробовал! Таким нельзя кормить людей! — Вкусно. Правда вкусно. — Смеется Арсений, удерживая дергающегося Антона за руки, который раскачался, в попытке их высвободить, настолько, что вот-вот был готов опрокинуться навзничь вместе со стулом. — Ага, я все видел, у тебе на лице все было написано! — Наконец-то вырывается он, удерживая равновесие. — Не нравится, не ешь! — Фыркает он, берет свою тарелку, кофе и уходит. — Какие мы чувствительные… — Отсмеявшись выдыхает брюнет, оглядывая сэндвич. Антон сидел на подоконнике, уперев ноги в перила балкона, ел свой сэндвич, пил кофе и курил, думая о том, что надо позвонить Ире. — Можно? — Выходит из гостиной на балкон Арсений. — Твоя же квартира, делай что хочешь. «И вот опять этот взгляд, не ну точно маньяк!» — Как скажешь. — Подходит к нему брюнет с кофе и сэндвичем в руках, сдвигает парня, садится рядом, отставляет еду, перенимает из его рук сигарету и делает тяжку. — Эээй! — Ну моя же квартира. — Усмехается он. — Как ты себя чувствуешь? — Пойдет. Болит все, конечно, но с этим жить можно. — Достает он новую сигарету. — А морально? Антон грустно улыбается и всматривается в тихий утренний парк. Было достаточно свежо и прохладно. Снег давно стаял, а вместо него вылезла трава и даже одуванчики. Кое-где гуляли хозяева с собаками и пробегали спортсмены. Утро. Тишина. Покой. — Херово, если честно. Арсений тушит сигарету, откладывает окурок, берет сэндвич и откусывает его, запивая кофе. — Правда неплохо, просто, я такой еще никогда не пробовал, столько ингредиентов в одном месте. Ты талант. Антон улыбается и кивает. — Теперь уже не так херово. — Что будешь делать? — Домой пойду, надо закрыть тему с Позом, как-то, хз как, надо обдумать этот вопрос. — А что с Ирой? Антон пожимает плечами и улыбается. — Надо… Надо подумать. Надо основательно так подумать. — Поворачивается он на Арсения и выдыхает дым ему прямо в лицо, не ожидая, что тот все время смотрел на него в упор. — Извини. На скулы Антона падают руки, отчего тот в шоке пытается отстраниться, но не получается. Он смотрит в блеск приближающихся голубых глаз, которые отдавали неким сумасшествием, и это неизвестное волнующее чувство снова пробивает его до самого кончика носа. — Ты чего? — Испуганно выдавливает из себя парнишка. Арсений замирает, хлопает глазами, стирая волнующие искры, удивленно смотрит на свои руки, которые лежали на лице Антона, и хмурит брови. — Пососемся? — Чего! Арсений начинает вертеть лицо парнишки под разными углами, внимательно осматривая понемногу сходившие побои. — Вечером еще раз надо будет помазать, отек спал, уже радует. — Отпускает он перепугавшегося Антона и отстраняется. — Хорошо. — Быстро кивает он, достает пачку сигарет, но она уходит у него из рук к Арсению, который ловко достает одну и закуривает. — Эй! — Возвращает он ее обратно и повторяет действия брюнета. Арсений уставляется в парк, полностью погружаясь в свои не самые радужные мысли. А Антон делает тоже самое, только вот он пытается успокоить кровь, которая за секунду вскипела в нем до ста градусов. — Спасибо за все. Пока. — Выходит Антон за порог, волоча рюкзак. — Пока. — А как же увидимся, заходи в любое время, ты мне не мешаешь. — Игриво улыбается парнишка. — Я заложу проход на девятый этаж кирпичом. — Нарочито серьезно отвечает брюнет и закрывает дверь. — Я заложу кирпичом бу бу бу бу бу бу… — Передразнивает он соседа и спускается вниз. — Пиздец… — Тихо выдыхает Арсений и скатывается спиной по двери. Антон наконец-то смог исполнить свой план. А именно: принять душ, переодеться, лечь в кровать и умереть. Но когда он восстал, ближе к ночи, то понял, что проблемы никуда не ушли и надо их как-то решать. «Разберемся с Позом, потому что в вопросах с Ирой, мне нужна будет его помощь. Чтобы понять гея, нужно думать, как гей, нужно стать геем. Нет. Это перебор. Просто начнем с изучения материала, скажем так, это будет моя маленькая исследовательская работа. Может потом в унике зачтут.» Антон хороший исполнитель. Очень хороший. Если есть задача, то для него нет препятствий. Десять часов вечера. Антон сидит обложившись доставкой японской кухни, завернутый в одеяло, ведет конспект в ноутбуке, а на экране телевизора смотрит подключенное через ноутбук гейское порно. И вот чем дольше он смотрел, тем больше вопросов к Позу у него появлялось. На экране шел фильм со своеобразным сюжетом. Мальчик заехал в отель, хозяин которого довольно взрослый мужчина, ночью стало холодно, батареи не работали, а радиатора нет. Он пошел к хозяину, чтобы разобраться в ситуации. Хозяин предложил поспать с ним, потому что заморозки тут редкость и радиатора нет. Ну парень и не отказался. А потом они стали сосаться, а потом хозяин поимел парня. Причем так, что в некоторых местах Антону было стыдно за то, что он это видит. — Пиздец… Но главный пиздец ожидал его дальше. Когда в дверь балкона резко постучали. Антон замирает, медленно поворачивает голову и видит за дверью Арсения с немым вопросом в глазах: «Что ты блять творишь?!» На секунду у парнишки останавливается сердце, а потом заводится обратно, разгоняя кровь, заставляя мозг работать в режиме «бляяяяяяяяяяять какого хуя»! Антон молниеносно подскакивает, закрывает ноут, но порнуха не исчезает, он встает перед экраном, расправляя руки в сторону так, что одеяло закрывает телевизор, потом понимает, что так они будут стоять до бесконечности, прыгает к розетке, выдергивает шнур, телик гасится, Антон прыгает к окну и задергивает шторки, пытаясь отдышаться. «Сука! Почему сейчас?! За что?! Блять! Дверь! Для кого существует входная дверь! Гребаный Поз! Сука! Сука! Сука! Сука! Аааааааааааа! Я что проклят?!» В дверь раздается повторный стук. Антон замирает и косится на шторы. «Ладно, я взрослый человек, я имею полное право смотреть то, что хочу! И его это не должно касаться! Да! Так ему и скажу!» Антон раздергивает шторы, решительно распахивает балкон и говорит все как есть: — Это не то, что ты подумал. «Да сука!» — То есть мне показалось, что ты смотрел гей порево? — Да! Антон хочет закрыть дверь, но брюнет успевает протолкнуть свою ногу и протиснуться вслед за ней. — Для кого вообще двери придуманы?! — Показывает Антон в сторону прихожей. — И вообще, я взрослый человек и могу смотреть все, что захочу, а тебя это не должно касаться! — Кричит он, не замечая, что Арсения это мало волнует. Он подходит к телевизору, включает его в розетку, на экране появляется видео, где парнишка поднимается в номер хозяина, а там уже сидят его друзья, пьют и пытаются вкрутить лампочку. — Да выключи ты это! Арсений с интересом вникает в суть сюжета, наклоняя голову немного набок. — В сериалах по каналу Россия и то креатива больше. — Меланхолично подмечает он. Антон пыхтит, открывает ноут, переключает экраны и наконец-то выключает на самом интересном моменте, когда четыре взрослых мужика столпились возле одного парня. — Эх, а я только приготовился дрочить. — Пиздец… — Скулит парнишка от осознания всего происходящего. — Ну как? Познавательно? — Наконец-то разворачивается на него Арсений и осматривает каким-то туманным взглядом. — Честно признаюсь, да. Несмотря на весь надлом сознания моего гетеросексуального мира, очень познавательно. — Антон не может выдержать прямого взгляда брюнета, поэтому начинает крутить головой по сторонам, осматривая запасы еды, которые он назаказывал с голодухи. — Поужинаешь? — Ужинать в логове садомии и разврата, ты знаешь, а почему бы и нет. — Падает он рядом с Антоном, тот впихивает ему суши, вок, какой-то бол, онигири и палочки. — А что, суши тебе не зашли? — Осматривает он вскрытую коробку, где не хватало одной штучки. — У меня рот болит так широко открываться. — Тыкает он палочкой в разбитую губу и тут же скулит от боли. — Так у тебя же было целое пособие, что, так и не освоил? — Указывает брюнет в телевизор и усмехается. — Это клеймо останется на мне до конца нашего соседства? — Грустно спрашивает Антон и запускает палочки в фунчозу. — До конца твоей жизни. — Еще не легче. Арсений обмакивает онигири в соевый соус и кусает. — А у тебя есть, что выпить? — Вино и джин. Там на кухне в тумбочке. Арсений встает, возвращаясь с бокалом вина. Он падает на прежнее место, делает пару глубоких глотков, достает из заднего кармана телефон Антона, таблетки и мазь, кидает на диван, а из переднего элкетронку и закуривает. — А вот теперь поговорим. — Может не надо. — После всего того, что я тут увидел, явно надо. — Я уже и так обо всем узнал. — Стонет Антон, пряча лицо в колени. — Оу, порадуй знаниями. Антон пододвигает к себе ноут и открывает достаточно обширный гугл док. — Боюсь представить, что ждет Поза. — Замечает Арсений количество страниц. — Если уж решил говорить, то он выложит мне все! — Самодовольно усмехается парнишка. — Геи делятся на три основных вида. Да не смейся ты! Это серьезно! — Я сама серьезность. — Пытается урезонить тот расплывающуюся улыбку. — Актив, пассив и смешанные. — Смешанные? — Вопросительно вскидывает бровью брюнет. — Ну те…скажем так… Можно мне немного. — Перехватывает он у Арсения вино и электронику, делает пару глотков, тяжек и отдает обратно. — Те кто могут и принимать и отдавать. Также я узнал, что у геев есть свой опознавательный знак. — Светящаяся метка на лбу? — Я серьезно, Арсений! — Ладно, прости, ты прав, это все очень серьезно, продолжай. Антон делает еще пару глотков и тяжек, разворачивает ноутбук к Арсению и показывает ему таблицу. — Платки. Существует платочная классификация. Геи носят платки в заднем кармане. Если платок в левом кармане, то ты актив. Если платок в правом кармане… — То ты пассив. — Да. — А где в твоей классификации смешанные? Антон задумывается и хмурит брови. — Наверное, они носят платки в обоих карманах. Так вот, цвет платка отражает твои предпочтения в… — Антон берет время на выпивку и перекур, а потом снова возвращается к ноутбуку. — В сексе. Например, голубой - минет. Серый - связывание. Черный - БДСМ. Зеленый - «папочка и сынок». — Папочка и сынок… Антон, почему мне стыдно слышать это из твоих уст. — Прикрывает лицо Арсений. — Соберись, это серьезно! Это исследование, в нем нет места сантиментам! — Встряхивает он ноутбук, привлекая внимание брюнета. — Простите, продолжайте, Антон Андреевич ваш доклад. — А… откуда… — Коротит Антона на секунду, но он решает оставить вопросы, касающиеся его отчества на потом. — И так, можно ли лечить гомосексуализм? В двадцатом веке ученые думали, что восстановить общепринятую ориентацию можно с помощью электротерапии… — Открывает Антон фотографию, где к человеку подсоединены клеммы.       — Секунду. — Отдает Арсений бокал и электронку Антону, уходит на кухню и возвращается с бутылкой вина. — Я на трезвую с тобой с ума сойду. Не возражаешь? — Так даже лучше. — Делает глоток Антон из бокала. — Итак, чтобы создать негативный якорь, гею включали гей порно и при просмотре били током. Так он испытывал дикий дискомфорт и сразу выключал… Арсений не отлипал ни от парнишки, ни от вина, ни от электронки, понимая, что выпускать его из своей квартиры было самым ошибочным решением. — И из этого следует, что гомосексуализм - это естественное и неотъемлемое явление среди самых разных биологических видов. — Выдыхает Антон, ему Арсений передает бокал вина, тот пьет и берет паузу на перекур. — Понятно? — Почти… — Потирает Арсений виски. — А можно еще раз часть с уравнением Ферхюльста. — Пытается уложить столько информации в свою голову брюнет. — Конечно. Итак, R-стратегия. Гомосексуализм исключен, потому что в основном существо фригидно. Для R-стратегии характерно размножение в миллионных размерах. Есть место, пища, свет, тепло - не важно. Важно как можно быстрее и интенсивнее самокопироваться. В основном это бактерии, грибы и биоорганизмы размером меньше пуговицы. Но эта патовая стратегия, которая раз за разом ведет к вымиранию и обновлению цикла самокопирования. K-стратегия. К-стратегия рассчитана на то, чтобы популяция всегда сохраняла оптимальную, близкую к максимальной, численность. Вот если на этой полянке могут прокормиться четыре кракозябры, то на ней и будут жить четыре кракозяб­ры, ни больше ни меньше. Это разумно, удобно и гармонично. Они размножаются только тогда, когда есть все условия для этого. Малочисленные детеныши К-стратегов требуют очень долгого и трудного выращивания, кучи свободного времени и ресурсов. И такая политика дает К-стратегам эволюционное преимущество. — Открывает Антон очередную картинку. — Что интересно, просто наличие множества пищи не заставляет счетчик самовоспроизведения заткнуться. К-стратеги знают, что много кушать и бесконтрольно размножаться - это опасно. Так что куда более важным показателем являются свободное пространство и не слишком большое количество представителей твоего вида, а также других видов со схожим образом жизни вокруг тебя. Все понял? — Смотрит на Арсения перевозбужденный, слегка опьяненный оратор. — Пока непонятно только одно, как ты это подвяжешь к Позу. — Делает Арсений глоток вина и заедает онигири. — Так в смысле?! Неужели непонятно? Нас на планете дохрена живет. — Восемь миллиардов. — Вот именно, это же дохрена! — Эмоционально вскидывает он руками. — Это более чем дохрена. — Так вот. И как, например, я пойму, что все, харе плодиться, нас дохрена. Если бы не было интернета? — Удиви меня. — Природа об этом позаботилась и вписала в наш и не только наш генетический код характерные черты поведения относительно спаривания. — Антон делает тяжку, запрокидывает голову вверх и медленно выдыхает дым, открывая Арсению обзор на свою шею. — Так вот. Ты меня слушаешь? — Я весь во внимании. — Опирает он локоть на диван, укладывает на руку голову и разворачивается всем телом на Антона. — Так вот. Первое. Инфатицид - убийство потомства или отказ его выращивать. — Разгибает он палец. — Отказ самок спариваться с несостоявшимся самцом. — Разгибает он второй палец. — Асексуализм. — Разгибает он третий палец. — Истребление себе подобных. — Разгибает он четвертый палец. — Иииии… — И гомосексуализм. — Разгибает он пятый палец и показывает Арсению ладошку, на что тот улыбается и прикладывает к его ладошке свою ладошку. — Очень смешно. Тут глобальная тема поднимается! — Отдергивает он руку. — Но возникает вопрос. Зачем столько сложностей? Почему бы людям просто не перестать трахаться, почему природа не предусмотрела эту функцию? Потому что для природы вырождение вида страшнее его перенаселения. Итак, вернемся к геям. Трахать человека своего пола нормально, когда у тебя нет другого выхода. То есть инстинктивное желание трахать противоположный пол есть, а возможности нет, но желание то есть. Например тюрьма. И это нормально. — Но это не относится к Позу. У него есть выбор. — Вооот. Второй вариант. Мать вынашивает ребенка в условиях глобального перенаселения, когда, помимо тебя в животе, у нее есть еще десять мелких вечно орущих детей. Или она видит, как дети плохо живут, в диктатуре или деспотии. Или у нее самой нет условий для нормального взращивания потомства. Тогда организм включает защитную реакцию: «Не размножаться!» — Театрально скрещивает Антон руки на груди. — Но поздно, она то уже беременна, и тогда это «не размножаться» закладывается в эмбрион. И, когда ребенок вырастает, он не чувствует сексуального влечения к противоположному полу, потому что оно может дать потомство. Арсений вскидывает бровями и делает глоток. — Тут еще огромную роль играет место, в котором ты родился. Мегаполисы вырождаются, потому что каждый человек, живущий в нем, стоя в час пик в метро, чувствует каждой клеточкой своего тела перенаселение. А деревни наоборот разрождаются, потому что там на километр ни одной живой души. Из-за этого в крупных городах растет процент геев, а в деревнях поддерживают натуральную статистику. Ведь быть геем круто! — Так выпьем же за это! — Поднимает Арсений бокал, Антон закатывает глаза, припадает к нему, кладет кисть поверх руки брюнета и делает пару глотков, отчего тот шумно выдыхает. — Круто, только когда мир страдает от перенаселения. Вот ты подумай, четыре процента гейских пар имеют детей при том все дети приемные. То есть они закрывают биологическую и социальную потребность. — Разумно. — Конечно, разумно! Поэтому намного лучше запихнуть в каждый сериал пару слащавых геев, чтобы для общества наконец-то дошло, что лучше принять за норму, что каждый дрочит, как он хочет, чем, как в Китае, вести женщин в наручниках на аборт! Антон замолкает, Арсений протягивает ему электронику, бокал вина и аплодирует. — Тебе бы рупор да гей парады возглавлять. — Нет. — Что нет? — Каждый дрочит как он хочет, я не хочу ходить по домам и учить людей дрочить. Освещать, но не пропагандировать. — Антон откидывает голову на диван и поворачивает ее на Арсения. — Что скажешь? — Мне страшно за твоих преподавателей в институте, ведь ты любого убедишь хоть в чем. Мне страшно за Поза, потому что он столько про геев не знает, сколько ты. Мне страшно от осознания того, что если бы ты, со своим рвением, был нацистом, то мы бы уже все говорили на немецком. А в целом, я тобой восхищен. — Заносит Арсений руку над его макушкой, замирает в секундном колебании, но вино взяло свое, он кладет руку на голову Антона и одобрительно похлопывает. — В общем, позицию Поза я полностью принимаю и не осуждаю. — Ага, а зачем ты смотрел гей порно? — Ну это была теория. — Показывает он ноут. — А там практика. — Я очень рад, что ты остановился лишь на наблюдении, а не на участии. — Улыбается Арсений, не убирая руки с головы Антона, перебирая пальчиками его волосы. — Я в своих убеждениях уверен на сто процентов. — Затуманенным взглядом осматривает он чарующее лицо брюнета, расплываясь в нежном тепле от алкоголя и легких поглаживаний. — Ой ли? — Дергается уголок алых губ напротив. — Да, особенно после увиденного. — Закрывает Антон глаза, вспоминая последние часа три своего времяпровождения. — И что именно ты смотрел? — Настороженно приподнимается Арсений от дивана, переносит руку на щеки парнишки и разворачивает его на себя, заставляя открыть глаза. — Все жанры порнохаба, почти все, ты меня прервал, я там такое увидел, что бы никогда не хотел видеть. Арсений тяжело выдыхает, упирая лицо в руку. — Что? Исследование требуют холодного разума и беспристрастного сердца. — Ты такой умный, но такой тупой. — В смысле? — Восклицает Антон, отрываясь от дивана. — Ты не должен был этого видеть. Это сломало твою психику. — Немного, не буду скрывать. Но, я расширил кругозор и подготовил вопросы для Поза. — Какие вопросы? Антон снова поворачивает к брюнету свой ноутбук и пролистывает список из семидесяти двух вопросов. Арсений перехватывает ноут, вчитывается, постоянно кидая на парнишку взгляд то удивления, то усмешки, то страха. — Бедный Поз. — Резюмирует брюнет. — Ало, это я тут потерпевшая сторона, а он будет отвечать по полной! — Антон, а ты бы хотел кому-то рассказывать в каких позах ты трахаешься? — Там нет такого вопроса. — Какую роль в сексе ты занимаешь: актив, пассив, смешанные? — Это нормальный вопрос. — Отбирает он обратно свой ноутбук. — Это личное дело каждого, он не обязан на это отвечать. — Не обязан, мне просто интересно. Как люди… в какой момент… как геи выбирают на какую сторону перейти. Вот ты натурал. Решил стать геем. — Ну допустим. — Расплывается в лисьей улыбке Арсений. — Вот перед тобой три пути… — Рейвы, водка и айти? — Смеется брюнет. Антон забирает у него вино, электронку и строит строгий взгляд. — Не паясничай! Так вот, три пути. Арсений смеется, Антон ударяет его по бедру. — Ауч. Это я паясничаю? — Ты. Так вот, три пути. Быть активом, пассивом или и тем и тем, по ситуации. — Я бы был активом. — Почему? — Мне нравится иметь людей, а не чтобы имели меня. — Ты говоришь с позиции натурала. А ты гей. — Хорошо я гей. Сбылась твоя мечта. — Да не смешно! — Нет, Антон, ты не понимаешь, это очень смешно. — Задумчиво крутит Арсений в руках бокал, осматривая, как свет лампы играет в бордовом напитке. — Да у меня тут… — Делает он глоток. — Мироздание рушится, а тебе хи-хи да ха-ха. — Хорошо, я гей. — Так вот, почему ты бы стал активом? — Открою тебе секрет. Первое, твои платочки на жопе никто не использует. Второе, геи, зачастую были в разных ролях, особенно на этапе становления. И тогда-то они понимают, какие у них пристрастия в сексе. И третье, теперь визуализируй ты. Ты БДСМЩИК. — Я БДСМЩИК. — Кивает Антон. — У тебя три пути. Доминировать, подчиняться или, как ты выразился, по ситуации. Что бы ты выбрал? Антон задумывается, пьет, делает пару затяжек и даже немного краснеет. — Наверное подчинение. Просто я чисто физически не смогу сделать все то, что обычно в порнухе делают доминанты, это же пиздец, у меня на такое рука не поднимется. — Вот поэтому я и не хотел, чтобы ты так активно погружался в этот омут. — Перехватывает он электронку и выдыхает дым. — Так вот, ты принимающая сторона, тебя не забивают розгами до крови, просто доминант дает тебе понять, что ты находишься под его защитой и контролем. А ты в свою очередь это принимаешь и даешь в замен… — Себя! Охуенный план! Заебись! — Ты даешь тепло и нотку небезразличия. — То есть Поз либо дает защиту и контроль, либо нотку тепла и небезразличия. То есть давать защиту, контроль, тепло и небезразличие один человек не способен? — Сам себе нет. — А другому? — Другому да. — Аааааааааа! У меня сейчас мозг взорвется! — Театрально вскидывает руки Антон и заваливается, имитируя смерть, к Арсению на колени. — Хорошо. Ты мужчина. Ира девушка. — А ты не глуп. — С насмешкой смотрит Антон снизу вверх. — Нет, все, закроем тему. А то у меня уже скоро мозг взорвется. — Я просто не могу представить Поза, там! — Показывает он на телик. — А себя? Антон замирает, удивленно смотрит на Арсения, будто тот говорил на непонятном языке, но брюнет лишь провокационно вскидывает бровью. — Меня? — Тебя. — С трудом. Огромным трудом. — Неужели не думал, вот я бы также какого-нибудь сладкого мальчика как взял за волосы. — Отыгрывает Арсений, рукой хватая воображаемые пряди. — Или наоборот, вот бы меня завалили и заставили стонать на всю квартиру от удовольствия. — Да. Нет. Нет. Да. — Мотает Антон головой из стороны в сторону и соскакивает обратно с колен Арсения в позу лотоса. — Да, короче. Есть такой прикол у мозга, его часто применяют в рекламе. Не важно что продавать, важно как. Можно хоть говно на камеру есть, и делать это так вкусно, что все захотят. Поэтому с точки зрения отыгрываемых эмоций я проникся, с точки зрения «бери и делай», нет. Ты же смотришь сериалы про маньяков, разделяешь позицию антагониста, но потом с ножом по парку не разгуливаешь. — А почему тебя не волнует вопрос боли и неудобства у пассивов? — Резко меняет тему Арсений, выпуская дым в воздух. — Я прочитал весь интернет, там все нормально, их жалеть не надо, я даже стал понимать почему добровольцы идут в пассивы. Но в активы? Типо, ну там же, да какая разница в кого. Нет, разница определенно есть. Но где девушка, а где мужик с завода. — Показывает он уровни руками. Арсений выдерживает паузу, а потом начинает смеяться, как ненормальный, заваливаясь на пол. — Да вот что ты опять ржёшь?! Я вообще должен был жить в блаженном неведении! А не вот это вот все! Когда я слал Поза нахуй, я же не думал, что он воспримет это, как призыв к действию! — Всплескивает Антон руками, подпрыгивая на месте. — Да не смейся! — Упирает Антон руки в смеющегося Арсения и начинает его припечатывать к полу, выдавливая уже не смех, а кряхтение. — Помощи от тебя никакой! — Останавливается парнишка и падает рядом, смотря на слезящиеся от хихиканья глаза напротив. — Антон, я правда еще никогда не встречал таких необыкновенных людей, и, знаешь, я очень расстроюсь, если ты однажды прекратишь наше общение. — Успокаивается Арсений и замирает, глядя на округлившиеся зеленые глаза. — Правда? — Правда. — Улыбается брюнет без своего знаменитого сарказма, а искренне. — Я рад, я тоже. Арсений чувствует волнение, от которого то ли кровь из носа пойдет, то ли сердце остановится, но он ничего не может с собой поделать, ведь оторваться от этого необыкновенного лица напротив, которое смотрело на него с таким теплом и принятием, было выше его сил. И если бы он сейчас знал, что Антон чувствует то же самое, то наверняка бы посмел прикоснуться к этим разбитым губам. — Вот и чудненько! А теперь посмотрим один фильм. — Резко вскакивает брюнет, подходит к балкону и раскрывает его на полную, хватая свежий воздух, приводя мысли в порядок. — Введение в геелогию? — Не отрываясь, наблюдает за ним парнишка. — О нет, зачем, ты же можешь уже преподавать в этой области. Кандидат геелогических наук! — А вот и сарказм, а мы уже заскучать успели. — Давай, врубай, я уже в своем познании настолько преисполнился. — Сползает Антон с пола и облокачивается на диван. — О, нет, тут ты ошибаешься. — И в чем это, самонадеянно спорить с кандидатом геелогических наук. — Ты изучал с холодным разумом и черствым сердцем, а гомосексуальные отношения, это в первую очередь отношения, а в любых отношениях на первый план выводятся чувства, а не порнуха раз на раз. — Да там не только раз на раз было... — С безнадегой в голосе отвечает Антон. — Пиздец! Ну как так-то, Антон?! Вот оставил тебя на сколько? На день? Ты тут уже весь порнохаб себе в голову загрузил! — Забирает он у парнишки из рук ноут. — Это мой друг, я должен быть готов ко всему! — Как скажешь. Заставь дурака Богу молиться… — Усмехается Арс. — Вот никогда не думал, что буду разговаривать поговорками, вот видишь до чего ты меня довел! Так, все, выбирай. «Горбатая гора», «Назови меня своим именем», нуууууу и из отечественной классики «Жар-птица». — На твой вкус. — Тогда «Горбатая гора», чтобы у тебя не осталось впечатления, что геи это педофилы, которые трахают маленьких мальчиков. — Поздно. — Закроем тему. — Так, нет, стоп! Я с тобой больше фильмы не смотрю. — Это с хрена ли? — Тебя хватает на пять минут. — Ну пока не попробуешь не узнаешь. — Усмехается Арсений. — Ладно «Волк с Уолл-стрит» ты продержался часа полтора. — Я не усну, ты возбудил мой мозг настолько, что я сейчас неделю спасть не смогу, а даже если и смогу, отгадай какие кошмары мне будут сниться? — А я один что ли страдать должен? — Извините, ваше величество, как я мог такое подумать. — Ой все, включай уже. — И так сразу, как к человеку разбирающемуся. Кто актив, кто пассив? — Голубоглазый и темный пассив. — Джек? — Угу. — Делает он глоток из бокала. — А другой актив. — Эннис. — Ага. — Почему? — Ну тот смазливый и безудержный, а тот сдержанный и крепкий по телосложению. База гейства. В пинтересте столько мемов есть. — Ты и до пинтераста добрался... — Тяжело вздыхает Арсений, нажимая на плей. — А сейчас? — С улыбкой смотрит Арсений на ошарашенный взгляд Антона. — А сейчас я уже не уверен. Какого хрена мой пассив ведет себя, как актив, и лезет к нему сосаться в палатке?! Ааааааааа! Я что не кандидат геелогических наук?! Так, не останавливай на самых интересных моментах! Включай! — Видишь! Я был прав! Все! Уху! Экзамен сдан! — А тебя не смущает, что тот его грубо поимел в палатке? — Я, конечно, извиняюсь, ну ты минутой раньше останавливал на моменте, когда он явно дал понять, что не против, чтобы его поимели в палатке. Включай! Антон сидит, прикрывая лицо от умиления с фильма, Арсения сидит рядом и прячет лицо, чтобы не выдавать умиление от Антона. — Ах, он сука усатая! Он за моими пидорами следит! Ууууу сука! Пошел вон! Ало! У них любовь! Не мешайте! Арсений не выдерживает и хихикает. — Стоп! — Нажимает Антон на паузу, чтобы устроить минутку рефлексии. — Какого хрена они разъехались? У них же любовь! Ты что мне включил? Я! — Показывает Антон на себя. — Поклонник счастливых концов и хэппи эндов. И если это разобьет мне сердце, то я… — Разобьёшь мне ебало? — Я буду ныть в тебя в два раза больше обычного! — Да хоть в три. — Стоп! Так он би? Ну вот, ему не принципиально кого ебать. Хоть жену, хоть Джека. — Нууу, не спеши с выводами, еще фильм не закончился. — Стоп, мой пассивчик шлюха? — Тычет Антон в экран телевизора. — Ало, ты что творишь, у тебя же любовь! — Антон, не разговаривай с телевизором. — Он шлюха. Нет! Он шлюх! Нет! Он мужеложец! — Вертит головой парнишка с телевизора на Арсения и обратно. — Ну, я бы его не осуждал. — Да ты-то понятно, ты натура ветряная. — Занимает он свое место у дивана. — Это с хрена ли? — Включай фильм. — Отмахивается Антон от соседа. — А ну-ка объясни! Антон тянется к ноуту, но Арсений отбивает его руки, на что парнишка хмурит брови и отбивает в ответ. Они сверлят друг друга взглядом ковбоев из вестернов, а дальше начинается перетягивания рук, ноута, тел, одеяла и всего, что попадется под руку. Арсений резко хватает Антона за запястья и валит на пол, нависая над ним с ужасно пугающей улыбкой. — Пососемся? — Ха-ха, издевайся над бедным человеком! У меня тут апокалипсис, я гей порно смотрю! Сука, гей порно! И поверь! Я далеко не в том настроении для твоих шуток! — Рычит Антон и резко кусает брюнета за руку, на что тот отпрыгивает. — Да ладно-ладно. Только не бей. — Встряхивает он руку и нажимает на плей. — Аааааа, зачем было жениться, если ты гей? Зачем делать несчастными двух людей? Это же глупо? — Поворачивается Антон на Арсения, желая узнать ответ. — Ты прав, это очень глупо, но обстоятельства иногда сильнее нас. — В жопу обстоятельства! Надо делаешь, не надо не делаешь, обстоятельства лишь отговорки. — Так, ты с Ирой берешь и делаешь? Антон фыркает и нажимает плей. — Он к нему приехал! Он к нему приехал! Да! Да! — Вскакивает Антон, будто самая любимая футбольная команда забила решающий гол. — Джек лучший мужик в мире, пусть и шлюха! — Видишь, твоя теория об активах и пассивах терпит крах на первом же фильме. — Ну так-то да. — Замирает Антон и пристально смотрит на стоп-кадр. — Как бы по физике то да, но по характеру то как-то не очень. Включай давай. Антон опускается обратно, проходит две минуты и рот Антона снова открывается, а так и не скажешь, что еще часа три назад в него не мог влезть ролл. — А не, все нормально, нормально, все как надо. Нет вопросов, нет претензий. Жена простите у них любовь, вы в пролете. — С двумя детьми? — Ну а что делать? Тут такая пара! — Антон, не сходи с ума это всего лишь фильм. — Арсений, гори в аду. Антон в коконе из одеяла валяется на полу, глядя на финальные титры. — Я хотел посмотреть кино, а не поплакать. Я Хатико не смотрю, потому что знаю, что грустно. Тупые люди. Как так можно делать?! Это же несправедливо. Но я рад, что умер Джек, пусть этот недоактив живет с этим и страдает до конца своей жизни! — Откуда столько злобы? — Да потому что он тупой! Это фильм не про любовь, а про тупость этого Энниса! Пусть теперь страдает и только попробует покончить с жизнью! — С тобой страшно иметь дело. — Смеется Арсений. — Пассив должен быть пассивом, актив активом, а тут недоактив недопассив! Голубой есть голубой! — Тыкает он пальцем в пол, смотря на Арсения красными, заплаканными глазами. — Хорошо, еще один фильм? «Назови меня своим именем»? — Я буду после него плакать? — Нет, он веселый. Тебе понравится! — Профессионально врет Арсений. — Два ночи, ты вырубишься. — Да что может быть увлекательнее, чем смотреть на то, как ты называешь геев своими пидорасиками. — Ладно, врубай, только я расправлю диван, потому что тебя я туда потом не затащу. — Да не усну я! — Ты потерял доверие в моих глазах в области сна. Соскребается с пола Антон, скидывает с себя одеяло и осматривает диван. — Ты мне опять половину аптечки принес? — Косится он на таблетки и мази. — Я был уверен, что ты подыхаешь от озноба, забившись под сто одеял. К тому, что подо мной развернулась штаб квартира ЛГБТ, меня жизнь не готовила. Антон откладывает таблетки и берет в руки свой телефон. — Я был уверен, что ты сам за ним вернешься. Антон меняется в лице, осматривая свое отражение в темном экране. — Я еще не решил, что с ним делать. Сначала Поз, потом все остальное. — Откладывает он телефон на кофейный столик, хватается за низ дивана, тянет на себя, руки соскальзывают, и он отлетает на пол. — Вот знаешь, из тебя бы получился образцовый пассив. Дохлый, проблемный, ноешь постоянно. — Мне по возрасту дохлым быть положено, у нас все в семье к двадцати пяти плюс минус начинают массу набирать. А вообще иди нахрен! — Встает Антон и пытается предпринять вторую попытку, но Арсений хватается за диван и в один прием раскладывает его. Антон саркастично хлопает, открывает шкаф и кидает в него подушками. — Но Поз не дохлый, да и не ноет особо, да и косячу в основном только я в нашей паре. Возможно он актив. Хз, но Серегу я пассивом ну ни разу не представляю. Да как они вообще снюхаться-то смогли! Они же на моих глазах общались все два года, и я ни разу ничего подобного не замечал! Как можно было быть таким слепым... — Еще раз повторяю, не лезь в чужую личную жизнь, сомневаюсь, что Позу это будет приятно. — Уходит Арсений на кухню, унося всю лишнюю еду. — Да я понял уже, просто скину ему список интересующих меня вопросов, а там пусть сам думает, что рассказывать, а что нет. — Ого, у тебя начинают проклевываться здравые мысли. — Падает Арсений на диван. — А у тебя? У тебя были друзья геи? — Опускается парнишка к ноуту. — Не были, а есть. — Чего? У тебя есть друзья? — Смеется Антон. — Вот иди нахрен, я вполне общительный и коммуникабельный человек, у меня есть друзья, а среди них есть геи. — И как? — Что как? Люди как люди, в темноте не светятся. — А как ты об этом узнавал? — Взрослые люди с адекватной самооценкой и твердой жизненной позицией своих пристрастий не скрывают от близких людей. Это у вас пока каждое событие надлом мировоззрения. — А кто-нибудь из твоих друзей к тебе подкатывал? — Берет Антон мышку и заползает на диван. — А твой Поз к тебе подкатывал, вы же спите вместе? — Улыбается Арс. — Кстати, почему вы спите вместе? — Мы смотрим обычно что-то или бухаем, или учим, или разговариваем… Да как-то никого не смущало, да и ебали мы с диваном возиться. Да и вся активность в постели сводилась к тому, что я его во сне пиздил, а он меня впечатывал в стену. Ну, и битва за одеяло, конечно. Ну, и я во сне раздеваюсь, его это тоже бесит. — Раздеваешься? — Ну, я могу вырубиться, в одежде, Поз меня одеялом укроет, да и от него тепла дофига идет. Я начинаю во сне раздеваться, а его бесит с утра просыпаться под складом моей одежды. Или наоборот, я могу замерзнуть, начинаю в него впечатываться, его это тоже бесит, он не фанат спать в обнимку. — Ты во всех областях, кроме учебы, такой проблемный? — Смеется Арсений. — Ой все, включай там свои имена. — Ну тут сразу понятно кто пассив. Это, кстати, уже психическое отклонение вне ориентации, тут даже не любовь, а зависимость от более взрослого партнера, замещение роли родителя, мне не нравится такое. — Что вдруг? Что плохого в том, что один партнер чуть более осознанней другого? — Адекватные отношения складываются между сформировавшимися адекватными личностями. А не между педофилом и малолеткой, который вместо того, чтобы воспитывать в себе характер, перекладывает решение проблем на другого. — Ты определенно выбрал не ту специальность. Тебе бы в психологи. — Ты так не считаешь? — Я считаю, что наш мир создан из тонов и полутонов, а не из черного и белого. Не все поддается жесткой классификации. — Возможно ты и прав. — Задумывается Антон. — Конечно, я прав. — И это у меня еще корона? — Смотри, не отвлекай меня. — Какие они тупые… — Меланхолично выдыхает Антон дым. — Ааааа, ты можешь хоть пятнадцать минут помолчать. — Они тупые! — Чтобы я еще раз смотрел с тобой подобные фильмы. — А почему ты их до этого смотрел? — В смысле? — Почему ты их смотрел до этого? — Его голос становится серьезнее. — Я гей, ты меня раскусил. Вы были правы. И это не по тому что у «Горбатой горы» три Оскара, четыре Золотых глобуса, миллион номинаций и наград, также как и у этого фильма. Не потому что они затрагивают проблемы общества на тот момент и являются теми фильмами, которые оказали влияние на кинематограф. Не потому что… — Я понял. — Останавливает его Антон и нажимает плей. — Да наконец-то! Они потрахались! Ура! И пять лет не прошло! Они сделали это! До них дошло! — Я смотрю ты проникся. — Да я за их отношения переживаю больше, чем за свои! — Я больше никогда не смогу есть персики. И почему все активы такие тупые и создают столько проблем? Я был о них лучшего мнения. — Так, изначально он человек, а потом уже актив. Или ты как себе это представляешь, чтобы он завалился к парню и сказал давай ебаться? — Ну не так прямо, ну почти. — А если он его пошлет или расскажет родителям, начнет избегать, перестанет общаться, нанесет психологическую травму, им вместе еще шесть недель жить. Тем более у него есть девушка. — Ну да, проблема. — Закатывает парнишка глаза. — Вот ты Ире два года не мог признаться, а от них требуешь все здесь и сейчас. — Это другое! — Это те же самые отношения. Антон зависает и уходит в свои мысли. — Ты сказал, что этот фильм будет веселым! — Разворачивается парнишка на спящего Арсения. — Придушить бы тебя да жалко. Антон сползает с дивана, раздергивает шторы и его слепит рассвет, который был незрим, но небо начинало окрашиваться радужными цветами. Он выходит на балкон, потягивается и вдыхает свежий утренний воздух. На душе была какая-то легкость вперемешку с осадком от двух самых «позитивных» фильмов по мнению Арсения. Он облокачивается лопатками на перила и смотрит в свою комнату, где мирно спал его сосед, а рядом покоился телефон, в который уже два дня не заглядывали. Он не хотел его брать в руки, ведь там сейчас находилась вся его жизнь, а точнее находилось сообщение от Иры. Она могла написать, что все понимает. И это бы его спасло. Могла бы поинтересоваться, как Антон себя чувствует. И это бы его тоже спасло. Могла бы не написать ничего. И даже бы это его спасло. Но также она бы могла послать друга куда подальше, и тогда, это бы его убило. Антон грустно улыбается, закидывает голову вверх, разглядывая плывущие облака. Он разобрался с Позом, хотелось бы верить, что и с Ирой разберется также просто. Он заходит обратно, оставляя балкон открытым, и падает на диван, отбирая у брюнета одну подушку. — Спокойной ночи, Арсений.