Огни башни Гриффиндор

— Ну? Что сказала старуха? — спросил Крэбб, поджидавший Драко у кабинета директора. — В ближайшие выходные в Хогсмид ты не пойдёшь, а насчёт следующих я договорился, что в зависимости от твоей успеваемости. — Но мне позарез надо в Хогсмид! Моя девочка не может ждать до следующих выходных! — А Макгонагалл не может дождаться, когда ты, наконец, нормально сдашь СОВ и перестанешь оставаться на второй год. Так что на этих выходных ты будешь сидеть в замке и зубрить, как и всю следующую неделю. — Во-первых, я всего второй раз остаюсь на второй год, потому что прошлый для всех не считается, — обиженно начал Крэбб. — А во-вторых, ты же знаешь, как Милли начинает себя вести, когда вовремя не получает то, что хочет. — Хорошо, — сдался Драко, вспоминая прошлые выходки Милли. — Напиши список, я куплю, как буду в Хогсмиде. — Я думал ей ещё ошейник прикупить. — Ага, и цепь, желательно. — А вот и моя ненасытная девочка! Ну не красотка, а? — басовито сюсюкал Крэбб, подзывая свою огромную белую кошку. Драко подозревал, что Милли была помесью снежной рыси с белым медведем, но Винсент уверял всех, что это просто мейн кун. Тем не менее Милли ела за троих. Лошадей. Так что запасы кормов и разного рода вкусняшек всегда иссякали у Крэбба с невероятной скоростью. Приготовленную эльфами еду Милли при этом принципиально игнорировала. Однажды Драко проснулся среди ночи под хруст костей. Тогда Милли поймала где-то в замке крысу и решила съесть её прямо посреди спальни. А всё потому, что её миска размером с маленький тазик была пуста. Заводить любое животное кроме совы или филина, Драко считал непрактичным. Те и письма разносят, и охотятся всегда сами, и добычу едят целиком, не оставляя кровавых ошмётков по всей комнате. Заведя это чудовище сразу взрослым и дав ей имя бывшей, Крэбб похоже совсем на ней помешался. — А про тебя что старуха сказала? — Крэбб всё-таки вспомнил, что у него есть друг, старательно и изобретательно почёсывая Милли за ушами. — Сказала, что я получу превосходную характеристику после выпуска, только если за год Слизерин ни разу не создаст ей проблем. И ты, Винс, проблема номер два. — А номер один? — Гриффиндор, конечно. Так что ты пока подежурь за меня в коридорах, а я пойду скажу Грейнджер пару ласковых. — Но я не хочу дежурить. — Тогда можешь написать за меня эссе для Макгонагалл. — Не, я лучше подежурю. За это в том числе Драко и любил Крэбба. Если дать ему иллюзию выбора, он забудет, что мог и не выбирать. — Никакого рукоприкладства и дуэлей! Только крик и словесные угрозы, понял? Слава и признание не пошли Грейнджер на пользу. Она стала только ещё невыносимее. Всё в ней выводило Драко из себя: то, как уверенно она держалась, тот вес, что теперь имело её слово, куда бы она не пришла, и то треклятое благородство, с которым она подходила к решению всяких мелких проблем, с которыми к старостам обычно обращались школьники. Они с ней быстро поняли, что им некомфортно на одной территории, поэтому постарались распределить обязанности так, чтобы минимально пересекаться внутри школы. И раз сегодня была очередь Драко обходить коридоры, то хроническая зубрила вероятнее всего сейчас торчала в библиотеке. — Ты разве не должен дежурить? — нахмурилась Гермиона. — Я отправил Нотта в коридоры на пять минут, — соврал Драко. — Не кипишуй, Грейнджер, всё под контролем! Я хотел поговорить с тобой вот о чём … Драко развернул стул спинкой вперёд и оседлал его. — Ты можешь попросить своих не цепляться к моим? Гермиона раздражённо цокнула и, вернувшись к книге, пробурчала: — Это твои вечно первыми начинают бросаться оскорблениями. — Потому что твои их провоцируют! Многим со Слизерина сейчас не легко: их фамилии полоскает пресса, родители в тюрьме или мертвы… — То есть то, что в прессе и списках Азкабана нет фамилий гриффиндорцев, как-то умаляет их горечь от потери друзей и родных? — Грейнджер, тебе самой не надоело постоянно разнимать драки и предотвращать дуэли? Как же там всё это гриффиндорское благородство? Слабых не бьём, первыми не нападаем, а? Напомни им, что надо вести себя соответственно, если они носят красный с золотом. — Я посмотрю, что можно сделать, — важно сказала Гермиона. — Если у тебя всё, можешь возвращаться к дежурству. Драко едва хватило выдержки, чтобы не передразнить её. Ну прямо Министр Магии — ни дать ни взять! Он придумывал, что бы бросить ей такое едкое на прощание, но тут заметил, что она странно держала руки на книге, которую читала, будто пытаясь сделать её незаметнее. Драко пригляделся повнимательнее. — Погоди, это что, "Магия любви"? И кого ты решила удивить эротическим волшебством? Я читал в газетах о помолвке. Поздравляю, кстати, будущая миссис Уизли. — Спасибо, но я вообще-то собиралась оставить свою фамилию. — А к чему такая спешка, ты что, уже успела залететь? Грейнджер, насупившись, сверлила его взглядом. — Ты за этим вернулась в Хогвартс? Чтобы подготовиться к первой брачной ночи? — продолжал издеваться Драко, кивая на книгу. — Совершенно напрасные жертвы. Могла просто написать мне, я бы одолжил тебе свой экземпляр, если никто из пожирателей не приделал ей ноги. Мы просто ещё не провели инвентаризацию библиотеки в мэноре. — Я искала способ избавиться от меток, — пропуская его подколы мимо ушей, сказала Грейнджер. — И как успехи? Нашла? — Нашла, — сказала Гермиона, захлопывая книгу. — Но он меня не устраивает. Она встала и убрала "Магию любви" на полку. — Что за способ-то? — А ты не знаешь? Ты же тоже её читал. — Ага, лет пять назад. И меня как-то больше интересовали другие разделы. Грейнджер фыркнула и прошла мимо к выходу из запретной секции. — Постой, — позвал Драко. Гермиона развернулась в проходе и одарила его раздраженным взглядом. — Уизли видел метку? Что ты ему сказала? — Что это шрам от шального заклинания, — закатив глаза, ответила она и вышла, не давая ему возможности поиздеваться над ней ещё. Драко, хмыкнув, взял с полки "Магию любви" и сел искать, что так не устроило Грейнджер. Ритуал был действительно простенький, хоть и описывался витиеватым языком на несколько страниц. Он бегло пробежался по строчкам к самому концу. Оказалось, последним из этапов обряда было испытание меток "соитием". Если после всего метки из белёсых шрамов превращались в тёмные родинки, то это служило подтверждением того, что "меченым вместе до смерти быть предначертано". А если метки исчезнут, значит ритуал был выполнен неправильно и указал не на того человека. В целом метка редко давала о себе знать и не сильно его беспокоила, он не видел какой-то острой необходимости избавляться от неё прямо сейчас. В то, что метка может потемнеть, Драко принципиально не верил. Но он собирался подыскать себе жену из традиционной чистокровной семьи, желательно ещё и состоятельной и влиятельной. Такую женщину вряд ли получится обмануть, как олуха Уизли, и это обязательно станет причиной расторжения помолвки. Так что мысленно он сделал себе пометку. Вернувшись после дежурства в спальню, Драко попытался отвоевать немного места на своей кровати у Милли. Обидевшись, кошка спрыгнула на пол и развалилась по центру комнаты. Драко обрадовался победе и задёрнул тёмно-зелёный полог. Он всё думал о словах Макгонагалл о том, что та ждёт от него полной лояльности и чудес в области дипломатии. Отвечать за целый факультет ему не больно-то хотелось, но вот превосходная характеристика от директора школы добавит ему очков репутации, а когда стартуешь с глубоко отрицательных значений, важен каждый положительный отзыв. Впрочем довольно быстро его размышления свелись к дуре Грейнджер, что не удосужилась нормально провести ритуал, к болвану Уизли, что собрался взять в жёны меченую, и к тому, что пора бы выгнать Милли с постели. Он повернулся на другой бок и понял, что рядом лежит вовсе не гигантская кошка. На соседней подушке спиной к нему сладко посапывала Грейнджер в белой прозрачной сорочке. — Ты какого хрена здесь забыла? — спросил совершенно опешивший Драко. Гермиона, не просыпаясь, со вздохом повернулась на спину, тыльной стороной ладони отводя с лица кудри. Её грудь высоко вздымалась, а твёрдые соски грозили разорвать сорочку. Пока Драко в шоке всё это разглядывал, послышался новый сдавленный вздох. Рука Гермионы скользнула по животу судорожно зажимая в кулачок сорочку и оттягивая её к сжатым бёдрам. — Надо же, нашей тихоне снится что-то интересное, — удивился Драко. Он почувствовал, что возбуждается. Гермиона уже тихо стонала. Её руки блуждали то по своему напряжённому, как взведённая пружина, телу, то сжимая простыни рядом. Драко внезапно для себя обнаружил, что не только любуется зрелищем и сам активно трогает себя, но и что ему становится мало этих ощущений. Он поймал руку Гермионы и вложил в неё свой эрегированный член, подумывая, что раз обстоятельства так сложились, то можно и от метки избавиться. Совершая её рукой плавные движения вверх-вниз, Драко наслаждался и от самого осознания ситуации, когда заметил, что стоны уже давно стихли. Он глянул на Гермиону и встретился с внимательным взглядом карих глаз. По лицу невозможно было понять её отношение к происходящему, поэтому Драко на всякий случай попытался скинуть её руку, подбирая в голове какое-нибудь глупое оправдание из серии: "Я перепутал тебя с Панси". Но Гермиона не собиралась отнимать горячей ладони, а, наоборот, перехватила член другой рукой поудобнее и продолжила в том же темпе. С тем надменно властным выражением лица, что Драко порой у неё замечал в последнее время, она смотрела ему в глаза, почти не мигая, и явно ждала, когда он сдастся или застонет. А он и не собирался строить из себя недотрогу, поэтому, когда член дёрнулся в первой судороге, зашипел от удовольствия. Видимо, сочтя это неким знаком к действию, Гермиона подскочила на кровати и, приподняв сорочку, оседлала его с тихим вздохом. Лежать совершенно нагим поперек преподавательского стола в Большом Зале было немного жестковато. Плавно покачивающаяся на нём Гермиона скользила пальцами по своему голому телу изредка сжимая аккуратную грудь. Драко запрокинул голову и, окинув взглядом четыре длинных стола, освещённых в полумраке только лунным светом, подумал, что это отличное место для массовых оргий. Затем он посмотрел вверх на потолок, изображавший ясное ночное небо, и ему показалось, что звёзды со всего небосвода собрались над их головами. Гермиона стала ускоряться, тихонько поскуливая, и, когда он был почти на пике, она внезапно замерла. Драко застонал больше от обиды, тогда она сделала резкий одиночный толчок, сопроводив его громким стоном. Звёзды над ними умножились, но это не дало долгожданной разрядки. Гермиона снова сделала толчок ещё резче, и ещё громче застонав. Драко был уже не в своём уме от вожделения. А толчки Грейнджер тем временем становились всё реже, реще, а голос с каждым разом всё менее и менее мелодичным. Окончательно замерев, она громко крикнула: — Мряу! И, обернувшись гигантской белой кошкой, прыгнула ему на грудь. От такой тяжести у Драко перебило дыхание. Это и не удивительно, ведь Милли весила тридцать фунтов. Кошка тем временем топталась Драко по груди, вытирая о его лицо то один бок, то другой, и оставляя на нём столько шерсти, что издалека их можно было принять за родственников. Спихнув Милли, он запустил подушкой в соседний полог. — Покорми уже своё чудовище, Винс! Метку на заднице жгло так, будто он во сне случайно сел на раскалённую кочергу. Лежать на мокрой постели было не очень приятно, но и встать при проснувшихся друзьях с диким стояком он не мог. Так что он лежал и слушал, как Милли шерстит уже матерящегося Теодора.