Sub rosa

- Молли, я предоставил в твоё распоряжение все комнаты в этом доме, но тебе нужно убрать именно в спальне моей матери – зачем? – Сириус Блэк выглянул из-за края газеты. – Честное слово, Клювокрылу без разницы, насколько там пыльно. - Нужно убрать во всём доме, но в некоторые комнаты без твоего разрешения я зайти не могу, - Молли Уизли спрятала руки в карманы цветастого ситцевого фартука. - Я же не запрещал и не приказывал докладывать, - пожал плечами Блэк, с шуршанием переворачивая страницу. - Ещё бы ты приказывал, - пробурчала миссис Уизли. - Просто… Если портрет Вальбурги прознает, что в её комнату заходили осквернители крови, - эти слова Сириус выделил, закатив глаза и показывая всё, что думает о матушкиных предубеждениях. – Если это произойдёт, нас от её воплей не спасут даже портьеры. А она узнает, не может не узнать – Кричер ей доложит, вот увидишь. - Мы просто сделаем влажную уборку. - Я предупредил, - пожал плечами волшебник. Молли развернулась на каблуках и отправилась на поиски помощников. Разумеется, никто не хотел возиться в пыли и грязи в комнате такой пренеприятной персоны, как Вальбурга Блэк, поэтому миссис Уизли решительно взяла с собой встретившихся по дороге на второй этаж Гермиону, Гарри и Рона. Освободив спальню от Клювокрыла, Молли и дети принялись за уборку. - Фу, как отвратительно, - поморщился Рон, сняв притёртую пробочку с одного из пузырьков, в изобилии имевшихся в этой комнате. – Если есть зелье Тошноты, то это точно оно. - Никогда просто так не снимай крышку с флакона, Рон, - пожурила его Грейнджер. – Ты же не знаешь, что внутри. - Все колбы, склянки и пузырьки – в мусорное ведро, - распорядилась Молли. - Вот эти не стоит, пожалуй, - Гарри продемонстрировал маленький сундучок, вместо скоб скреплённый витой монограммой «ВБ». - Что там? – поинтересовалась миссис Уизли, подходя ближе и близоруко щурясь. Поттер откинул крышку сундучка, и присутствующие увидели разномастные колбы и пузырьки – от совсем крошечных до вполне себе больших. Некоторые были совсем простыми, иные обладали странной, причудливой формой, но все без исключения были под завязку наполнены находящейся в постоянном движении серебристой субстанцией. Не газ и не вода, она переливалась, словно бриллиант в мастерской огранке под электрическим светом, колыхалась и шевелилась, подставляя то один, то другой бок заинтересованным зрителям, наслаиваясь и приобретая гротескные формы и образы. - Это воспоминания. Судя по всему – вспоминания матери Сириуса, - пояснил Гарри, хотя это и было очевидно. - В незапертом сундуке? Странно, что крышка не попыталась откусить тебе руку, - ухмыльнулся Рон, но Гарри даже не улыбнулся: - Вряд ли она думала, что кто-то посмеет зайти в её спальню и трогать её вещи. – Помолчав, он добавил: - Нужно отнести это Сириусу. - Иди, дорогой, мы тут сами закончим, - кивнула Молли. Гарри закрыл крышку, гася серебристо-белесые блики, и вышел из комнаты. *** - Сириус, мы тут кое-что нашли, - окликнул крёстного Поттер, войдя в гостиную. - Выкидывайте, - ответил тот даже прежде, чем повернулся к мальчику. Не слушая Блэка, Гарри подошёл и поставил сундучок на стол перед ним. - На проклятия проверили? – лениво спросил Сириус, искоса взглянув на кованую монограмму, распластавшуюся по крышке. - Да нет тут проклятий. Вряд ли твоя мать думала, что кто-нибудь решится его в руки взять, - сказал Поттер, присев на диван и спрятав руки меж коленей. Отчего-то ему было дико неуютно говорить о сундуке и, тем более, о его содержимом, но, вздохнув, он, всё же, сказал: - Там внутри воспоминания. Может, посмотришь? Я, кстати, видел в кабинете портативный Омут Памяти. - Отцовский, - немного рассеянно ответил Блэк, старательно не смотря на сундук. – Он частенько просматривал свои счастливые вспоминания, которых, благодаря матери, было ровно три с половиной. - Скажешь тоже, - Гарри ковырнул потёртый ковёр носком ботинка. – Но, знаешь, дело, конечно, твоё. Хотя, я бы на твоём месте посмотрел. С каждой секундой подростку становилось всё неуютнее. - Не буду смотреть, - упрямо ответил Блэк, и его крестнику не оставалось ничего другого, кроме как подняться и направиться к двери. - Гарри, подожди! – окликнул его Сириус. – Забери его с собой – выкинешь по дороге. - Нет, пусть постоит, - теперь упрямым был уже ответ Поттера. Не дожидаясь, пока крёстный, по своему обыкновению, начнёт спор, Гарри вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Оставшись один, Сириус усмехнулся – вот ведь упрямец этот Гарри, весь в отца. Джеймс тоже таким был – если что решит, то горы свернёт, но добьётся. И ни за что не отступит. При мысли о Поттере-старшем в груди разлилось приятное тепло. Ох, как отважно Сириус защищал воспоминания о Джеймсе, Лили и Гарри от дементоров в Азкабане. Знал, что виноват, что заслуживает наказания, но малодушно прятал эти счастливые мгновения на задворки души и сознания. Малодушно прятал и отважно защищал. Скармливал дементорам воспоминания о днях рождения, о каникулах с дядей Альфардом, об играх с младшим братом, о детских шалостях и проказах – он мог бы расстаться с любыми следами событий в своей душе, добровольно превращая их в тусклые и неясные размытости, с любыми, но только не с теми, что были связаны с Поттерами. - Сириус, - раздался в комнате негромкий голос. Блэк вздрогнул. Голос был слишком похож на материнский. Он потряс головой и встал с дивана, разгладив жилет и поправив манжеты рубашки. Глубоко вздохнул и направился в прихожую. Остановившись перед бархатными, местами засаленными портьерами, скрывавшими портрет матери, он снова сделал глубокий вдох и тихо, но с долей угрозы сказал: - Завопишь – сожгу. Клянусь, придумаю, как это сделать. А затем он раздвинул портьеры. Вальбурга Блэк на портрете щурила глаза от внезапного света, но держала губы крепко сжатыми. - Вот и славно, - удовлетворённо констатировал Блэк. – Скажи-ка, неужели ты меня звала? Да ладно тебе, можешь ответить, но – тихо, - добавил он, видя, что мать упрямо продолжает молчать. - Позор нашего рода, - припечатала старуха, сузив глаза, но, впрочем, голос она не повысила. - Ясно. Благодарю за аудиенцию, maman, - Сириус снял воображаемую шляпу и отсалютовал. Да, нервы ни к чёрту. Уже голоса мерещатся. Он потряс головой и взялся было за портьеры, намереваясь зашторить портрет, но в прихожей появился Кричер. Подскочив к портрету и воровато оглянувшись на Сириуса, домовой эльф зашептал, обращаясь к женщине: - Госпожа Вальбурга, Кричер проверил, Кричер увидел – они там, в гостиной. - Я ведь приказал тебе не показываться в жилых комнатах, - сквозь зубы процедил взбешённый Сириус. - Мастер Сириус приказал Кричеру не показываться на глаза в жилых комнатах, - Блэк был готов поклясться, что заметил секундную торжествующую ухмылку на морщинистом лице старого домовика. – На глаза мастера Сириуса, - уточнил эльф. – Но мастера Сириуса в гостиной не было. Кричер ухмыльнулся уже безо всякой утайки, страшно довольный тем, что нашёл лазейку в приказе хозяина. - Убирайся, Кричер, и не попадайся мне, - приказал Сириус, глубоко и часто дыша. Затем обратился к портрету матери, с трудом сдерживая бешенство: - Что ты приказала ему проверить? Отвечай! - Я тебе не домовой эльф, мне ты приказывать не смеешь, - Вальбурга смерила сына тяжёлым взглядом. - Отлично. Сам догадаюсь, - буркнул Блэк. – Это воспоминания, да? Твой сундук с воспоминаниями. Ну конечно. Знаешь, что? Я их посмотрю сейчас же. - Я запрещаю, - начала было Вальбурга, но Сириус бесцеремонно задёрнул занавески, заставив её замолчать. *** В кабинете отца было сыро и темно, воздух был наполнен запахами плесени и влажного дерева. С негромким стуком Сириус поставил сундук с воспоминаниями матери на секретер, но, немного подумав, отлевитировал его на пол. Вслед за вместилищем воспоминаний на истрепавшемся, некогда очень красивом ковре оказался и портативный Омут Памяти, небольшой, но всё же подходящий для его целей. Сидеть за письменным столом Ориона Блэка было бы неуютно, да и ни к чему это, Сириус вполне себе замечательно и на полу устроится. Блэк уселся на пол и скрестил длинные ноги, сверля взглядом сундук. Заглядывать в воспоминания матери не хотелось, но раз она так не желала, чтобы их видели… Вздохнув, мужчина стал перебирать колбы. На горлышках пузырьков болтались этикетки: «1943», «1947», «1961», «1950», «1985»… Сириус закрыл глаза и вытянул одну из склянок наугад. Не став даже смотреть, какого года это воспоминание, он вылил серебристую субстанцию в Омут Памяти. *** - Очаровательные дети, просто очаровательные, - повторяла Вальбурга как заведённая, больше всего на свете желая вцепиться напыщенной жене младшего брата в волосы, убранные в высокую причёску. Мерзавка Друэлла хвалилась своими тремя дочерьми будто торговец на ярмарке товаром. Ах, Беллатрикс прекрасно играет на флейте, ах, Андромеда уже делает успехи в французском, ах, Нарцисса умеет строить пирамидки из кубиков… Челюсти сводит. Да ещё maman с такой любовью смотрит на внучек и так снисходительно на неё, Вальбургу, всем своим видом показывая «Смотри, Сигнус даже в этом тебя обошёл, а ты ведь старше», что хочется закричать «Это не моя вина! Вы ведь сами выдали меня замуж за Ориона!». А супруг тут, рядом, с умилением смотрит на племянниц и приговаривает «Как же вам с Сигнусом повезло, Друэлла». Конечно, повезло, ведь эту Розье не выдали замуж за собственного троюродного кузена, инициировав тем самым близкородственный брак, из-за которого Вальбурга до сих пор не смогла родить наследника. Как же она хотела сына, чтобы утереть нос Кигнусу, которого хватило разве что на трёх девчонок, чтобы их ветвь Блэков получила своего наследника, потому что девочка, пусть даже и самая что ни на есть старшая, наследницей быть не может, это Вальбурга знала по своему опыту. Она была старшей из детей Поллукса и Ирмы, но наследницей быть не могла, ведь она по какому-то глупому недоразумению родилась девчонкой. Оставалось лишь надеяться, что Альфард продолжит свою холостяцкую жизнь (бастарды в семье Блэков всегда были не в счёт), Кигнус и дальше будет одаривать матушку внучками, а она, Вальбурга, произведёт на свет прекрасного мальчика, который станет наследником пусть и младшей, но всё же ветви семьи Блэк. - Бедняжка Вальбурга, - шепчет Друэлла свекрови, улыбаясь по-змеиному. – Разве они с Орионом не пробовали то чудесное зелье, что я послала им на прошлое Рождество? Зельем от Друэллы Вальбурга сразу же запустила в каминную полку, а затем, рыдая от злости, ползала по ковру, пытаясь на нюх определить состав. И ей это удалось, она сварила зелье заново, только и оно ни капли не помогло. - Excusez-moi, - с трудом выдавливает из себя Вальбурга, у которой от приторного голоска Друэллы начинается жесточайшая мигрень. Вальбурга встаёт и выходит из гостиной и отправляется в свою старую детскую. Тяжело опустившись на кровать, она закрывает лицо руками. Что с ней не так? Почему вполне здоровая женщина тридцати двух лет до сих пор не смогла подарить мужу сына? Чем больше времени проходило с её свадьбы, тем меньше Вальбурге хотелось бывать на семейных мероприятиях. Благообразные матроны, прабабушки, бабушки, матери, тётки, кузины – все они сокрушённо качали головой, в их глазах сквозила жалость пополам со снисхождением. Каждая семья, носящая фамилию Блэк, должна была дать жизнь новому поколению, и каждая женщина по фамилии Блэк была ответственна за это. И получалось у всех, кроме неё, Вальбурги. В первый год после свадьбы многочисленные родственники кивали головами, говорили, что-де, ладно уж, молодожёнам нужно насладиться свободой и друг другом, во второй год всё ещё оставались те, кто говорили, что с продолжением рода можно и подождать. Но после четырнадцати лет бездетного брака таких уже не осталось. Орион лишь успокаивал Вальбургу, убеждая, что рано или поздно, так или иначе… Она ненавидела мужа за это. После свадьбы отец, мать, братья и все прочие стали абстрактной семьёй, к которой Вальбурга принадлежала, за которую сражалась бы при необходимости, которую не забывала, но её собственная семья теперь – это она и Орион, а ещё их дети, которых так до сих пор и не случилось. - Мне нужен сын, слышишь? – Вальбурга подняла голову к потолку. – Он мне нужен. Она давно перестала просить, теперь она могла лишь требовать. *** Сириус с фырканьем вынул голову из Омута и отряхнулся всем телом, словно пребывал в своей анимагической форме. Да уж, лезть с головой в воспоминания матери, чтобы полностью оказаться внутри, было глупой идеей, но он и на такое пошёл бы, чтобы насолить Вальбурге. Однако выясняются интересные подробности. Сириус с предвкушением ухмыльнулся, представив лицо матери, когда на вопли «Лучше бы тебя не было» он лениво ответит «В 58-ом ты думала иначе». Не мешкая ни секунды, он выхватил следующий пузырёк, открыл крышку и выпустил вспоминания в Омут. *** Проснувшись, Вальбурга сразу поняла: что-то изменилось. В ней самой, где-то глубоко внутри. Что-то изменилось. Она лежала, не шелохнувшись, чтобы не спугнуть это восхитительное чувство, смотрела на занавески, сквозь которые была видна занимающаяся заря. Обычное для марта мглистое небо сегодня было потрясающе прозрачным и светящимся. Розовые отблески ложились на бледное лицо Вальбурги, раскрашивая его небесным румянцем. В щель между занавесками показывались то пролетающие мимо голуби, то потревоженные ветром ветви дуба, росшего под домом, и эти визитёры казались Вальбурге сегодня прекрасными, идеальными и сделанными из чего-то возвышенного, чему нет названия. Наконец, женщина подумала, что дальше лежать уже нельзя. Осторожно поднявшись, чтобы не разбудить мужа, она накинула тяжёлый стёганый халат, собрала волосы в узел на затылке и отправилась в ванную. Там она долго и пристально вглядывалась в своё отражение в зеркале, удивляясь тем поцелуям солнца, что алели на её гладких щеках. Она даже умылась холодной водой, но румянец не прошёл. В дверь ванной постучали. - Дорогая, Кричер уже подал завтрак, жду тебя в столовой, - донёсся до Вальбурги слегка приглушённый голос мужа, и она вновь повернулась к зеркалу, чтобы бросить последний взгляд на своё отражение, а затем вышла из ванной. - Ты сегодня особенно прекрасна, - не преминул отметить Орион, поддерживая жену под руку, пока они спускались по узкой и крутой лестнице вниз. Впервые за долгое время любезность мужа не вызвала у Вальбурги раздражение. Есть не хотелось, и женщина лишь изредка делала небольшие глотки из стакана с апельсиновым соком. - Орион, ты нужен мне сегодня, - сказала Вальбурга, поймав, наконец, взгляд мужа из-за края газеты. - Дорогая, сегодня совещание в Министерстве, и я… - Ты нужен мне сегодня, - повторила она, и, вопреки всему, её голос прозвучал мягко. Орион отложил газету и внимательно посмотрел на жену: - Хорошо, я отправлю сову, скажу, что заболел. Что от меня потребуется? - Позови месье Делонжа как можно скорее, - тщательно стараясь казаться спокойной, ответила Вальбурга. Глаза Ориона расширились при упоминании семейного врача Блэков, который принимал роды ещё у прабабки Вальбурги. Впрочем, памятуя о том, сколько раз вызовы месье Делонжа оказывались ложными, Орион ответил спокойно: - Конечно, дорогая. Вальбурга поднялась со стула и вышла из комнаты, направившись в гостиную. Там она остановилась напротив гобелена с семейным древом. Она провела пальцем по линии, соединявшей её родителей, и проследила путь дальше – до Кигнуса и Друэллы. От их портретов шли вниз три линии, каждая из которых заканчивалась портретом девочек, сейчас казавшихся Вальбурге самыми милыми детьми на свете. Вернувшись к родителям, женщина вновь проследила путь – на этот раз до портретов себя и Ориона. Под их изображениями было пусто, но теперь Вальбурге казалось, что это пустота – не приговор, а обещание. - Госпожа Вальбурга, - в комнату заглянул Кричер. – Мастер Орион и господин Делонж ждут вас в малой гостиной. Глубоко вздохнув, женщина направилась к ожидавшим её. - Рад видеть вас, миссис Блэк. Особенно потому, что с таким цветущим видом, как у вас, болезней быть просто не может, - старичок-доктор, согбенный и оттого ещё более низкий, поцеловал её руку. - Месье Делонж, проверьте меня, - без экивоков сказала Вальбурга. – Мне кажется, что… Она не смогла договорить, боясь разочарования. Лекарь понял её без слов и принялся за дело. Закончив, он спрятал палочку во внутренний карман мантии, снял очки, протёр их, снова надел и лишь тогда взглянул на напряжённых, как струна, Ориона и Вальбургу. Усмехнувшись и немного пожевав губу, он сказал: - Да, инстинкт матери – великая вещь. В глазах у Вальбурги потемнело. *** Сириус вынырнул из очередного воспоминания и потёр голову – кажется, он вместе с матерью приложился головой о пол, когда та упала в обморок. Надо же, старая мегера может быть и мягкой, когда нужно. Интересно, что ещё она пыталась скрыть? Блэк выудил следующую склянку. *** Крики, крики, крики. Когда он, наконец, умолкнет? Потому что сама Вальбурга первой точно не замолчит. - Позор моей плоти! Как ты посмел?.. – она уже не знает, как задеть его больнее, потому что в ответ на все её вопли он лишь хмыкает и нагло ухмыляется. Нейроны лихорадочно доставляют сообщение мозгу, а тот пересылает его нервным окончаниям в мышцах. - Выродок! Пощёчина. Вальбурга испуганно отдёргивает руку, только что покусившуюся на плоть от плоти, кровь от крови её, но нет, мимолётные желания сильнее голосов разума. Её первенец, её сын, её мальчик – он хмыкает недобро и стирает кровь, текущую из уголка рта. Она переводит взгляд на свою ладонь, на обручальное кольцо, по привычке повёрнутое большим бриллиантом внутрь. Камень, искрящийся и прозрачный, запятнан кровью – его кровью. Её кровью. - Я не хотела, - потрясённо говорит женщина, но в ответ слышит лишь хмыканье. – Я не то имела в виду. Да, она лишь хотела сказать, что отказываться от семьи – позор, что нет ничего и никого важнее семьи, но только не поднять руку на него, в конце концов, что за варварство, неужели она, Вальбурга Блэк, словом не может ударить больнее, чем кулаком, но он перебивает: - Не утруждайся. Блэки не просят прощения у выродков. Её мальчик, такой гордый, такой самоуверенный, такой наглый мальчик смотрит на неё свысока, будто всё прошло точно по его плану, а она тянется к его разбитой губе и ссадинам на скуле, одумывается, поспешно стягивает глупое кольцо, посмевшее причинить её сыну страдания, тянется снова, но он отводит её руку от своего лица. - Не смей. Я в этом не нуждаюсь, - говорит он. И снова ухмыляется. *** - И вот это – воспоминание, достойное того, чтобы его хранить? – интересуется Сириус, ни к кому, впрочем, не обращаясь. Да уж, он прекрасно помнил тот день – мать в первый и последний раз в жизни подняла на него руку, он всё-таки смог её довести. И до, и после она лишь вопила, но никогда не опускалась до физического воздействия. Конечно, зачем ей? Она ведь умная, очень умная женщина, которая может словом добиться куда большего, чем физической силой. Кажется, матери тогда даже было стыдно. По крайней мере, Кричера с исцеляющей мазью и Регулуса с палочкой и «Эпискеем» она стабильно отправляла к Сириусу раз в десять минут. Вздохнув, Блэк взял очередной пузырёк. *** Вальбурга в изнеможении лежала на диване. От воплей младенца раскалывалась голова. - Кричер! – не выдержав, закричала и Вальбурга. – Налей ему сонного зелья! И поскорее! - Нет, Кричер, не делай этого, - перехватил её приказ Орион, появившийся в гостиной. Он присел на диван рядом с женой и положил ей на лоб смоченное в холодной воде полотенце, а затем мягко произнёс: - Мне кажется, малыш просто соскучился по тебе. - Поэтому он вопит тем сильнее, чем ближе я к нему нахожусь? – с раздражением спросила женщина. – Почему бы, в таком случае, ему не поскучать по тебе? - Дорогая, с детьми трудно. Вспомни, что рассказывала Друэлла… - У Друэллы дочери, а не наследник, - обрубила Вальбурга. – Она может скинуть их на нянек и домовиков, чтобы не слышать их воплей. А потом рассказывать всем, какие у неё чудесные дети. А я должна всё время быть с Сириусом. Хорошо хоть мама признаёт, что мне иногда тоже надо спать, и я могу сбежать от этого маленького чудовища. На глаза навернулись слёзы. Совсем не этого ожидала Вальбурга, когда узнала, что беременна. Она запрещала всем, включая мужа, трогать её живот, опасаясь, что это навредит малышу. Она терпела, когда стали выпадать волосы, терпела жуткую тошноту по утрам, боли в спине и груди, опухшие ноги. Она вытерпела жуткие роды, длившиеся больше суток, когда её мальчик, так решительно засобиравшийся появиться на свет, вдруг передумал, упираясь своими крошечными ручками и ножками и отказываясь рождаться. Она терпела, когда её заковывали в душные тесные панцири корсетов, потому что нужно было предъявить очередного Блэка всей родне, а она безобразно поправилась. И она терпела, когда оказалось, что её драгоценный сын, её сокровище, самая яркая звезда на её небосклоне, её Сириус может круглосуточно плакать, отвлекаясь лишь на крайне болезненные процедуры кормления грудью. Она терпела его плач полгода, находясь с ним в одной комнате и наблюдая, как Кричер меняет пелёнки и даёт игрушки, но на седьмой месяц сломалась и старалась больше времени проводить в тишине и уединении своей спальни. Иногда сын засыпал, и Вальбурга приходила к его колыбели, любовалась уже такими вьющимися тёмными волосами, его капризным, истинно блэковским ртом, его аккуратным прямым носом, и в эти мгновения она чувствовала всю ту любовь, что убивал его громкий плач. Она смотрела на него, такого маленького, родного, красивого, и тихо плакала, благодаря все высшие силы за то, что её опасения не оправдались. Она так боялась, что её сын родится уродом из-за её родства с Орионом, но знала, что любила бы его любого, как бы он ни выглядел. Но природа наконец-то была добра к Вальбурге, и её первенец был просто прекрасен. - Столько игрушек… Куда ему, он ведь даже не родился ещё, - кривила губы Друэлла, часто заходившая в гости. - Будем растить наследного принца, как-никак, - язвительно отвечала Вальбурга и благоговейно прикладывала узкую ладонь к животу. - Прошу тебя, Вальбурга, сходи к нему, - попросил Орион. – Просто постой рядом, вот увидишь, он успокоится. Женщина глубоко вздохнула и поднялась. В самом деле, она скрывалась в этой комнате уже несколько часов, и надо было появиться возле колыбельки сына. - Ступай, Кричер, - отпустила она домовика, оказавшись в комнате Сириуса. Домовик скорее понял, чем услышал слова хозяйки, ибо крик ребёнка был оглушающим. Поклонившись, эльф выскользнул за дверь. Вальбурга показала сыну погремушку: - Хочешь? Давай, потрясём ею, будет интересно. Личико ребёнка сморщилось, и он заплакал пуще прежнего. Женщина отбросила погремушку словно ядовитую змею и запустила пальцы в волосы, растрепав причёску. - Что ты хочешь? Дай мне знать, что тебе нужно, клянусь, я всё что угодно сделаю, только не плачь, - бормотала Вальбурга, пытаясь не разрыдаться. Постродовая депрессия – вот о чём наперебой твердили все женщины семьи и лекарь месье Делонж. Много они понимают. Им наверняка не хотелось заставить плачущего ребёнка замолчать любым способом. - Что тебе нужно? Что-ты-хочешь? – не выдержав, Вальбурга закричала. – Я сделаю всё, только дай понять, что нужно! Неожиданно Сириус перестал плакать. Женщина видела, как внимательно он рассматривает её своими невозможно серыми глазами. - Это тебе было нужно, да? Чтобы я вышла из себя? Младенец не отвечал. - Или ты хотел моего внимания? Так ведь оно и так твоё, - Вальбурга осторожно подхватила сына и прижала к груди. – Всё, что у меня есть – всё это твоё. И дом этот когда-нибудь станет твоим, и в этой колыбели ты будешь качать своего сына. Я люблю тебя, Сириус, но не превращай мою любовь в ненависть. *** Вынырнув из воспоминания, Блэк откинулся назад прямо на ковре. Он лежал и созерцал крайне неинтересный потолок. Этого он решительно не помнил, да и неудивительно – ему и года не было, какие уж тут воспоминания. Удивительно, что мать так возилась с ним. Скорее она действительно напоила бы его сонным зельем и отправилась в свою комнату почитывать женские романы, но, меж тем, воспоминание было истинным, оно не было исправлено, и потому Сириус находился в смятении. Впрочем, он не любил зацикливаться на чём-то одном, а потому взял следующую пробирку с воспоминанием. *** - Сириус, будь добр, не крутись, - Вальбурга цепко ухватила первенца за плечо одной рукой, а другой оправляла воротник рубашки. - Мама, а если я потеряюсь по дороге? – взволнованно поинтересовался Регулус, заглядывающий в тёмную зияющую пасть камина. - Тебя выбросит к магглам, а они отправят тебя в цирк – там любят всяких уродцев вроде тебя, - нагнал ужаса Сириус и высунул язык, дразня младшего брата. - Прекрати пугать Реджи, - одёрнула его Вальбурга, а затем повернулась к младшему сыну: - Ты не потеряешься, дорогой, просто крепче держи мою руку. - Реджи семь лет, а он будет держаться за мамочкину ручку – как ми-и-ило! – противно протянул Сириус. - Ты тоже будешь, - отрезала Вальбурга, а затем крикнула: - Орион, ты скоро? Мы не можем опоздать, это же похороны! Опаздывать на похороны ещё неприличнее, чем на День Рождения! Чуть запыхавшийся Орион появился в дверях: - Дорогая, дяде всё равно, он ведь уже умер, - Орион подмигнул сыновьям. - Зато его портрет нас здорово отчитает, если мы припозднимся. Не хочу стоять там при всех и выслушивать это, - раздражённо ответила Вальбурга. Бросив горсть каминного пороха и назвав пункт назначения, она быстро сказала: – Мальчики, возьмите меня за руки. Сыновья покорно выполнили приказ, Вальбурга вместе с детьми шагнула в камин, и тут Сириус разжал пальцы и вырвался вперёд. Выйдя из камина в доме Регулуса Блэка-старшего, в честь которого и был назван её сын, Вальбурга огляделась, но среди всех остальных Блэков Сириуса не было видно. Женщина побелела и сильно сжала руку младшего сына, который, как на грех, поинтересовался: - Мама, а где же Сириус? - Ступай к кузинам, - твёрдо сказала Вальбурга. Едва Регулус отошёл, она направилась к Альфарду Блэку, стоявшему вполоборота неподалёку. - Альфард, ты… - начала было женщина, но, поравнявшись с братом, увидела Сириуса, беззаботно что-то рассказывающего дяде. - Вэл, ты просто цветёшь и пахнешь, - сказал Альфард, обнимая Вальбургу. – Право, с таким безобразником, как Сириус, можно было бы ожидать ранней седины. Его широкая улыбка, адресованная племяннику, говорила скорее о том, что он восхищается Сириусом, чем о том, что журит его. - Вернёмся домой – будешь наказан, - свистящим шёпотом сообщила сыну Вальбурга. Тот индифферентно пожал плечами и снова ухватил дядю за край мантии, требуя внимания. Вальбурга отошла от них и тут же угодила в водоворот приветствий и разговоров. Она отвечала на вопросы, делала комплименты, поддерживала разговор, но снова и снова мысленно возвращалась к тому страху, который испытала, когда Сириус в угоду своей каверзе отпустил её руку и исчез. Несносный мальчишка, он ведь знает, как опасны путешествия по каминной сети! А если бы ему не повезло, и он оказался бы где-то далеко, так далеко, что она не смогла бы найти его, не смогла бы вновь увидеть? Как же страшно… - Страшно? О чём ты, сестра? – недоумевает Кигнус. Вальбурга понимает, что по рассеянности сказала вслух то, о чём думала, и сразу находится с ответом: - Страшно, что магглов больше, чем нас. Представляешь, что будет, если они ополчатся на чистокровных магов? - Маловероятно, но… Вальбурга уже не слушает, лишь ищет глазами в толпе сыновей и мужа, а когда находит, вздыхает с облегчением. Её семья вместе с ней, никуда не пропадёт, всё будет хорошо. А Сириуса она всё же накажет. Пусть лучше думает, что у мамы вредный характер, чем знает, что она просто боится. А то ведь на шею сядет. *** Сириус снова вынырнул из воспоминания. Ох уж эти семейные сборы. Даже на похоронах говорили не о покойнике, а о текущих делах семьи. Как будто ничто не могло выбить Блэков из колеи. Глянцевая поверхность Омута Памяти притягивала, и Сириус не стал бороться с этим чувством, вылив туда содержимое следующего пузырька. *** - Орион, хватит! – терпение Вальбурги подходило к концу. - Сейчас, сейчас, ещё только одно… Или два… Максимум три… - бормотал её муж. - Прекрати лепить эти защитные заклинания на наш дом, Орион! – взорвалась Вальбурга. – Перестань, сейчас же! Экспеллиармус! Палочка Ориона вылетела из его рук и оказалась у Вальбурги. - Если ты не перестанешь, я сломаю её! Хватит! – она кричала, всё повышая и повышая тон. – Перестань! Она как подкошенная рухнула в кресло и, швырнув палочки в дальний угол, закрыла лицо руками. - Его уже не надо защищать, Орион. Он умер, - чётко и внятно проговорила она, ужасаясь собственным словам. – Регулус не вернётся. Её муж ссутулился ещё больше и сел в соседнее кресло. - Зачем ты говоришь так, Вальбурга? Ты ведь не веришь в это? – потерянно и слабо спросил он. - Пришло время жить дальше. - Да что с тобой? - Хватит! – вновь взвилась Вальбурга. Убеждать мужа в том, во что она сама старалась не верить, было выше её сил. Орион и впрямь замолчал, прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла, сцепив руки на животе. Бросив на него быстрый взгляд, Вальбурга вышла из комнаты и направилась в свою спальню. Она легла на застеленную кровать, не раздеваясь, прямо поверх бархатного покрывала. Нестерпимо болела голова, да ещё и слева, под лопаткой, так сильно, что отдавало в руку. Вальбурга не привыкла жалеть себя, но именно сейчас это умение ей весьма пригодилось бы. Она никак не могла задремать хоть на пару минут, поэтому просто лежала и слушала звуки дома. Скрипы, шорохи, позвякивание, глухой стук… Вальбурга приподнялась на локтях: то, что она услышала последним, было чем-то инородным, не принадлежащим старому дому. - Кричер, - позвала она. – Что это было? Что-то упало? В ответ раздался горестный плач старого домовика. С неожиданной прытью Вальбурга вскочила с кровати и кинулась вниз – туда, откуда доносились всхлипывания эльфа. Вбежав в прихожую, она увидело распластанное на полу тело Ориона, а над ним – рыдающего Кричера, который бормотал: - Мастер Сириус, мастер Регулус, а теперь и мастер Орион – совсем одна осталась моя бедная госпожа Вальбурга… - Вызывай врача, идиот! – крикнула Вальбурга, обращаясь к домовику, а затем опустилась перед Орионом, пытаясь нащупать пульс, которого не было. Она не знала, сколько времени прошло, лишь чувствовала, что кто-то подхватывает её под локти, усаживает на диван, даёт выпить неприятно пахнущее зелье. Голоса вокруг сливались в сплошной гул, в котором рефреном звучал дребезжащий голос Кричера «Моя бедная госпожа Вальбурга осталась совсем одна». *** Вернувшись из Омута в кабинет, Сириус вздрогнул. Значит, вот так умер отец – после очередного скандала, который закатила Вальбурга. Его передёрнуло – не то от холода, не то от отвращения. Сириус заглянул в сундук: там оставался последний фиал. Решив быстрее покончить с этим, он вылил серебристую субстанцию в Омут Памяти. *** Вальбурга руководила традиционной воскресной уборкой дома на площади Гриммо, 12. Собственно, это было совсем не обязательно, ведь с тех пор, как она жила здесь одна, ей было достаточно двух убранных комнат: своей спальни и гостиной с гобеленом, но комнаты должны были быть чистыми, если вдруг сыновья или муж надумают вернуться. - Не ленись, Кричер, всё должно блестеть, - распорядилась Вальбурга. – А вдруг Орион приедет завтра, и что я ему покажу: пыльную кухню? - Как скажете, госпожа Вальбурга, - домовик бросил на женщину быстрый взгляд, в котором ей почудилось сочувствие. - Почему ты так странно на меня смотришь? – спросила она недовольно. - Госпожа Вальбурга ведь знает, что мастер Орион не вернётся, и мастер Сириус, и мастер Регулус тоже… - тихо-тихо сказал домовик. - Закрой рот, Кричер, - разозлилась миссис Блэк. – Конечно, они вернутся. Вечно ты чепуху болтаешь. Она перевела взгляд на гобелен. - Кричер! – судя по голосу, она была очень зла. – Кто испортил гобелен? - О чём вы, госпожа Вальбурга? – смиренно поинтересовался эльф. - Вот тут, тут должно быть лицо Сириуса, - она ткнула узловатым пальцем в нужное место. – Почему тут след от огня? - Вы ведь сами, госпожа, выжгли его… - Не болтай ерунды! – взвилась старуха. – Это нужно будет исправить. Кричер понуро опустил голову. - Хотя… Постой-ка… В самом деле, я выжгла его, - она приложила ладонь ко лбу. – Голова кружится. Нужно присесть. Опустившись на диван, она злобно взглянула на семейное древо. - Конечно, я выжгла его, он ведь бросил семью, никто из нас не смел так поступить, он - позор рода Блэков. Если бы могла, выжгла его ещё раз. Кричер, семеня, принёс ей чашку ромашкового отвара. Тяжело вздохнул, наблюдая как любимая хозяйка пьёт его, как её глаза, до того метавшие молнии, теперь заволакивает пелена забвения. Она снова всё забыла и будет утверждать, что муж и сыновья в порядке и скоро вернутся. Кричер поддёрнул повязку и удобнее перехватил метёлочку из перьев. Кто же позаботится о госпоже Вальбурге, кроме него? Хоть разум временами и покидает её, разве может оставить её он - Кричер? Вальбурга сидела на диване несколько часов и всё вглядывалась в гобелен, чуть подслеповато щуря глаза. Сириус ушёл из семьи, променяв Блэков на любителей магродья… Сириус замечательный ребёнок, шаловливый, конечно, и неусидчивый, но такой очаровательный… Выжечь его с семейного древа, сейчас же! Жаль только нет заклинания, способного выжечь его из материнского сердца… Сириус скоро вернётся домой, так что нужно будет поговорить с ним – пусть снимет со стен эти жуткие картинки с –стыдно сказать!- обнажёнными девицами… Зачем он ушёл, если был на стороне Тёмного Лорда? Или не был? Но за что тогда его отправили в Азкабан? Только не Азкабан… Когда уже Сириус и Регулус вернутся из Хогвартса? Ведь каникулы давно наступили, пора домой. Да и Орион задерживается в Министерстве. Пусть Кричер испечёт лимонный кекс к чаю – её мальчики так любят лимонный кекс. Нет, лучше она сама его испечёт… Муж умер, младший сын мёртв, старший – хуже, чем мёртв, она совсем одна осталась в этом большом доме… - Кричер! – громко позвала она. – Неси сюда все баночки для зелий, что есть в доме! Она тряхнула головой, отгоняя мутную пелену безумия. Память подводит, значит, надо спасти то, что уцелело. Спрятать подальше. Кричер появился в гостиной, неся поднос со склянками. Вальбурга нетерпеливо схватила одну из них и приставила палочку к виску. Вытянув серебристую нить, опустила её в колбу и закрыла притёртой пробкой. Ничего, скоро она умрёт и поселится в портрете, который уже рисует лучший художник Лондона. Все эти воспоминания будут спрятаны, и ей уже не будет больно. Отлично, теперь нужно извлечь и вот это. Вот так... *** Выбравшись из воспоминания, Сириус вдохнул воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Он быстро поднялся на ноги и бросился в прихожую к портрету. - Ни звука, - предупредил он, раздвигая шторы. – Ты сделала это специально? Чтобы я наткнулся на них и посмотрел? Знала, что если запретишь, я точно это сделаю! Для чего? Чтобы мне стало стыдно? Напоминаю: я Блэк, у нас совести не было никогда. Для чего ты это сделала? Отвечай! Вместо ответа портрет Вальбурги завопил: - Позор рода Блэков! Осквернитель крови! Любитель магродья! На шум в прихожую высыпали все обитатели дома, но Сириус, даже не взглянув на них, прорычал: - Оставьте нас, не выходите и не слушайте. Услышав стук закрывающихся дверей, он приблизился к портрету и прошипел, игнорируя оскорбительные вопли матери: - В тебе и жизни-то нет, ты просто собака на цепи: охраняешь дом – и не более. Вся твоя жизнь там, в этом сундуке. Зачем ты избавилась от воспоминаний? Зачем ты убрала их полностью? Или не предполагала, что твоё безумие даст такой побочный эффект? Всё что ты помнишь – это ненависть. Ты мне отвратительна. Он задвинул занавески и запустил пальцы в волосы. Какая же гнусность творилась в её голове, раз она добровольно избавилась от всего того, что могло бы примирить её с прозябанием в этом дурацком портрете? Сириус вернулся в кабинет с большим мусорным мешком и стал кидать туда фиалы с воспоминаниями Вальбурги. Последним он поднял сундучок, в котором что-то глухо звякнуло. Он поднял его ближе к свету и увидел ещё один, совсем крошечный пузырёк с воспоминанием. Достав склянку, он занёс было руку над мешком, но затем, повинуясь секундному порыву, вылил субстанцию в Омут Памяти. *** Слабый свет свечи выбивался из-под двери детской. Нахмурившись, Вальбурга вошла внутрь и увидела Сириуса, пытавшегося заглянуть в колыбельку новорождённого брата. - Тебе давно пора спать, - обратилась женщина к первенцу, подхватив его на руки и укладывая в постель. - Не могу, - пожаловался Сириус, научившийся разговаривать не так давно, но уже вовсю пользующийся этим умением. - Попытайся. - Не могу, - мальчик капризно надул губы. - Если уснёшь, разрешу потрогать тот игрушечный корабль в кабинете отца, - пошла на уступку Вальбурга. Сириус мгновенно закрыл глаза и приготовился спать. Женщина усмехнулась - этот макет линкора Ориону подарил дедушка, и муж трясся над кораблём будто над бесценным сокровищем, но, несомненно, завтра он с упоением будет помогать Сириусу разносить модельку в щепки, лишь бы только сын улыбался. Она поправила одеяло Сириуса и поцеловала его в лоб, затем немного постояла над кроваткой малыша Регулуса, наблюдая за его крепким сном. Подойдя к двери, она на секунду обернулась и быстро прошептала, будто боялась, что её услышат: "Вы в безопасности, вы любимы, мы одна семья". Усмехнувшись своей секундной слабости, она погасила свечу движением палочки и вышла, тихо притворив за собой дверь.