Полет колибри

      Долли приходилось рассказывать шепотом: она инстинктивно не хотела, чтобы ее слышала даже Одри, тактично вставшая поодаль. Доктор Крейл слушал внимательно, что-то изредка беззвучно пришептывал, точно запоминал. Потом достал из кармана блокнот и карандаш.       — Правильно сделали, что рассказали мне. Но делайте вид, будто ни о чем не догадываетесь. Даже перед мисс Марвуд не выдавайте себя, слишком она наивна. Сейчас я напишу вам свой адрес, можете туда обратиться, если понадобится. И если вам удобно встретиться завтра, я бы хотел поговорить подробнее об этом парне. Я тоже осматривал его и кое-что заметил.       — Завтра мне удобно.       — Тогда жду вас в двенадцать у подножия Канал-стрит, знаете, где паромная переправа.       …Всю дорогу до дома Одри мялась, видимо, сомневаясь, стоит ли заводить разговор. Переступив порог, она заметно погрустнела: наверное, за неделю привыкла, что дома ждет брат. Долли и сама привыкла к Гектору, он был на удивление тих и обходителен, хотя и другим она с легкостью могла его представить. Куда-то его теперь забросит судьба?       Они с Одри поужинали, как прежде, наблюдая в окно, как быстро спускается на город ночь. В Нью-Йорке были другие закаты, долгие, то усеивавшие дома лепестками шиповника, то кропившие каплями крови. Новый Орлеан почему-то лишили подобного зрелища — возможно, решили, что поэзии тогда в нем будет переизбыток.       И вот, уже убирая тарелки, Одри решилась сказать:       — Это, конечно, не мое дело… Но ведь доктор Крейл вряд ли женится на тебе, — и добавила, нахмурившись от напряжения, — вы разные.       — Я знаю, — ответила Долли спокойно. — Но между нами и нет ничего, почему он должен был бы жениться.       — Я понимаю.       Одри явно хотелось продолжить, но она снова долго колебалась, прежде чем выдавить:       — И… доктору Моргану ты тоже нравишься. И если честно, мне он нравится больше. чем доктор Крейл. Он добрее, по-моему.       Долли вспомнила искалеченного парня и мысленно усмехнулась. Одри вздохнула:       — Но, боюсь, он тоже жениться не будет. Семья у него очень уж важная.       — А что ему семья? — Долли не могла скрыть яда в голосе. — Он давно самостоятельный человек, как ему могло бы что-то помешать поступить, как он хочет?       Одри подперла рукой подбородок и всерьез задумалась.       — Наверное, он сам бы себе мешал. Говорят, у него был очень жестокий отец. Из плантаторов, в войну, еще мальчиком, натерпелся, потом снова встал на ноги и разбогател, но сделался совсем тираном. Сложно быть храбрецом, когда за всё грозят плеткой. Должно быть, кому-то плеть мерещится всю жизнь. Но однако, доктору Моргану хватило храбрости выбрать свой путь… Видимо, у каждого свой порог.       — По-моему, он не из храбрости настоял, чтобы стать врачом. Ему просто хотелось казаться хорошим.       — Кому же не хочется? — удивилась Одри. — Но можно, наверное, за это и меньше терпеть.       Да уж, против доктора Моргана Одри ей была не союзница. Но союзник у нее уже был.       Чем ближе был час, когда Долли предстояло увидеться с доктором Крейлом, тем она почему-то сильнее волновалась. И что особенно раздражало ее саму — в голову стали лезть глупости, совсем не касающиеся дела, о котором она хотела бы поговорить. Она вдруг решила, что непременно должна выглядеть как можно лучше, так что потуже затянулась в корсет, надела новую юбку и одну из двух парадных блузок — фисташковую, с прекрасной кружевной отделкой — и начесывала волосы, покуда они не заблестели. Одри, по счастью, давно ушла на работу и оценить степень безумств Долли не могла.       Пусть самой Долли казалось, что она провозилась ужасно долго, она все же явилась к паромной переправе без двадцати минут двенадцать. И пожалуй, так вышло даже лучше: Долли не была готова сию секунду увидеть доктора Крейла, потому что волновалась, как не бывало с ней давно. Как раньше волновалась только перед спектаклями.       Скрестив на груди руки, чтобы немного успокоиться, Долли присела на скамейку и постаралась отвлечься, глядя по сторонам. Миссисипи раскинулась, точно спящая Венера, и вся искрилась на солнце; паром полз по ней, точно муха, неспособный нарушить покой великих вод. Долли вспоминалось, как отчим катал их с матерью по Огайо на лодке; вода так же сверкала тогда, и пусть лодок вокруг было с десяток, река все же оставалась безмятежной. Отчим греб, скинув пиджак, распустив галстук и расстегнув воротничок; лишь теперь Долли понимала, что ему, к тяжелому труду не привычному, гребля давалась нелегко. Его рубашка тогда взмокла от пота, шея покраснела, так что на ней стало почти незаметно обычно ярко выделявшееся «клеймо скрипача» — застарелая натертость от скрипки.       Долли как током ударило, она резко встала. Вот почему в несчастном парне было что-то, смутно ей знакомое! Она заметила у него «клеймо скрипача», правда, изрядно побледневшее, и мозоли на пальцах левой руки, такие же, как у отчима — такие, как она привыкла ощущать лет с пяти, вкладывая ему в руку свою ладонь.       Выходит, парень — скрипач? Пожалуй, это кое-что, хотя вряд ли сильно сузит круг поисков. Скрипачей тысячи. И все-таки именно с одним стряслась такая беда.       Из-за гудка подходившего парома Долли не сразу услышала, что ее зовут. Обернулась, только когда ее тронули за плечо, и увидела доктора Крейла — пожалуй, немного более беззаботного, чем обычно.       — Как дела, мисс Гарленд? За ночь ничего не случилось?       — Нет, но я предположила кое-что…       Доктор Крейл снова очень внимательно ее выслушал. Азарт, охвативший Долли, пока она рассказывала, о волнении ее заставил забыть.       — Да, пожалуй, вы правы. Я заметил, мускулы рук у парня неразвиты, но пальцы сильные. Моргану, кстати, очень не понравилось, что я осматриваю бедолагу. Хорошо, что у меня талант безнаказанно игнорировать начальство.       Они вместе рассмеялись, и у Долли потеплело на душе.       — Как там этот мальчик, доктор Крейл? У него что-то серьезное?       Он посуровел.       — Его держали в плену нелюди, которых я бы повесил за ноги. Мучили его… — доктор Крейл махнул рукой. — Он молчит сейчас, будто и не понимает, что с ним происходит. Боюсь, как бы Морган не отправил его к сумасшедшим. Вот этому помешать я вряд ли смогу.       — Все-таки как он тут может быть замешан? Допустим, он дурной человек, но…       — Да, вы правы, не зверь, — доктор Крейл криво усмехнулся. — А вот отец его был зверь, о чем, наверное, вы уже слышали. Да и более дальние предки не лучше. Легенды ходили о том, как они еще до войны запарывали рабов. У отца его рабов отобрали, когда он был еще мальчишкой, а наклонности остались…       Долли похолодела: ей и в голову не приходило, что может скрываться за мягким тоном и ласковыми улыбками доктора Моргана. Потом она вспомнила всю семью на балконе, на Марди-Гра. Но всю ли? Ведь покойная Присси, старая повитуха, была бабушкой горничной у дочери нынешнего главы клана. Но на празднике на балконе девушки не было. Интересно, почему…       — А старший брат доктора Моргана…       — Про него темные слухи ходили, не лучше, чем про его отца. То он кого-то на лошади задавит, то швырнет в Миссисипи… Впрочем, полиция давно ими прикормлена, так что до разбирательств дело никогда не доходило. Так что, конечно, в полицию доктор Морган зайдет, но лишь затем, чтобы предупредить их не делать лишних движений.       — Но если это связано с его семьей… Чем им мог насолить какой-то скрипач? И вы знаете…       Долли рассказала про Марди-Гра, не забыла и Присси. Доктор Крейл кивнул, поджав губы.       — А про саму горничную слышно что-нибудь? Я вообще-то родственников Моргана знаю плохо, так, разок они заявлялись к нам в больницу, на бедность подать. Омерзительно было смотреть, как он стелился перед братцем.       — И дочь с ними была?       — Была. Я бы сказал, в этой семье она выглядела белым голубем среди воронья, но ведь внешность обманчива…       Доктор Крейл потер подбородок.       — В общем, надо действительно разузнать и про нее, и про ее горничную. Разумеется, окольными путями. В особенности сам Морган ничего не должен знать. Ведите себя с ним, как обычно. Но обо всем, что кажется вам подозрительным, пишите мне.       — Спасибо вам, доктор Крейл.       Он ответил поклоном, точно и сам понимал, как важна его помощь. Они распрощались, и он ушел, а Долли осталась стоять, глядя ему вслед. Ее угнетала странная досада, точно она ожидала чего-то другого от их разговора.       «Что он заметит, как я старалась принарядиться? Поведет меня гулять под ручку? Покатает на лодке, угостит чем-нибудь? А может, потащит танцевать? Какая пошлость, и…» Долли почувствовала, что ей действительно стыдно до слез. А еще обидно, что в спешке разговора она не успела налюбоваться им вдоволь, как следует запечатлеть в памяти, как блестят золотые завитки его волос, выбившиеся из-под шляпы, как синева речных вод и неба отражается в зеркале его глаз.       В пустой дом идти не хотелось, так что еще пару часов Долли болталась по улицам. Сначала бесцельно бродила среди толпы, наводнявшей Канал-стрит, даже подумала, не вернуться ли к подножию и не сесть ли на паром — но передумала и вместе этого села на трамвай. Это все же почти поезд: кажется, будто куда-то едешь, меняешь что-то в судьбе, и это порой помогает ощущать власть над нею.       Расчет Долли более чем оправдался: к ее возвращению Одри была дома, да не одна. К ним зашел пообедать доктор Морган.       Долли впервые увидела его после того, как он принял в больнице несчастного мальчишку. После всего, что она успела узнать о прошлом доктора Моргана, ей было странно видеть его, как обычно, вежливого и веселого. Сквозь его одежду словно просвечивали застарелые отметины от плети; она пыталась представить — пусть ей это и нелегко было с ее свободным, счастливым детством — его липкий страх оступиться, возразить, повести себя не так, как требуется, и ей бы это почти удалось, вот только в голове все равно звенел крик: «Почему же он теперь не борется с такими извергами, как его родственники, а защищает их?» В конце концов, сама она только раз поступилась совестью, когда продала подарок от насильника, чтобы заплатить неустойку и поскорее сбежать, и чувствовала, будто вся извалялась в грязи, а доктор Морган продолжал стелиться перед родней, от которой, получается, видел гораздо больше зла — и не только сам.       — Доктор Морган нам кое-что предлагает, — сказала тем временем Одри. — Это касается того мальчика. Я согласна, но не знаю, что скажешь ты.       Доктор Морган чуть подался вперед.       — Если коротко, мисс Гарленд, я предлагаю вам забрать его и, м-м, некоторое время побыть при нем сиделками. Это несложно, поверьте, он очень спокойный и всему подчиняется. Кроме того, я убежден, его состояние временное. Его нет смысла подвергать жестокому лечению, как других сумасшедших. В спокойной обстановке он скорее оправится. Я готов оплатить расходы.       — Вам, наверное, много раз говорили, что вы хороший человек, доктор Морган. — Одри улыбалась сейчас совсем не в парижском духе, восхищенно и растерянно.       — Определенно чаще, чем стоило бы, мисс Марвуд, — ответил он с грустной улыбкой.       — Но сейчас вы просто добрый самаритянин!       Он цокнул языком и посмотрел на Одри с упреком. Долли тем временем быстро думала, что ей ответить. Спорить, конечно, бессмысленно: это поставит Одри в крайне затруднительное положение, да и к чему? Куда лучше, если они смогут присматривать за парнем сами. Но зачем доктор Морган забирает парня из больницы? Хочет спрятать? Но зачем? И если он причастен к тому, что сотворили с несчастным, ему выгоднее залечить того среди других сумасшедших.       — Я согласна. Я готова уйти с нынешней работы и присматривать за ним. Одри не стоит бросать свое занятие.       Подруга поцеловала ее, а доктор Морган просиял:       — Я знал, что у вас доброе сердце, мисс Гарленд.       Одри поспешила принести им обед, почти уже остывший. На некоторое время воцарилось молчание. Долли тянуло спросить кое-что, но она не была уверена, что это будет разумно. Однако все же она рискнула, стараясь придерживаться самого невинного тона:       — Знаете, доктор Морган, там, на болоте, я успела заметить, что сделали с этим несчастным мальчиком… Кто мог такое сотворить, как вы считаете?       Лицо доктора Моргана стало суровым, он ответил не сразу:       — Полагаю, ведьмы, мисс Гарленд. Они способны на любую жестокость и гнусность, чтобы поддерживать в местных жителях страх.       — И как же это вы их не боитесь все же, доктор Морган? — спросила Одри с запинкой, смущаясь.       — Почему же, мисс Марвуд? Я боюсь их, как всякого, кто способен на зло. Но это зло причиняют человеческие руки, оно рождается в сердцах таких же людей, как мы с Вами, и Бог знает, насколько ужасные вещи творят такие люди. Не думайте, будто без помощи духов и магии мы слабы. О нет, только решимости хватало бы. Вот вы и мисс Гарленд восхищаете меня своей решимостью. Вы точно маленькие колибри — знаете, что этих птичек древние индейцы считали душами воинов, летящими за солнцем?       Долли припомнила свое старое прозвище и улыбнулась совпадению. Но забываться было нельзя, да и поощрять даже самый невинный комплимент с его стороны она не хотела.       — Доктор Морган, пожалуйста, не нужно красивых слов.       Он как будто погас.       — Мисс Гарленд, но я хотел бы говорить красивые слова двум самым прекрасным созданиям, каких только знаю.       — После вашей жены и дочери, разумеется? — она пристально посмотрела ему в лицо, но он спокойно выдержал ее взгляд.       — Именно так.       Долли уже знала, что едва доктор Морган уйдет, она кинется писать доктору Крейлу.