Наследство из Сибири.

Взято из дневника Александра Никитин и снов ныне покойного мистика из Америки, Уолтера Аарона Филлипса... Я снова чувствую этот зов, идя по Иркутским лесам. Слышу звон серебряных колокольчиков, ощущаю касание невыразимых конечностей древнего существа в колючих снежинках, вижу его лик в мутно-серых, заснеженных небесах. Эти странные изменения начали происходить со мной недавно. С тех пор, как умер мой двоюродный дед. Странный тип. Всю жизнь он провел в отдалении от цивилизации. Не появлялся он ни на моё рождение, ни на свадьбу матери. Впервые в жизни я его увидел на старинном портрете его странного дома. Мужчина с глубокими морщинами, седыми волосами, под которыми покоился странный шрам, и огромным топором спутаной в клочья седой бороды. О его друзьях почти ничего не было известно, телефона он не имел, мимуаров не писал. Да и родители мало о нем говорили. Единственное, что я мельком успел узнать из их разговоров, так это то, что он "был невероятно холоден". В прямом смысле. Он очень сильно увлекался медициной и химией, о чем свидетельствует богатое собрание трудов видных учёных. И судя по множеству писем (писем, блин! В двадцать первом веке!), которые выпало разбирать мне, вёл переписку с неким доктором Теренсом из Испании. Мать требовала выбросить эти письма, но я сохранил их. Не понимаю от чего она хотела стереть все воспоминания о моем двоюродной деде. Доктор Теренс писал ему на испанском, а дед отвечал на английском. Из них я узнал имя моего деда - Иоган. Красивое, хоть и не русское. Однако вместе с письмами то один, то другой часто прилагали какие-то обрывки документов, написанных на странном, непонятном мне языке. Мною сразу же овладело желание расшифровать их! Я набрал из библиотеки кучу книг о тайнописи и криптографии, но так и не смог расшифровать их. Я долго не знал, что делать, пока, листая книги в его прекрасной библиотеке, не нашёл вырваны откуда-то листок. С трудом разобрав почерк деда, я понял, что эти документы зовут я пнакотическими рукописями, и сильно связаны с оккультизмом. Однако ни ссылок к их дешифровке, ни к содержанию приложенных фрагментов, я не нашёл. Уверен, тетради Иогана Львовича б мне помогли в этом, но их мать решила разбирать сама. И удостоверившись, что в доме больше не осталось этих "бредней сумасшедшего", тут же сожгла. Как же жаль, что я не сделал то же самое с его письмами! Как же ужасно то, что мы, пускай, осознаем мудрость родителей, но никогда ей не следуем. Боимся спросить у них то, что нас интересует, потому что когда-то они сказали, что это глупый вопрос. А они, в свою очередь, боятся объяснять нам свои действия. Это "доверие" между детьми и родителями, зачастую, губительно. Меня сгубил недостаток доверия. Мне было интересно узнать, каким был мой двоюродный дедушка. Воображение уже рисовал мне фантастические картины отшельника-шамана из фэнтезийных книг. Всё каникулы я разбирал завалы в доставшемся нам доме и боролся с желанием матери повыкидывать все это барахло. Весь дом пропитывали страшная химическая вонь. Вроде, так пахнут амиак и нашатырь. Дерево совершенно не защищало от всеобъемлющего и колючего холода, поэтому спать там было невозможно. В итоге мы нашли подвал, запертый на ключ и отгороженый от остального мира огромной стальной дверью. Именно из него так тянуло химикатами и холодом. Меня очень заинтересовала эта дверь. Страшно заинтересовала. Особенно интересны были непонятные знаки, выжженые на ней сваркой. По виду они чем-то напоминали непонятные символы из пнакотических рукописей. Свободного времени у меня было слишком много и я начал изучать искусство взламывания замков. Практиковался я ночью, ибо сны мои стали черезчур беспокойными. Мне всегда снились черви, завывающий холод, льдины в огромнейшее океане и снег. Зачастую, все это смешивалось, становясь огромнейшим червем из снега и льда. Он звал меня к себе во льды. Звал в леса. В заледеневшие реки, где я мог уснуть навсегда и летать вместе с Ним по заснеженым светло-серым небесам. Звал холодными днями и пронзительно-ледяными ночами со звёзд. Каждую ночь мне чудился огромный, ползающий среди звезд червь. Наконец, я взломал замок в кладовую Иогана Львовича и увидел огромную охладительную установку. Поразительно, что она работала даже после смерти создателя. Холод пронзал до костей, но значительно глубже него пронзал ужас. Повсюду были расставлены заспиртованые органы и трупики каких-то животных. Свет фонарика на телефоне едва расвеивал окружающую меня темноту. Я подошёл к центру комнаты и увидел нечто поистине ужасное. Телефон выпал из руки. От страшного смрада было невозможно дышать. В странной капсуле, к которой подходили трубки с охлаждающей жидкостью, покоилась какая-то странная масса органов и щупалец. Невыносимо омерзительное нечто. Меня чуть не стошнило. Краем глаза я заметил, как по нему ползает нечто червеобразное. А в самом сердце существа пылало нечто огненное. Наверное, именно такое чувство испытывает юный провидец, которому удалось заглянуть за грань мироздания и не справиться с увиденным. Я испугался. Перед глазами поплыли чёрные точки. Я побежал, но не выдержав смрада, согнулся в приступе рвоты и меня стошнило. Тьма вокруг меня пришла в движение. В капсуле что-то пошевелилось и Оно открыло глаз! Оно посмотрело на меня! Голова заболела. Я чувствовал, как эта тварь пробивается мне в голову, ломая один барьер за другим. Собрав всю свою хитрость и скорость смены мыслей, я стал отводить ментальные выпады этой твари. Оно звало меня к себе, но я медленно полз в сторону двери. Охладительные жидкости сдерживали пыл существа и я смог добраться до двери, чтоб потом запереть её навечно. Днем это нечто было в спячке и мы спокойно обследовали подвал. Несколько странных книг Иогана я смог прикарманить себе, а исследование существа в капсуле мы решили предоставить специалистам. Мы нашли пару механиков, что, на время, отключили эту систему и тут же произошёл взрыв. Живое пламя выплеснулось из капсулы, пожирая с начала находившиеся там существо, а потом и различные реагенты Иогана Львовича. Мы с матерью получили лишь кучку ожегов, а механики сгорели заживо. Я пострадал больше всего. По словам медиков, я был почти на краю смерти. Как сейчас помню те бескрайние, холодные просторы царства мёртвых, что рисовал мне воспаленное болью сознание. И правящего в этом белом мире гигантского червяка, что ползает по наиогромнейшему циклопическому храму Афум-Жаха, Ледяного Пламени. Замораживающее пламя ужасного существа тысячелетия горит на вершине древнего Гиперборейского храма, покрытого льдом. И я вновь слышу зов Белого Червя, чья великая мудрость хранится в ещё не расшифрованных мной Откровениях. Я снял в 16 лет самую дешёвую комнату, что только смог найти. Я начал штудировать все книги и записи древнего старика. Он и доктор Теренс явно сделали невероятный прорыв в биологии. Я докопаюсь до правды! Я смогу узнать, как они скрестили жизнь и пламя. Я понял, как расшифровать записи. Я их расшифровал. Нет, нет, нет, нет, нет и нет! НЕТ! НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ! Это адовое творение склизкого Абота, Источника Скверны, и регента Огненных Вампиров Фттагуа никогда не увидит свет! Это слишком ужасно! Настал и мой час сгинуть в снегах, вслед за творениями Иогана Львовича... Дальнейшие предположения о судьбе автора этого дневника расходятся. Мне действительно известно о пропавшей сыне Никитиных. Уходил он без какой-либо поклажи, однако, прихватил деньги, в сердце сибирских лесов и помимо этого дневника не оставил ничего. Телефон остался дома. Узнали о его исчезновении лишь через неделю после его пропажи. Позже лесничий Иркутска нашел кучу книг, брошенных кем-то в глубине леса. Обложки у них были невероятно древние, иногда деревянные, зачастую испещреные множеством страшных рун, но названия были стерты. Страницы промокли и разобрать, что в них было написано, не представлялось возможным. Мне, лично, кажется, что этот загадочный оккультист из России стал жрецом Итаквы, Ходящего по Ветру. Я видел его в своих снах, семенившего рядом с летящим сквозь время и пространство Итакву. И я, один из посвящённых, что знают все тайны Пнакотических Рукописей, кажется, что мы с ним ещё встретимся. Особенно во снах... Уолтер Филлипс 2018 год.