***
— Пастырь не имеющий в себе праведного и искреннего духовенства, никогда не приучит к этому прихожан. Ты знаешь об этом? — Цзин Юань сидит в самом тёмном углу церкви на полу, вместе с непутёвым учеником. Он говорит без осуждения, тепло улыбаясь. Его тонкие пальцы переплетают свалявшиеся смоляные пряди в косу. В церкви стоит духота, лето тёплое. На свету от окон виднеются витающие в воздухе частицы пылинок, медленно ложащиеся на тумбочки и подоконники второго этажа. Блейд хмурится, сдувая пылинки, осевшие ему на рясу. — Я знаю об этом. Люди приходящие сюда, разве уже не горят этой верой? — Слова юноши холодные, как и обычно. Янтарные глаза заиграли лёгкой печалью. Цзин Юань устало вздыхает, этот разговор с его учеником продолжается слишком долго. — Ты, именно ты пастор. Ты должен вселять веру и надежду, подпитывать этот огонь внутри людей… — Ладони медлительно тянут чёрную косу к себе. Блейд игнорирует. — Без их желания об спасении, я ничего не смогу сделать. Да и тем более, А? Тс-с, — Наставник намотал тугой жгут волос на кулак, притягивая. От дискомфорта Блейд поддаётся назад, облокачиваясь спиной на грудь Цзин Юаня. — Тебя чему в семинарии учили все эти годы? Все твои действия неестественно отточены, в них нету ни капли милосердия к людям. — Бледные ладони отпускают косу, как только это происходит, чёрные пряди сами расплетаются в неряшливую причёску. Холодное лицо Блейда теплеет, легко улыбаясь. Без стыда навалившись на чужую грудь, неряха делает колкое замечание. — Ты отвратительно плетёшь косы. — Цзин Юань не обижается, по доброму улыбаясь. — Садись горе ты моё, давай хоть переплету новую. А то страшно тебя клирикам показать, упадут в обморок да перекрестятся. В первую неделю прихода странного юноши, его подсунули Юаню как подопечного. Смотри мол, чтобы служил хорошо, стариков не провоцировал, общего устоя повиновался. Цзин Юань сам был молод, как и Блейд, возможно они были ровесниками. Такое уважение новоиспеченный священник заслужил искренностью веры и исправными ежедневными молитвами. Пресвитеры смотря на него, уже представляли этого юношу в своих кругах, такого же сияющего мудростью, помогающего людям. В клирике он без труда поддерживал духовные разговоры общины, расширяя возможности карьерной лестницы. С его отношением к служению, он мог бы стремительно стать одним из высокопоставленных церковнослужителей. Однако, были некие предписания дабы этот процесс совершился. По крайней мере, в их церкви он обязан был иметь своего последователя, ученика. По этой причине ему и всунули Блейда, как он выяснил позже. И Боже, помилуй его душу, какой же это провал. Какой бы тёмная фигура юноши не была правильной, выточенной, эти старики с священной лавки смотрели на него предвзято. Причина конечно, была весомая. Отчуждённость парня ото всех была видна невооружённым глазом. Слишком холодный, глаза злые, как говорят старшие из и так старейших пресвитеров; "бесноватые у твоего ученика глаза". Цзин Юань об этом знает. Знает лучше всех. Дольше каждого он всматривался ему в красные очи, строже всех воспитывал, крепче всех обнимал. И его так же крепко обнимали в ответ. Иногда священник видел в нём брошенного или обиженного ребёнка. Тогда мозолистые руки сами притягивали бесноватую по мнению других фигуру. Если он бес, то в аду у него самые красивые глаза. Наставник перестал быть строг с учеником, чаще оставаясь с ним в приходской квартире вечерами. Тогда уже их духовным разговорам могли позавидовать даже клирики. Тогда впервые холодные пальцы прикоснулись к щекам Цзин Юаня, нежно притягивая. Эта их странная дружба, непохожая на отношения других церковнослужителей, скрывалась ото всех в церкви.***
Их фигуры вырисовывались на фоне широких окон церкви, освещая белым отсветом контура. Сплетённые тела любовников оставляли тянущуюся тень. Почему-то сейчас всё равно, застукают ли их вдвоём в таком неестественном положении. Они почти одного роста. Руки Цзин Юаня лежат на талии, Блейд держит их на чужой шее. Им комфортно, нету неловкости. Когда лицо наставника оказалось так близко, багровые глаза жадно прошлись взглядом по всему его лику. Но Блейд не успел подвинуться чуть-чуть ближе, его сухие губы были перекрыты широкой ладонью. Священник игриво мотает головой, останавливая возможные соприкосновения. Ученик недовольно закатывает глаза, мычит в руку что-то невнятное, но по тону слышно, агрессивное. — Твоя самоуверенность поражает меня всё больше. А что, если бы я сообщил об этом, или ушёл? — Ладонь мягко оседает обратно на талию высокой фигуры. — Ты не уходишь. — Впервые в алых глазах мелькнула неуверенность. — Да, я не уйду. Чуть шершавые губы накрывают искусанные чужие, нежно, без напора. Они оба знали, что это когда-нибудь случится. Поцелуй длится совсем недолго, но оставляет приятное впечатление. Здесь не было никакой неожиданности, они с трепетом смотрят друг другу в глаза. — Мы грешники? — Блейд отводит взгляд, не ожидая ответа. Его силуэт наваливается на сторонний, тёплый, оставаясь там, позволяя длинным пальцам играть с волосами. Цзин Юань задумался. — Разве что-то столь прекрасное, может быть чем-то столь ужасным как грех похоти? — Ученик усмехается в чужую грудь. — Бунтарь. — Ты поцеловал церковнослужителя, стоящего выше тебя по рангу. Кто из нас двоих бунтарь? — Вопрос риторический, руки учителя лишь сильнее обнимают своего грешника.