Папина любовница

Сквозь затемненное окно автомобиля мелькают огни проезжающих мимо машин и ярких вывесок ночной жизни города. Феликс расслабленно едет на заднем сидении, комфортно развалившись на спинке и забравшись ногой в обуви на светлую кожаную обивку. Музыка в наушниках позволяет ни о чем не думать и прогнать надоедливые мысли. Взгляд его временами цепляется за прохожих, которые исчезают из поля зрения через считанные секунды, а пальцы четко отбивают ритм по дверце авто. Феликс чувствует на себе тяжелый и долгий взгляд, а потому лениво поворачивает голову и снимает один наушник. – Ты слышал, что я тебе только что сказал? – мужчина с проседью в висках пытается давить своим авторитетом и сводит густые брови к переносице. – Конечно, нет. – фыркает Феликс желчью. Настроения говорить с отцом нет никакого. – Я тебе повторяю в тысячный раз, – Феликс закатывает глаза, – для твоей матери мы уехали на Чеджу на пару дней- – Понял, как обычно. – прерывает отца Ли и отводит взгляд к окну. Его уже давно тошнит от этого. – Не дурак. Кто сегодня ЕЕ сопровождает? – Кудрявый, с большим носом… Как его... Не помню имя. – спустя несколько секунд отвечает мужчина и утыкается в экран телефона, набирая смс. – А-а-а, Чан. – Феликс убирает светлую выбившуюся прядь за ухо. – С ним хотя бы есть, о чем поговорить. Еще некоторое время они едут молча. Феликс уже давно смирился с тем, что отец постоянно прикрывается сыном, выбираясь на встречи со своей любовницей. Если честно, ему абсолютно все равно на это. Их семья далеко не образец для подражания: отец гребет деньги лопатой, пьет и изменяет, меняя любовниц каждый год; мать – сидит на легких наркотиках и чужих членах, пытаясь заглушить некоторые психические расстройства и одиночество в огромном доме. А Феликс – просто Феликс, и он мечтает вырваться из этой золотой клетки, но “еще не время”, как думает он. Водитель останавливает машину возле входа в отель. Все как всегда: отец снимает пентхаус для себя и своей пассии, сын же довольствуется люксом и компанией телохранителя той самой любовницы. А он, в принципе, и не против. Феликс проходит в номер и видит на столике у входа шампанское в ведерке со льдом и приветственную записку, и пока читает ее, краем уха улавливает шум воды из ванной. Значит, Чан уже на месте. Ли проходит в спальню и раскидывается на одной из кроватей морской звездой. Ему всегда нравилась мягкость и свежесть отельного белья. Он прикрывает глаза на пару секунд, словно отключаясь от этого мира, и чувствует, как над ним нависает тень. – И долго так будешь стоять? – не открывая глаз, спрашивает Ли. Хотя вопрос скорее риторический. – Хотел посчитать все твои веснушки. – вполголоса говорит Чан. – В прошлый раз не успел. – Ты хотел сказать “не имел возможности”? Потому что в прошлый раз ты всю ночь трахал меня раком. – Феликс наконец открывает глаза, приподнимается на локтях и видит довольную ухмылку Чана. – Возможно. – постель проминается под тяжестью колена Бана, и тот нависает над жилистым телом младшего. Рука его ведет по контуру лица, оглаживая подрагивающими пальцами. Он хочет быть нежным, но не уверен, что ему это позволят. Феликс кистью одергивает чужую руку так, словно ему эти касания неприятны, резко хватает тонкими пальцами за подбородок и тянет Чана на себя, жадно целуя. Чан привык быть ведомым с ним, а потому запросто отдается в его власть, пропуская чужой язык в свой рот. Он опирается руками по обе стороны от головы Ли, и поэтому ему приходится терпеть пытку в виде щекотки, пока юркие пальцы бегают по его обнаженному после душа телу. Феликс дерзкий и нетерпеливый – кусается, толкает и доминирует, отчего у Чана бегут мурашки. Он чувствует привкус железа и отстраняется, чтобы провести языком по небольшой ране в попытке остановить мелкие капли крови. Феликс упирается руками в его грудь и напористо толкает от себя, заставляя лечь рядом на кровать. И он ложится. Слушается, словно домашний пес, беспрекословно, с полным доверием в глазах смотрит на младшего, придерживает его одной рукой за бедро так нежно, что кожа, не скрытая под тканью шорт, кажется шелком. Феликс устраивается удобнее, намеренно ерзая, смотрит на Чана из-под полуопущенных век и довольствуется его слабостью. Руки его упираются в крепкие мышцы груди, что плавно поднимается и опускается от тяжелого дыхания. Феликс давит сильнее, и одна ладонь плавно, но уверенно скользит ближе к шее. Своей небольшой рукой он крепко обхватывает шею Бана, телом наваливается ближе и следит за реакцией: лицо телохранителя краснеет, ноздри двигаются широко и часто, а под собственными пальцами кожа начинает белеть. – Неужели, ты такой слабый, Чани? – шипит сквозь зубы Ли у самого уха и трется носом об алую щеку. – Не верю, что ты не можешь дать мне отпор. Чан захватывает его руку в желании ослабить хватку, но не предпринимает решительных действий, лишь обхватывая пальцами запястье. Феликс все же смягчается и дарит свободу дыхания. Чан спокоен, но глаза отражают зарождающееся возбуждение и адреналин, смешанный с дофамином. Перед ним пелена удовольствия, застилающая пространство, отчего тело, сидящее на нем, становится еле уловимым силуэтом, образом, что он давно себе придумал. – Феликс… – сбивчиво шепчет Бан и любовно кладет свои ладони на талию младшего. – Я тебе говорить не позволял. – Ли смотрит жадно, глаза в глаза, крепко удерживая за подбородок Чана. – Ты же привык быть послушным песиком для всех? Вот и слушайся! – глаза Чана широко распахиваются от уверенной, но мягкой пощечины. Затем он следит за плавными, размеренными движениями Ликса, который встает, чтобы освободить свое тело от мешающей одежды. Футболка, шорты и белье летят прямо на тумбу под телевизором у противоположной стены. Чану нравится тело младшего – упругое, подтянутое, молодое и налитое юношеской кровью, которое на каждый яркий шлепок ладонью отдается натянутой кожей и алой отметиной. С последней встречи рельеф мышц стал более заметен, что не ускользает от внимания старшего. Он очерчивает указательным пальцем напряженный пресс, когда Ли вновь возвращается на его бедра. – Нравится? – Феликс оголяет клыки и жадно следит за размеренными движениями Чана. Тот лишь кивает головой и преданно смотрит в глаза. Феликс укладывает его руки на свои ягодицы и сам ластится, утыкаясь носом во впадину между шеей и ключицей, жадно втягивает носом аромат тела, смешанный с парфюмом, ещё отдающий гелем для душа, и яростно кусает кожу. Чан вскрикивает от неожиданности, но вместе с тем чувствует, как на это реагирует его член, зажатый между бедер младшего. Он все еще в полотенце, что сейчас только сильнее раздражает возбужденное и чувствительное тело. – Ликси, – Чан сжимает ягодицы сильнее, привлекая внимание. Феликс поднимает голову, и глаза его как будто опьянены чем-то, а сам он больше походит на кота под валерьяной. – я хочу его снять, милый. Ли прикладывает указательный палец к налитым губам старшего в немой просьбе не говорить ни слова и выпрямляется. Его вторая рука резким движением срывает махровую ткань и ведёт по возбуждению. Два томительных стона срываются в тишину номера и теряются в отражении стен. Чан приподнимает бёдра, толкается от нетерпения и шипит, когда младший зажимает мокрую головку. Он сползает к паху и языком слизывает стекающие капли, а затем вбирает член наполовину, охватывая кольцом из пальцев основание. Старший пропускает воздух сквозь зубы и зажимает руками белоснежное одеяло – он не может так быстро и позорно кончить. Язык Феликса юркий и проворный, и кажется, что он практически со всех сторон успевает пройтись и вылизать каждую выступающую вену. Тепло наслаждения концентрируется и не позволяет думать, да и ещё и втянутые щеки Ли только усугубляют ситуацию. Чан так долго не продержится. Но Ликс и сам выпускает его член изо рта, смотрит темными глазами и слезает с бёдер старшего. Он уверенно идёт к изголовью кровати, наклоняется и целует нетерпеливо, зажимая до боли сосок, отчего Чан дёргается и получает за это укус в нижнюю губу, но не издает ни звука. – Хороший мальчик, – Феликс гладит по щеке ладонью, а затем забирается на Бана так, что его растянутый анус оказывается перед округлившимися от приятного удивления глазами. – Надеюсь, твой язык такой же пронырливый, как и пальцы. Он выпячивает задницу еще сильнее, практически насаживаясь на чужое лицо. Чан облизывает сухие губы и смотрит с явным вожделением. Руки устраивает на ягодицах, притягивая до самого упора, и размашисто проходит языком, отчего тело Феликса вздрагивает – неожиданно и приятно вместе с тем – и он прикусывает губы. Чан уверенно и настойчиво толкается внутрь, совершенно не смущаясь стекающей слюны по подборку. Стенки приятно обволакивают язык, он двигает им маниакально, скручивает и толкается. Феликс насаживается и начинает покачиваться, желая большего, и Чан добавляет пару пальцев, свободно проходящих и усиливающих чувство наполнения. Феликс стонет, грязно облизывает свою ладонь и начинает водить по всей длине чужого члена. Крис напрягает пресс и начинает постанывать, отрываясь от основного своего занятия. Феликс смотрит на него из-за своего плеча, улыбается и разворачивается всем телом. – Хочешь, чтобы я сел на тебя? – кивок. – Чтобы на всю длину? Прям по самые яйца? – ещё один. – Чтобы от резких ударов они бились о кожу моей задницы? Чан обхватывает рукой талию этого острого на язык парня, всей силой прижимает к груди, отчего тот сдавленно выдыхает, но продолжает нахально улыбаться, второй берёт свой член и резко, на всю длину заходит, блаженно всхлипывая и ослабляя хватку. Феликс высвобождается и выпрямляется, словно сурикат, упираясь ладонями в широкую грудь. Довольный стон разносится по номеру, сильные руки до побеления сжимают упругие бёдра, которые активно двигаются. Как в замедленной съёмке, Чан наблюдает за размеренными движениями поджарого тела – вверх, оставляя внутри лишь чувствительную головку, вниз до звонкого шлепка кожи о кожу; голова откинута назад, глаза прикрыты в блаженстве. Его руки также медленно перетекают на талию и сжимают её. Чан фиксирует Ли и делает толчок. Резкий и прошибающий. Теперь же всё происходящее словно ускоряется в два раза. Член буквально вбивается в задницу Феликса, заставляя того вцепиться в грудные мышцы. Он уже не то, что стонет, а вскрикивает каждый раз, когда головка попадает по простате, дышит загнанно и жадно, смахивая прилипшие волосы со лба. Чану хватает еще пару толчков в придачу к такому виду, чтобы кончить и яростно прижать Феликса к себе. Ли же продолжает двигаться, стимулируя свой член, что заключен меж двух тел, и издеваясь над сверхчувствительностью старшего. Он смотрит в глаза напротив, впивается в губы, проникая языком внутрь и, ощущая тепло от выделяющейся спермы торсом, протяжно стонет в голос.

***

Чан не любит утро. По многим причинам. Но именно это конкретное утро он заочно уже определил в список худших, куда входят все остальные после ночи с Феликсом. Бан лежит в кровати и смотрит в потолок. Вставать не хочется. Феликс бродит по номеру, собираясь уехать вместе с отцом – тот уже ждёт его в машине внизу. – Что между нами? – Чан вопросительно заламывает брови и нервно сглатывает. Он боится этого вопроса, как и ответа на него, но ему во всяком случае нужна определённость. – Я тебе нравлюсь? – Мне нравится твой член. – Феликс усмехается, закатывая глаза. – Ну и зад определённо неплох. – Он подходит так близко, что Бану становится не по себе, и смотрит, выискивая что-то в глазах. – Чани, Чани, какой же ты преданный щеночек, что тебе во всё нужно вплетать чувства. – Ли пару раз мягко шлёпает ладонью по щеке старшего. – Ты же взрослый человек и должен прекрасно понимать, что это всё только усложняет. – Пальцы цепляют подбородок и тянут не сопротивляющееся тело на себя для терпкого, режущего зубами поцелуя. – Секс хорош, но ты же понимаешь, что мы не будем строить отношений из этого? – Феликс забирает телефон с тумбы и бросает на последок. – Кажется, отец скоро бросит ЕЁ, но я не прощаюсь. – он трясет телефоном в руке из стороны в сторону, подмигивает и скрывается за дверью. Чан боковым зрением замечает на той же тумбе толстый конверт – очевидно, с деньгами и незамысловатой надписью "на чай". Определено, это утро занимает первое место в списке худших.