Не пиши "The End"

Отглаженная красная с золотом мантия на двери шкафа, рядом — такая же идеальная, без единой помятости, белая рубашка и темно-синие брюки. На кухне смеются Джереми с Лайлой — последний день в общаге Троянцев. Из их четверки — Альварес, Джереми, Лайлы и Жана — в университете останется только Альварес. Жан сидит на собственной кровати и смотрит в окно, на шныряющих между корпусами выпускников. «Это всё?» — звучит вопрос у него в голове. Определённо, всё. Университет окончен, все экзамены сданы. Мантия висит тут, в его комнате, по единственной причине: он — выпускник Университета Южной Калифорнии. Практически дипломированный специалист в области реставрации. «Это конец?» Больше не будет их общих выходов после удачно сыгранных матчей, прогулянных пар, Джереми, зубрящего билеты до глубокой ночи, как не будет и Альварес, наутро читающей ему лекцию о вреде недосыпа. Не будет игр с Лисами, тренировок, не будет товарищеских матчей. «Не будет?» Не будет пар по литературе, не будет долгих разговоров с мистером Уильямсом, человеком, который влюбил его в профильную дисциплину, не будет совершенно неповторимых, таких разнообразных занятий, которые он сам придумывал? Не будет его правок к книге Жана? Не будет советов, как иносказательно показать все ужасы, которые случились с ним в Эверморе? — Жан, ты идёшь? — так непривычно уложенная гелем макушка в бордовой бакалаврской шапочке просовывается в дверной проём. — Уже, да, я сейчас… — Жан наконец-то отвлекся от собственных мыслей. Им ещё не вручили дипломы, а значит, на данный момент они всё ещё вместе — единое целое. Моро завязывает последний шнурок на мантии. Конфедератку наденет позже — сейчас нет смысла и желания. — Ты такой красивый… Жан оборачивается в сторону звука. Два синих, как июльское небо, глаза смотрят на него, как на произведение искусства — с восхищением, восторгом. Моро от этого смущается, но Нокс будто не замечает. — Самый красивый человек в моей жизни. Спасибо, что позволяешь себя любить. Жан смущается ещё сильнее, щеки предательски розовеют, ему хочется исчезнуть. Джереми постоянно говорил то, что было у него на уме, Моро всё ещё не мог привыкнуть, что комплименты — побочный эффект от этого. Он жалел лишь об одном — сегодня, скорее всего, всё это закончится. — Вы там скоро? — Лайла, само собой. — У нас торжественная часть начнется через 20 минут. — Да-да, уже идём, — Джереми не отрываясь смотрит в глаза Жана, будто хочет что-то сказать, но не решается. — Пошли? — обращается теперь уже к французу. — Разумеется. Моро хочется плакать. Впервые в жизни именно хочется. Осталась всего пара часов, и они с Джереми разойдутся раз и навсегда. Их отношения пусть и крепкие, но на протяжении всей учебы француз понимал, что они перестанут существовать в выпускной день. Ректор тем временем бубнит свою речь про новые горизонты и витки в их жизнях, важность полученного образования и необходимость настоящих профессионалов в их сферах деятельности. Ком в горле. Начинается вручение дипломов. — В самом начале, как всегда, вручим их отличникам учебы! Значит, они первые. — На сцену для вручения диплома с отличием приглашается Джереми Нокс, бакалавр по направлению «экология и природопользование», бессменный капитан команды экси на протяжении пяти лет, а так же один из основателей движения экоактивистов в Университете Южной Калифорнии! Шум аплодисментов, всеобщий восторг, а Жана будто вот-вот изнутри разорвёт от боли — через пару минут не будет никаких их. Отдельно Нокс и отдельно он, но никак не вместе. — Приглашу сюда ещё одного нашего спортсмена, лучшего бэклайнера первой лиги экси по мнению журнала SPORTS ILLUSTRATED, бакалавра направления «Реконструкция и реставрация архитектурного наследия», который сразу после перевода к нам показал невероятные таланты не только в реставрации, но и в литературе — Жана Франсуа Моро! Он выходит на сцену, чувствуя, как подкашиваются ноги, глядит в глаза Джереми, тот безумно счастлив, но Жан готов поклясться, что видит в его глазах сомнение в чем-то. В том, что они ещё встретятся?.. Однозначно, иначе и быть не может. Как в тумане он получает свой диплом, встаёт рядом с Ноксом, слушает, как вызывают других дипломантов-отличников, чувствует, как глаза начинают щипать слёзы от того, что их с Джереми отношения уже практически не существуют. Общее фото, фото по отдельности, награждение других дипломантов, подкидывание шапочек — всё это растянулось на долгих 4 часа, но вот они выходят из здания университета. Уже смеркается, начинают загораться фонари — это придает кампусу совершенно особенную, таинственную атмосферу, будто замершую в задумчивом ожидании. Джереми смотрит счастливо, улыбается своей невероятной улыбкой, которая кружит голову Жану… Они останавливаются в сквере около их любимого, старомодного вида фонаря, у которого они в появились в первый раз. — Можно поцеловать тебя? — Нокс смотрит с надеждой, задумчиво, будто решает что-то для себя. — Да. — Без сомнений, колебаний, без намёка на настороженность, как мог только с Джереми. Губы блондина с извечным персиковым тинтом на них, мягкие, привычные, такие родные. Жан готов отдать всё, чтобы этот поцелуй не стал их последним, не был тем, после которого их с Джереми пути разойдутся. Слёзы проступают уже явно и скатываются по щекам, делают поцелуй солёно-горьким. Нокс разрывает его. — Что с тобой, mon amour? Почему ты плачешь? — Джереми не понимает, что произошло, гладит Моро по спине, успокаивает, чтоб тот говорил спокойно, не боялся открыться. — Я боюсь. — Жан сглатывает ком в горле. — Боюсь, что ты хочешь расстаться, ты ведь из-за этого уже пару дней так задумчиво смотришь и… — Что?.. Нет, конечно же нет. Я люблю тебя, Жан. Люблю больше, чем кого бы то ни было, сильнее, чем экси и вообще что угодно. Я не хотел, чтобы ты думал, будто я планирую расстаться, наоборот, — Джереми спотыкается и бархатисто-нервно посмеивается, Жан в его объятиях этого расслабляется. — Наоборот… Я не думал, что это произойдёт в именно такой обстановке, и именно так, но… Жан, я правда люблю тебя, ты — ответ на все мои вопросы, моя путеводная звезда на небосводе судьбы. Думаю, что смело могу назвать встречу с тобой подарком Бога, последние полгода я вообще иногда не мог уснуть, думая о нас. Что будет после выпуска? Размышлял, как мы будем дальше жить, но когда я пытался обсудить это с тобой, ты просил отложить разговор… Поэтому я подумал и решил, что будет правильным… Узаконить наши отношения? Жан замер в ступоре. Само сочетание слов «узаконить отношения» звучало странно и непривычно для него. Джереми тем временем достал из складки мантии длинный бархатный футляр и встал на одно колено. — Жан Франсуа Моро, согласишься ли ты стать моим мужем? Я не требую ответа сейчас, можешь думать, сколько угодно и… Жан упал на колени рядом и ладонями притянул лицо Нокса к себе. Щеки, нос, подбородок, виски, лоб — он, кажется, исцеловал всё лицо Джереми. Моро искренне любил его. За добрый и такой солнечный характер, теплоту, заботу, внимание, ласку — за всё, что Джереми каждый день дарил ему, ничего не требуя взамен. Нокс прижал его ближе. Мантии уже были в пыли, конфедератки валялись на гравии — завтра все следы напомнят о том, что сделал Джереми, но сейчас это не важно. — Да, — Жан оторвался от лица парня, — Да, я согласен, Джереми Нокс. Джереми нежно улыбнулся парню напротив и аккуратно открыл футляр. Внутри оказалась подвеска, на которую так долго засматривался Жан — горельеф Базилики Нотр-Дам-де-ла-Гард, сделанный из серебра девятьсот шестидесятой пробы и проработанный в мельчайших деталях. О, Жан знал о ней всё, в детстве он часто бегал к этому великолепному зданию, и теперь, уже будучи взрослым, получил подвеску с ней в качестве подарка. — Реми… Это… Мне очень нравится, спасибо… — Не за что. Мне приятно, что тебе нравится. — Джереми гладит парня по спине, обнимает, будто тот хрустальный. — Позволишь одеть его на тебя? — Конечно, — Жан заправляет выбившуюся прядку волос парня за ухо. Карабин застегивается где-то в районе затылка француза. Сейчас он чувствует, насколько счастлив. Нокс тянется за поцелуем и получает его: такой нежный, словно пламя на догорающих углях — теплое, но не обжигающее, такого достаточно, чтобы согреться. — Спасибо, что ты есть у меня, — шепчет Жан, прежде чем они вместе отправятся в общежитие, чтобы собрать вещи. Вместе — с сегодняшнего дня и до гробовой доски. Мятые мантии — свидетельство произошедшего. Это не конец. Это начало новой, удивительной главы