***
Годовщина «Коллектива». Столько счастливых лиц, маршев роботов и красных шаров на «Челомее», Штокхаузен не видел с первого его запуска в воздух. Смотря на проходящий субботник сразу было понятно, что все жертвы были не напрасны, что вот-вот труд всего Предприятия будет оправдан запуском новой версии «Коллектива». Чувствовались величие и радость, наконец-то желанная власть в этот понедельник будет в их полном распоряжении. И после этого можно будет приступить к следующему этапу плана… Всё торжество в тот же момент с треском распалось, мгновенно оставив после себя лишь кучи трупов от рук, казалось бы, мирных роботов. В них будто вселились демоны, которые только что выбрались из ада и от ужаса прожитого стали крушить и убивать всё подряд. Все находящиеся на верхних этажах офиса Сеченова тут же впали в недоумение, пытались выяснить что произошло. Оказалось, что не только на «Челомее», но и на всём Предприятии случился массовый программный сбой, источник которого выявить было до сих пор трудно. Пока в стенах офиса происходило хаоса не меньше, чем за его пределами, Шток, с вылупленными глазами смотрел на только что пришедшее письмо, которое высвечивалось красным на экране-голлограмме «Груши», перечитывал его уже какой раз, чтобы хоть как-то поймать суть происходящего и того, что от него хотят. Дата: 11 июня 1955 г. От кого: #.КЛЮЧ: //Нач.Обращ.// Твой Бывший… Друг! //Кнц.Обращ.// Кому: М. Штокхаузен Здравствуй, mon ami! Я заслуживаю того, чтобы попросить у тебя маленькое одолжение, поэтому принеси-ка мне золотые обручальные колечки, бета-коннекторы которые. Крысой быть у тебя неплохо получается, поэтому спереть их у твоего дорогого Сеченова, да ещё и под шумок моего производства, труда не составит. Я сам себя освободил от исправительных работ, поэтому жду тебя прямо у порога «Вавилова». Встреть пожалуйста, а то мне с сумками никто помогать не хочет. Смотри чтобы тебе на хвостик Сеченов да роботы не наступили! Уверен, Ларисе понравится твой подарок. И мне, кстати, тоже. Советую не отвечать на это письмо. И только попробуй не прийти, я тебе тогда ту ещё сказку устрою. Ауф фидерзейн, майн фюрер! Все мысли Михаэля переплелись в драке, и каждая хотела быть громче другой. Было трудно вычерпать из этой внутренней войны хоть что-то рациональное и логичное. Всплыло то, чего больше никогда не хотелось доставать наружу, навалилось то, что раньше казалось менее вероятным из всех возможных вариантов. Но в любом случае это произошло, и должное оставалось только заглотнуть, пусть с кровью и огромным непринятием, но заглотнуть. В голову неожиданно ударило: Лариса. Прекрасная Лариса. Её имя звучит как далёкий отголосок прошлого, вызывает у Михаэля чувство ностальгии и вскрывает в нём всё то, что было когда-то похоронено. Твою мать, что Петров собирается с ней сделать? Штокхаузен с агрессивным натиском вздохнул, пытаясь утихомирить всё то, что кипело внутри и хотело вылиться наружу. Впивающиеся ногти в ладонь вот-вот оставят кровавый след. Так, по порядку, с самого начала. Виктор бежал из «Вавилова» и ему нужны бета-коннекторы, хочет ими обручиться с Ларисой. Это понятно. Опустим его обращения, хотя Штока они всё равно продолжали бесить. Как Петров вообще сбежал? Он же был под строжайшей слежкой, да каждый его чёртов вздох документировался. Шумок собственного производства… Стоп. Неужели это он перевёл роботов в боевой режим? У него получилось? Теперь-то всё сошлось. Вся эта ситуация… Даже стала похоже на горькую шутку, Михаэль до последнего не верил в правдивость амбиций Вити, пытался до последнего игнорировать его позицию, пока это не стало мешать работе и их взаимоотношениям. Пока это не стало губить Ларису. Пока не случился этот программный сбой. Как же Шток ошибался. Шток встал с агрессивным хлопком ладонями по столу, всё ещё стараясь держать себя в руках, как-то контролировать ситуацию. Хотя как он мог хоть что-то контролировать, когда сам был на чужом крючке, причём не на одном? Умеет же всё-таки Петров манипулировать людьми. Штокхаузену по сути не оставалось ничего, кроме как в наглую пойти, взять чужое и принести это чужое уже другому человеку, так сказать по дружбе старой. Конечно, он мог просто этого не делать, но в таком случае что бы могло произойти с Ларисой, какую моральную боль Виктору захотелось бы сделать Фрицу? Возможно, от решения Михаэля зависит не только судьба Филатовой, но и судьба его задницы, а может и вообще всего Предприятия. Хотя последнее уже по ситуации, у Штока плохо получается убеждать, заставлять что-либо делать кого-то настолько неподвластного и самовольного, настолько… Свободного. Как же ему хотелось быть таким же и танцевать вместе с Виктором, позабыв об обязанностях и обо всём на свете. Но время уже прошло. Михаэлю теперь нечему научиться у предателя Родины.***
Петров осторожно проходил по коридорам комплекса, оборачиваясь на каждый шорох позади него. Его ботинки с хлюпаньем соприкасались с лужами крови, воды и ещё какой-то непонятной жижи, которые распластались по полу каждой комнаты. Он не хотел создавать много шума, но эти чёртовы лужи всё портили, и в любой момент на Виктора могли выскочить роботы. И из-за кого же это могло произойти? Правильно, из-за самого же Петрова. Забавно даже. Это ещё повезло, что здесь живых железяк было не так много. Витя даже не хотел представлять, что из-за сбоя происходит на вершине, как вообще до него доберётся… Штокхаузен. Как только Витя мельком вспоминает эту фамилию, то ему будто в грудь кол засовывают. Ему было трудно не повестись на эти льстивые слова, лисьи глаза, на эту чёртову улыбку. И таких ведь много. Тех, кто слепо повёлся на обаяние Михаэля, и ведь Виктор был в их числе. Он чувствовал себя таким дураком. Петров наконец-то добирается до лифта и становится неподалёку от него в тени, сложив руки на груди и оперевшись на ближайшую стену. Он стал покорно выжидать звук тросов лифта, так адски медленно спускающихся вниз, поближе к нужному месту назначения. Или же он ждал человека, который на этом лифте должен был приехать прямо к нему в лапы. Виктор ведь так соскучился, он так давно не видел его. Петров даже не знал, что испытывать по отношению к предстоящей встрече. Внутри вроде и был какой-то нежный трепет, будто он был отголоском прошлого и выжидал то, чем можно будет подпитаться, набухнуть и стать больше, а вроде эту нежность убивало желание получить от нужного человека нужную вещь, и разойтись по разным сторонам, как будто ничего и не было. Да, Витя на данный момент определённо был счастлив с Ларисой, но ведь бывают же остаточные чувства после прошлых отношений, — не учитываем, что эти отношения уже были порваны лет пять назад, — потому ему было дозволено поскучать. Петров надеялся, что все страдания закончатся сразу после того, как он получит бета-коннекторы от этого злосчастного человека из прожитого, а после обручится кольцами с Филатовой на грандиозной свадьбе, где всё внимание будет приковано только к ним. Тросы в шахте медленно двинулись, начиная опускать кабину лифта вниз. Виктор даже дрогнул от этого звука. Здесь всё было прекрасно слышно, ведь ни единой живой души здесь не находилось. Сердце мгновенно застучалось чаще. Петров удивился своей же реакции и тому, насколько сильно он нервничает, вся же ситуация под его контролем. Такая тупость на самом деле. Может за ним вообще сейчас спускается отряд «Аргентум» под приказом Штокхаузена и его во второй раз заломают. Но Михаэль ведь не настолько мразь, верно? Манипуляции должны были на него подействовать, иначе никак. Кажется, прошла целая вечность, пока лифт спускался вниз, и вот он наконец остановился на том этаже, где находился Петров. Последний на секунды забыл как дышать, не отводя взгляда пялился на чёртов лифтовой портал. Двери раздвинулись в разные стороны, давая взглянуть на того, кто находился внутри кабины. Михаэль стоял непоколебимым столбом, взглядом окидывая всё то пространство, в которое ему придётся войти. Лужи крови, разбросанная мебель и валяющиеся по углам трупы тут же ужаснули Фрица, от чего его выражение лица приняло более удивлённый оттенок. Он уже был готов от увиденного выблевать всё то, что находилось внутри его желудка, но желание казаться стойким не давало ему этого сделать. Сложенные за спиной ладони крепче вцепились в стеклянную коробочку с золотой оправой. Так, это будет недолго, главное просто перетерпеть… Штокхаузен шагнул вперёд, выходя из лифта, и за ним тут же закрылись двери, оставляя только что вышедшего одного в мёртвом помещении. Справа от Михаэля, из тёмного угла послышались отчётливые шаги. Всё, это точка невозврата, назад пути уже нет. Обладатель шагов приближался всё ближе, медленно и осторожно так, будто собирается кинуться с ножом. Они оба знали, что его было замечательно слышно, но он всё продолжал подкрадываться, как бы смакуя сам факт предстоящей встречи. — Ну привет, Мишель. — насмешливо и с горчинкой прозвучало уже совсем близко, буквально до него уже можно было рукой достать, и вот он, Витя. Штокхаузен вздрогнул от обращения и от самого существования Петрова, тут же оборачиваясь в сторону последнего. В голову ударили все те воспоминания, которые были связаны с этой вариацией его имени, пронеслись покадровой кинолентой, а после Михаэля в реальность вернули, точно выдернули из раздумий последующие слова Виктора: — Я надеюсь, ты пришёл не с пустыми руками, — Петров скрепил свои руки за спиной и артистично зашагал туда-сюда в ожидании долгожданного подарка. Он прожигал взглядом Штока, стараясь как можно больше давить на него всевозможными способами, от слов до движений. Но сердце так и не переставало стучаться как бешеное, а с ладоней всё ещё ручьями выделялся пот. — Давай сюда кольца. Штокхаузену только сейчас хватило смелости по-настоящему взглянуть на собеседника. Тот был в форме работника «Вавилова», — видимо, переодеться ещё не успел, — с растрёпанными волосами и… Нет, в глаза взглянуть Фриц не может, он боится. Боится, что его поймают на волнении и растерзают, боится увидеть то, что находится в чужих глазах. Оба знали, что каждый из них тревожится от самого факта их встречи, но никто не хотел этого признавать. Каждый зарылся в доблестные доспехи непоколебимости и держался молодцом. Но это точно продержится недолго. — Где Лариса? — это единственное, что смог выдавить Штокхаузен с чем-то похожим на железную уверенность. В интонации его голоса от раздражённости и тревоги не было картавости. На самом деле, это было почти единственным, что волновало Михаэля на данный момент. Он пришёл сюда только для того, чтобы узнать, что Лариса в порядке, её жизнь не будет подвергаться опасности и он сможет поспособствовать её счастью, подарив ей через Виктора кольца, и что и его задница будет в порядке. Всё, ему больше ничего не было нужно. Разве что Петров… Возможно, Штокхаузен был рад его видеть после всего того дерьма, что произошло когда-то давно. — О, не волнуйся, она в полном порядке, — сладко протянул Витя, маневрируя между наигранной дружелюбностью и абсолютным бешенством. Но он был так расстроен тем, как ему приходится вести себя сейчас перед Фрицем. Он даже не понимал, кого он вообще из себя строит. — Она мне помогает со всем… Этим, — после небольшой театральной паузы он развёл руки по сторонам, как бы пытаясь показать всё то, что он натворил, — Ты же ведь отказался помогать мне. Но ничего страшного, ты можешь помочь мне кое с чем другим. Не особо важным для меня… — Он вскинул одну ладонь вверх, ближе к Михаэлю, мнимо прося нужную вещь к себе на руку, — Но особо важным для Ларисы. Фальшивая улыбка появилась на лице Виктора. Он заглядывал за спину Штока, пытаясь выследить то, что у него сзади находится в руках, пока тот всеми способами пытался спрятать вещь своим телом. Тревожность у Михаэля нарастала всё больше, и Петров это замечательно видел по его скованности. Для Виктора любая эмоция Фрица не была секретом, каждую можно было увидеть и понять по определённым признакам. И пусть они долго не виделись, но он всё ещё почему-то помнит. Михаэль без слов вывел руки из-за спины, давая разглядеть коробку, которая находилась у него в руке. В глазах Петрова от вида кольц точно сверкнули искры, но хватать и вырывать их из чужих рук не стал, выжидал официальное вручение. Штокхаузен будто чувствовал себя не в своей шкуре. Каждые его движения, вздохи и слова были скованные и неестественные, под натиском страха и тревоги он всегда так себя вёл. С такой же скованностью он поднял руку с коробкой колец, протягивая её Петрову. Его пальцы настолько сильно цеплялись за этот коробок, что он будто готов был лопнуть вместе с бета-коннекторами. — Благодарю. — в это слово Виктор попытался вложить неподдельную искренность. Его взгляд поднялся на Михаэля, смотря ему прямо в глаза и надеясь, что он таким образом поймёт, что даже Петров не понимает, что он вообще делает. Ему нужна помощь, желательно моральная, но он не знает откуда её взять. Пальцы Виктора также сильно зацепились за коробочку, будто старались её вырвать из чужой хватки, хотя никаких причин для этого не было. Петров продолжал смотреть на собеседника и выжидать хоть какого-то одобрительного признака для того, что вещь можно взять. Тогда Штокхаузен громко вздохнул, мигом разрушая все те доспехи, под которыми он находился до этого момента, руки его и в принципе всё тело перестали быть в напряжении, а пальцы добросовестно отдавали коробок в чужие руки. — Надеюсь, ты будешь счастлив с ней, Виктор. — после долгой паузы с незаметно дрожащим голосом и привычной картавостью проговорил Михаэль. Он уже меньше боялся чужого влияния, поэтому он перехватил взгляд Вити. Увидев в его глазах искреннюю благодарность, Штокхаузену даже как-то на душе теплее стало. — О, Шток, я безусловно был бы счастлив с тоб… — Петров тут же понял, что оговорился и на секунду остановился говорить, а после продолжил как ни в чём не бывало, — С ней после твоего маленького подношения. Виктор не медля тут же взял бета-коннекторы, разглядывая их сквозь стекло. Они завораживающе левитировали в коробочке, то рассоединяясь от друг друга, то соединяясь воедино. Красиво, конечно, но дела не ждали. Уничтожение тиранства на Предприятии ещё не закончилось. Петров убрал кольца в карман комбинезона. И это всё? Витя представлял эту встречу как-то более эмоциональной. С криками на друг друга, кулаками и кровью, а потом с какими-нибудь примирительными действиями… Но походу Михаэль совсем остыл, потерял интерес к их догонялкам. Так было неинтересно. — Чего ты пытаешься добиться этими колоссальными жертвами, программными сбоями? — а в это время Штокхаузен походу посмелел, раз решил сменить тему. Он сложил руки на груди, говоря с презрительным тоном. Вот это уже было попривычнее, в его, так сказать, духе. — Ты же знаешь, что это бесполезно. Своими действиями ты ничего не изменишь, только всё испортишь. И я в любой момент могу связаться с нужными людьми, тебя опять скрутят и на этом весь цирк закончится. Поэтому давай по-хорошему разрешим ситуацию. Серьёзно, Виктор… — он измученно вздохнул, потирая переносицу двумя пальцами, — Тебе это не нужно. Заканчивай. — Тебе ли, сука, решать, что мне нужно, а что нет? — тут же огрызнулся Виктор, всполыхнув как спичка, и все его искры из глаз пропали, а что-то похожее на дружелюбность как рукой смахнуло. Да, он ждал этого момента, когда можно будет об этом заговорить, предвкушал ссору. Он сделал небольшой шаг назад, подальше от Штока, — Даже если у меня ничего не получится, то о моих действиях узнают другие. Они откроют глаза и поймут, в каком дерьме живут, и тогда масштабы будут намного больше. — Петров стал говорить громче, почти кричать, с каким-то даже безумным оттенком, — Кто-то, блядь, должен противостоять Сеченову и всем тем, кто находится на его стороне. И этим кто-то буду я. Цель оправдывает средства, тебе ли это не знать! Штокхаузен решил тактически промолчать. Ему уже было нечего говорить насчёт этого, а вот Витя всегда находил лишнюю причину разосраться. — Я знаю, что ты тоже недолюбливаешь его. Все его ненавидят, кроме его цепного пса, — Петров опять зашагал туда-сюда, активно жестикулируя с разведёнными по сторонам руками, — И я знаю, что он — лишь одна ступенька твоего карьерного роста, твоих дальнейших планов. Ну тогда почему же ты… — последние слова он чуть ли не проскулил от досады. Сверля Михаэля взглядом, он подошёл к нему вплотную. — Отказался принять мою сторону, сторону Ларисы? Неужели для тебя так важен дед с манией величия? Я просто… Я не понимаю. А вот теперь Штокхаузен больше не мог молчать. Петров заслуживает знать правду, и может тогда он сможет угомониться и наконец отстанет. — Я боюсь, Вить. За каждым моим шагом следят, и если я сделаю что-то не так, то меня тут же присекут. Даже до сюда я кое-как добрался, — Фриц произнёс это на выдохе, таким уставшим голосом, будто говорил это не впервые, и каждый раз его не слушали. Он положил ладонь на чужое плечо. — Я не такой как ты. Мне страшно. Виктор тут же с драмой скинул руку Штока со своего плеча, больше не смотря тому в глаза, а уставившись куда-то в пол. Теперь ему было более противней, чем раньше. Он ожидал от него что угодно, но только не таких слов. Его мгновенно распирало от отвращения к рядом стоящему человеку, да настолько, что он сжал кулаки и хотел уже было ударить, но что-то его сдерживало. Петров не думал, что Михаэль настолько эгоистичен, что тот даже не мог переступить через свой инстинкт самосохранения ради близкого друга. Кулаки сжимались сильнее. — Ты чёртов трус, Михаэль, — пробормотал Витя сквозь стиснутые зубы, безвольно подёргивая верхней губой и морщась от ненависти, — Тварь ты дрожащая, и никто более. Его слова сразили Михаэля наповал. Возможно, в них и была доля правды, от которой было невероятно больно. Штокхаузен знал это, но когда ему сказали об этом прямо в лицо, то знание факта теперь ничего не меняло. Ему даже было как-то за себя — на удивление для него самого, — стыдно. Теперь он понял, что им двигало в тот момент, когда он докладывал на Петрова Сеченову. Им двигал эгоизм. От осознания этого Шток готов был под землю провалиться, или убежать отсюда как можно скорее, лишь бы больше никогда не смотреть Виктору в глаза. Он почувствовал неимоверную вину перед ним. Михаэль только в последний момент заметил, что в его поле зрения уже не было Петрова. Он ушёл, бросив Штока самобичеваться. Нет, так не могло быть, они ведь даже не попрощались… Фриц нервно забегал глазами, выискивая нужную фигуру. Перед ним открывался широкий коридор, ведущий в глубины комплекса. Штокхаузен тут же без раздумий сиганул по нему. Возможно, Петров пошёл по другому пути, но Михаэль об этом даже не задумывался. Они точно ещё не договорили. Виктор шёл размеренно, неспеша, будто специально, проклиная всё на свете существующее. Коробка с кольцами позвякивала у него в кармане. Хотелось выбросить эту чёртову коробку к херам собачьим, слишком уж сильно она теперь напоминала ему о Штоке. Как он теперь будет смотреть на эти кольца на своей руке, на руке Ларисы? Петров ненавидел Михаэля с новой силой. Ему так хотелось дать лихой пощёчины по его щеке, расквасить его нос и разможить его голову какой-нибудь тяжёлой палкой, но смелости ему для этого не хватало. Поэтому Витя молча ушёл, лишь бы не видеть лицо Штокхаузена, которое бесило и притягивало одновременно. Он не хотел его видеть, хотя где-то на задворках сознания Петров думал: «ну же, прибеги мне назло, схвати за руку, извинись со слезами на глазах, а после насильно притяни к себе поближе и поцелуй, пока я буду бесконечно припираться… Ты обязан пойти за мной и остановить меня». Виктор услышал за своей спиной быстрые шаги. Оборачиваться он не стал, а лишь настойчивей пошёл дальше. Да, это был он, сомнений не было. Внутри Петров тихо ликовал, а снаружи продолжал ненавидеть, разочаровываться и испытывать всевозможный спектр негативных эмоций. — Вить, послушай… — начал Михаэль, как только увидел в поле зрения Петрова. — Отъебись от меня. — тут же перебил его Виктор, рявкнув. Шток нагнал его, но тот не планировал останавливаться. Фриц помнил подобные выпендрёжи с его стороны. Они были по детски тупыми, потому что являлись обычными попытками привлечь к себе внимание, и он знал, что Виктор особенно любит так делать. Тут только стоило проявить больше настойчивости, и он мгновенно смягчался. — Ты не понял, — Михаэль с надменностью в голосе схватил его за кисть руки настолько крепко, чтобы было понятно, что отпускать он не собирается. Петрова от этого будто током пробило где-то внутри, от чего он мгновенно перестал шагать, — Я понял, что тогда я поступил как… Bastard. Изменить это я никогда не смогу. И единственное, что я могу сделать для тебя и твоего крестового похода — это не мешать, пытаться как-то оттягивать момент твоей поимки… Принести эти кольца, — Штокхаузен заговорил осторожно, с беспокойством. Он полноценно взял Виктора за руку, и тогда последний повернулся в его сторону, смотря на него с таким видом, мол: «Хорошо, говори, но быстро, у меня ещё полно дел», — Я надеюсь, ты когда-нибудь сможешь понять моё положение. Петров на самом деле услышал не то, что он хотел, — да ему походу в принципе ничего не хотелось слышать от Михаэля, — но возможно это было тем, в чём он бессознательно нуждался, независимо от желаний. Он сильнее сжал чужую руку то ли от злости, то ли от жажды быть ближе к этому ублюдку. Виктор перехватил суетливый взгляд Штока и осознал, что сколько бы он не ненавидел его, насколько сильно не хотел бы размазать его органы по стене и полу всевозможными способами, с кем бы он не встречался, он всё равно будет к нему привязан. Фриц был тем самым человеком, который может ярко появиться в абсолютно случайный момент жизни, а потом также случайно исчезнуть, оставив после себя незабываемые воспоминания, приятные и не очень. — Мишель, знал бы ты, как ты мне уже осточертел до такой степени, что я уже не знаю, любить ли мне тебя или ненавидеть. Не успел Штокхаузен даже встрепенуться от таких слов, как его к себе притянул за руку Петров от нетерпения, — уж слишком Фриц всегда медлил в вопросе кульминации, — став за секунды ближе к его губам. Михаэль тут же попытался отстраниться от непонимания того, что вообще вокруг него происходит, но его лишь крепче схватили, обвив руки вокруг его шеи, словно уж пытался задушить свою жертву. Шток, поняв, что на его фактические извинения от чистого сердца не отреагировали по должному, хотел уже было что-то пролепетать, но Виктор заткнул его грубым поцелуем, продолжая теснить его шею вокруг своих рук. Подобные страсти всегда выбивали весь штурм мыслей, бесконечно кружившийся в голове Михаэля, и единственное, о чём он успел подумать, так это о том, что этот поцелуй и был откликом на его слова. Тогда он наконец смог успокоиться и ответить на поцелуй, положив руки на тонкую талию Петрова. Виктор целовал его по-хамски, с пылким жаром молодости и зажмуренными глазами, запуская пальцы в зализанные кудри, целовал будто в последний раз, а Штокхаузен лишь пытался успевать за ним, потому что вся его страсть уже была давно погребена. Но Петров не переставал разгораться и быть таким же неуловимым, и снова Штока это восхищало. Может, ему больше и нечему было научиться у предателя Родины, но любоваться им ему никто не запретит. Михаэль отстранился первым, и Виктор нехотя последовал его примеру. Кажется, поцелуй был крайним событием, что могло произойти за время их встречи. И раз оно произошло, то обоим здесь делать уже было нечего. Петров зарылся лицом в чужую грудь, агрессивно вдыхая незнакомый аромат одеколона. Он не желал, чтобы всё кончалось именно так, он хотел быть вместе с ним, но слишком много факторов и людей было против них. — Мы ещё встретимся, Виктор, — будто прочёл мысли Шток, хотя он всё считал по хватке Петрова. Он обнял его, прижимая к себе ближе, — Однажды мы будем на одной стороне. Витя очень на это надеялся. Он обязательно сделает всё возможное для того, чтобы это сбылось, а пока он будет жить другой жизнью и любить другую женщину. Не в новинку ему под маской находиться. Петров неохотно перестал обвивать вокруг щетинистой шеи руки и отошёл от Михаэля на шаг, бегло оглядывая его всего, будто пытаясь запомнить каждую деталь. А потом развернулся и начал уходить. Штокхаузен молча смотрел ему вслед и провожал взглядом, пока тот совсем не пропал в темноте коридора. Они даже не попрощались. Но ведь зачем было говорить прощай, если они ещё встретятся, верно?