Пятый ингредиент

Едва только радости и овации ребят завершились, а Столяров, взяв листок Даника, стал удивляться тому, как он угадал печенье, изменившее цвет коктейлю, Дима подался вперёд. — Внимание! — Он дождался, пока взгляды ребят вновь вернутся к его лицу, и продолжил, сделав максимально серьёзное лицо, что было сложно, если учесть, что он всё ещё был в образе Сержа: — У меня есть… ещё одна штука. Вы получите ровно три балла, если угадаете, какой пятый ингредиент я добавил в этот коктейль. Что ж, эту фразу стоило произнести хотя бы ради того, чтобы насладиться полным охреневанием, которое отразилось на лицах ребят в тот момент. Они ошарашенно замолчали и принялись коситься друг на друга. И пока Столяров косплеил аквариумную рыбку, а Полина просто не понимала, что происходит, на лице Даника расползалась слишком уж шаловливая улыбка. — Там ещё пятый есть? — уточнил он, скалясь, и Дима не мог не улыбнуться в ответ. Пофиг. Он же сейчас весёлый французский шеф-повар, так что это даже не собьёт образ. — Там есть пятый ингредиент, — кивнул он. Даник заухмылялся ещё сильнее и слегка прикрыл рот ладонью. Дима всё же успел увидеть, как шевелятся его губы, а карие миндалевидные глаза слишком уж многозначительно косились на его промежность. Дима едва удержался, чтобы не расхохотаться. — Не этот ингредиент, Данияр, — фыркнул он, и Даник зарумянился, словно юная девственница в свою первую брачную ночь. — Мы можем попробовать его позднее, — с жеманными французскими нотками в голосе добавил он чуть тише, и Даник, промолчав, глянул на него с таким предвкушением, что в паху приятно заныло. Дима рассеянно выслушал предположения. С подсказками, но всё же угадала Полина, однако победу ей это не принесло, ибо данное испытание Масленников добавил скорее для эпичности, чем для реального состязания. Впрочем, девушка не обиделась — Столяров выглядел очень довольным, ощущая своё очковое преимущество, и никому не хотелось стирать с его губ эту вальяжную, как у сытого кота, улыбку. Наконец-то съёмки подошли к концу. Пока операторы, разминаясь, убирали камеры, Дима снял с головы поварский колпак и, отдуваясь, помахал им, как веером. — Уф, жарковатенько, — пробормотал он с уже поднадоевшим французским акцентом. — Котятки-ребятки, можно прохладочку на площадку, а? — Да ладно, Дим, не жарко же, — заметил Даник. Он продолжал сидеть за столом и следил за уборкой местности взглядом кота, который не понимал, куда собирались все эти люди. Дима расцвёл своей самой наиковарнейшей улыбкой. Натянув колпак на волосы, он, крадучись, подобрался ближе. Даник вздрогнул, когда мозолистые шершавые пальцы сомкнулись на его плечах и довольно нежно их размяли. — Котёнок совсем не понимает намёков, да-да? — жарким шёпотом опалил ухо друга самый пошлый из всех самых пошлых диалектов Сержа. Даник облизнул губы. — Дим, на нас смотрят, — прошептал он. Дима хихикнул, продолжая обвевать его ухо своим дыханием: — И что? — Ладно, — Даник вздохнул, поняв, что не мог, да и не хотел спорить. Руки Димы так приятно надавливали на усталые плечи, аккуратные ноготки слегка сминали кожу, принося воистину приятные ощущения. Дима продолжал шумно дышать ему в ухо, а когда обнаружилось, что на них никто не смотрел, пошёл на вообще отчаянный шаг — аккуратно обхватил губами мочку и слегка помусолил её языком. Даник резко свёл ноги и прерывисто выдохнул. На щеках неровными пятнами вспыхнул румянец. А Дима, этот вселенский засранец, лишь заухмылялся. — Что такое, температурка растёт? — заметил он с лукавым прищуром. Даник вновь облизнул губы. — Как, по-твоему, я должен её сбить? — сдавшись, прошептал он. Обернулся — и смущённо заметил, что говорил почти в губы внимательно наблюдающего за ним друга. Вместо ответа Масленников пододвинул к нему невесть откуда взявшееся мороженое. Видимо, осталось как неиспользованный ингредиент. — Очень-очень надеюсь, что твоё горлышко будет достаточно прохладным, чтобы остудить мой жар, — хрипловато произнёс он, так, что волоски на теле Даника поднялись дыбом, а дыхание спёрло. Не сводя с друга гипнотизирующего кошачьего взгляда, Дима провёл подушечками пальцев по его пухлым губам. — А потом я охлажу тебя. Тебе понравится, — добавил он столь многообещающе, что Даник чуть было не выскочил из собственной кожи. Не говоря ни слова, он быстренько развернул мороженое и с готовностью погрузил его в рот, посасывая так, будто от этого зависела, как минимум, судьба человечества. Дима же наблюдал за ним, подперев руками голову и не убирая с лица блуждающе-рассеянно-коварную ухмылку. Тот самый вид ухмылок, который обещал кучу приятных и возбуждающих вещей. По крайней мере, в исполнении Масленникова. Каре-зелёные и тёмно-карие глаза неотрывно гипнотизировали друг друга. Видимо, почувствовав столкновение искр, отступили все остальные участники съёмочного процесса. Когда за последним человеком закрылась дверь, ухмылка Димы стала ещё шире. Он медленно потянулся, продолжая удерживать взгляд, и плотоядно облизнулся. Даник смял обёртку от мороженого и икнул — всё-таки есть столько холодящего лакомства в один присест было жёстко. — Опускайся на коленочки, моя масипусечка, — томным голосом Сержа посоветовал Дима, предвкушающе потирая руки. Даник так резво опустился на пол, что чуть было не разбил себе коленную чашечку. Теперь Дима возвышался над ним, и Данику приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть ему в глаза. Впрочем, совсем скоро глаза Масленникова перестали интересовать его от слова совсем. Когда Дима расстегнул молнию и вытащил наружу член, готовый уже долбиться в его горло, Даник моментально забыл обо всех неудобствах, даже об ударенной коленке. Он с готовностью раскрыл рот, и солоноватый орган медленно вошёл внутрь. Дима тяжело задышал и пододвинулся ближе. Он задвинул член в самую глотку друга и крепко схватил его за волосы, не давая отслониться. Впрочем, Даник и не собирался. Дрожа, он обхватил ноги Масленникова и прикрыл глаза, чувствуя спокойную и уверенную силу, с которой Дима властвовал над ним. Масленников и правда очень хорошо понимал его невербальные знаки. Он слегка отслонял бёдра, когда дыхание Даника становилось неровным, и снова вбивался в прохладное от мороженого горло, чувствуя дружескую готовность. — М-м-м… Да ты опытный шалун, mon amour, — пробормотал Дима спустя какое-то время. На его щеках тоже неровно выступил румянец, а взгляд стал более плывучим и трогательным. Он вытащил свой член из требовательного рта и, дрожаще схватив Даника за плечо, подтолкнул его к столу. Тот, обернувшись, моментально всё понял и приподнял бровь. — А ты уверен? Я не фея, так-то… — Котёнок, кто из нас тут папочка? Давай, давай, не думай! — Масленников, сгорая от возбуждения и вызванной в мыслях фантазии, которую хотел претворить в жизнь, снова подтолкнул его к столу. Даник вздохнул, но не стал спорить — во-первых, это было бесполезно, а во-вторых, собственный член ныл в плену штанов, и парню просто нестерпимо хотелось освободить его и получить свою долю наслаждения. Он повернулся к Диме спиной и, тяжело дыша, опёрся на стол локтями. Масленников тут же навалился на него, прижал к прохладной поверхности и снова несильно прикусил мочку уха. Он был этаким своебразным «маньяком ушек», как сказал бы наверняка Сударь, если бы оказался на месте Даника. Слегка лизнув место укуса, Дима потёрся о лопатки Даника щекой и с улыбкой зашелестел чем-то. Даник напряг слух и понял, что так шелестела обёртка от мороженого. — Да откуда ты их берёшь?! — он заёрзал под тяжёлым телом, чувствуя нестерпимый жар, окутывающий его вокруг. — Пока что здесь просто жарко, — добавил он свистяще, слегка подаваясь задницей назад. Ложбинка меж двух пышных ягодичек уткнулась в воинственно напряжённый член Димы, и по телу Даника прошла дрожь. Он глухо застонал и расставил ноги пошире, словно предлагая себя. — Т-с-с… Терпеньица, котик, всё будет, — многообещающе мурлыкнул Дима, откидывая обёртку за спину, на пол. Он одним невыносимо плавным и очаровательно быстрым движением содрал с Даника штаны вместе с трусами, и они стекли вниз, к щиколоткам, оставив ягодицы хозяина полностью беззащитными. Дима ухмыльнулся и слегка хлопнул по одной из них, вызвав у Даника серию беспомощно-жарких стонов. — Ох, музычка для ушей!.. — похвалил его Масленников, задирая футболку и мягко огладив пухлые бока. Даник отзывчиво прогнулся навстречу его руке, прикрывая глаза и чувствуя бешеное биение пульса где-то в висках. Дима ещё не начал ничего, а он уже готов был сделать всё, что тот от него потребует, чтобы получить сокрушительную разрядку. Холодное прикосновение к спине едва не выбило из него дух. Дима, еле касаясь кожи, провёл мороженым вдоль его позвоночника, и это было столь восхитительно-неожиданно, что спина Даника покрылась мурашками. Он глухо заскулил, слегка прикусив собственную руку. Масленников сзади хранил потрясающую тишину, но Даник буквально чувствовал его возбуждение — он дышал чаще обыкновенного, и его напряжённый член, всё ещё прижимавшийся к его заду, тёк всё сильнее. Мороженое начало таять, столкнувшись с горячей кожей Даника, и оставляло влажные сладкие следы там, где касалось тела. Это было, признаться, не самое приятное ощущение, но и оно потонуло в неизвестности, когда Дима, склонившись, невыносимо мягким и нежным движением слизнул сладость. Его горячие сухие губы почти невесомо касались мест, где проходило ледяное мороженое, и от этого контраста температур Даник беспомощно стонал. Слишком хорошо, слишком тягуче… — Д-Дима… — прохрипел он, беспокойно сжимая и разжимая пальцы на руках. Масленников усмехнулся за его спиной и продолжил доводить его до иссупления лёгкими, едва ощутимыми по давлению, но крайне ощутимыми по температуре касаниями. Они никогда раньше не играли подобным образом, но эта игра вдруг стала столь восхитительной, что в голову Диме пришла ещё более извращённая и куда более будоражащая идея. Переманивая внимание Даника холодом меж лопаток, заставляя его полностью раствориться в этих ощущениях, Масленников медленно провёл пальцами по ложбинке между ягодиц. Он огладил указательным пальцем сокращающуюся дырочку, такую мягкую и такую желанную, и на пробу толкнулся внутрь. Это получилось ожидаемо легко — с утра у них уже был небольшой перепихон, прежде чем они отправились на съёмки, поэтому Даник всё ещё был растянут. И с чистотой тоже можно было не заморачиваться, ведь единственное, что Даник съел с утра — это безумные коктейли Сержа, которые наверняка ещё даже не прошли желудок. Масленников быстро облизнулся, увлажняя сухие губы, и повёл мороженым всё ниже и ниже по спине, размазывая сладость по напряжённым мышцам. Он спустился к ложбинке и немного покружил по краю, заставляя Даника дышать загнанно, как лошадь. В то же время он не забывал про дырочку, в которой уже, незаметно для её хозяина, орудовал ещё один палец. Масленников покрутил ими по часовой стрелке и раздвинул мягкие бархатистые стенки на манер ножниц. А потом, не давая Данику ни мгновения на осознание и принятие, протолкнул вместо пальцев мороженое, поудобнее перехватив его за деревянную палочку. Даник хрипло закричал, почувствовав невыносимо-возбуждающий холод, проникший в него и буквально заморозивший все внутренние мышцы. Он задрожал так, что локти, которые держали его всё это время, разъехались, и он повалился лбом в стол. Дима совершал поступательно-возвратные движения, с восторгом слушая загнанное, с присвистом, дыхание. Он вглядывался в то, как Даник принимал мороженое в свою жаркую глубину, и то, тая, скапливалось у входа, не помещаясь внутрь. — Ну… что? Уже… не жарко? — поинтересовался он, тяжело дыша. Голос, полный похоти, восхищения и нежности, заставил Даника задрожать ещё сильнее. Его кожа покрылась мурашками, а он сам бессвязно что-то забормотал, слишком возбуждённый, чтобы контролировать голос. Не известно, как по ощущениям, но чисто на ощупь Даник буквально плавился от жара. Он был столь горячим, что мороженое быстро растаяло и стекло с палочки. Какая-то его часть осталась внутри, продолжая охлаждать кишки и делать их скользкими, мягкими и приятными. Другая часть густой сметанообразной струйкой стекла вниз, ляпая стол и пол весьма двусмысленными белыми потёками. Вид этих белых сладких капель привёл Масленникова в дикое иссупление, и он наконец-то включил инстинкты, древние, как сама жизнь. Коротко рыкнув, он навалился на едва бормочущего что-то на смеси русского и казахского Даника и быстро подмял его под себя. Не церемонясь более, он схватил чужие запястья, больно сжимая их, словно в тисках, и одним махом вошёл в Даника до самого лобка. Даник изогнулся в железной хватке, слыша дикое хлюпание, с которым оказался заполнен до основания, и сорвался на крик. Крик, полный нежного томления и страсти. Масленников вторил ему задушенным стоном. Его член легко елозил внутри, используя растаявшее мороженое как смазку, заставляя всё в дырке хлюпать. Он быстро вколачивался в доверчиво раскрытое тело Даника, издавая очень пошлые мокрые звуки, с которыми яйца шлёпались об яйца. В таком темпе длительность не могла стать решающей. Да и уже перевозбуждённые парни не являлись актёрами порно-индустрии, так что откладывать оргазм не имело никакого смысла. Кончая, Масленников упал на Даника и собственнически прикусил кожу на его затылке, не обращая внимания на попавшие в рот волосы. Даник взвыл и тоже кончил, брыкаясь под другом. Что ж поделать, коли затылок был его слабым местом? Некоторое время спустя они молча лежали, восстанавливая дыхание и осознавая себя вокруг. После Даник приоткрыл рот и выдохнул целый сноп горячего воздуха. — Ка… Кажется, я… я всё ещё… ещё… горячий… — наконец одними губами медленно пробормотал он, слегка покачивая головой, которую приподнял, чтобы говорить внятно. Масленников, куда более быстро придя в себя, повернул его лицо в сторону и нежно накрыл чужие полусухие губы своими. Даник устало прогундел что-то сквозь поцелуй. По хорошему, они всё ещё находились в публичном месте, куда в любой момент могли войти, но не особо страдали по этому поводу. Повезло ещё, что последний выходивший человек — Полина, как-то слишком понимающе глянувшая в их сторону — плотно прикрыл дверь, и никому больше не понадобилось вернуться. И всё же им стоило шевелиться. — Ничего. Позже попробуем ещё, — Масленников сцеловал сливочные подтёки с щеки Даника и рассеянно улыбнулся. — Мороженого у меня много. А сейчас давай в душ.