Игра вероятностей

Он оцепенел, сжимая талисман, врученный Киоко-тян на удачу не так давно, но как будто в прошлой жизни. При всякой мысли, связанной с родителями колола сердце тонкая игла. Внутренности скручивало от нервов. Лёжа на боку, Тсуна подтягивал колени, поджимал пальцы на ногах и старался сдержать дрожь, прошибающую всё тело. В комнате не было тихо: едва различимо гудела вентиляция. Она хорошо справлялась со своей работой: никакого запаха пыли или плесени. Или сладкого амбрэ лилий. Над дверью бледно-зелёным горела табличка эвакуационного выхода. Тсуна лёг на верхней койке двухэтажной кровати, но потолок не нависал над ним, до него можно было дотянуться только сидя. Кровать оказалась довольно широкой, и чтобы упереться в бортики, требовалось бы раскинуть руки, только так локти ударились бы о перегородки. Комната совершенно не походила на гроб. Но ощущал себя Тсуна также, как и в гробу. Напряжение копилось и бурлило. Заплакать — как в детстве, навзрыд — было бы самым лёгким способом сбросить его. Сколько раз за последние сутки Тсуна был на грани этого? Сколько раз наворачивались слёзы? Зарыдать не получалось. Горло скребли сухие вдохи, в уголках глаз скапливалась влага, но её оказывалось недостаточно, чтобы пролиться слезами. Тсуна сомневался, что сможет уснуть, однако всё-таки провалился в дрёму около четырёх. Он проснулся от звуков шагов в коридоре и сначала не понял, где находится. Перед глазами всё ещё водоворотом закручивались смутные образы бледной разбитой мамы и поникшей заплаканной Киоко-тян; Гокудеры-куна, который, как в день их встречи, подрывался на собственном динамите, но на этот раз не в средней Намимори, а в старом особняке, и вокруг не было никого, кто бы успел увести беду; Ламбо, через прицел десятилетней базуки глядевшего на Тсуну слишком серьёзными, слишком взрослыми глазами и спрашивавшего, готов ли он стать Десятым Вонголой; Дедушки с одинокой рыжей лилией в руках, который печально что-то говорил, пока во лбу горел огонёк пламени Неба, огонёк дрожал и в пару мгновений затух, распадаясь на тающие в воздухе искры, а вместе с этим обратился летучим пеплом и сам Дедушка. Всё мешалось в голове. Поэтому сначала Тсуна не понял, аскетично обставленная комната перед ним — это новый виток кошмара или же реальность? Дверь отъехала в сторону, являя в проходе невозмутимого Ямамото. Взрослого бодрого Ямамото со шрамом на подбородке и полотенцем на плече. «… А впрочем, какая разница, если реальность и есть кошмар.» — Йо, с добрым утром, — друг приподнял руку в салюте. — Умывайся, завтракай и приходи в кабинет, где мы вчера разговаривали с Реборном. Помнишь, как туда дойти? Тсуна закивал. Сообщив, как найти ванную и кухню, Ямамото удалился по своим делам. Это было так неправильно. Непривычно и беспокойно. Тсуна никогда не оставался один с утра. Даже до появления в его доме Реборна и других, не проклятых детей он проводил утро в компании мамы. Она тихонько напевала под нос, стоя у плиты, обсуждала под бормотание телевизора события их района, в какие-то дни говорила о погоде, беспокоясь о вывешенном во дворе белье, а иногда делилась радостью от приезда отца или же опечаленностью оценками сына. Тсуна же, вечно засиживающийся допоздна за играми или мангой, по утрам клевал носом и исправно мычал в нужных местах. Он почти не принимал участия в разговорах. Но он был не один. Сейчас же он оказался предоставлен сам себе во всех возможных смыслах. Ещё никогда до этого утра он не скучал по визгливым выкрикам Ламбо, одёргиваниям И-пин, угрожающе спокойным комментариям Бьянки. И мама… Тсуна бы обнял её крепко-крепко и не отпускал несколько дней. Сейчас Тсуна, наверное, был бы рад даже нелюдимому Хибари-сану. Видимо, кто-то из богов подслушал его мысли, потому что после скудного завтрака из готового риса и подгоревшей яичницы, в кабинете Реборн сообщил, что собирать хранителей они будут с сильнейшего. — Не было больше никаких новостей случайно? — Не удержался Тсуна. — Хоть от кого-нибудь. «Пожалуйста, пусть Ламбо и И-пин целы и невредимы, пусть старший брат, Киоко-чан и Хару в безопасности, пусть…» — Хм, — Ямамото потёр шрам. — Фуута и Бьянки должны скоро вернуться. У них была миссия по сбору информации. И-пин и Ламбо, возможно, всё ещё с ними. Ушли они вместе, но детишки любят находить приключения только для них двоих, и очень вероятно, что они разделились. Принимая во внимание охоту, это к лучшему. Маленькие группы менее заметны. — А что с Лар-сан? — Она отдыхает, — ответил Реборн. — Прекрати дёргаться из-за всего на свете и сконцентрируйся на первостепенной задаче. Найдите Хибари. — Хи-и, и как нам его искать? — Не тупи, Тсуна, — Реборн наставил на него Леона, превратившегося в револьвер. Тсуна напрягся. Кажется, репетитор сегодня не в духе. — Он твой хранитель. Неужели ты совсем не знаешь своих хранителей? Ситуацию спас Ямамото: разразился коротким смехом, хлопнул по плечу и мягко подтолкнул в сторону коридора. — Идём, Тсуна! В Намимори столько всего появилось за эти десять лет. Ты обязан это увидеть. — Н-но если мы столкнёмся с Мельфиоре? — Цепи Маммона надёжно нас спрячут. Ты ведь обмотал ими и кольцо Ланчии, да? Значит, никаких поводов для беспокойства, — дверь в комнату закрылась, оставляя Реборна позади. Ямамото продолжил. — А если всё же и придётся сражаться, у тебя с собой великая сила, которой давно нет в этом времени, — он указал на кольцо, болтающееся на шнурке на шее. — Да и я буду с тобой! Так что не бойся, Тсуна! Мы найдём Хибари. — Легко сказать, — буркнул он, скосив взгляд в пол. Заныли синяки, оставленные репетитором вчера. Не сдержавшись, заныл и сам Тсуна. Ну, совсем чуть-чуть. — Захочет ли он вообще встречаться с нами? И как мы его уговорим помочь нам? Хибари-сан и десять лет назад пугал, а сейчас, наверняка, стал ещё сильнее и жутче. — Да, Хибари всё такой же, — Ямамото снова рассмеялся, закинув руки за голову. Он часто делал так же в настоящем Тсуны. То, что друг пронёс подобную привычку сквозь десятилетие, немного согрело его душу. Ямамото, наверное, подумал о том же, и потому сказал. — Сразу вспоминается, как в школе мы постоянно пробирались на крышу, а он выгонял нас оттуда. Прогулка бок о бок с Ямамото по светлым коридорам базы вызвала ощущение дежа вю. Если прикрыть слегка глаза и не зацикливаться на отсутствии ветра и щебета птиц, то можно было притвориться, что они просто идут в школу между высоких заборов, которые ревностно охраняют покой соседей. В какой-то момент Тсуна даже ожидал, что сейчас мимо них пробежит Рёхей, или покажется из-за поворота голова улыбающейся Хару, или же к ним на перекрёстке присоединится Гокудера, лохматый и извиняющийся, что проспал обычное время встречи. Конечно, ничего из этого не случилось. — Ты тоже мало изменился, — чувствуя нужду озвучить эту мысль, неловко заметил Тсуна. Он взглянул другу в лицо, пытаясь передать всю глубину облегчения и признательности. — Может, это эгоистично, но я рад, что мафия не повлияла на тебя так сильно. — Вот уж точно, — уголки рта Ямамото дёрнулись выше, делая полуулыбку ярче, заметнее, глаза блеснули, но как-то недобро. Хотя, наверное, этот короткий непонятный блеск в его взгляде Тсуне и вовсе почудился из-за игры света: они как раз подходили к раме с неизвестным фильтром, возле которого вчера потеряла сознание Лар, а рядом с ним на стене помещались светящиеся в темноте наклейки и одна оранжевая сигнальная лампа, горящая, казалось, всё время. — Твоя гипер-интуиция — просто нечто, да, Тсуна? — Э? — Не обращай внимания, просто мысли вслух, — посмеиваясь, Ямамото отмахнулся, повернулся к сканеру, приложил к нему руку. — Ты прав, если подумать, всё несильно изменилось. И играть в мафию без тебя и Хаято, по-прежнему, совершенно невесело. Так что пусть обстоятельства не самый приятные, я рад вновь тебя видеть. «Ох. Если бы это и правда была только игра, то всё бы не повернулось таким образом, с гробом и пострадавшими людьми, ” — грустно подумал Тсуна. Эта вся ситуация была такой злой насмешкой судьбы. Он не мог и не хотел даже пробовать представить, что чувствовал Ямамото, когда прямо перед ним предстал друг, умерший парой неделей ранее. Оставшись с миром один на один, не зная о судьбе других близких… И тут до него дошло ещё кое-что. Вчера и сейчас — Ямамото назвал Гокудеру по имени. Видимо, спустя столько лет, они, наконец, смогли подружиться по-настоящему. И если так, то не один Тсуна до тошноты переживал за судьбу пропавших. Такеши, наверное, тоже не находит себе места, просто маскирует своё беспокойство лучше, будучи более опытным в таким делах. И даже стойкая Лар, не выказавшая за их короткое знакомство ни намёка на страх или сомнения, скорее всего, тоже переживает из-за неизвестности. Для многих сейчас было непростое время. Его обожгло стыдом. Он так сконцентрировался на собственных несчастьях, что не подумал вовсе, что другие тоже страдают ровно по тем же причинам. — Прости, Ямамото. — За что? — Простодушно поинтересовался друг. Панель со сканером одобрительно пискнула, массивные двери начали подниматься, открывая вид на лестницу на поверхность. Звук шагов наполнил коридор. — Ты сделал что-то плохое? — Не знаю. Н-наверное, за всё? Все эти события… Даже если я не хотел, они произошли, и я ничего не смог сделать. — Я не считаю, что тебе есть за что извинятся, Тсуна. Ты всегда делал то, что считал наилучшим, — безмятежно отозвался Ямамото. — И технически, для тебя ещё ничего не произошло. Ты и Реборн вернётесь в прошлое и всё исправите, я уверен, — он улыбнулся, а затем приложил палец к подбородку, что делал всегда, погружаясь в задумчивость. — Кстати, это довольно странно. Ваше перемещение, я имею в виду. Базука должна переносить ровно на десять лет вперёд. Судя по тому, что я успел услышать от Реборна, мы недавно победили в конфликте колец, верно? — Да? — Хм, но здесь, в этом времени годовщина будет только через два месяца. Получается, базука перенесла вас не на десять лет, а на девять лет и десять месяцев. — Это действительно странно. Ямамото поправил катану на поясе, пока Тсуна чихал и, озираясь, тёр слезящиеся от пыли глаза. Они поднялись по лестнице и вышли в каком-то пустом ангаре. Через дыры в прохудившейся крыше проникал солнечный свет, окна же были заклеены полупрозрачной плёнкой, а некоторые — заколочены фанерными листами, что создавало гнетущую полутьму. Балки перекрытий гнездились в тенях под потолком ржавой толстой паутиной. Возведённые из пеноблоков перегородки стояли полуразрушенные и покрытые выцветшими граффити. По углам валялся смятый брезент, в углублениях которого плескалась мутная вода, попавшая внутрь, скорее всего, во время последнего дождя. У входа кто-то свалил щебень в кучу. Они огляделись прежде чем выйти за ворота. Снаружи Тсуна увидел ещё несколько подобных строений и понял, что выход с базы был замаскирован среди остатков заброшенной фабрики. Ямамото шёл по закоулкам открыто, не прятался и не крался, но всё же старался держаться ближе к теням. Тсуна подражал ему, как только мог. — Как будем искать Хибари-сана? — Осведомился он шёпотом. Несмотря на то, что было яркое утро, атмосфера стояла угнетающая, и повышать голос казалось опасным. — Для начала проверим его обычные места, — также тихо ответил Ямамото. — Если ничего не найдём там, то отыщем Хибёрда. Он — наша запасная линия экстренной связи, самая защищённая от Мельфиоре. Через него можно передать сообщение Хибари. Или Кусукабе, если его нет в городе. — Хибари-сан покинул Намимори? — Неверяще переспросил Тсуна, осторожно обходя кусок покорёженного листового железа, торчащий прямо из земли. — Он путешествует время от времени. Ищет интересные коробочки по всему миру. — Коробочки бывают разные? Приглушённый шум. Топот ног. Вскрик — скорее испуганный, чем полный боли. Удары о что-то твёрдое и металлическое. Ямамото замер. Беззвучно положил руку на рукоять катаны, прикрыл глаза, вслушиваясь. Интуиция Тсуны забила тревогу. — Кто-то бежит сюда, — предупредил Ямамото. — Возможно, его преследует Моска. Или Мельфиоре, их патрули иногда сюда заходят. Спрячемся и выждем. Они заняли место за обломками, бывшими когда-то пропускной будкой при входе. Тсуна присел на корточки, натянул одну варежку. Вторую из пары он держал в другой руке вместе с пилюлей посмертной воли. Ямамото пригнул голову, осторожно выглянул из-за угла. За поворотом поднялась пыль. Копошение приблизилось, стало громче. — …ру-сан, бегите! — Рядом, практически за стеной. Голос звонкий, девичий. Сердце заколотилось как сумасшедшее. Стрельнув взглядом в его сторону, Ямамото перенёс вес, готовясь, и кивнул Тсуне. Из облака вырвалась тонкая фигура. Каштановые волосы, жёлтая юбка, — от нервозности всё немного плыло перед глазами, Тсуна видел пятнами. Он сглотнул. Мгновения растягивались в часы. Сквозь неулёгшуюся пыль прорезалось алый огонёк. Он метался в стороны, уворачиваясь или же — понял Тсуна — преследуя что-то. Новый голос, тоже достаточно высокий, как у подростка, возник неразборчивым выкриком. Подул ветер, унося клубы, и открыл две тёмные фигуры, вторая значительно выше и шире первой, держащей косу — косу — лезвие которой покрывало алое пламя. Пламя посмертной воли? Спустя секунду он заметил и третьего человека — девушка в посеревшем красном ципао, с чёрными косичками. Несмотря на потрёпанный вид и загнанное дыхание, её стойка выглядела твёрдой и решительной. Знакомой… И-пин! Это была И-пин! Фигура в чёрном, та, что пониже, закинула косу на плечо, оскалилась и заговорила вдруг тем мальчишеским голосом: — Вонгольская мелочь, может покажешь что-нибудь ещё кроме твоего слабого кунг-фу? Я-то думал, что вы крупный улов, а у вас даже пламени нет. Ну что за скука! Тсуна не поймал точный момент, когда Ямамото снял со своего кольца цепь и активировал коробочку. Всё, что он заметил, так это то, что Ямамото вдруг просто исчез. А через мгновение безымянный подросток дёрнулся, будто его что-то ударило в спину, нырнул вперёд, сделал несколько шагов, восстанавливая равновесие. И тут же дёрнулся вбок, уходя от лезвия, оставляющего в воздухе за собой голубой росчерк. Алые огоньки на косе едва не погасли, но через секунду вспыхнули с новой силой. Ямамото быстро восстановил дистанцию. — Полагаться только на пламя очень недальновидно, — раздался его голос рядом с местом, где стояла И-пин. Его выверенная поза прикрывала её слепые зоны, при этом оставляя простор для манёвра. Тсуна очнулся от оцепенения, тут же подбежал к первой девушке — Хару, И-пин назвала её Хару, теперь он узнал её — и присел рядом. — Хару, ты цела? — Озабоченно спросил он. — Тсуна-сан? — Она тут же подняла голову. Карие глаза распахнулись в удивлении. — Д-да, это я, — Тсуна попытался ободряюще улыбнулся, но сразу же понял, что вышло очень неуверенно. — О, кажется, намечается что-то интересное, — подала голос вторая фигура в чёрном. Ею оказался темнокожий молодой мужчина, старше Тсуны лет на шесть-восемь. Он оглядел Ямамото заинтересованным взглядом. — Меч, пламя, шрам на подбородке… Ты, должно быть, хранитель дождя Вонголы. Ямамото молча перехватил катану. К нему на плечо села переливающаяся голубым ласточка. И-пин медленно сделала пару шагов назад, остановившись прямо перед Тсуной и Хару. «Десятый» — шепнула в приветствии как будто удивлённо. — Нозару, в сторону, — мужчина вышел вперёд. — Но это мой противник, Тазару, братан! — Твой противник — это две девчонки. Ну и тот сопляк. Разберись с ними. А я пока поиграю с хранителем, — Тазару снял с пояса одну из коробочек, на его лице появилась предвкушающая ухмылка, от которой у Тсуны пошли мурашки. — Как раз опробую в деле подарок капитана Гаммы. Эй, Вонгола, не узнаёшь? Тазару подкинул коробочку на ладони. Ямамото даже не взглянул на неё, в ожидании атаки он сосредоточенно наблюдал за позами Мельфиоре — конечно, они были из Мельфиоре, потому что кто ещё стал бы преследовать двух девушек до заброшенной фабрики на самых окраинах города, угрожая при этом пламенным оружием? Тсуна поднялся на дрожащие ноги, подал руку Хару, настороженно посмотрел на Нозару. Тот, дувшийся на своего напарника, заметил коробочку в руке Тазару и сразу повеселел. — Дам подсказку, — между тем дразнил мужчина. Он зажёг кольцо, оно вспыхнуло алым. — У меня тоже пламя урагана. Тсуна почувствовал, как подкатывает тошнота. Был в этом всём какой-то мерзкий подвох. Тазару вставил зажжённое кольцо в коробочку. В следующее мгновение на его левой руке появилась странная пушка с дулом в форме черепа. Ямамото сместился назад, будто собирался отшатнуться, но успел сдержать порыв. — Откуда у тебя это? — Отрывисто спросил он. — О, теперь ты узнаёшь, — Тазару протянул, клацая челюстью черепа. В глазницах зажглись два зловещих огонька. — Эту коробочку капитану Гамме недавно передал сам босс из Италии, — неприятно ухмыльнувшись, вставил Нозару. Вдруг Тсуна ощутил укол в висок. Он окликнул И-пин, притягивая Хару ближе к себе, и метнулся в сторону, к раскрытым воротам ближайшего склада. Едва они начали движение — позади что-то громыхнуло. Взрывная волна ударила в спины, заставив упасть на колени. Нозару расхохотался. Его смех сливался со звоном в ушах в отвратительный звук. — Отзывчивая пушка, — заключил Тазару с довольством. — Не удивительно, что ваш хранитель урагана не расставался с ней. В опалённой земле на месте, где раньше стояли Тсуна, Хару и И-пин, красовался неглубокая лунка. Языки пламени танцевали по её краям. Ямамото снова исчез и возник рядом со старшим мужчиной. Тот успел в последний момент заметить угрозу. Метивший в руку клинок скользнул по чёрной форме и разрезал только рукав, едва задев плоть. В ответ Тазару замахнулся тяжёлой пушкой, Ямамото отступил. — Урод! — Провопил Нозару. — Братан, ты ранен? — Говоришь, вам её передал Бьякуран? — Спросил Ямамото сдавленно. Ласточка обратилась голубым вихрем, возвращаясь в одну из двух коробочек, которые он держал в ладони. Кольцо на пальце запульсировало пламенем дождя. Ямамото зачем-то подкинул коробочки в воздух и- И исчез в клубах розового дыма. На месте, где стоял взрослый мрачный Ямамото с катаной появился Ямамото из настоящего, одетый в яркую футболку и замахивающийся бейсбольной битой. — А? Подкинутые секундой ранее коробочки упали ему ну голову. Под боком Тсуны вновь что-то разорвалось, только на этот раз Тазару был не причём. Душа ушла в пятки, когда взрыв повторился. В третий раз. Взгляд заволокло розовым дымом. Он, казалось, проникал везде. У него была какая-то сладкая отдушка, нечто конфетное, но Тсуне мерещились лилии. Запах наполнял лёгкие, по ощущениям превращая их в камень. Тсуна не мог вздохнуть, тело будто отказывалось принимать в себя кислород, когда справа раздалось растерянное: — Ха-хи? Тсуна-сан? — Он повернул голову и увидел Хару, четырнадцатилетнюю Хару в школьной форме, сидящую на земле и непонимающее моргающую в его сторону. — Тсуна-сан! — Слёзы заблестели в её глазах. Она кинулась к нему на шею. — Тсуна? — обернулся на них Ямамото, всё ещё держащий биту в позиции замаха. Увидев друга, он просиял. — Йо! Гокудера весь Намимори обежал в твоих поисках уже раза три. Краем взгляда Тсуна зацепился за что-то маленькое и красное. Фигурка подошла к нему поближе — он узнал маленькую И-пин. — Эй-эй, что это ещё за фокусы? — Заговорил Нозару, взмахнув косой. — Почему все вдруг уменьшились? — Какое дело, просто разберись с ними, — приказал Тазару и перезарядил пушку. — Эй, хранитель дождя, не думай, что ваши маленькие спецэффекты собьют меня с толку. Я намерен поиграть с тобой как следует! — Вы меня знаете? — Ямамото развернулся лицом к Мельфиоре и озадаченным тоном поинтересовался, кинув взгляд на биту. — Вы хотите сыграть в бейсбол? Тсуна лихорадочно соображал. Ямамото хорошо владел Шигуре Соен Рю, однако у него сейчас не было ни обычной катаны, ни его бамбукового шиная, а битой против оружия с пламенем посмертной воли много не повоюешь. Нет, сейчас Тсуна был единственным, у кого было оружие. Единственным, кто имел представление, как сражаются в этом времени. Он не хотел драки, никогда не испытывал подобного желания. Всё, чего он желал — и сейчас наиболее остро — так это защитить друзей и семью. Чуть ранее он же извинялся за то, что ничего не смог сделать, так? Кажется, пришло время действовать, чтобы и без того не радужное будущее не стало ещё хуже. В глотке что-то сжималось с такой силой, что хотелось прокашляться. В груди же наоборот что-то очень-очень легко щекотало рёбра изнутри. По позвоночнику скатывались лавинами холодные мурашки. Натянув вторую варежку, Тсуна положил на язык пилюлю, с трудом заставил пересохшее горло проглотить её. У него не было коробочки, он не умел зажигать кольцо, но с цепью он чувствовал себя слишком непривычно. Последним, что Тсуна сейчас хотел чувствовать, была ограниченность, невозможность сражаться тем единственным способом, который был ему известен. Поэтому, поколебавшись пол мгновения, всё же размотал цепь Маммона с кольца неба. — Ямамото, бери остальных, и бегите! Гипер-режим, как обычно, сначала мягко подкрался к окраине сознания, а затем резко захватил полностью, переключая его как по щелчку. Казалось, всё тело пульсировало, а затем через доли мгновения успокоилось, превращаясь в неколебимое горное озеро с идеально ровной гладью. Вместо крови в теле растеклась лава, дремлющая, но всё ещё обжигающе горячая, и кольцо, висящее на шее, гоняло её по венам вместо сердца. Тсуна заблокировал рукой выпад косы, отбросил её назад. Рванулся к Ямамото, врезался в его бок. Бита выпала. На земле, где стоял секундой ранее друг, красовался новая чёрная лунка, завихрения рубиновых языков пламени стелилось по дну и дыбились пиками на краях. Он едва успел отразить ещё один удар Нозару, метивший в грудь Хару. Бедная девушка тряслась на месте, поражённая ужасом, не обращая внимания на то, как И-пин тянула её за рукав школьного пиджака. — Хару. Хару, — безэмоционально позвал Тсуна. В её лице проскользнуло осмысленное выражение, она посмотрела на него с надеждой. «Нет, не смотри на меня так. Я не спаситель! Я хочу защитить всех вас, но я даже не представляю, как это сделать!» — Соберись и беги. — Да как будто я позволю вам! Ещё один заход Нозару. Внутри бушевал самый настоящий пожар из паники и адреналина. Тсуна должен был остановить всё это. Он хотел этого так сильно. Но Мельфиоре не оставляли ему времени подумать о следующем шаге. Он подпрыгнул вверх и, помогая себе пламенем из перчаток, зависнул в воздухе. Выстрел Тазару в очередной раз пролетел мимо. Мужчина проскрежетал. На периферии Тсуна заметил, что Ямамото подхватил И-пин, а Хару, спотыкаясь, поднялась на ноги и, как в трансе, шла к ним двоим. Ему нужно было купить время, чтобы дать им спрятаться. Это значило перехватить инициативу. Не только отвечать на удары, но и самому атаковать. До тех пор, пока противник не останется лежать без движения, потому что такие не останавливаются после достаточно сильного удара. В идеале — по всем клишированным заветам мафии — прикончить их, потому что если они выживут, то вернутся на свою базу и доложат обо всём. И тогда Мельфиоре прочешут окрестности этого заброшенной фабрики, найдут вход в укрытие Вонголы. И будет ещё одна битва, в которой всё просто повториться, и ему снова будет нужно решать, что делать, и сражаться… Тсуна вновь увернулся от лезвия, но в этот раз не угадал с расстоянием, и оно его задело. Кончик косы вонзился в левое плечо, погрузившись в плоть на сантиметр-полтора. Боли не было, лишь колючий дискомфорт возник немедленно. Нозару торжествующе воскликнул. Тсуна разорвал дистанцию и увидел, как стоящий за спиной напарника Тазару прицелился по Ямамото и девочкам. Два огонька в глазах черепа горели яростным инферно, третий быстро распалялся в открытой челюсти «дула». Очередная атака. Раненое плечо стягивало и одновременно растягивало в стороны. Вывернуться удалось в последний момент относительно небольшой ценой — коса обухом прошлась по рёбрам. Тсуна выпустил пламя из одной перчатки, придавая рывку ускорение. Сразу в полёте сложил руки для усовершенствованного прорыва точки нуля. Едва-едва успел перехватить ревущий залп урагана. Поглотить всё не удалось, небольшие алые языки трепетали на земле позади и на рукавах толстовки. Теперь жгло не только левое плечо и не только изнутри, но и всю руку. «Нет, с этим надо было разобраться здесь и сейчас» — безэмоционально, как факт, решил внутренний голос с неуловимыми интонациями Реборна. Гипер-режим притуплял многие чувства, но даже в этом состоянии Тсуна ощущал себя отвратительно, решаясь совершить необходимое. В районе груди что-то скрутилось, тёплое тягучее, но кусачее тёмное. Ещё один перехват косы. Но на этот Тсуна не оттолкнул её. — Какого!.. Вскидывая лезвия в попытке избавиться от наросшего за мгновение льда, Нозару отступил и дёрнул оружие на себя, из его обуви вырывалось пламя урагана, поднимая подростка в воздух. Оно же пробежалось по острию, но лёд не поддался его разрушительному эффекту. Тсуна сложил руки в позицию для классической версии прорыва точки нуля. И тут же разъединил их, уклоняясь от выстрела. Тот прошёл в десятке сантиметров от его головы, опалив кончики волосы. — Братан! Ты чуть по мне не попал! — Не лезь под прицел тогда! А ты, — напарник прищурился в сторону Тсуны. — Твои перчатки очень напоминает оружие Десятого Вонголы, да ещё и этот трюк со льдом. Кто ты, чёрт возьми, такой?! Тсуна не ответил. На душе было гадко от того, что он собирался сделать с этими двумя, какими мерзавцами они бы не были. Переливающаяся радугой ледяная змея бросилась в сторону двух фигур в чёрном. Пламя Нозару вспыхнуло отчаянно, но коса даже не поцарапала глыбу, подбирающуюся к нему. А та проворно захватила его ногу, и поползла вверх. Раздавшийся крик переполнял первобытный ужас. Тазару оказался проворнее, успел выпустить очередной залп — но и его усилия оказались тщетными. Танцующие по поверхности огоньки урагана затухали, а радужное сияние становилось ярче, как будто насмехаясь над попытками растопить лёд. Он даже не треснул, от него не откололось ни сколько-нибудь крупной крошки, ни даже пыли. Как и его напарник, он закричал. Прошла максимум минута — двое Мельфиоре были полностью замурованы. Опустилась тишина. Горячий комок чего-то, пульсировавший в районе груди, успокоился, как задутая свеча. Гипер-режим истлел с пропавшим пламенем. Тсуна пошатнулся, упал на подогнувшиеся колени. Перед внутренним взглядом встали шрамы на лице Занзаса, которые оставила Колыбель. Он надеялся, что они появились только из-за контакта в течение восьми лет, а не из-за самого льда. Но «остановить» ведь лучше, чем «убить». Верно, да? — Простите, — прошептал он, по большей части не замороженным противникам, а самому себе. — Но вы бы не оставили в покое моих друзей, и я должен был что-то с этим сделать. В голове было пусто. Огромной волной накатывало какое-то чувство, слишком пёстрое, тяжёлое, плотное и чрезмерно обширное для его понимания; то, от которого хотелось то ли бежать, то ли лечь. Тсуна опёрся ладонями в землю. Левое плечо пронзила жгучая боль. От нервного перенапряжения руки дрожали так, как никогда не дрожали от садистких тренировок Реборна. Подташнивало. Дышать. Вдох — выдох. Почему он не может дышать? — Тсуна, — рядом на корточки присел Ямамото. Он осторожно попытался заглянуть ему в лицо. — Ты в порядке? На поверхности варежек появилось мокрое пятнышко. И ещё одно. И в этот момент Тсуне вдруг стало так смешно. Ямамото придвинулся ближе, притираясь боком, и положил руку между лопатками. Хару и И-пин неловко переминались где-то за их спинами. Он справился. Тсуна защитил их всех. Так почему же он чувствовал себя проигравшим?

***