* * *
Внутри оказалось все не так плохо, как Джон себе изначально представлял.«Выберите тип фотографии!»
..Встроенный громкий голос девушки неожиданно донесся из стационарной фотокабины, заставив парней вздрогнуть, после того, как платежное устройство благополучно поглотило деньги. Несмотря на маленький размер фотобудки, она, на приятное удивление, оказалась довольно комфортабельной и уютной, также способной поместить в себе четыре взрослых человека: маленькое, но достаточно удобное кресло, стоящее в самом углу, васильковый меховой ковер, размещенный практически на все пространство фотозоны; большой автомат, занявший половину территории, управляющий интерфейс на нем с разнообразными кнопками и клавиатурами, представляющие собой электромеханические органы управления; высококачественная, зеркальная цифровая камера с цифровым монитором, по которому (как объяснила надпись перед входом в фотозону) фотографирующиеся лица могут контролировать свое положение перед объективом фотокамеры. Захватывающе и невероятно интригующе. Современные нынче технологии — мимолетно подумал Джон, осматривая немаленькое количество кнопок перед собой, но все еще думая, что вариант с переносным устройством был бы явно получше этой крохотной коробки. Из раздумий вывел вдохновленный голос брюнета: — Джон, чтоб выглядел подобающе! — А где изю- — Сначала несколько нормальных фотографий, а потом будет тебе изюминка. Линч слегка нагнулся, заинтересованным взглядом окинув управляющий интерфейс. Рука машинально потянулась к первой попавшейся кнопке, неуверенно зажав ее. Следовательно прозвучал знакомый голос девушки:«Когда будете готовы — нажмите кнопку!»
С первым необходимым разобрались. Далее рука скользнула левее, к кнопке коричневого цвета, увереннее повторив предыдущее действие:«Смотрите в объектив камеры: раз, два, три!»
Послышался звук вспышки со стороны экрана. Теперь можно приступать. Егор зашторивает плотную, в самый пол, темную ширму больше, чтобы не было открытого места совершенно нигде. Он притягивает к себе возлюбленного, сажая на небольшое кресло, следом самостоятельно присаживаясь на чужие колени спиной к экрану. Джон обхватывает талию журналиста и приподнимает, заставляя сесть ближе — на свои крепкие бедра. — Я сегодня, на огромное удивление, еще не говорил тебе, насколько великолепно ты выглядишь. — Горячее дыхание опаляет чрезвычайно чувствительное ухо, своими действиями вырывая предательский стон. Джон блаженно вздыхает приятный вишневый аромат, исходящий от его зеленоглазой бестии, и незамедлительно утыкается носом в лебединую шею, начиная нежно выцеловывать участки восприимчивой кожи: искусанные губы нетерпеливо проходятся по сладкому периметру шеи, слегка округляясь в процессе кратковременных чмоков, пока пальцы невесомо парят вдоль позвоночника, а растекающееся чувство романтического возбуждения по всему телу сосредотачивается внизу живота из-за подобных действий очкастого соблазнителя, заставляя поддаться этому соблазну. — Говорил. На твое удивление. И не раз. — Неужели? — Да, спросонья, — тлея от приятных прикосновений в основании своей шеи, довольно мурлычет Линч, вспоминания не самое благоприятное сегодняшнее утро: Утро писателя началось поистине хорошо: не с невероятно надоедливого будильника, предварительно поставленного журналистом, чтобы не проспать время выезда на очередное задание, которое Джон знать и видать не хотел в долгожданный выходной день; не с невероятно раздражающего скрипа кровати с комнаты соседей из-за слабой звукоизоляции стен; и, на большое удивление, не с ремонта квартиры выше, которого парню приходится слушать ежедневно, причем по точному графику — ранним утром, ровно в семь тридцать, сначала слышатся ругательства и ссора замужней пары, после чего, спустя несколько минут, все утихает и следовательно об деревянный стол громким звуком ставят стакан, наливая внутрь вдохновляющее содержимое для предстоящей длительной работы. А точнее — началось оно изначально с приглашенного зова голоса собственного имени, далее — Джон немного приоткрыл правый глаз и лениво осмотрел полностью спальную комнату в которой проснулся, после остановив свой расплывчатый взгляд на возлюбленном: еще не полностью проснувшийся Линч, полностью одетый в джоновой одежде, конечно, кроме боксеров; нелепо растрепанные черные волосы торчали из всевозможных сторон, темная резинка уже медлительно сползала с макушки из-за многочисленных активных движений, а помятая, удлиненная бордовая футболка очкастого, достающаяся почти до колен на теле журналиста, задралась из-за поднятых вверх рук и открыла вид на симпатичные бедра и ляжки, зацепив на себе удовлетворенный взгляд голубых глаз. В руках Егор держал поднос. На подносе, судя по всему, была свежеприготовленная ним еда. «Утренний завтрак в постель» — торжественно подумал Джон и довольно ухмыльнулся, одним движением полностью повернувшись корпусом тела в сторону брюнета, однако точно невидящий и расплывчатый взгляд все еще не собирался улетучиваться от сонного Джона. Он попытался вытеснить его, но удрученные попытки только желали надежды. — М-м, ты просто великолепный, Линч! — Спросонья промурлыкал Джон, потянувшись рукой к обнаженным стройным ножкам. Джоновая рука сначала медлительно поглаживала талию, а затем неожиданно проскользнула под удлиненную футболку, добравшись к упругой заднице. Он внезапно сжал ее через ткань и довольно промычал себе что-то под нос, уже собираясь потянуться под сами боксеры к дырочке, начиная ласкать и массировать ее, однако из его сказочных фантазий вывел неожиданный и звонкий удар по руке, от буквально задыхнувшегося в собственном возмущении Линча. — Ты чего, котик? — Джон недоуменно убрал руку и приподнялся, наконец принявшись потирать сонные и ничего не видящие глаза. — Ты вообще меня слышишь!? — Ты о чем? Взгляд стал яснее. Писатель посмотрел на возлюбленного и ошарашенно вытаращил глаза, с заинтересованностью рассматривая в его руках забитый полностью поднос со всевозможной посудой: грязной, чистой, испачканной, внутри которой из некоторых все еще что-то находилось. Запиханный журналист судорожно дышал от быстрого перемещения по комнатам, в которых из них пытался всячески поместить все непострадавшие и пострадавшие вещи с кухни, пока его растрепанный внешний вид и мокрая, местами загрязнения одежда оставляли желать исключительно лучшего. Или вовсе переодеться. — Нас соседи сверху затопили, а ты не слушаешь и лапаешь меня, извращенец! Воспоминания раззадорили пуще прежнего. — А-а, неловко вышло тогда.. — Джон растерянно отвернул голову в сторону, зацепившись взглядом за обаятельное отражение цифрового зеркала позади журналиста: сидящий на его бедрах парень неприлично ерзал на нем и менял позу, пытаясь принять самую подобающую и нормальную для совместной фотографии. Джон ухмыльнулся, переводя руки на талию, — сядешь повыше? — Как-нибудь потом, — он подмигнул, но тут же перевел взгляд на управляющий интерфейс, по памяти дотянувшись к нужной кнопке, — замри! Сейчас будем фотографироваться, — Егор прижался поближе и закинул руки за чужую шею, крепко обхватив ее. Корпус тела слегка повернулся, чтобы рассмотреть собственное отражение в зеркале.«Раз, два, три!»
Послышалась вспышка. Далее — журналиста неожиданно схватили за подбородок и повернули головой к себе, незамедлительно затянув в нежный, а главное чувственный поцелуй: голубоглазый искуситель ловко вовлек его в свои чары, и, словно под настоящим зачаровывающим гипнозом, они накрыли губы друг друга и начали расцеловывать каждый миллиметр, постепенно впитывая в себя сводящую с ума энергию любимого человека. Сильные руки крепко сжали егоровы ягодицы, продолжая прижимать не сопротивляющееся тело к себе. Это произошло настолько трепетно и головокружительно, на единый миг заставляя позабыться в собственных чувствах и мыслях, пока бушующая в крови романтическая страсть, вперемешку с предвкушением неизбежного на людях и опьяняющим адреналином заставила моментально оторваться и поджать покрасневшие искусанные губы. Изо рта нежеланно вырывался предательский стон, который постепенно начал отзываться на до невероятности будораживающие прикосновения к собственной коже из-за доминирующих движений джоновых рук, буквально блуждающих повсюду. Ноги сиюминутно окольцевали талию сидящего партнера словно по команде, и Егор несдержанно выдохнул, почти задохнувшись в испытуемых соблазняющих чувствах, пока рука на ощупь потянулась к кнопке, вновь нажав ее, чтобы запечатлеть столь незабываемый сентиментальный момент:«Раз, два, три!»
После очередной вспышки брюнет уловил влюбленный, но нетерпеливый взгляд голубых глаз сквозь линзы очков на себе. Его мгновенно подхватили за бедра и подняли, продолжая прижимать к себе. Линч заинтересованно посмотрел на возлюбленного, крепче обхватив шею руками, а талию ногами, чтобы не упасть. Прохладные юркие пальчики писателя проникли под футболку, поглаживая лишь нижнюю часть чувствительной спины, на что журналист судорожно задышал и выгнулся на встречу желанным прикосновениям, окончательно отдавшись сладострастной истоме. Неожиданно парню захотелось остановить время, чтобы эта романтически-страстная идиллия никогда не заканчивалась, момент остался в памяти навсегда — будто бы застыл в недвижимом пространстве, запечатлевшись в ней настолько красочно и ярко, настолько возможно вообще. Запечатлелся так, как они видят и чувствуют в это мгновение, совершенно детально. Так, как на фото. Поэтому рука бессознательно потянулась к исполняющей желание кнопке, опять запечатлев счастливый и пробирающий до мурашек момент. И ведь правду говорят, что поцелуи — самые настоящие антидепрессанты. Джону невероятно сильно понравилось чувствовать прикосновения этих сладких, слегка припухлых губ с вишневым привкусом, даже вне зависимости от настроения. Ежедневно, ежечасно, ежеминутно, ежесекундно — парень готов был наслаждаться ими, покусывать и выцеловывать, чмокать и безболезненно оттягивать, лишь бы утихомирить собственное желание съесть эту симпатичную зеленоглазую бестию полностью, лишь бы чмокнуть в очередной раз и счастливо задохнуться в ответном приливе любви, с помощью которого выделение ферментов и выработка эндорфинов улучшит настроение, заставляя светится в компании возлюбленного ярче ночной луны. — Неужели это и есть твоя изюминка? — Удовлетворенно пролепетал Джон, не отрывая взгляд от очаровательных изумрудных глаз Линча. — Нет, — он ухмыльнулся и прижался к шее писателя, вдохнув головокружительный насыщенный аромат унисекс духов со стойким шлейфом, причем его любимый, которым именно сегодня воспользовался Джон. Дразнящая улыбка в основании собственной шеи будоражила кровь, заставляя кожу покрыться мелким табуном ласкающих мурашек. Линч закинул джоновую руку себе на ягодицы, моментально почувствовав приятное сжатие в той области, и нажал на кнопку, услышав встроенный голос девушки, который на этот момент ему показался чрезвычайно громким:«Раз, два, три!»
Вспышка. Достаточно. Теперь можно переходить к самой пикантной части. — Давай разнообразим наши фотографии. И по нервам в одно мгновение пробежал ток, когда Джон сначала с заинтересованностью осмотрел силуэт почему-то раздевающегося журналиста, а после конкретно удивился, рот округлился, голубые глаза медлительно прошлись по симпатичному телу сверху вниз, а нарастающее возбуждение вызвало учащенное сердцебиение с приятнейшим чувством эйфории: соблазнительное женское белье замечательно смотрелось на брюнете, так восхитительно обхватывая изящные изгибы худого тела, придавая противозаконное дьявольское очарование, потому что писатель просто застыл, ничего не говоря, и совершенно бысстыдно осматривал сексуальный комплект на нем, не способный элементарно вернуть себе былую собранность и оторвать затуманенный неистовым возбуждением взгляд. Никогда раньше он не видел женское белье на возлюбленном. Однако внезапно осознал, что ему этот контраст понравилось до его собственного одурения, звездочек перед глазами и до подобающего поведения голодных собак при виде долгожданного кушанья, пока он жадно рассматривал белье на непринужденно подвиливающихся бедрах, вздымающейся груди и тонкой талии — вот привлекательный полупрозрачный черный бюстгальтер нулевого размера с цветочным узором, низ красиво оформлен кружевом однотипного цвета, а также присутствующие регулируемые бретельки; укороченные черные атласные шорты, изготовленные из мягкого и дышащего материала с достаточно большим вырезом на ягодицах по бокам и кружевной отделкой на них. Заманчиво спадающая лямка обворожительного бюстгальтера с бледноватого плеча и шорты легкой ткани, прикрывающие аппетитную задницу, — очевидно очаровывали, и парень даже не заметил приблизившегося ближе к нему Егора, продолжая рассматривать завораживающую внешность напротив. — Понравилась эта изюминка? — Довольно промурлыкал Линч, полностью опустив и оставляя свисать до локтей обе лямки бюстгальтера, бессовестно хорошо дополняющие образ этого паренька. Линч довольно облокотился об управляющий интерфейс и причмокнул пухлыми губами, будучи удовлетворенным своими действиями. Он улыбнулся уголками, когда, мазнув своим взглядом неприкосновенности по шортам возбужденного возлюбленного, увидел достаточно большой выступающий бугорок из-под ткани одежды. Руки Джона бессознательно потянулись к журналисту, к невообразимо сексуальному комплекту женского нижнего белья на нем, однако его моментально перехватили и потянули ближе к себе, не давая возможности прикоснуться к причине собственного возбуждения и затуманенных чрезвычайным желанием глаз. А затем Джону приказали стоять неподвижно, совершенно ничего не делая: не прикасаясь, не шевелясь, не разговаривая. И он послушался. Словно послушный щенок, не в силах противоречить приказу и что-либо элементарно сделать. Потому что он не мог отвести абсолютно зачарованный взгляд, полностью прикованный к этому прелестному парню. Сегодня у него появилась новая слабость, против которой даже по собственному желанию противиться не захочет. И Линч профессионально обезоружил его, исключительно с помощью своей красоты. Исключительно с помощью этой незабываемой изюминки, которая будет писателю сниться еще длительное время в самых сказочных сновидениях, пока он будет пускать слюни по подбородку и сладко посапывать, рассматривая каждую изысканную деталь и миллиметр тела. Воспользовавшись моментом застывания в недоумении, журналист легонько оттолкнул Джона так, чтобы тот стоял позади него, а сам приблизился к экрану и наклонился, не теряя прежнее кокетство, одним движением подняв черный бюстгальтер повыше, тем самым оголяя грудь и порозовевшие вставшие соски. И сразу же парень почувствовал чужой взгляд, направленный прямо на его грудь — у Линча она чуть раскрасневшаяся от особо болезненных укусов, сделанных, кстати, именно самим Джоном, также нежно зацелованная и красиво украшенная многочисленными засосами, — такими изящными, аккуратными, полными обожания. Джоновая рука непроизвольно потянулась к задней чувствительной части шеи, прикасаясь к маленькой родинке, скрывшейся за черной прядью волос, и Егору, вопреки собственной неприкосновенности и кокетству, в то же мгновение захотелось вновь почувствовать в этом районе невесомые поцелуи, сделанные его возлюбленным, полностью наполненные экзальтацией, следовательно рассыпающиеся по его разгоряченному телу; как они влюбленно порхают от впадинки к впадинке, заставляя легкие жадно наполняться головокружительным ароматом тела журналиста, одурманенного парами этилового спирта в крови и все нарастающим возбуждением. Однако, опомнившись, его руку скинули и по фотобудке пронесся предупреждающий голос девушки, а затем вспышка. «Следующее фото!» — следовательно произнес голос, и Линч вернул в прежнее положение симпатичный бюстгальтер, после чего быстренько стянул до колен обхватывающие атласные шортики, открывая вид на худые сексапильные ляжки и постепенно встающий член, из уздечки которого уже медлительно стекал естественный предэякулят. Джон словно язык проглотил и онемел всеми конечностями — ему не хватало слов, чтобы выразить собственное удивление насчет всего происходящего, насчет внезапно превратившегося возлюбленного из стеснительного и преспокойного в соблазнительного и доминирующего. Это был неожиданный абсурд, который невероятно сильно ему понравился. Необыкновенно сильно хотелось погладить эти манящие ляжки, нырнуть пальчиками под сексуальный комплект: одной рукой под бюстгальтер, начиная массировать грудь и ласкать опухшие соски с бусинами, периодично легонько сжимая их, а другой нырнуть в кружевные шортики, чем-то походящие на трусики, к предварительно разработанной дырочке и возбужденному члену, и зарыться в соблазне там навсегда; оглаживать в некоторых местах выпирающие ребра, добиваясь тихих, но до невозможности извращенных стонов, после и вовсе переходящих до протяжных сладострастных криков, преисполненных удовольствием, и царапать обнаженную кожу на тонкой талии: чрезмерно восприимчивую, ответно отдающуюся резкими и хаотичными движениями тела на каждое прикосновение к ней, но столь обаятельную и будто фарфоровую — словно кукольную. Порой смертельно сильно хотелось прикоснуться к своей черноволосой бестии, вопреки всем наказам, поставленным ей. И этот момент не исключение. Писателю определенно сошлось по вкусу такое развитие событий, оказавшее на нем неизгладимое впечатление. Возбуждение постепенно развивалось с каждым мимолетным движением зеленоглазого соблазнителя и бугорок внутри шорт становился твердее, он чувствовал, как совершенно поневоле предательски подрагивали бедра брюнета от ноющего желания и как сбитое дыхание тот старательно пытался восстановить, чем только забавлял не двигающегося возлюбленного, исключительно по той причине, что именно Линч приказал ему не шевелится. Было забавно наблюдать картину падения собственных принципов, то, как прежде полностью самоуверенный и доминирующий журналист был несколько уверен в себе, а сейчас постепенно раскрепощался, сдаваясь под напором буквально ничего не делающего Джона — просто потому, что его возбуждал сам факт присутствия писателя в этот сокровенный момент, где он бесстыдливо фотографируется перед ним почти что обнаженным, одетым только в женском комплекте, состоящим из настолько откровенного нижнего белья. ..Где он вальяжно подмахивает бедрами, виляет аппетитной задницей в обтягивающих своеобразных трусиках, пытается с бывалой непринужденностью менять позы, показательно открывая вид на изящные изгибы своего обворожительного тела, однако заметный выраженный румянец выдает его, также как и менее самоуверенное поведение.«Раз, два, три!»
..Раздалась вспышка и журналист удивленно ахнул от столь откровенной позы. — Ого, так отчетливо запечатлелось.. — Смущенно произнес Линч, обхватив свой член на несколько секунд и проводя по возбужденным стенкам вверх-вниз, рассматривая качественное и детальное отражение в зеркале.«Когда будете готовы, нажмите кнопку!»
Теперь у Джона появилось стойкое желание сжать его волосы в руках, натянуть на кулак и заставить выгнуться по-кошачьи, оттопыривая задницу, ощутить мягкость черный прядей между пальцев, но единственное, что ему оставалось и позволялось на данный момент — это сжимать кулаки в руке, непозволительно сильно и болезненно, впиваясь собственными ногтями в ладони, будучи послушным поставленному приказу, чтобы хоть подобным образом заглушить желание прикоснуться к брюнету. Парень прекрасно чувствовал, как член начинал пульсировать, легонько подрагивать от малейших соприкосновений с тканью шорт или с областью нахождения стояка, вынуждая вновь и вновь беспощадно, но бессознательно кусать и без того искусанные губы, а также жалостливо поскуливать и понимать горькую правду своей беспомощности, что ничего не можешь сделать, наблюдая за разнообразными позами для фотографий, в каждой из которых появлялось невыносимое желание отдолбить в ближайшую вертикальную и горизонтальную поверхность эту блядскую сучку, которая сейчас слишком много себе позволяет! А еще он знал.. нет, это было очевидно, что Линч подобным образом нарочно издевается над ним, не позволяя делать ровным счетом ничего: ни как-либо взаимодействовать с ним, ни дотрагиваться, ни пытаться противоречить поставленному наказу, потому что в ином случае ему не светит эта изюминка. Было невыносимо. Невыносимо смотреть на то, до чего хочется прикоснуться, но нет возможности. Нет, вернее выразиться, есть возможность, но нет одобрительного ответа и позволения на это действие. Почему он вообще должен спрашивать, если так сильно хочется, тем более у своего возлюбленного, у своего без пяти минут мужа? Он похож на послушного и податливого песика на побегушках разве? Конечно нет, но не в глазах журналиста. Не в этой ситуации. Но Джон отомстит за эту маску неприкосновенности. Обязательно. Потом, когда будет возможность. Выдолбит всю дурь из него, чтобы тот на дрожащих ногах не смог стоять, беспомощно прося помощи у шатена. «— Что же делать? Я возбудился намного сильнее, чем думал..» — Однако Линч тоже еле слышно поскуливает, незаметно сжимает пальцы и напрягается всеми конечностями — его самого сковывает неистовым желанием, внезапно нахлынувшим сильным возбуждением и соблазном. Он заламывает брови, уже прекрасно понимая, что этими предательскими действиями поневоле сдает себя, едва стоит на подрагивающих ногах напротив писателя, непозволительно близко для его маски неприкосновенности, но, несмотря на это, получает свою порцию наслаждения, продолжая красиво позировать для очередной фотографии: непринужденно взмахнув тонкими запястьями, собираясь снять влажные шортики полностью, он неожиданно почувствовал влагу между ног, спереди и сзади, очевидно от переполняющего желания сексуальной близости. Язык нетерпеливо скользнул по вишневой губе к правому уголку, когда взгляд изумрудных глаз через зеркало совершенно случайно зацепился на бугорке внутри чужой одежды. Сфинктер дырочки уже расширился от возбуждения и желал ласки, желательно побольше, подлиннее и потолстее. Чувство пустоты внутри заводило еще сильнее. Парень неторопливо стянул с себя нижний элемент одежды: пиздатой и невероятно сексуальной, как мысленно выразился Джон, из которой зверским желанием хотелось превратить некогда симпатичные трусики в непонятное месиво из порванных ниточек, смотрящихся на этом журналисте до одурения завораживающе, напоминая извращенную и затраханную шлюху. В этот образ идеально подошли бы сетчатые чулочки, красиво обхватывающие стройные ноги и бедра. Пальцы свободной руки пробежались по своей худой ножке к паху, мимолетно обхватив головку перевозбужденного члена и надавливая на нее, тем самым вырвав прерывистый стон, далее поднимаясь выше маленькими шажочками подушечек пальцев к нижней части живота, невесомо щекоча его, в конечном итоге добираясь до предварительно обнаженной груди: пальчики бесцеремонно сжали розоватую горошинку набухающего соска, начиная теребить и оттягивать ее, специально провоцируя шатена, взгляд которого был сконцентрирован сейчас исключительно на нем, пытаясь уловить самые малейшие изменения в выражении егорового лица, пока волна наслаждения постепенно накрывала возбужденное тело, выбывая из легких тяжелые хрипы и рычание. Джон терял остатки самообладания, и прекрасно осознавал это. Эти манипуляции невероятно сильно бесили. Еще несколько минут подобного блядского поведения и маски неприкосновенности он определенно выдержит, но потом Линча домой уже нужно будет выносить на руках: обессиленного, уставшего, в полусонном состоянии и не способного простоять на неистово дрожащих ногах и крупицы секунды. А бюстгальтер и шортики полетели прямиком на Джона, когда Линч разделся, оставаясь полностью обнаженным. Писатель удивленно перевел взгляд с ухмыляющегося возлюбленного на нижнее белье, приземлившееся аккурат с его лицом: полупрозрачный бюстгальтер распластался на левом плече, свивая на нем и держась как за соломинку спасительную, а своеобразные трусики полетели на волосы, довольно зарывшись в волнистых каштановых локонах. Признаться честно, Джон чуть не кончил от этого действия. Очки сползли на кончик носа, собираясь вовсе упасть, но парень никак не отреагировал, продолжая стоять и бесстыдливо пялиться на голую зеленоглазку, рассматривая каждую часть и миллиметр желанного тела. Ему понравилось рассматривать эти прелестные ножки, а также влажность между ними, которую журналист сейчас так старательно пытался скрыть и не выдать свою раскрепощенность, скрытую за ненавистной голубоглазому маской неприкосновенности и доминированием.«Смотрите в объектив камеры: раз, два, три!»
Руки машинально вытягиваются в полную длину по сторонам и складываются в незамысловатом жесте, Егор улыбается уголками губ и поворачивает корпус тела слегка в сторону, одним лишь грациозным движением изгиба талии в право, а ножка выставляется впереди другой, поднявшись на носочек, после чего сразу звучит вспышка.«Дальше изобразите что-нибудь симпатичное!»
Парень красиво позирует, пока где-то сзади Джон тихонько, жалобно поскуливает, когда журналист для следующей фотографии наклоняется и красиво выгибается по-кошачьи, оттопыривая задницу, а руки ставит на покрасневшие коленки. И в то мгновение по нервам пробегает ток от этой извращенной позы, словно ударяя жгучим бичом по неполноценно здравомыслящему сознанию партнера. Он жестом указывает подойти ближе, на что шатен, как по команде, безоговорочно повинуется и маленькими, не полностью уверенными и плавными шагами пододвигается навстречу к нагнувшемуся черноволосому, становясь перед ним и быстро промелькнув взглядом от соединенных ножек к чертовски манящей ложбинке между ягодиц, от изящно выгнутой спины к голове, так провоцирующе и непозволительно близко наклоненной к его паху, к вставшему и перевозбужденному члену. Линч быстренько цепляет зубами шнурки на джоновых шортах и резким движением дергается назад, развязывая их и вынуждая обхватывающую ткань незамедлительно сползти вниз, оставляя намокшие в области паха боксеры. Брюнет немного приподнимается, убирая руки возлюбленного за спину на всякий случай, если сорвется раньше времени, после чего раздражающе медлительно расстегивает пуговицы на рубашке с ананасовыми узорами. Расстегнутая рубашка летит в сторону, оголяя симпатичное и достаточно подтянутое тело писателя — это не левитация, лишь миг, во время которого Джон окончательно понимает, что скоро не выдержит. Ему сложно просто так стоять, совершенно ничего не делая, словно статуя: он невероятно сильно сейчас хочет получить желаемое, а также целоваться, ластиться, касаться, нежиться.. в конце концов трахаться, а точнее«Раз, два, три!»
Егор не прикасался к нему, не жалел ни капельки, продолжал беззаботно умалчивать и лишь иногда просил у очкастого поменять позу, тем самым изводил своего «подчиненного» сладостной пыткой вперемешку из смеси дьявольского желания, длительного терпения и стыда. Наконец журналист выравнивается в спине и удовлетворенно в своих действиях потягивается, будто мурлычет, затем стряхивает чуть повлажневшую челку из черных прядей со своего вспотевшего лба, и доминирующим, надменным взглядом с хищной улыбкой заглядывает сквозь собственные изумрудные глаза, обрамленные густыми ресницами, в сверкающие глаза напротив. «— Была не была..» — проскакивает в мыслях, пока Линч с заинтересованностью рассматривает бугорок внутри чужих боксеров и прокручивает вариант одной чрезвычайно откровенной и извращенной позы, от которой, предположительно, Джон вовсе сойдет с ума, полностью наплевав на все поставленные наказы и запрещения.«Далее: два кадра подряд!»
Разгоряченная ладонь ложится на крепкое плечо шатена, поглаживая обворожительную россыпь родинок на исцарапанной коже, покуда доходят многочисленные засосы, сделанные самим же Линчем. Писатель растерянно опускает взгляд, пылая ярким румянцем пуще прежнего, едва сдерживая себя в руках. Закусывает губу почти до крови и чувствует неприятные отпечатки собственных ногтей на ладонях, оставленных бессознательно, однако и несколько секунд не проходит, как его белье, снова промокшее от смазки, с неприятным ощущением липнет к головке пульсирующего члена, когда он поднимает голову и видит разворачивающегося к нему Егора: парень поворачивается к нему, ставит обе руки на плечи и изящно выгибается в спине, вновь оттопыривая попу. Руки внезапно забирают и прячут за спиной, а торс поддается вперед, не удержавши равновесие, соприкоснувшись с противоположным горячим из-за повышенной температуры тела от возбуждения. Журналист оборачивает голову, чтобы видеть собственное отражение, и ставит ладони на свои ягодицы, раздвигая аппетитные половинки, тем самым слегка оттягивая в разные стороны анальное колечко мышц. Бедрами быстренько подвиливает и сильнее выгибается, приблизившись ближе к камере, чтобы запечатлеть эту откровенную позу намного красочнее, и сразу же слышит свысока тяжелое дыхание, вырывающееся с еле уловимым хрипом. Сказать, что Джон был в приятнейшем восторге — ничего не сказать. По коже пробежались мурашки, и парень издал что-то на подобии тихого всхлипа, обращая на себя прежне безответное внимание: — Что-то случилось, Джон? Внезапно Джон почувствовал себя, в какой-то степени, рабом, причем самым настоящим. Кажется, ему только что дали возможность сказать что-то. — Ли-инч.. — неуверенно прошептал голубоглазый на выдохе, — м-можно тебя.. Он не договорил, не сдержался, потому что рука бессознательно потянулась к телу возлюбленного, а затем неожиданно остановилась, нависая над позвоночником. Линч столкнулся с умоляющим, почти заслезившимся взглядом писателя, направленным на него. — Ты можешь сделать так, — чужую руку перехватили и поставили на свою оттопыренную задницу, далее предупредительно окольцевав пальчиками запястье, чтобы она не поползла ниже. Джоновые пальцы сначала торжественно погладили мягкую кожу, а затем проскользнули поближе к дырочке, собираясь войти средним и безымянным пальцем. Заиграло бурное воображение. Шатен представил то, как дальше они соединятся в едином порыве, выражая все свое нетерпение и возбуждение волнительным и стремительным сплетением влажных языков; немилосердно сминая части противоположного тела друг друга, стараясь продвинуться в своих уже начавшихся предварительных ласках. Где талия журналиста невероятно нежная, восприимчивая, а на одни лишь соприкосновения и взаимодействия с ней от стен слабо звукоизоляционной фотокабины прерывисто начнут отпрыгивать высокие и блаженные стоны нижнего, преисполненные долгожданным наслаждением. ..Где взгляд сверху вниз будет выглядеть до невероятности соблазнительным, доминирующим, когда Джон решительно подхватит под бедра возлюбленного и приподнимает голову, чтобы посмотреть ему прямо в глаза, наполняющимся нетерпеливо-выжидательным желанием последующего действия. Где голубоглазый еще несколько мгновений будет осматривать его и следом вцепится в чужую манящую шею, предварительно облизав собственные засохшие губы от накатившего волнения, принимаясь расцеловывать и одаривать ее всевозможными ласками: поначалу оставит краткие, проведет языком по сахарной коже, заставляя мурашками пробежаться сиюминутно повсюду, а затем слегка впиваясь зубами, посасывая ее и довольно урча от чувства доминантности. С фантазии вывел вполсилы шлепок по ладони. Джон разочарованно проскулил и поддался вперед, попытавшись прижаться к Линчу. — Нельзя. Назад. — Произносит с издевательским тоном, и после этого наказания Джон чуть ли не зарыдал, поджал под себя хвост и жалобно завил как бессильная собачка. Писатель уже почти бился в конвульсиях, не выдерживая давления в боксерах, а также то, как неприятно сводит яички от переполняющего, ноющего желания. Все было безрезультатно, это неописуемо огорчало. 2:1.«Раз, два, три!»
Поза оказалась невероятной. Линч мигом после прозвучавшей вспышки обернулся и увлеченно осмотрел фотографию, довольно причмокнув губами. — Ого, это и впрямь стыдно! Смотри, Джон, все же видно! Было интересно рассматривать собственную сжимающуюся дырочку, слегка растянутую в разные стороны из-за придерживающих рук, а также уже не скрываемую влагу между ног — он находил в этом особую красоту. Внезапно Егор увидел кнопку, предназначенную для увеличения снимков, и радостно залепетал, пододвинувши ближе к себе не двигающегося парня: — Оба снимка, что-ли, с увеличением? — Он вдохновенно завилял бедрами перед Джоном, стоящим позади него, будучи очарованным своим же телом, и услышал глухой стон нетерпения.«Теперь фото в полный рост: раз, два, три!»
На этот раз журналист поднял левую ногу, придерживая ее, тем самым вновь растягивая дырочку, давая возможность запечатлеть ее и изгибы своего тела максимально детально. Прозвучала вспышка. — Дальше! Дальше!«Следующая фотография последняя: раз, два, три!»
Бюстгальтер и шортики исчезли с писателя и торопливо натянулись обратно на брюнета, занимательно позирующего для следующей, к его сожалению, последней фотографии: поза вышла буквально такой же, только ногу парень поднял перед собой на уровне с животом, красиво выгнулся в талии, пальчики сжали розовую горошину соска и оттянули насколько возможно, а свободная рука спряталась за черной макушкой, слегка оттягивая волосы назад. Вспышка, а после такой же воодушевленный голосок: — Еще! Еще! — Подушечки пальцев сильно надавили на неработающую кнопку несколько раз, а после прозвучал разочарованный выдох позирующего, осознавший, что ничего не происходит. — П-похоже закончилось.. — Неуверенно прошептал Джон, совершенно не понимая, можно ли ему говорить сейчас что-то или нет. — Давай еще раз! — Он повернулся к возлюбленному, вопросительно приподнявшему бровь, а затем удовлетворенно промурлыкал, надавливая на выступающий бугорок в намокших боксерах: — Ты тоже участвуй!