Ослепший весной видит вокруг лишь зелень

      Всё кончилось.       Для культа. Для дюжины. Для Кали. Для всех, кто оказался в тот злополучный вечер в подземелье.       И в первую очередь для Амалы.       Киран не мог расщепить кошмар в своей голове на детали, всё смешалось, воспоминания стали вязкими и в их эпицентре неизменно была самая яркая, даже ослепляющая единственная сцена, которую он хотел бы забыть, но это было невозможно — бездыханное тело сестры, залитое собственной кровью из горла, на руках Амрита.       Что было потом? Что было до? У него начинала раскалываться голова, стоило попытаться вскрыть запечатанный мозгом ящик Пандоры. Что-то было. Ещё больше убийств. Амрит, отомстивший за Амалу. Амрит, покровительственно хватающий его за плечи, заглядывающий в потухшие глаза. Амрит, забирающий из ада.       Амала, провожающая их двоих стеклянным взглядом.       Первые несколько дней Киран находился в оцепенении, совершая необходимые для поддержания жизнедеятельности вещи на автомате. Есть его уговаривали слуги — чувство голода будто отбило. Поместье Дубеев было ему не в новинку, но дом казался лишь странной декорацией к плохо срежиссированному фильму, в котором всё пошло не так. В том фильме Киран сыграл главную роль и теперь, сплясав на потеху публике, был выкинут в холодное одиночество, лишившись всей семьи. Только в фильмах смерти ненастоящие, а в нём дыра насквозь, где-то в груди на месте сердца. Он-то остался жив.       Зачем?       Когда организм понемногу пришёл в себя, Кирану начали сниться кошмары. В них каждый, кого он знал в Индии, по очереди всаживал в его грудь кинжал, а в конце оказывалось, что вместо него заколота была Амала. На последнем издыхании она тянула к нему руки, он же тянулся к ней в ответ, но непреодолимая сила не позволяла их пальцам встретиться. И где-то на фоне хохотала и хохотала Махакали.       На третью ночь, когда Кирана вновь разбудил собственный крик, а одежда облепила взмокшее от пота тело, он признался себе, что долго так не выдержит. Несмотря на пережитый ужас и преследующие его жуткие картинки, у него не было никакого желания умирать.       Киран хотел жить, потому что Амала хотела бы, чтобы он жил дальше. Она его берегла, защищала, она заботилась о нём, её смерть не должна была стать напрасной. Только почему принять это не получалось? Сколько времени нужно, чтобы тупая боль в груди стала хоть немного тише? Её так много, ей нужен выход, иначе Киран захлебнётся, не выдержит.       Тогда, наугад вдев ноги в тапки, он вышел из комнаты и наткнулся на охранника, сторожившего его комнату, который беспрекословно отвёл молодого господина Басу к хозяину. Посреди ночи их путь лежал в кабинет Амрита, а вовсе не в спальню. Дубею тоже не спалось.       — Киран? — удивление в его голосе быстро исчезло, сменилось на серьёзное: — Как ты себя чувствуешь?       Амрит без промедления бросил все свои дела, словно состояние Кирана его действительно волновало, обошёл стол и указал рукой на стул перед собой, предлагая сесть. Потупившись у двери, Киран всё же воспользовался предложением. Он не знал, чего хотел от Амрита, наверное, просто не быть одному в то мгновение и чтобы рядом оказался тот, кто сможет хотя бы немного понять, разделить похожие чувства.       — Плохо, — кажется, это было его первое слово с момента, как он покинул подземелье. Если исключить неконтролируемые крики, вынуждающие просыпаться. Крики не слова, а только звуки, рождаемые самой чёрной тьмой его души.       — Тебя разбудил кошмар? — знакомый голос Амрита в гомоне собственных мыслей странно успокаивал.       — Да, — в привычки Кирана не входило жаловаться, поэтому он не стал развивать тему. Зачем? Что за кошмар и так понятно.       — Хочешь поговорить? — Амрит склонил голову набок, внимательно щурясь, чтобы уловить реакции.       — Нет, — честно ответил Киран.       — Хорошо, — согласно кивнув, Амрит вдруг положил горячую ладонь ему на плечо, легко сжал и вернулся за стол. Спустя минуту заговорил, не отрывая взгляда от бумаг: — Ты можешь сидеть здесь, сколько потребуется. Если захочешь обратно в комнату, то скажи охраннику за дверью, он отведёт.       Киран промолчал. Амрит продолжил прерванную работу: что-то читал в тишине, что-то записывал, шурша ручкой, сверялся с другими бумажками, иногда негромко цыкал на расхождения. Его вовсе не смущал пристальный взгляд Кирана, которого, напротив, невозмутимый вид Дубея неожиданно начал бесить. Тело Амалы сожгли на погребальном костре на следующий день, от неё ничего не осталось, чтобы Амрит теперь сидел здесь королём, получив всё, всю власть. Да, он не хотел её смерти, Киран обрывочно помнил, с какой яростью был убит Габриэль за то, что сделал. Но злость уже вскипела.       — Так не должно быть… — проговорил он, глядя в одну точку на столе, и ручка в пальцах Амрита замерла. Киран поднял взгляд, немедленно встречаясь со сверкающими зелёными глазами, словно у затаившегося хищника. — Я ведь просил тебя. Я просил тебя помочь ей!       — Я… — начал было Амрит, но слушать его не собирались. Боль внутри Кирана рвалась затопить всё вокруг.       Он вскочил с места и с каждым новым словом долго неиспользуемый голос обретал силу:       — Ты говорил, что всё сделаешь! Что ничто не остановит тебя на пути к ней! Что ты убьёшь любого! Что она твоя судьба, что она та, с кем ты собирался провести свою жизнь! А она умерла! — Киран не чувствовал, как по щекам катились злые слёзы, как болели кулаки, которыми он стучал по вздрагивающим бумагам. — Она умерла, а ты живой! Если ты собирался прожить с ней всю жизнь, то почему тогда не умер вместе с ней?!       — Киран…       Голос Амрита — обжигающий своим холодом яд, но у Кирана к нему иммунитет. Уперевшись пальцами в стол, Дубей угрожающе поднялся, вынуждая задрать голову, чтобы сверлить его взглядом, полным отчаянной ненависти.       — Ты соврал мне!       Киран даже не дёрнулся, когда Амрит вновь оказался рядом с ним и тепло его тела показалось языками пламени. Ему хотелось, чтобы Дубей ударил его за жестокие слова, тогда всё будет оправданно, тогда его можно будет по-настоящему ненавидеть. И на короткое мгновение Кирану почудилось в блеске зелёных радужек, что Амрит хотел того же, а в следующую секунду сильные мужские руки сжали его в подобии объятий.       — Ты соврал! — упрямо повторил Киран, пытаясь вырваться и только делая клетку крепче. Он забился в попытке освободиться, пока лицо жгло от бесконечных слёз. — Этот ублюдок убил её у тебя на глазах! Он убил её! И она! Она! Она…       Накопленные за неделю силы иссякли, Киран почувствовал себя вдребезги разбитым и прекратил сопротивляться, подавился последним словом и понял, что не может выдавить больше ни звука. Одной рукой Амрит держал его поперёк, второй же прижал голову к своему плечу, позволяя дорогому шервани мокнуть под солёным водопадом. Кирана трясло, он вцепился пальцами в плечи Дубея.       — Она умерла… — с трудом заставил себя повторить простую истину, которую никак не мог принять, даже когда своими глазами видел, как её тело исчезло под разрушительной силой огня.       Какое-то время в кабинете были слышны лишь его сдавленные всхлипы, заглушаемые тканью одежды Амрита, который хранил молчание.       — Ненавижу тебя, — зажмурившись, Киран слабо стукнул кулаком по чужой спине. — Ненавижу! — И ещё раз. — Ненавижу! — И ещё. — Ненавижу!       — Я тоже потерял её, — тихо произнёс Амрит, отстраняясь, чтобы его перестали бить, и всматриваясь в покрасневшие глаза.       — Лучше бы ты умер вместо неё, — выплюнул Киран, тяжело дыша и уже не отдавая себе отчёта, что говорит. Жёсткое лицо Амрита треснуло печальной улыбкой.       — Если бы мог, — он отпустил Кирана и тот застыл на месте, будто лишённый воли. — Тебе нужен отдых. И нормальный сон. Я распоряжусь, чтобы тебе приготовили снотворное, с которым не бывает сновидений.       — Почему ты такой спокойный? — Киран рассеянно обтёр заплаканное лицо рукавом накинутой перед выходом кофты. — Как будто тебе всё равно.       Дубей терпеливо вздохнул, посмотрел в сторону, сглатывая.       — Мне не всё равно. Я лишился единственной, кто наполняла мою жизнь смыслом, — его холодный взгляд приковался к Кирану. — Ты ещё мальчишка. У тебя впереди вся жизнь, однажды всё случившееся здесь станет лишь далёким воспоминанием. Для меня же отныне жизнь это лишь существование в ожидании сансары. И надежда встретиться с ней вновь в следующей жизни.       Дрожащим голосом Киран бросил ему в спину, когда Амрит отошёл обратно к столу:       — Не смей говорить, что она была тебе дороже, чем мне!       — Киран, — уставший от разговора на повышенных тонах, Амрит обернулся на полпути и одарил Кирана снисходительным взглядом, — потерять родственника это не то же самое, что истинную любовь, обещанную тебе Богами.       Хладнокровие Дубея заставляло кричать:       — Она моя сестра!       — Она моя жена.       — Она не была твоей женой, — ядовито прошипел Киран.       — Должна была стать, — Амрит остановился у стола и упёрся в него напряжёнными пальцами, демонстрируя фамильные кольца. — Должна была стать моей женой и мы должны были вместе управлять Калькуттой. Она должна была родить детей, которые бы продолжили наш род. И единственная причина, почему я выслушиваю твою истерику, а не приказал запереть тебя в комнате, пока не успокоишься, это её просьба позаботиться о тебе.       — Какое благородство, — фыркнул Киран, складывая руки на груди.       — Именно оно, — без тени смущения ответил Амрит. — И я выполню своё обещание в полной мере.       — Так же, как ты обещал мне… — Киран собирался облить его ненавистью в очередной раз, но резко замолчал, когда чужая рука неожиданно больно стиснула скулы и озлобленное лицо Амрита оказалось в опасной близости.       — Ты можешь сколько угодно ненавидеть меня, — слова Дубея ощущались заливающимся под кожу холодным свинцом, его искрящиеся глаза загипнотизировали умолкнувшего Кирана. — Но я глаз с тебя не спущу, я всегда буду рядом, хочешь ты того или нет. Это не просто долг и не просто обещание. Отныне я твой покровитель. Потому что ты, Киран, ты единственное, что от неё осталось. От той, кого я любил больше жизни.       Зрачки Кирана дрогнули на последних словах, расширились от осознания.       — Ты понял меня? — Амрит тряхнул его, продолжая держать за лицо и не давая отвести от себя взгляда, Кирану оставалось только кивнуть и тогда его безжалостно отбросили, как щенка. — Возвращайся к себе. Меня ещё ждёт работа.       — И когда же ты спишь? — переваривая услышанное, рассеянно спросил Киран.       — Когда пью снотворное, — уже не глядя на него ответил Амрит.       И Киран ушёл, ещё плохо понимая, что на самом деле означали слова Дубея о покровительстве.

***

      Яркий свет ослепил его, вызвал рвотные позывы, которые едва удалось сдержать. Перед глазами всё плыло, то собиралось в единую картинку, то снова рассеивалось и ускользало. Кирану было плохо, так плохо, что он даже не понимал, где находится. Зажмурившись, чтобы направленная в лицо лампа не выжигала сетчатку, он пытался вспомнить, как оказался в неизвестном месте, но в коробке памяти было предательски пусто. Последнее воспоминание было смутным, кажется, его друг предложил сходить в новое место… а дальше непроглядная тьма.       — Киран… — смутно знакомый голос пробился через шум в голове, заставил передёрнуть плечами. Пальцы, потерявшие чувствительность, поскребли подлокотники, не признавая мебель. Видимо, он сидел в кресле. — Киран, ты меня слышишь?       — Слышу… — слово было похоже на выстраданный хрип, расцарапало горло и всколыхнуло что-то в самом дальнем уголке души. Что-то настолько болезненное, что Киран поморщился.       Лампа вдруг погасла и чья-то ладонь сжала волосы на затылке, заставила задрать голову так, что заболела шея. Жаркое дыхание коснулось лица.       — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!       Киран приоткрыл веки, растерянно моргнул и удивлённо распахнул глаза шире.       — А-амрит? — говорить давалось нелегко из-за неудобной позы и сухого горла. Откуда Амрит взялся в Англии? Он ведь никогда не покидал Калькутты.       Зрение вернулось и его суровое лицо наконец предстало во всей красе.       — Скажи мне, Киран, — Дубей и не думал отпускать каштановые кудри, нависая и давя своей энергией, — как так получилось?       — К-как? — Киран бегал глазами по знакомым чертам, словно изучал впервые.       Он не видел Амрита три года и не был уверен, что внезапная встреча в таких щекотливых обстоятельствах по радостному поводу. Выделяющиеся скулы стали острее, в уголках прищуренных глаз — первые возрастные морщинки, а крепкая хватка не позволяла избежать жёсткого взгляда. Несмотря на исходящую от Амрита угрозу, Киран не испытывал страха. Он никогда его не боялся.       — Каким образом, — обманчиво сладкий голос пустил мурашки по коже, — ты оказался в наркопритоне на грани передоза? Как это вообще стало возможно?       Сильная рука тряхнула голову Кирана, заставив дёрнуться болванчиком, вторая сжала челюсть, захлопнув капкан. Кирану ничего не оставалось, как смотреть прямо перед собой в безжалостный шторм глаз взбешённого Амрита. Слабые воспоминания проскользнули, но он не успел их поймать.       — Я столько от тебя натерпелся, Киран. Ты изводил меня истериками целый год, я всё списывал на подростковый возраст, — терпкий аромат кожи Дубея щекотал ноздри. — Сколько я сделал для тебя, ты забыл? Не нравится школа при английском посольстве в Индии? Не нравится Индия? Хорошо, вот тебе подружка-опекунша Берг, вот тебе школа в Англии. Частная, лучшая. Вот тебе свобода, вот тебе самостоятельная жизнь. Как ты хотел. Вот тебе новая квартира, модные шмотки, спортивные секции, все твои хотелки. И это твоя благодарность? — пальцы смяли лицо, ещё немного и сломали бы челюсть. — Ты умеешь быть благодарным, Киран?       От его змеиного шёпота звенело в голове. Нужен ли был Амриту вообще ответ? Потому что ответить Киран не мог физически, стиснутый Дубеем со всех сторон. Словно прочитав его мысли, Амрит всё же убрал от него руки, упёрся ими в подлокотники по обе стороны — за прошедшие годы мальчишка вырос в плечах и так легко прижать его к креслу уже не вышло бы.       — Как ты там оказался? Ты помнишь? — выговорившись, Амрит сменил тон на подчёркнуто спокойный, хотя глаза его ещё мерцали от злости.       — Не очень… — Киран поморщился из-за боли в висках, растёр затёкшую от дубейской хватки шею. — Можно водички?       Через несколько мгновений ему в руку лёг стакан с живительной водой, выпитый до дна одним жаждущим глотком. Только теперь, вытирая мокрые губы, Киран огляделся и озадаченно нахмурился. Кабинет Амрита?.. Но его кабинет в Калькутте…       — Я что, в Индии?       — Где же ещё, — Дубей стоял напротив в шервани глубокого синего цвета с золотыми узорами и источал чистое зло вокруг себя, расходящееся почти осязаемыми щупальцами. Впрочем, они действительно могли стать настоящими.       — Но… я не помню…       — Ты много чего не помнишь, — холодно оборвал Амрит. — Тебя нашли мои люди в Англии, просто чудом. Если бы эта рыжая сука не потеряла тебя, то они бы управились быстрее. У неё всего-то одна работа…       — Лима не виновата, — слабо начал Киран, — я сам попросил её оставить меня. Хотел побыть один.       После ежовых рукавиц в Индии Лима в роли опекунши оказалась слишком мягкой и Киран с ней неприлично расслабился, только на одних природных способностях закончив школу с отличием.       — Она должна была всё равно следить за тобой, — верхняя губа Амрита презрительно изогнулась, — что бы ты ей ни сказал. Надо было приставить к тебе этого киллера…       — Мне уже восемнадцать, она мне больше не опекун. И мне не нужна нянька, — Киран знал, что пожалеет об этих словах.       Снисходительная усмешка Амрита вместо приступа ярости оказалась неожиданной.       — Ты чуть не умер, Киран, из-за хреново намешанной дозы твоим другом-идиотом. Ты провёл в притоне два дня, ты ведь этого не помнишь, не так ли? Тебя отправили ко мне как только твои жизненные показатели пришли в норму, — Амрит упёрся ладонями в колени, чтобы их глаза оказались на одном уровне, поймал напряжённый взгляд Кирана. — Взрослый, говоришь?       Дурная тяга молоть языком перевесила крик разума проглотить его:       — Тебе-то какое дело? Ты мне не брат и не отец, не дядя даже. Ты мне никт-       Договорить Киран не успел — Амрит отвесил ему звонкую пощёчину с идеально взвешенной силой. Не наотмашь, но так, чтобы остался красноречивый горящий след. Голова дёрнулась по инерции и перед глазами заплясали звёздочки. Что ж, он и правда теперь взрослый — Дубей никогда не бил его раньше.       — Это самое малое, что ты заслужил, — твёрдо проговорил Амрит, снова нависая над ним, дезориентированным в пространстве. — Я хуже, чем брат или отец. Никакое родство не заставит меня проявить к тебе жалость. Я буду требовать и ты будешь слушаться. Наркотики это путь в пропасть, что ты хочешь там найти? Чего тебе не хватает, скажи мне? Денег? Девок? Может, власти?       Киран задрал подбородок, посмотрел на Амрита бесцветным взглядом. Ответ был до смешного прост, очевиден.       — Её.       Последовал тяжёлый вздох Дубея, опустившего в отчаянии голову. От его смоляных волос пахло всё той же вишней с горьким шоколадом и Киран непроизвольно вдохнул аромат глубже. Уголки глаз защипало от накатившей усталости и непрошеных воспоминаний.       — Мне не хватает её. Поэтому я и пошёл с ним. В тот день была годовщина…       — И что? — Амрит поднял голову, уставился на Кирана, будто хотел уличить во вранье. — Это повод умереть в память о ней?       — Я не знал, что так будет… — уклончиво ответил Киран.       На самом деле он частично вспомнил случившееся, по крайней мере до провала в памяти. Он не знал, что так будет, потому что ни на секунду не задумался о последствиях, хотя мог бы. Стоило только захотеть оценить ситуацию, осмотреться, задать вопрос. Но он выбрал положить предложенное на язык, закрыть глаза и забыться, потому что каждый год в одно и то же время, за неделю, у него ехала крыша.       — Ты ведь знаешь, — Киран с вызовом встретил прищуренный взгляд Дубея. — Ты знаешь, как мне может быть плохо. Что ж не проследил лично?       Нечленораздельно прорычав, Амрит сделал шаг в сторону, отвернулся вполоборота. Когда-то ему удавалось ставить щенка на место парой хлёстких фраз, но теперь перед ним сидел выросший то ли тигр, то ли лев, что-то между. Как минимум скалился не хуже и уже не давал себя грызть. Амрит несдержанно провёл рукой с кольцом по волосам и спросил:       — Как давно ты употребляешь?       — Может, пару месяцев, — буркнул Киран неохотно. Провокация не удалась, жаль.       — Проклятая кровь Басу, как же вы… — Амрит снова шумно вздохнул, успокаиваясь.       — Как же мы что? — передразнил его Киран, смелея.       — Ты мог умереть, — осадил Амрит и сверкнул глазами исподлобья. — А я…       — Что? Что ты? Поплакал бы обо мне?       — Замолчи.       — Думаю, ты бы порадовался. Наконец-то исчезла бы надоевшая обуза, да? — Киран не хотел издеваться, но что-то внутри взъелось, выпустило когти, царапая сердце.       Амрит смерил его тяжёлым взглядом и сказал негромко:       — Я бы не простил себе, если бы с тобой что-то случилось. Я уже потерял Амалу и я не могу потерять тебя, Киран.       В его словах было столько бессильной горечи, что вязало язык. Не найдясь с ответом, Киран остался сидеть с раскрытым ртом. Неужели Дубей за него боялся? По-настоящему? Так, как за него тряслась когда-то она? Амрит продолжил, не глядя на Кирана:       — Мне тоже до сих пор больно, даже спустя четыре года. Мне тоже пусто внутри. Но я не поддаюсь зову саморазрушения. Я живу дальше.       — А я не могу жить дальше, — прошептал Киран, сверля взглядом выточенный из камня профиль.       — И что ты мне предлагаешь? — Амрит разговаривал со стеной перед собой. — Запереть тебя здесь в поместье, пока ты не сможешь? Связывать руки, чтобы не наделал глупостей, и кормить с ложки? — он всё же обернулся и в его взгляде было нечто новое, что не получалось расшифровать. Следующие слова прозвучали тихо, а показались раскатом грома: — Чем старше, тем больше похож на неё. Мне невыносимо смотреть на тебя.       Немедленно взбесившись, Киран поднялся на затёкшие ноги и взгляд Амрита приклеился к нему в противовес сказанному. Дубей выглядел непривычно измождённым и даже как будто постаревшим в свои-то тридцать три или сколько там ему было. До той минуты Киран не замечал изменений, давно привыкнув к вечному лоску. И всё из-за него, вышедшего вдруг из-под контроля?       — А мне на тебя, — Киран сам не заметил, как подкрался к Амриту и остановился в полушаге. Когда-то он был на полголовы ниже, но теперь они сравнялись. — Я смотрю на тебя и вспоминаю, как она истекала на твоих руках кровью. А потом, как она смотрела на тебя, как она тебя любила. Даже её последнее слово было для тебя. Махарадж…       Взгляд Амрита потемнел.       — Я тебя ненавижу, — зло выдохнул Киран, скорее убеждая в этом себя, и глаза против воли скользнули к изогнувшимся губам Дубея. — Но она ведь тебя за что-то любила?       Не иначе как магия толкнула его вперёд и Киран даже был готов поверить на мгновение, что одержим духом Амалы, так сильно тянуло, наваждением. Но она ведь действительно любила его за что-то. За что? Высокомерный, самодовольный, жестокий, весь сотканный из уверенности в себе и своих действиях, едва ли способный на сострадание, ненавистный просто тем, что остался жив и не спас её. И Киран изо всех сил старался гнать подальше мысли, как Амрит взял ответственность за него, осиротевшего после случившегося, как заботился, как терпел его провокации, злые слова, как воспитывал и как обеспечил всем.       Какая нелепица, Киран так хотел сбежать из Индии и из-под гнёта покровительства Амрита, что сделал всё, чтобы снова оказаться в том самом кабинете, где когда-то часами выслушивал нотации и делал уроки. Чтобы Дубей смотрел на его опущенные ресницы в молчаливом ожидании. Наверное, желание было глупостью и вспышкой, прихотью. Но Амрит всегда исполнял его прихоти.       Поэтому Киран всё-таки осторожно приблизился, проверяя реакции хищника, то ли дразня, то ли играя, Амрит же не шелохнулся, только внимательно наблюдал. Чужие пальцы несмело коснулись дубейской руки на столе, заставив опустить взгляд, и, подловив, Киран поцеловал его. Обнял губами нижнюю, слабо коснулся языком, словно спрашивал разрешения.       Она его любила и хотелось хотя бы на секунду, на короткий миг ощутить её эмоции, почувствовать что-то близкое. И в сумасшествии чувств представить, что она здесь.       Амриту хотелось, чтобы она была здесь.       Поэтому его рука крепко сжалась на плече Кирана, не давая сбежать, а губы приоткрылись, позволяя углубить отчаянный поцелуй. Он был похож на неё даже в том, как целовался, как отвечал и как распалялся. А может, всё в голове Дубея смешалось за прошедшие годы.       В какой-то момент руки Кирана оказались на груди Амрита, бездумно перебирая детали шервани, бёдрами же прижал его к столу позади, вынуждая искать под рукой опору. Сколько дерзости. Их поцелуи были злые, колкие и кусачие, от них искрило и всё вокруг плавилось, растворялось, переставало иметь смысл. Конечно, мужское тело под ладонями не стало бы Амалой даже при самом живом воображении, но Амрит не обманывался. Он дал слабину из-за одного слова, до сих пор имевшего над ним власть и которое теперь звучало её голосом в голове, пока собственные руки уже забирались под футболку на мальчишеской спине и чувствовали тепло тела от кожи к коже.       Ему не хватало тепла. Улыбок, смеха, ругани, злости, их споров и одного дыхания на двоих. Ему так не хватало её.       И никто не смог бы заменить Амалу, созданную для него, так что невероятным усилием Амрит отодвинул Кирана от себя одной рукой за плечо, а тот в непонимании предпринял попытку дотянуться вновь.       — Нет, — Дубей держал крепко, уже взяв под контроль себя и ситуацию. После отъезда Кирана он и правда научился жить дальше, но вот брат Амалы снова в их поместье и одним лишь непокорным взглядом вскрыл ржавым консервным ножом все воспоминания, тщательно спрятанные за фальшивыми фасадами. Его надо держать на расстоянии.       — Почему? — хриплый вопрос Кирана под аккомпанемент невинно хлопающих ресниц испытывали Амрита на прочность.       — У всего есть последствия, — решительно отойдя в сторону, Амрит невозмутимо поправил наполовину расстёгнутые одежды. — Ты поддаёшься соблазну так же легко, как поддался разрушению. Из-за чего, вообще-то, оказался здесь.       — Но… — искренняя растерянность на красивом лице резко контрастировала с ещё недавней страстью.       — Ты немедленно вернёшься в Англию, домой, — в голосе Амрита знакомые строгие нотки. — Больше никаких наркотиков, иначе охранник пристегнёт тебя к себе наручниками.       — Я себе руку ночью отрежу, — с усмешкой подначил Киран, оправляя футболку. — Нет, ему.       — Помолчи, — после охватившего их наваждения Дубей впервые почувствовал странное освобождение и последовавшее спокойствие. — Поступишь в университет, будешь заниматься своим баскетболом на спортивной стипендии. И никаких глупостей.       — А если…       — Твоё упрямство Басу невыносимо, — он закатил глаза. — Нет никаких если. Будет так.       Неожиданно Киран послушно кивнул и Амрит испытал жгучее желание, волной прокатившееся по изголодавшемуся телу. Наверное, такая внезапная покорность самого упрямого рода дюжины всегда будет заставлять кровь Дубеев кипеть, потому что Басу никогда не склоняют голову просто так.       — Хочешь избавиться от меня? — вопрос Кирана ещё одно подтверждение собственным мыслям.       — Нет. Хочу, чтобы твоя жизнь сложилась счастливо. Насколько это возможно, учитывая, что пришлось пережить, — Амрит положил обе ладони ему на плечи, посмотрел прямо в глаза. — Запомни одну индийскую поговорку.       — Какую?       — Череда ночи и дня приносит забвение горя. Повторяй её себе почаще.       Киран моргнул, нахмурился, отводя взгляд. Руки Дубея на плечах давили, были тяжёлыми.       Но без них оказалось ещё тяжелее.       

***

      В университете только и было разговоров, что о таинственном покровителе молодой звезды баскетбола, Кирана Басу. Пересуды не прекращались и после, когда статный юноша, с необычными для Европы чертами лица и пронзительными зелёными глазами, впервые вошёл в большой спорт. Сначала журналы полюбили его за внешность, за каштановые кудри, нимбом светившиеся на солнце, за редкий лучистый взгляд обычно печальных глаз, потом за выдающиеся спортивные достижения, а затем и за пищу для бесконечных сплетен.       Кто помогал ему с карьерой, кто стоял за ним, появившимся из ниоткуда? Поговаривали, что история Кирана Басу настолько мрачная и страшная, потому и вычищена из всевозможных источников. Что он меняет девушек как перчатки. Что он вовсе не интересуется девушками, потому что покровитель у него мужчина и означать это может лишь одно. Ходили слухи, сам он родом откуда-то из Южной Азии. И что загадочный магнат тоже прячется где-то там среди высоких должностей. Что раньше у Кирана была другая фамилия, изменённая по неизвестным причинам. Так с кем он спал?

Что его интересовало?

Какой была его жизнь до популярности?

      Кто он такой?

...

      Когда Киран пьёт кофе со своей женой в венском ресторанчике в десятилетнюю годовщину смерти Амалы и не чувствует ничего кроме тихой грусти по сестре, он впервые понимает значение поговорки, сказанной ему шесть лет назад Амритом. Истинное горе, которое, казалось, могло однажды уничтожить его, зарубцевалось, оставив грубый шрам на сердце, и прекратило отравлять.       С тех пор они с Амритом не виделись, ограничиваясь перепиской, и только поэтому Киран знает, что глава рода Дубеев наконец женился и год назад госпожа Дубей родила первенца, которому суждено стать наследником. Пришло ли забвение и горю Амрита или он лишь делает то, что необходимо в его положении? Несмотря на всецелую поддержку, не только финансовую, но и моральную в самые тёмные часы, Амрит всегда держит с Кираном дистанцию и подробности его жизни в Индии не выходят за её пределы. Сам же Киран в Индию не стремится и надеется, что ни одна дорога больше не приведёт его туда.       Для ноябрьского дня небо удивительно ясное, кристально чистое, и он задирает голову, чтобы насладиться лаской ещё тёплых солнечных лучей.       Киран живёт дальше, зная, что Амала была бы счастлива тому, как всё для него сложилось.