Основание Хогвартса

Артур не сомневался: Хельга намеренно оставила его здесь со Скоттом, намеренно не высушила его взмахом палочки, намеренно прикинулась заботливой маменькой. Мысли об этом роились в голове, одна другой злее. Артур отвернулся обратно к огню, от которого веяло ласковым жаром, и поёрзал на стуле. Скотт спал. Скотт был беззащитен. Как было не думать об этом? Артур тонул взглядом в танце огня, и память о грязных, кровавых битвах, каким он стал свидетель, оживала в языках пламени. Он почти слышал громовой лязг мечей, яростные и душераздирающие вопли, которые навеки осели на дне сердца: Артур никогда ничего не забудет. Хельга с друзьями не разумели очевидных вещей, они бродили в тумане вопросов, который сами же навели. Артуру же было ясно как день. Скотт был ему враг. Вот и всё. Решимость созрела в мгновение. Артур слез со стула и пригляделся к утвари на дубовых столах, что занимали дальний от дверей угол. В котле над огнём кипела мясная похлёбка, а там, где готовилось мясо, должны были найтись и ножи. Скотт всяко не помрёт… но сполна ощутит ненависть англов на вкус. Теша себя этой мыслью, Артур приблизился к столам. В столешницу, служившую доской для разделки, намертво впиталась кровь, а над ней на крючках из светлого дерева висели пучки ароматных трав, черпаки разной формы да связка ножей. Артур провёл взглядом по лезвию самого большого из них, остро сиявшему во свету пламени, и, сомкнув брови, обернулся назад. Скотт видел сотый сон да знать не знал, что погибель его витала столь рядом. Артур вновь посмотрел на ножи. Каминный огонь ложился на них тёплыми рыжими пятнами, опасно-красноватым блеском на лезвии. Передёрнувши плечами словно от холода, подобно тюремному вчера ночью, Артур круто развернулся к Скотту на ложе. Часть его восставала против его замысла. Завидовать было нельзя. Убивать спящего — тоже. Значит, вспыхнула гневная мысль, следовало его разбудить! Артур выдюжит! Исполненный злой решимости, он встряхнул мокрой ещё головой и устремился к Скотту. — Эй! — навис он над ним и вскрикнул, когда Скотт взметнул руку из-под одеяла, вцепился ему в ворот и дёрнул к стене. Ворот больно впился в шею на миг. Артур схватил запястье Скотта, запрыгнул на кровать и принялся колотить того чрез одеяло. Проклятое одеяло! Оно смягчало удары, и жажда причинить боль не утихала. Артур попадал по плечам и рукам, которыми Скотт прикрывал живот и горло. Сил поубавилось, Артур замер, тяжело дыша, и Скотт бросил к нему тело, взял за плечи, повалил в сторону, перевернулся, оказавшись на нём. Крик встал до небес. — Я никогда!.. никуда!.. не уйду! — Вор! — И пусть! — выпалил Артур и забился под Скоттом, желая скинуть его, как ярмо, и тот набросил на него одеяло, прижал к его лицу, Артур стал плеваться от шерсти, полезшей в рот. Ощутив руки Скотта на собственном горле, Артур хватанул ртом воздух, словно уже задыхался — от гнева и подспудного ужаса. Он знал, каково, когда душат, и с удесятерëнными силами принялся вырываться. Всегда ли Скотт был столь тяжëл, его хватка всегда была так крепка?.. Артур извернулся, коленом пнул его в спину, однако одеяло смягчило удар. Воздуха становилось всё меньше, изнутри давило, горело, едва не лопалось, Артур услыхал собственный хрип... Его накрыло отчаяние. Он хотел глотнуть воздуха — и не мог, хотел кричать — и хрипел, хотел вырваться — и путался в чёртовом одеяле. Темнело ли перед глазами, не знал он, с прижатой к лицу шерстью. Он что есть мочи впился пальцами в запястья Скотта, мечтая о когтях. Чёртово одеяло… Силы покидали Артура. Рывки и удары слабели, злость размывалась, точно краски от излишка воды. Артур умирал. Ощущения потускнели, и боль отошла. Как, где и когда он воскреснет, было ему неведомо. Скотт победил. На этот раз. Тело обмякло, как вдруг тяжесть исчезла. С животной жадностью Артур сделал вдох, потом ещё и ещё, и ещё, и закашлялся. Он отбросил прочь одеяло. Жизнь бурным потоком возвращалась к нему, наполняла силой жилы, яркостью — чувства, была в радость даже боль, что драла горло. Каменный свод, затянутые бычьим пузырём окна, разноцветье гобеленов, занавесивших стены, пламя в сердце камина — и воздух, блаженный воздух, сладкий, как сама жизнь! И огненно-рыжий Скотт. Артур вздрогнул, как от удара кнутом, и сел, да чересчур резко. Тьма перед глазами рассеялась спустя пару мгновений. Скотт смотрел с вызовом, замерши у кровати, пока Артур силился прийти в себя. Он убьёт его к чёртовой матери! Ярость схлестнулась со страхом, слилась в ядрёную смесь, злость вскипела в груди с новой силой. Саднящая боль в горле напоминала: Скотт мог его убить, всё ещё мог, проклятый горец! Осторожничая, не спуская со Скотта глаз, Артур слез с кровати и крепко встал на ноги. В ответ был такой же настороженный взгляд. До сего дня они со Скоттом если дрались, то не до убийства… — Глаза б мои тебя не видали, — очень тихо, с ненавистью чернее ночи, сказал Артур, всё хрипя. Скотт недобро сощурился: — Чертовски взаимно. Инстинкт велел прикрыть руками шею — уязвимое место, но Артур сдержался. Страх трепетал в груди, но не разоружал, разбавленный злостью и недоумением. Почто могучие волшебники, аж школу замыслившие построить, изо дня в день бросали его со Скоттом? Дел невпроворот было у всех, и духи маленьких стран помогали порою — когда не бывали наказаны, словно шкодливые дети, — и не диво, что Артур гулял сам по себе. Ему было не в тягость, привычка — словно вторая кожа, он что угодно переможет, только бы Скотт не попадался, как и прочие бритты. Однако же чувство, что их со Скоттом принуждали общаться, осело в душе крепко-накрепко, тяжкой цепью на сердце легло, не пускало. Чего волшебники ждали, какой цели домогались? Артур смотрел в глаза противнику, старому врагу, который стал почти брат — так давно они жили вместе в одном доме, не в силах поделить комнаты, — и задавал этот вопрос. — Один только я заметил, — завёл он речь о том, о чём думал, — что нас с тобой постоянно оставляют наедине? Слишком часто такое случается, не находишь? — Надо же, — вскинул брови Скотт. — А ты смекаешь. Артур оскорбился. — Это ты здесь дуболом, — отрезал он и на шаг отступил. А на столе всё лежали ножи. — Как ты попал сюда? — спросил он и сделал ещё шаг назад. Ответом явилось молчание. Взгляд Скотта пронизывало подозрение, уж больно мирно, должно быть, Артур себя вёл после того, как чуть не помер от его рук. Он провёл рукою по шее, огладил те места, где наливалось синью от насилия перенесённого, сдвинул брови пуще прежнего. Нет. Осталось ещё шагов пять до стола. Артур продолжил речи: — Так как? Схватили небось среди ночи и переместили сюда? Я изучил места в сотнях ярдов окрест — ни одного людского поселения, ни даже деревушки захудалой, глушь… Ненароком мелькнувшая среди слов мысль, что можно бы вместе со Скоттом выяснить, почему они вдвоём были здесь, и сыскать наконец путь домой, не давала покоя. Всё в душе восставало против, горло ещё саднило, Артур снова провёл по нему рукою, словно это снимало боль, и сделал ещё шаг назад и ещё. Не следовало будить Скотта. Зарезать, точно свинью, — и дело с концом. Но это было бы верхом бесчестья, ему ли не знать! Господь всемогущий, как же Артур ненавидел его порой, аж трясло. Скотт отвечал молчанием. В зелёных глазах, почти того же оттенка, что у самого Артура, тёмным туманом стояло недоверие. Следовало повести себя иначе, более естественно или ожидаемо, до тех пор, пока в руках не окажется нож — вот тогда Скотт попляшет!.. — Мой дом ближе твоего будет, — наконец прозвучал его негромкий голос. То, что они оказались на севере, было и по погоде понятно. Но чтобы настолько на севере? — И зачем же, по-твоему, этим колдунам мы? — зашёл Артур с иного угла. — И зачем им извечно оставлять нас вдвоём? — Выспроси сам у них, коль любопытно, — огрызнулся Скотт. Лицо его вдруг переменилось, на него навело пелену ужаса: он заметил ножи. Теперь таиться не было надобности. Артур в один прыжок оказался у стола, а Скотт бросился к выходу быстрее стрелы. Бежать собрался! Артур не успел ничего сделать, как дверь отворилась, на пороге возник Слизерин — в извечной мантии до самой земли, — и Скотт вмазался в него со всей дури. Артур замер, словно льдом скованный, под светло-зелёным взглядом, пещерно холодным. От напряжения колотило. Невдалеке сами собой, заколдованные, укладывались друг на дружку камни, образуя новую башню. — Хельга сказала навестить вас, как освобожусь, — улыбнулся Салазар Слизерин вежливой, неуловимо змеиной улыбкой, и Артура слегка передёрнуло. Он бы предпочёл встретить Годрика. — Дел невпроворот, посему поступим так, — он скользнул взглядом по ножам на столе, и те, повинуясь незримой силе, поднялись всею связкой и вернулись на крюк, — надобно занять вас какой работой, не то вы страдаете не пойми чем. С этими словами Слизерин выудил из рукава палочку и направил её на Артура. Изящный взмах — и влажные волосы, кожа и ткань стали сухи. Артур, изумлённый, ощупал себя. Он до сих пор поражался искусству волшебников, хоть и был от их мира не столь уж далёк. — На что угодно согласен, лишь бы без него, — сказал Скотт Слизерину и бросил на Артура обжигающий взгляд. Артур вспыхнул и уже было открыл рот ответить, как Слизерин кивнул: — Превосходно. Артур навострил уши. Любопытно. — Бывали вы в Тёмном Лесу? Нет? Вот нынче вечером побываете. Есть для вас, детей сих земель, дело.