Показатель родства

      Хирузен всегда думал, что не продержится на посте слишком долго. Лет десять — максимум, отдаст пост одному из учеников или младшим товарищам. А после уйдет на покой. Уехал бы с внучками в столицу, вел бы торговый учет клана, завел бы сад для жены.              Но на старости лет, все товарищи оказались либо предателями, либо мертвыми, иногда все вместе. А ученики… с ними еще сложнее.              Цунаде плотно взялась за клан и семью. Слишком сильно на нее повлиял тот случай… теперь до дрожи боится все потерять. Она не скоро оправиться, да и ее сила хоть и стала национальной гордостью, пока потребуется в другой сфере, в той, где сработает лучше.              Джирайя не подходил с самого начала, он и сам понимал это. Хороший шпион и дипломат, отличный воин. Но боится ответственности и… все-таки он вырос слишком эксцентричным, чья же вина? Хирузен почесал бородку и хрипло посмеялся. Джи был слишком фаталистичен, такие долго на политической арене не держатся.              Да, роль каге давно перестала означать просто самого сильного в деревне. Тут нужна хитрость, дипломатия, умение быстро и правильно принимать решения.              Все это присутствовало у Орочимару. В равной доле с невероятным самолюбием, жестокостью и отсутствием человечности…              Главы кланов тоже, как говорила Санго — «в пролете». Слишком зациклены на своем. Слишком убеждены в собственном превосходстве.              Кандидаты, тем не менее, были.              Сакумо был в шаге от получения титула. Когда Хирузен узнал о своем недуге, начал составлять досье на приемников. Сакумо подходил. Но он был крайне… самоотвержен, даже слишком. Психиатры утверждали, что все показатели в норме, но Сарутоби не мог отделаться от мысли, что через пару лет, он вонзит себе нож под ребра и будет долго, мучительно умирать, раскаиваясь, за то, что «подвел свой народ». Или того хлеще, пойдет в бой в одиночку и «умрет как герой». Хирузен сам не понимал откуда такие мысли, но он решил довериться своей чуйке. Так Сакумо стал единственным, на чью кандидатуру он наложил твердое вето.              Араи Санго — одна из сильнейших капитанов АНБУ, беспристрастна, сильна, известна, с собственным отрядом воспитанных учеников. Но сама наотрез отказывается, ссылаясь на нежелание переходить в тыл. В целом, он был согласен, потому не лез.              Дан Като… сложный случай. Предан, имеет свои рычаги давления, характеристика психики подходит идеально. Хладнокровность, рациональность, ответственность все показатели на своих значениях. Но некоторые эпизоды вызывают вопросы. Он был по детски идеалистичен. В рамках деревни, парень мог сохранять параметры на нормальных значениях, но если он перейдет в лигу повыше, и узнает, что происходит за закрытыми дверями сильных мира сего… Сломается. Данзо понял это первым.              Кандидатов действительно было много, но больше половины ны соответствовали главным параметрам: преданность, сила, знания. Хирузен все грезил о полноценном Совете, который собрал бы всех достойных, выделил нужные черты и отсек бы мешающие. Но Данзо на такое заявление рассмеялся ему в лицо.              Пора бы на старости лет отчаяться. Начать бурчать о испорченности нового поколения и вздыхать — «Как же вы без меня справитесь, родненькие?»              Однако, недавно на арену молнией ворвался Минато. Молодой, невероятно сильный, в меру идеалистичный, преданный… его достоинства можно перечислять долго. Но решающим фактором все такие стояла джинчуурики. Нет. Не так. Беременная от Намикадзе Минато джинчуурики.              Как безродный умудрился так шустро взобраться в верха, еще и закрепиться таким… надежным образом — непонятно. Хирузен мысленно благодарил Джирайю, хоть тот и отказался от поста, подарил ему, на старости лет, прекрасную замену.              — …Подменились на границе и шпион у нас в руках… Хирузен, ты слушаешь, нет? — Митокадо щелкнул сухими пальцами у него перед лицом.              — Да-да, великолепная работа разведки…              — Ты издеваешься? — прорычал Данзо. — Они знают и это все, что ты ответишь? Кумо готовы шантажировать нас. Это может продлить войну еще черт знает насколько! У нас нет столько ресурсов.              Ах, да… он совсем забылся. Что они там обсуждали последние полчаса?              Глава АНБУ Облака пустил в подпольную сеть Орочимару информацию о возможности полного купирования Тления Очага. Это, разумеется, не могло быть случайностью, это был непрозрачный намек, — «Мы все знаем. Мы знаем, что Бог Шиноби слаб, мы знаем решение этой проблемы и мы можем его вам дать».              Хирузен, в силу своего характера, в исцеление не верил. Он давно сменил вектор обсуждение на то, что будет, если Кумо будет шантажировать, нежели про саму «информацию».              Орочи знал главного медика Каминари, тот был гражданским и в свое время слил много информации, однако, того не казнили и даже не посадили — настолько он был незаменим. Его можно было сравнить с Цуне, но все-таки гражданский… да, о его личной библиотеке ходят легенды, его познания не могут быть оценены, но… С чего он вдруг полез в область чакры? Ответ сам напрашивается — взяли да заставили, делов-то, капитаны Облака никогда не отличались нравственность, особенно по отношению к предателям.              — Орочимару, какой шанс, что если мы пойдем на их условия и отдадим им Страну Черного Берега, получим лечение? — поправив очки, спросил Митокадо.              — Процентов… пять, думаю, — шипяще ответил саннин. — Могу поверить, что они нашли способы ограничить влияние болезни, но полное излечение невозможно. В общем, ничего такого, с чем не справится моя сокомандница, они не предложат… Только если господин Шичиро не открыл новые свойства чакры, — добавил он и сам же посмеялся над абсурдностью предположения.              — Думаешь, будут шантажировать? — Хомура, как один из главных переговорщиков в деревне, был скептичен. Он понимал, как это работает. Тактика была заранее проигрышная. Кумо конечно может попробовать натравить и свои и силы других деревень на держащуюся на волоске Коноху и наконец отбросить на много лет назад своего главного соперника, но стоит ли оно того?              «Вряд ли».              — Стоит действовать быстро, — последний раз Хирузен такую фразу говорил лет десять назад. — Отзывайте Минато, пусть идет на поклон к Дайме. Давно пора, — он поднялся со своего кресла и хрустнул позвоночником. Дома его ждала куча бумажной работы.              — Мальчику едва исполнилось двадцать, — взъелся Змей.              — Мы были такого же возраста, когда господин Второй исчез, — просто пожал плечами Хирузен.              — Сарутоби, мы должны найти того крота, — Шимура остановил его у двери.              — Так найди. Это твоя главная задача. Ты глава контрразведки. Страну поставили в крайне неудобное положение. Из-за твоих необдуманных действий.              Третий давно так не отчитывал своего товарища. Данзо увидел в его глазах разочарование и почувствовал себя провинившимся ребенком. Такое не могло нравится. Хирузен достал из закрамов совсем уже запылившийся взгляд сильного лидера и начал раздавать указания:              — Отошлите пятую команду на перехват, — старший Хатаке с подопечными идеально подходили под все исходы миссии, еще и как раз, совсем недавно закончили короткий отпуск и вернулись в резерв. — Если Минато уже в Кумо и принял командование, пусть Сакумо подменит и отведет войска до границ, если еще у Цучи — прямая дорога до Столицы в качестве сопровождения и сразу до Суны. Хомура, на тебе Совет Джоунинов, проведи как можно скорее. Оповести торговую гильдию, столичных — пусть готовят экономистов и чиновников к худшему, шепни в информаторскую сеть Мизу, напрямую пока не сообщать, клановых тоже не трогай, займем эти Санго, пусть уже перед фактом ставит. И верни Кохару, она в Кими, поди уже плесенью покрылась…              Хомура вышел молча. Дверь захлопнулась за последним советником, оставив в комнате Змея, Шимуру и липкий запах поражения.              — Он вовсе не рассматривает мою кандидатуру, верно? — Данзо молча сжал трость. — Ты, разумеется, помнишь, каков был уговор…              — Помолчи. Мне правление Минато тоже не на руку.              «Подставить Молнию в какой-нибудь дурно пахнущей истории? Джирайя будет защищать до последнего… Даже если сослаться на промывку мозгов и убрать его, кто останеться?» — ответ пришел сразу. — «Араи. Еще хуже. Опытная, пользуется поддержкой, своенравная… Близка с Джинчуурики. Если заставят взять пост — в шапку вцепиться, как дикий зверь. Хрен нас к кабинету даже пустит».              — Шимура… Я все равно добьюсь своего, плевать, кто будет на посту, вопрос в том — будет ли это с тобой, или… — Орочимару не договорил, сверкнул глазами и ушел.              Данзо не хотел срываться на него. Они оба знали, что это правда, только вот Змей, в силу самонадеянности, не догадывался, как быстро эта чертова деревня пойдет ко дну, без его присутствия по правую руке Хокаге. Примерные подсчеты Шимуры гласят — не больше двух месяцев. Перевязанный бинтом глаз дернулся.              — Найду я тебе крысу, Сарутоби. Лишь бы ты сам не пожалел, об этом…              Он подавил в себе желание сплюнуть в воняющую табаком пепельницу и вышел из кабинета.       

***

             Сегодня, часа в три ночи, Мизухаши второй раз на ее памяти вызвал на совет агент АНБУ. Еще не совсем протрезвевший отец бубнил что-то про мерзкое похмелье, хокаге и хлюпкие мосты, пытаясь попасть ногой в штанину. Ни на один вопрос он не ответил, ссылаясь на секретность и погнал дочь спать.              Она пыталась, но после третьего кошмара, от которого она только отплевалась, мозг вывалил тяжелую артиллерию и создал сон со всей письменной работой, которую еще месяц назад задала Икада-сама. Изуми с полчаса смотрела в потолок налитыми раздражением глазами, гладя спящего кота, но все-таки вывела смирение на максимум и села за работу. С утра, под тускло горящей лампой, писалось, на удивление, приятно. Она даже понадеялась, что сдаст бумажки к концу недели.              Переписывать исторические сводки по хронологическому порядку оказалось не так уж и скучно, по крайней мере, на футон не тянуло и кошмары перед глазами не маячили, этого уже было достаточно для комфортного существования. Все таки, местные писари особой формальностью не отличались, текста увлекали, очень вовремя занимали мозг. Даже столичные писали весьма образно. Проблема была в тех, кто с этой самой образностью перебарщивал.              «Господин Второй, в водах благословленных рожден, грозами свирепыми воспитан, барьер возвел несокрушимый».              — Это про фуин, наверное? Гражданские как-то слишком уж не любят использовать названия техник. Наверное, шиноби на смех поднимают, — Изуми сама себе пожала плечами. — Взяли бы себе Абураме, они и отредактируют и стиль авторский сохранят…              «И пред наукой долг отдал сполна и поганокровных братьев он погубил — сила незыблемая под молний грохотом сгорела, оставив лишь проклятье».               — Кошмар какой… кто так описывает-то? Хотя бы «злобных братьев»… или это про тех, которые мясом Курамы питались?.. Хм, вот уж психи, — пробормотала девочка, перелистывая пергамент.              «Разошелся воздух меж миров — пропал великий гений. Страны сердце хрусталем остался цельным, великие воды сохранили огранку. Чернее ночи вязь сомкнулась, отрезал мир напополам, чтобы силу легендарную сдержать».              Судя по тому, как местные «поэты» любят воздавать почести погибшим, путем описания их пышных похорон, Тобирама Сенджу, либо был жив, либо его статус не утвержден. Изуми не заметила ни одной фразы, по типу: — «Герой славной кончиной Столицу сберег», или хотя бы — «Прах свободным ветром унесенный, над всей страною был развеян во славу великой жертвы».              Она мельком удивилась, придуманной самостоятельно строчке и закрыла папку с писаниями, надеясь, что это не заразно.              Икада выбирала свитки очень грамотно, крайне последовательно, но, к сожалению, у Изуми не было особого представления о самых базовых исторических событиях. Только обрывки, совсем уж насмерть заученных трактатов. Каждый ребенок в стране Огня знает, что нынешний дайме — потомок простого фермера, совершившего переворот еще в прошлом столетии. И таких деталей, значимых и не очень — тысячи. Но все они важны для понимания контекста. В последнее время провалы в чужую память прекратились. Видимо, больше новой информации от старой владелицы она не получит. Это огорчало, но Изуми не могла просить большего, она просто радовалась любой крупице информации, полученной за это время.              Сводить в голове исторические легенды, полуофициальные трактаты и народные присказки в хоть сколько-нибудь адекватную картину было немного утомительно. Изуми протерла глаза, заметила на пальцах краску, чертыхнулась и осмотрела стол, заваленный стопками бумаги. За два часа она не сделала даже четверти работы.              Солнце начало подниматься, теплее от этого не стало, девочка поежилась под тонким испачканным чернилами пледом.              «Хасами наверное уже не в деревне», — сестра ушла на «подшивку» еще в четыре, как поняла Изуми, это было что-то вроде посвящения и скрепления команды фуин-печатями, а сейчас должна быть на ближайшем опорном пункте, в пути к особняку столичного чиновника, которого они с должны были защищать.              Изуми легла на стол, странная беспричинная тревога беспокоила ее всю неделю и эта ночь не стала исключением. Смешно конечно, но девочка не выключила в комнате свет, притащила кота и пару сестринских мечей. От кого собралась защищаться, она сама не знала. Эти кошмары однозначно сведут ее с ума. В снах уже даже сюжета не было. Бессмысленная пугающая возня, сопровождаемая выбросом гигантского количества адреналина.              «Опять в храм сходить, что ли?.. Шиноби же, каждый день чернуху ловят, может придумали что-нибудь от этого?.. Черт, зная, как им плевать на свое здоровье, наверное просто снотворным закидываются, или до потери сознания на полигоне скачут».              Откуда эта скребущая мозг тревога взялась, Изуми не очень понимала, ставила на откат от перерождения, до этого она бедственности положения не осознавала из-за шока, а потом за нее плотно взялась Икада — думать времени не было. И хорошо наверно, за это время у нее выработался рефлекс: скучно — иди на тренировку.              Изуми не думала, что по своей воле и на своих ногах пойдет на полигон в пять утра, но что еще делать, она не понимала, до Академии осталось часа четыре, сидеть в темной комнате не хотелось, везде мерещились странные тени, а на улице было свежо и относительно безлюдно.              Она легко и тихо пробежалась по крышам, тонкий туман окутывал клан, скрывал редких дежурных Военной полиции и тащил из кожи мурашки. Их полигон, ожидаемо не пустовал.              — Привет, чудик, долго медитируешь? — Изуми соскочила с высокого дерева, уже прогревая чакра-каналы.              — Да. Ты давно так рано на тренировку не вставала, — она пожала плечами, знала, что Итачи в целом было все равно.              — Есть такое, но теперь снова в строю! — Изуми лучезарно улыбнулась, играя беспечность, отбиваться от тревоги это помогало. — Давно тут? Что насчет небольшого спарринга перед Академией?              — Давай, но сперва повторю, — девочка только сейчас заметила у него в руке небольшой свиток, помеченный кандзи «нин».              «Разомнусь пока».              Комплекс гимнастики, включающий в себя «разгон» очага занимал минут двадцать, она полностью отключила голову, тело само выполняло ежедневную рутину.              — Ну что, только тай? — Итачи поднял бровь, осуждая. — Ясно, — Изуми была не очень рада, с катоном не складывалось — предрасположенность слабая, а райтон, любезно подкинутый обезглавленной Шируку, попрактиковать времени не было.               Они отпрыгнули в разные концы полигона и приготовились к спаррингу. Итачи первым делом сложил печать концентрации, спустя секунду в облаке дыма появилось два клона. Изуми распахнули и без того большие глаза, хмыкнула и активировала Шаринган.              «Вот че он так долго возился. Хм, Шисуи свиток поди дал? Ну и козел…»              Она достала танто, драться с ним голыми руками было бесполезно, даже с додзюцу. Тактика была простая — снять клонов по одному, а потом зажать оригинал. Чакры у него осталось втрое меньше, чем у нее, Шаринган конечно ее не прибавит, но на короткой дистанции шанс у нее был.              Уворачиваясь от теневых сюрикенов, помешанных с настоящими, Изуми гадала, насколько плотными окажутся болванки, обычно их в бою не используют — хлюпкие и чакру жрут. Но зная его… Девочка в общем-то радовалась и тому, что может различить оригинал.              Две железки таки ее задели, клоны отскочили в стороны, Итачи хотел окружить ее, но Шаринган был на ее стороне, предсказать их поведение, имея в голове чуть ли не пятимерное пространство оказалось легко.              Время замедлилось, тело пришло к своему максимуму, тревога, навязчивые мысли ушли на задний план.              «Может гендзюцу?» — она азартно ухмыльнулась, глаза были готовы вступить в резонанс.              — Давно практиковал? — левый клон столкнулся с ней взглядом, в его иллюзии Изуми говорила с оригиналом, потому он не успел отреагировать на стремительный рывок в его сторону и последовательно вонзенное в плечо танто.              — Три недели, — ответил Итачи, морщать от вспышки воспоминаний развеявшейся болванки. Он быстро справился с замешательством и вместе в оставшимся клоном сократил дистанцию.              «Больше не попадется. И хорошо, было бы слишком скучно».              Выдержать расстояние побольше ей не дали, а отбиваться мечом от двух Итачи оказалось чертовой пыткой. Даже с Шаринганом, он был быстрее. Последнюю болванку Изуми развеяла усиленным чакрой ударом снизу по колену. Скорость восприятия позволила не морщится на мерзейший звук ломающихся костей. А вот Итачи ненадолго, но все же впал в ступор.              — Тяжко без Шарингана? — легко подтрунила она, пытаясь ударить ногой под дых. Стоит ли говорить, что пожалела Изуми быстро? Итачи не только увернулся, но и откинул ее в середину полигона, выходя из блока.              Он восполнил долю потерянной на клона чакры и сплел небольшую иллюзию, развеять ее было до смешного легко, запнуться о воздух с Шаринганом было трудно. Только когда она почувствовала боль в запястье, стало не весело. Изуми моргнула и только что лежащее в руке оружие сейчас валялось где-то в кустах. Итачи отбил его еще когда она не отскочила. Девочка быстро распахнула красные глаза и увернулась от летящей к шее ноги.              «Это было отвлечение? А основную когда успел? Черт… Печати, ну конечно, с ним-то Шисуи заготовками поделился, как мило».              Изуми сконцентрировалась на потоках чакры в собственном мозгу и уворачивалась только благодаря рефлексам. Рука болела, но помогала искать путь к реальности.              Узел иллюзии оказался до ужаса хаотичным, совсем не таким как у Шисуи или Икады. Она нашла источник. Провела к нему свою чакру. Открыла глаза и поняла, что лежит на траве, а Итачи вполне мирно сидит рядом, задумчиво уперев локоть в колено. Изуми вскочила и с искренним восхищением посмотрела на него.              — С ума сойти! Как? — чакра все еще бушевала в очаге. Настроение, удивительным образом улучшилось.              — Печать была со мной с самого начала, влил чакру, когда ты разделалась с первым клоном, остальное просто.              — Ну ты… Пф, и долго я лежала?              — Секунд двадцать, ты пригнулась, деактивировала Шаринган и упала. Не мой план.              — Хм, — когда он напомнил про глаза, голова заболела, чакра была на нуле, рука продолжала ныть, но Изуми все равно улыбалась. — Я вроде тоже не планировала разлеживаться… Ладно, время еще есть, поесть не хочешь?              — Где мы в шесть утра поедим?              — У меня дома только Рене-сан спит, можно по свиткам пошарить. О, ну или к Юмико вломится, что-то она совсем на людях не появляется.              — Рене-сан?              — Невестка отца, — она отмахнулась. — Ну так что?              — Пошли к Юмико.              — Ура! — Юмико сирота, но ее семья была близка с семьей Фугаку, потому вести хозяйство ее учила Микото, а готовила та божественно. — Наперегонки?              Изуми вдохнула полную грудь все еще холодного, влажного от тумана воздуха и с разбега прыгнула на сосну. Итачи не отставал — все-таки принял вызов. Ей даже показалось, что на его лице появилась легкая улыбка. Сердце затопило что-то приятное, день перестал быть таким противным, несмотря на тревогу, все еще маячившую где-то внутри.              «Надо почаще драться с Итачи», — подумала Изуми и прибавила скорость, заметив догоняющую черноволосую голову сбоку.