***
— Запомни, Аяка, один серебряный слиток за одну ночь — это очень хорошая цена! — «Матушка», так почтительно называли все девушки в борделе эту тучную женщину, важно качнула головой, кратко объясняя новоприбывшей девушке простые истины. — Конечно, большая часть этого уйдет на оплату твоего долга, а так же аренды комнаты, еды, одежды, косметики… Ну, а дальше, как получится. Три медяка за ночь — средний заработок за ночь. — …Сегодня вечером тебя навестит твой первый клиент, купивший твою девственность. Близкий друг хозяина! Ты должна хорошо подготовится к его приходу и полностью его удовлетворить… Ты слушаешь, дитя? Аяка запоздало кивает головой. Женщина недовольно нахмурилась. Растерянный и потерянный вид девушки сбивал с толку, а сверкнувшие в уголках глаз влага и вовсе вызвало в душе глухое раздражение сродни зуду. — И чего ты это сырость решила развести? Ну, продали тебя, будешь теперь проституткой, ничего не сделаешь! Лучше думай о том, как лучше удовлетворить своего щедрого клиента, может будет постоянно приходить к тебе, — наставляет женщина. — Поняла меня? — Д-да, — едва может выдавить девушка и утирает рукавом простого платья слезы с щек, но никак не могла остановить их. Аяка рыдает, навзрыд, как маленький глупенький ребенок от едкой обиды и горечи тянущей нутро. В ней клокочет обида, такая острая, смертельная и непростительная: на слабохарактерного отца, ушедшего в пьянство с головой после смерти матери; на уехавшего за море брата не оказавшегося рядом в это тяжелое время, когда он так нужен их семье; и совсем детская, но искренняя обида на весь этот мир, которых рухнул в ее глазах, но своего мерного хода для других не остановил. Её продали за долги, словно вещь. И теперь будут продавать её тело для утоления чужой похоти. — Больно только в первые разы, а потом привыкнешь, — добавляет женщина, отворачиваясь от разрыдавшейся девушки. В душе неприятно сжалось. — Привыкнешь. Все привыкли.***
Аяка сидела на заправленном футоне, помытая с головы до пят, одетая в чистую, но хлипкую одежду, что с легкостью будет сорвана с тела, а рядом стоял столик с приготовленным заранее бутылкой вина и двумя чашками, парочкой закусок и ярко горящей свечой. Она сидела, обратившись вся в слух и наконец услышав чьи-то шаги в коридоре, она невольно сжалась, затаила дыхание и взмолилась всем богам этого мира, что бы этот человек прошел мимо. Сердце остановило свой ход, когда Аяка поняла, что шаги остановились напротив её комнаты. — Прошу вас, сюда, господин, — ласково звучит голос женщины, приоткрывающей седзе в её комнату. — Девушка уже ждет вас здесь! Аяка падает на футон лицом в приветственном поклоне, не в силах посмотреть в лицо своему первому клиенту. — Здравствуйте господин! М-меня зовут Аяка, — немеющими губами проговорила девушка, зажмурив глаза до белых пятен. — С-сегодня я позабочусь о вас! — Хорошего вам времяпровождения, — ласково попрощалась женщина, закрыв за собою седзе, а Аяка осталась наедине с незнакомым мужчиной. Аяка услышала как мужчина прошел вперед, и легко сел на футон перед нею, обдав легким ветерком. Он незнакомца пахло грозовой свежестью и сладким оданго. Странное сочетание ароматов. — Подними-ка свое лицо, — грубо требует мужчина, и недовольно фыркнул, когда Аяка на мгновение замялась, собираясь с силами. — Побыстрей, не ты ли пообещала позаботиться обо мне сегодня? Я хочу посмотреть в твое лицо. Аяка выпрямилась, не чувствуя собственных ног и спокойно, как могла, посмотрела в лицо своего первого клиента. Их лица оказались на одном уровне и, к искреннему удивлению девушки, мужчине, сидевшему перед ней, едва ли можно было дать больше чем ей. Такой молодой и такой красивый, но красота его показалось девушке холодной и резкой, присущая фарфоровым куклам, а не живому человеку. Явное удивление отразившееся на её лицо не осталось не замеченным молодым человеком. Он усмехнулся, словно давно привык к такого роду удивления. Аяка с трудом вспомнив наставления «матушки», спешно отвела взгляд в сторону и привстала, потянувшись к приготовленной бутылке вина дрожащими руками. — Может вы хотите вина? — Я не разрешал тебе отворачиваться, — схватив её за руку, он её крепко сжал и подтянул поближе к себе. Аяка кротко вскрикнула от неожиданности и едва не потеряла равновесие. Она испуганно заглянула в лицо мужчины и увидела как тот довольно улыбнулся полученным эффектом. Сердце внутри похолодело: насколько он был красив, то насколько ужасен его характер? — Да, вот так… Не смей отводить взгляд, милая барышня, — потемневший взгляд мужчины внимательно изучает её бледное лицо в свете свечи, а пальцы сжавшие её руку ослабили хватку и словно в каком-то порыве нежности, слегка пригладили её, словно извиняясь за недавнюю грубость. — И в правду, карга не обманула, — констатирует мужчина и тонкие бледные губы вновь растягиваются в довольной ухмылке. — Редкая красавица! Аяка сглотнула ком в горле совершенно не зная как следует реагировать на этот комплимент, пока следующее его предложение не сбивает её с толку. — Думается мне, когда ты плачешь, ты еще прекраснее! — с восторженным придыханием делится мужчина, наклоняясь к ней ближе, а руками обхватив за плечи, подтянул ближе к себе. Вздохнул аромат её тела. — Как говоришь, тебя зовут? — спрашивает мужчина, играючи распуская слабый узел её пояса, что тот ложится змеёй к её ногам. — Мое имя господин — Аяка… — шепчет девушка, и задерживает дыхание, когда молодой человек двумя руками легко распахивает платье, оголяя её тело. Аяка зажумрила глаза не в силах смотреть: румянец стыда обжег её щеки. — Миленькое имя, — шепчет мужчина и защипнув темные соски между пальцев, оттянул их в сторону до слабого визга, а после сделал так еще раз и еще, пока на глазах девушки не выступили слезы от боли. — Что-то не так, Аяка? — Господин, мне больно, — признается Аяка, сморгнув с глаз влагу, не оставляя попыток вывернуть страдающие груди из тисков. — Что? Как же так! Очень больно? — невинно склонив голову в бок, спрашивает мужчина, совсем невинно смотря в её глаза. — А мы ведь еще даже не начали!.. Как же нам тогда поступить? Аяка поджала губы не в силах ответить на такую жестокую насмешку. В ушах стоял скрипучий голос «матушки»: «Запомни, Аяка, один серебряный слиток за одну ночь — это очень хорошая цена!» — Я... Ничего, господин, прошу вас, продолжайте... — Зови меня Скарамучча, — снисходительно кидает мужчина. — Разрешаю. Аяка едва успевает кивнуть в согласии, как вскрикивает от удивления. Мужчина резко наклонился к ней и припал губами к её груди. И не только в поцелуе: его губы требовательно обхватили её сосок, тут же начав сладко его посасывать, словно он младенец жадно взявший в рот грудь матери. А после и вовсе пару раз несильно укусили. - Всегда хотел попробовать это, - невинно улыбнулся Скараммуча, в конце концов оторвавшись от груди девушки. Потрясенная Аяка лишь смотрела на свою грудь: от этих поцелуев и укусов её сосок распух и теперь болезненно пульсировал. - За что вы так со мной? - вырвался вопрос у девушки. - Я всего лишь хочу что ты запомнила меня... - легко отвечает мужчина, укладывая её на постель. Опирается на одну руку, а второй нежно ласкает мягкую окружность груди, впалый живот, её округлое бедро. - Запомнила своего первого мужчину... - Его рука проскальзывает между бедер и прикасается к ее промежности. Он нащупывает её сокровенное место и протискивает один палец. В ней слишком узко и очень горячо, сможет ли она принять его? Скараммуча медленно движется внутри неё, подготавливая и растягивая её. Аяка отворачивает своё лицо от него. В груди зарождается полувсхлип-полустон от этих странных ощущений внутри, что она не слышит окончание его слов: - И более никогда не смела забывать! Эта ночь обещает стать длинной.***