***
Изуми вскочила в холодном поту, проморгалась, несколько раз сглотнула вязкую слюну с железным привкусом, пытаясь прийти в себя, и выпрыгнула, в одной ночнушке из окна. Дошла до пруда, распугала рыбок, облилась водой, дала себе пару мокрых пощечин, чтобы согнать остатки сна. Ощущение горячей крови на щеках стереть не вышло, сколько воды не лей. Изуми посмотрела на красную луну. — Что за?.. — она перевела взгляд обратно в пруд и увидела у себя те самые глаза. Шаринган. С двумя томоэ. — Блять, — было часа три ночи, и Изуми, откровенно, не соображала. Даже мысль погасить Шаринган пришла не сразу, ей пришлось продираться сквозь тонну ругательств. «Так. Ну, допустим, первое томоэ появилось в день похорон Шируку, второй… в день моего перерождения?» — она растерла виски, глотнула немного воды из пруда, горло скребло. «Мать твою, ну и сны… Это теперь на постоянке будет происходить?» — она скривилась, вспомнив влажный хруст чужой шеи, неловким движением потянулась ощупать свою и снова дернулась. — Слишком реалистично для сна, — пробормотала Изуми, не опуская, застывшую в воздухе руку. «Записать надо. Все,» — на ум сразу пришел нелепый детский дневник, спрятанный в шкафу. Девочка отфыркалась от холодной воды и залезла в комнату так же как вылезла — через окно. Изуми описывала все — странный огонь, толпу людей, глядевшую на нее осоловелыми глазами, маму и клинок, разрубивший ее шею. Прокручивая все ощущения в голове она зацепилась за темно-синюю молнию. Наэлектризованная сталь отдавала вибрацией в пальцах — приятное ощущение. Изуми подняла руку и протянула через каналы немного энергии. Всего на секунду между пальцев пробежала искра. Изуми уже почти не удивилась. «Весело,» — вообще ни разу, на самом деле. Думать как мысленное убийство матери подарило ей такой фокус не хотелось. — «Что ж, это по крайней мере полезно». Изуми тупо разглядывала свои руки, попробовала еще раз, провела уже больше чакры… и ничего. Только небольшой ожог. Попыталась снова, с тем количеством, что и в прошлый раз — снова небольшая вспышка. Каналы отозвались легкой болью. «Разберусь с этим позже, надо-бы сестру подоставать, может знает что». С ее перерождения прошло уже две недели. Ни сестра, ни отец изменений не замечали, Юмико и Итачи не знали ее достаточно, с редко заглядывающим на тренировки Шисуи она предпочитала помалкивать, больно проницательные у него были глаза. Все попытки вытянуть из Икады больше информации разбивались о твердые палки, коих у старушки оказалась целая гора. Изуми тренировалась, училась, болтала ни о чем с Юмико и Хасами, по вечерам доставала отца, возилась с квартальными котами и читала доступные в библиотеке книги. В целом ничего интересного не происходило, кроме этих чертовых снов. На третью ночь она наблюдала за плачущим на могиле Шируку ребенком с красными глазами. Но таких цельных видений она еще не наблюдала, все они были калейдоскопом из мыслей, ощущений и детских кошмаров. Изуми еще несколько раз провела вспышку меж пальцев, кинула взгляд на записи в тетрадке и принялась зарисовывать темно-синий клинок. — «Он был такой… отчетливый. Почему у меня ощущение, что я его где-то видела?» — Плохой знак. Изуми ненадолго активировала Шаринган, на листе рисовой бумаги разлился рисунок оружия. Шелковая обмотка на рукояти отливала серым и блестела от бликов пламени. Обмотка, через слой серебрянной гравюры, переходила к обоюдоострому лезвию темно-синего металла. Закончив чертеж, Изуми принялась разглядывать свои художества. Помимо клинка она схематично зарисовала стены храма, одежды безумцев, маму… Учиха Шируку, кажется, отпечаталась на сетчатке. Шаринган не мог передать все ее великолепие. Ей показалось, что даже Мангеке не смог бы воспроизвести этот ласковый и понимающий взгляд, на надменно-остром лице. «Невероятная женщина, даже не верится, что она моя мать». Закончив, она оглядела комнату в поисках тайника, в котором можно было бы спрятать жутковатые рисунки. Откинула голову на подушку, голова раскалывалась. «И когда я к этому, наконец, привыкну?» — Изуми понимала, что сегодня уже не уснет, хотя стоило бы — глаза сожрали немеренно чакры. — Зачем активировала? Идиотка, знала же… — простонала в никуда, только сидящий все это время на подоконнике кот согласно муркнул. В настолько рано пробужденном додзюцу на самом деле не было особой пользы. Кроме таких случаев, или моментов когда нужно быстро запомнить большое количество информации. А такой нуждой ее сейчас баловала только Икада. Многие завидовали Изуми из-за этого, пророчили ей хорошее будущее. Таких ранних Шаринганов в клане не было уже пару десятилетий. Но на самом деле, идеальный возраст для начала тренировок с ним десять лет. До этого возраста все активации больше травмирующие, да и само пробуждение, невероятно болезненное, как физически, из-за роста огромного количества тонких, переплетающихся чакроканалов, и вспышки в очаге, так и психологически. Ранний Шаринган не дает особого преимущества, только чакро-систему корежит, да восклики старичков о невероятной гениальности малость громче делает. Изуми свернулась в комок притащенных с подвала одеял и замычала от усилившейся головной боли. Гоки помуркал и мягкими лапками начал стягивать с нее одеяло. — Отстань, Тараканище. Кот еще потоптался, помурчал и ушел через окно. «Вместо того чтобы бояться Итачи с его ночным рандеву, или пытаться что-то изменить я вторую неделю собираю со сверстницами цветочки, читаю сказки и котов гоняю. Тоже мне, нашлась попаданка», — Изуми становилось смешно, когда она вспоминала свои мысли в первый день. «Пиздюк с танто наперес может хоть щас заявиться — даже с матраса не встану». Глупые мысли прервала упавшая прямо на подушку желтая рыбка. Рыбка непонимающе булькала ртом. Изуми подозревала, что у нее лицо такое же непонимающее. — Гоки, ты че? — у кота был очень уж довольный и гордый вид, прогонять не хотелось, — «Э-э они же так привязанность вроде демонстрируют? Ладненько. Меланхолия отменяется». Она, покачиваясь, встала и положила дневник под комод. Взяла умирающую рыбку с котом в охапку и вылезла из окна. Гоки отпустить рыбу обратно в водоем не позволил, сам сожрал. Изуми еще раз облилась водой, для верности, и легла на траву, свесив ноги в пруд. Катон-чакра позволяла наслаждаться освежающей прохладой. Ей нравилось как в Деревне было темно ночью, никакого светового шума, можно было разглядеть все звезды. Изуми в принципе ночь нравилась, но здесь она особенно завораживала. Напоминала о чем-то из прошлой жизни. Она замечала, как теряет себя прежнюю, если в первый день считала прошлую личность однозначно доминирующей, то сейчас, нередко называла саму себя новым именем, даже сестру и отца перестала считать за чужаков, хоть с Мизухаши они и поболтали от силы минут пятнадцать, остальное проведенное вместе время наполняло темное, но уютное молчание. — Ты совсем дурная? Ноги застудишь, — сестра накинула на Изуми плед и сунула под нос чашку чая с данго. Она даже не дернулась, Хасами подходила шумно и немного кряхтя. — О, спасибо! А я медитирую, — сестра умела выражать скептицизм почти осязаемо, в этом она была похожа на отца. — Ага, не за что, ты мне лучше скажи, зачем ты вылезла во двор, ночью, в одних трусах? — Изуми большими глотками пила горячую жидкость, потихоньку успокаивая очаг, — И не надо мне про медитацию болтать, я помню как ты ее ненавидишь. — Это все Гоки. Он разбудил меня в ночи и кинул на лицо мертвую рыбу. — М? А зачем? — сестра присела рядом. — Они так привязанность демонстрируют, это инстинкт заботы о семье — скучным тоном сказала Изуми. Хасами снова недоверчиво покосилась на нее. — И где ты это взяла? — У Икады-баа-сама, — с недавних пор Изуми решила все странности валить на старушку, и вроде как, даже получила на эту наглость согласие. Когда отец пришел к ней с претензиями о крайне своеобразных тренировках. Госпожа старейшина, Учиха Икада погнала его из дома палкой, приговаривая что-то про тайну семейных техник. Гоки перебрался к Хасами. Луна, словно чувствуя свою неуместность медленно катилась на Запад. Сестры, не сговариваясь, провожали ее взглядом. — Ты ноги-то из воды высунь, придурошная, — Изуми послушалась и поплотней укуталась в плед. — Почему так рано проснулась? — Говорю же, Гоки обрадовал свежил уловом, — Хасами протяжно вздохнула. — Ты мне-то хоть не ври. Я тебя с младенчества нянчила, — Изуми внутренне усмехнулась. — Кошмар просто приснился, — Хасами приподняла бровь. — М-м, помнишь, мама в детстве рассказывала сказку про Потерянный клан? — Э-э, тот который спас сына Дайме, или тот, где людям снились пророчества? — Она и вправду рассказывала так много историй про кланы? Я эти вообще не помню. — Я тебе перескажу потом как-нибудь. Так что за клан? — Они жили где-то в Стране Воды, вроде управляли временем, что-то вроде этого, и у них были сильнейшие пространственные техники. Помнишь? — Хасами задумалась, погладила кота, но в итоге только пожала плечами. — Без понятия… Надо будет устроить ночь историй. Как много я оказывается забыла… — И как много я не запомнила, ага. — Ладно, отошли от темы, что за кошмар? — Изуми зарылась пальцами в волосы и начала бормотать. — Э-э, я уже почти забыла. Там был какой-то храм, и кровь и… Я не помню… — ложь конечно, но говорить сестре, что она во сне убила их мать и сгорела заживо не хотелось, так что Изуми решилась обойтись небольшой недоговоркой. — Тц, ладно, ты главное не зацикливайся на этом. Знаешь, мозг любит использовать для кошмаров всякие образы из детства. Нам так сенсеи по гендзюцу говорили, — она с задумчивым лицом сёрбнула чаю. — Хм, маме явно не стоило рассказывать детям истории про вырезанные кланы. «Сказать ей про Молнию, или не стоит? Черт, не многовато для шестилетки две стихии? Слабосильные конечно, но две!.. Ладно, хрен с ними.» — Кхм, слушай, тут такое дело… Ну я в общем вот… — Изуми провела синюю вспышку по кончикам пальцев. Хасами аж подскочила. Уставилась, попросила сделать так еще раз. — Ого-о! — она снова откинулась на спину и улыбнулась, — Все таки ты в маму пошла. Слава Ками, — успокоившись выдохнула она, с непонятным для Изуми счастьем. — Так, ладно, отцу пока не говори, тренируйся с Икада-сама. Ближе к концу Академии можно тебе меч искать. — А почему папе не говорить? — Ему не понравиться, ты и так много внимания привлекаешь, а тут еще и наследственная предрасположенность проявилась. У тебя, видимо, Катон таки второстепенный, — она усмехнулась. — Теперь хоть понятно, почему ты в нем так бездарна… — Эй! — Изуми отобрала кота у сестры и тоже откинулась на спину. — Не так все плохо, не всем же гениями быть. И почему, кстати, привлекать внимание плохо? Престиж семьи же, нет? — Хасами вздохнула, будто эту тему она обсуждала уже раз двести. — Да-да, престиж семьи, вот только сейчас все малость изменилось… — Изуми догадывалась, что Мизухаши старшей про ультиматум рассказал. Впрочем эту тему она решила не развивать и выдать второстепенную причину. — Отец уже отдал меня на откуп Главе, как наследника семейной ветви, а ты должна пройти двухгодовую полевку и уйти внутрь, заботиться о семейном бизнесе. Наследников больше нет, а отец скорее удавится, чем отдаст свое детище какому-то чужаку, даже за сумму, на которую мы целую жизнь прожить сможем. Тебе с самого рождения готовят очное место в совете и поддержку столичных. — Подожди-подожди, «с рождения»? А на братьев он вообще что-ли ставок не делал? А Рене-сан? — на этих словах Хасами почти рыкнула, но Изуми это только позабавило. — И как же мой брак, разве он не собирался меня выдавать за кланового? — об этом она сама узнала из недавнего сна. — Про Рене даже не думай, родит она наследника, ага, конечно, — сестра по-учиховски фыркнула и задумалась. — М-м, с Хаджиме и Ниигате сложно, они изначально родились с поврежденной СЦЧ, отец тоже не хотел выпускать их из Деревни, но потом болезнь резко пошла на спад и они оба рано активировали Шаринган. Тогда бизнес еще не был таким… обширным. Но отец собирался создать систему, когда Хаджиме управляет филиалами здесь, а ты в Столице. Ниигате тогда был радикально против, того, чтобы заниматься бумажками, он в маму пошел. А с браком… Непонятно пока, что отцу в голову взбредет и как ситуация в Деревне меняться будет… Рано тебе об этом думать, там сложно все. — Ну Хасами… Расскажи, интересно же. — Неважно, если что то серьезно, я тебя буду в курсе держать. В любом случае, главное — тренируйся. Мы же не знаем, что дальше. Может одной полевой практикой ты не отделаешься. Да и война эта… — Да, знаю. — «Знаю, что война закончится через год на мосту Каннаби, но тебе это говорить, конечно, не обязательно.» — Вот и молодец. Пойдем-ка в дом, я замерзла, — Хасами с кряхтением поднялась. — Мы папу не разбудим? — До утра его не ждем. — Пьет? — Не, не волнуйся, там совещание какое-то важное, — она неопределенно помахала рукой. — По внутренним вопросам Деревни, или что-то вроде. — Изуми внутренне приуныла, у подпитого Мизухаши можно было вызнать много полезного по какому-то вопросу, ну или просто уши погреть, что впрочем, тоже всегда ей нравилось. А тут еще и совещание, судя по всему о военном вопросе. Изуми все же надеялась, что отец выпьет по дороге домой и можно будет устроить небольшой допрос, — «Ладно, в конце недели он точно себе ни в чем отказывать не будет, там его и словлю. Тц, главное, чтоб он к этой загадочной Рене-сан не свалил на все выходные». Дамочка, на которую Хасами рычать готова и впрямь оказалась содержанкой отца. Рене, двадцатилетняя наследница торгового клана Огава была идеальной женой: сдержанна, утонченна и покорна, в общем — полная противоположность их матери. Подкладывать девчушку под Мизухаши начали еще года три назад, когда Шируку отправили в командировку на другой материк, почти на год. Потому сестра эту Рене и ненавидела. Изуми это понимала, но девушку было больше жалко. Особой красотой она не отличалась, но зато была крайне выгодной партией, даже для такого кита, как Мизухаши. Поглотив клан Огава, он бы получил невиданное ранее влияние в столице и новых наследников с хорошей генетикой. Жалко правда, что забеременеть она не может уже второй год. За эту неделю Изуми успела с головой погрузиться в экономическую ситуацию. Пусть она пока не выходит за рамки даже клана это оказалось увлекательно. Как минимум потому что Мизухаши расщедрился и достал из закромов драгоценнейшие в этом мире талмуды. После оглашения решения о ультиматуме он стал немного другими глазами смотреть на Изуми с Хасами и, судя по всему, готовил пути отхода. Она думала подговорить отца смягчить требования и выиграть небольшую отсрочку, просто потому что знала к чему это приведет, пока не услышала, как он матом кроет временное руководство клана, которое почти полностью извратило послание Фугаку. Мизухаши, ко всему прочему, водил дружбу с прошлым главой Сарутоби и одним из членов Совета. Он хорошо знал обстановку в деревне и как мог сглаживал углы в отношениях с кланом. «Как бы его с такими идеями предателем не прозвали». В общем все шло хорошо. Хасами готовилась к выпуску, Изуми к поступлению. Только смерть Обито, каждый раз, как она ее вспоминала дергала. Она пару раз заводила сплетни с местными старушками, чтобы выяснить подробности, но схожих версий ни разу не слышала. Зато узнала, что команды Какаши, Рин, Обито и будущего хокаге никогда не существовало. Вот так просто. Рин оказалась под руководством известного медика, не настолько известного как принцесса Сенджу, но, судя по тому как часто вместе с ней упоминается Язва Митараши и Змеиный вивисектор, команда образовалась специфичная. Изуми в первое время дивилась разговорчивости местных солдат, а на вторую неделю привыкла и стала пользоваться. Жалко правда, что все выше ранга чуунина пользуются техниками Сокрытия и серьезные разговоры подслушивать не дают. Обито, несмотря на репутацию в клане, был талантливым малым. Его с полгода назад запихнули в «экспериментальный» отряд, которым на деле просто затыкали дыры. В один день дыра организовалась у границ с подконтрольной Облаку территории, там команда попала в засаду, половину удалось сторговать, однако владельцы Кеккай Генкае, как известно, из плена Кумо не возвращаются. Учиха бунтовали, но хокаге вполне спокойно принял бумажку с подписью — «Умер в процессе транспортировки» и спорить с анбушником не стал. А после выставлял половину выживших пленных как дипломатическую победу. Впрочем, Изуми почти была согласна, она догадывалась, почему так произошло и что обмен тут в принципе дело не частое. А вот насчет команды Какаши понятно было мало. Слухов про наследника клана Хатаке ходило много. Достоверную информацию она понемногу доставала из отца и Шисуи. Вторым членом команды оказался сын хокаге, Асума. Третий рано погиб, но его оперативно заменили, быстро выпустившимся бесклановым. Казалось подозрительным, насколько мало про него известно. То ли медик, то ли фуинщик, но как сирота умудрился освоить настолько сложное искусство так рано, чтобы быть наравне с двумя наследниками сильнейших кланов Изуми не понимала. А вот с сенсеем оказалось интересно. Учителем почти полностью боевой команды, что логично и одновременно удивительно, оказался живой глава клана Хатаке. Здесь масштабную войну начал отряд ее матери, соответственно травить Сакумо не за что. Правда временные рамки совершенно не сходились. Она собиралась разобраться с этим — делать все равно нечего. Чем больше Изуми будет знать о изменениях, тем легче будет жить. Зато теперь она утвердилась в мнении, которое кружило в сознании во время тренировок и Икадой. Она не первая. Шируку действительно оказалась перерожденкой. Эта мысль немного успокаивала, Изуми могла быть не одна, отступило чувство изолированности. Это инфантильно, но теперь была надежда, что падения клана не случиться и получиться жить хоть сколько-нибудь мирно. Ее мама, судя по всему, не знала куда попала, если вообще была не отсюда. Но она знала, что ее детей может постичь похожая судьба. Шируку готовилась. Сковывающая тревога угасала с каждым днем. Изуми с предвкушением ждала поступления в Академию.Часть 7. Сны
10 сентября 2023 г. в 06:47
Изуми очнулась от холода. Было темно, где-то вдалеке журчала вода и кричали вороны. Сквозило. Она не ощутила на себе одежды. Руки, длинные, прозрачные проходили сквозь кожу, ощущаясь не частью себя, а паразитом, захватившим контроль.
— … Ты сможешь… наследие… большее… — мягкий шепот струился со всех сторон, распадаясь у самых ушей.
— Новая кровь! — единственные слова, произнесенные громким, нестройным хором пропустили ток по плывущему телу.
Изуми не задумывалась о том, как она сюда попала или что происходит. Было невозможно холодно. Она ждала, пытаясь ощутить хоть что-нибудь, кроме колючей боли.
За спиной рядом вспыхнуло пламя, совсем не греющее, было ощущение, что можно прыгнуть в него, раствориться и не обжечься. Свет по комнате распространялся неохотно, словно стараясь скрыть окружение. Мягкие лучи липли к рельефным стенам, оставляя неправильные тени.
Изуми смогла увидеть их.
Люди в темно-синих одеждах стояли неподвижно, на лицах не было эмоций. Она не могла сосчитать их, или сконцентрироваться на ком-то конкретном. Пространство плавилось от ее взгляда.
Как только свет озарил последнюю стену, из нее вышла — Она. Учиха Шируку была невероятно красива. Это выражалось не во внешности — ее грация, выражение лица и эти глаза… Обрамленные черными ресницами, в них вели хоровод три томоэ. Свернувшись в узор, стали только краше. Изуми продолжала сидеть на полу, как завороженная, пока блаженно улыбающаяся мама, покачивая бедрами, подходила ближе.
Шируку остановилась в трех шагах от нее. Люди в одинаковых одеждах ожили. Начали дергаться, бормотать, кто-то кричал, но Изуми не могла понять, что, да и не хотела. Она была в трансе. В видении, автор которого ее умершая мать.
Все вдруг показалось правильным. Люди, глядящие на нее безумными глазами, блаженная женщина, отсутствие тела. Все это — часть чего-то большего, чего-то, что Изуми не способна осознать.
— Малышка… замена. Ты наконец пришла ко мне? — Шируку улыбнулась шире, люди в синих тряпках снова притихли. Она достала из-за спины клинок. Протянула в чужие руки. Изуми почувствовала, как в месте соприкосновения темного металла и кожи, тело вновь обрело плоть.
Почти черный клинок отражал блики огня. Девочка интуитивно пустила немного чакры в оружие. Оно заискрило мелкими цепями молний. Толпа замолкла. Изуми поднялась и продолжила разглядывать стоящую напротив женщину. Она улыбалась, даже немного заискивающе, почти подталкивала к чему-то.
Обернутый молниями клинок, словно масло, прорезал тонкую шею с влажным хрустом. Голова матери беззвучно упала на каменный пол храма. Шируку продолжила стоять, все еще источая доброжелательность, Изуми знала, что только она сдерживает толпу, от того, чтобы разорвать ее на части. Они уважали ее. Боялись, даже без головы на плечах.
Изуми нравилась теплая кровь на лице, она ощущалась правильно. Все в этой ситуации было на своих местах. Девочка оскалилась, разглядывая пятна крови на маленьких пальцах.
В помещении вспыхнул свет, тело матери расслоилось на вороновы перья. Толпа завопила. Она не могла понять, что они кричат — это было уже неважно, всю ее затопило эмоциями. Радость, азарт, предвкушение… Огонь позади питаясь ими, разгорелся ярче. Он все ширился, пока Изуми задыхалась в истерическом хохоте.
Образ распался в языках холодного пламени.