Сокровище

В темноте пусть небольшой, но собственной комнаты было совсем чуть-чуть спокойнее. А уж в углу между стеной и кроватью, куда забился Гилтиас, и вовсе почти хорошо. Или нет. Крик донесся издалека, еле слышный, но такой высокий и отчаянный, что Гилтиас уткнулся лицом себе в колени, зажал уши и сам тихонько заскулил. Это было ужасно, едва выносимо. И очень-очень страшно. Весь дом Гордеевых пропитался этим страхом. И кровью, и болью. А про Гилтиаса забыли. Все забыли. Он не знал, сколько просидел в своем закутке, зажав уши, спрятав лицо и обернув ноги хвостом. Но как-то разом все вдруг затихло. И от этой тишины стало еще хуже. Гилтиас прикусил собственное запястье, чтобы не заскулить еще громче. А вдруг?.. Вдруг больше некому кричать?.. Как же тогда хозяин?.. Юный дракон глубоко вдохнул и на четвереньках выбрался из своего угла. Выпрямился, встряхнулся, встопорщив мягкие чешуйки у основания хвоста, и мягким крадущимся шагом выскользнул из комнаты. На лестнице почему-то было темно. Мимо, не обратив на Гилтиаса внимания, торопливо простучала каблучками горничная Марта с полным тазом каких-то темных тряпок. Гилтиас вздрогнул всем телом. От тряпок так густо и страшно пахло кровью, что он едва не развернулся на пятках и не бросился обратно в свой угол. Но, стиснув зубы, все-таки решил идти до конца. На половине хозяина и хозяйки было пусто и тихо. Полоса света из приоткрытой двери ярким пятном ложилась на темный ковер. За окном ветер гнал по небу тяжелые громады туч, и в разрывы между ними иногда заглядывала луна – круглая и желтая, как драконий глаз. Гилтиас осторожно прильнул к щели между дверью и косяком, но не увидел ничего, кроме книжного шкафа. В передней комнате, переделанной хозяином под малую библиотеку, никого не было. Дракон тенью скользнул внутрь, не скрипнув ни дверью, ни половицами, и нерешительно уставился на другую дверь, которая вела в хозяйскую спальню. Вообще-то, заходить туда ему было категорически запрещено, но, в конце концов, беспокойство и страх все еще пожирали изнутри. Кому будет лучше, если они сожрут родового дракона Гордеевых совсем? Уж точно не хозяину. В два широких бесшумных прыжка Гилтиас оказался около двери из темного дерева. Надавил на бронзовую ручку в виде змеиной головы и очень медленно и осторожно приоткрыл. Совсем немного – ему, чтобы просочиться внутрь, хватило бы и щелочки. В спальне хозяев царил полумрак, разгоняемый только двумя лампами у изголовья широкой кровати под балдахином. Гилтиасу его цвет почему-то напомнил нежно любимый шоколад. Балдахин красиво сочетался с тканью, который были обиты стены. А по ткани тянулся едва заметный золотой узор, складывающийся – Гилтиас даже отвлекся на мгновение от своей цели – в драконью чешую. Точь-в-точь как у него. Хозяин и хозяйка оба лежали в кровати. Правда, хозяйка до подбородка укрывалась одеялом, а голову в светлом чепце устроила на плече у хозяина. Тот – Гилтиас даже рот приоткрыл от такого – лежал на постели совершенно одетым, даже не сняв ботинки, и совершенно не заботясь, что его рубашка измялась, а на закатанных рукавах мелкими брызгами алела кровь. Казалось, что хозяева спали, но так странно и не по-человечески, что Гилтиас глубоко вдохнул, унимая заколотившееся сердце. У большой кровати стояла еще одна – совсем маленькая, на полозьях. Гилтиас такие уже видел и знал, что они умеют качаться туда-сюда. Дракон осторожно, припадая к полу и едва не опускаясь на четвереньки, подобрался поближе и заглянул через резной, обтянутый изнутри белой тканью бортик. В кровати лежал крохотный сверточек. Живой и дышащий, пахнущий… Гилтиас принюхался, но так и не смог понять, чем он пахнет. Чем-то живым. Человеческим. Дракон уложил руки на край кроватки – колыбельки, вспомнилось вдруг чудное слово – так мягко и невесомо, что та даже не покачнулась. Он не видел ничего, кроме белой пеленки и темного в редких волосиках затылка детеныша. Ребенка, поправил сам себя Гилтиас. У людей это называется ребенок. Гилтиас поднял голову и столкнулся взглядом с хозяином. В ужасе распахнул глаза, но не двинулся с места, опасаясь качнуть колыбельку и разрушить эту хрупкую, тихо дышащую тишину. Хозяин улыбнулся. Бережно переложил голову спящей хозяйки со своего плеча на подушку, и Гилтиас едва не вздрогнул – лицо хозяйки казалось белее снежно-белого чепца. Так же медленно и осторожно, как и все, что до этого делал дракон, хозяин сел и жестом поманил Гилтиаса к себе. Дракон, затаив дыхание, убрал руки от бортика колыбельки, опустился на четвереньки, обогнул ее и сел на пол у ног хозяина, запрокидывая голову и заглядывая ему в лицо. Хозяин улыбался, и его темные, вечно стылые, как зимняя ночь, глаза сияли. −Гилтиас. – шепотом проговорил он, кивая в сторону колыбели. – Познакомься с Кириллом Гордеевым. Гилтиас несмело поднялся на колени и подался вперед, балансируя хвостом и снова заглядывая в колыбель. На этот раз он все-таки разглядел крохотное сморщенное, но совсем-совсем человеческое личико. Трогательно насупленные почти прозрачные бровки. Перевел озадаченный взгляд на хозяина, пытаясь отыскать сходство. Хозяин, верно, угадал его мысли, и тихо засмеялся. −Он вырастет так же быстро, как и все люди. А ты, Гилтиас, должен стать его верным защитником. Отныне и навсегда. Ибо Кирилл… − голос хозяина едва заметно дрогнул. – Кирилл – мое главное сокровище. Самое драгоценное, что есть в моей жизни. Гилтиас снова повернулся к колыбели и еле слышно прошептал, пробуя на вкус новое имя: −Ки-рилл… Имя легло на язык легко и нежно, почти как рука хозяина, когда тот ласково трепал юного дракона за волосы. Хозяин и сейчас погладил его по голове, надавил на основание рога, там где обычно приятнее всего, но занятый своими мыслями Гилтиас ничего не почувствовал. Дракон осторожно протянул руку и коснулся кончиками переливающихся золотыми чешуйками пальцев вышитой пеленки. Крохотное хрупкое тельце под ней было теплым, дышало и чуть-чуть вздрагивало. Кирилл. Маленький хозяин. Сокровище. −Я клянусь. – проговорил Гилтиас, обернувшись на хозяина, но не убирая руки. – Клянусь… Других слов почему-то не нашлось. Слишком многое хотелось сказать. Слишком во многом поклясться. Но хозяин не потребовал ничего больше. Только коротко и мягко улыбнулся и кивнул головой, принимая клятву. Когда Гилтиас снова повернулся к колыбели, на него смотрели маленькие, слегка косящие, темные глазки.