***
Когда он просыпается опять, Эндрю все еще спит, дыша глубоко и медленно. Нил промаргивается, пока зрение не фокусируется, и переворачивается как можно осторожнее, пока не ложится так, чтобы видеть лицо Эндрю — Эндрю выглядит умиротворенно, и это такое облегчение. Хочется надеяться, Аарон не проведет полдня в мыслях о прошлом вечере. Гиблое дело на это надеяться, конечно, Нил прекрасно понимает, но… все же. Да и, если уж совсем честно, Аарон сам попросил Эндрю рассказать ему все. А затем еще и потребовал дальнейших объяснений. Нил гладит спину Эндрю. Эндрю не разбудил его этой ночью, это хороший знак — никаких кошмаров. Он глядит, как солнечные лучики скользят по стене, сантиметр за сантиметром, ладонью очерчивает рельеф позвонков, пока не чувствует, как Эндрю выпрямляет ногу — застывает, снова расслабляется и просыпается, напрягая по мышце за раз. Нил просто гладит его спину. Эндрю требуется несколько минут, но в конце концов он поднимает взгляд на Нила. Ведет рукой по его щеке. — Ты проснулся, — шепчет он. — Ага, — тихо отвечает Нил. — Доброе утро, любовь моя, и… — Подожди, подожди, притворись спящим, — говорит Эндрю, прерывая его «и с Днем рождения». — Хорошо, — соглашается Нил, закрывая глаза. Что Эндрю хочет сделать? — Ты спишь… спишь… тебе даже ничего не снится, тебе уютно и комфортно… — голос у Эндрю срывается. Это что, уловка, чтобы заставить его побыть в постели? Он согласен. Эндрю все равно не двигается, так что не то чтобы он сам может встать. Он может снова уснуть. Если Эндрю этого хочет. В конце концов, это же его День рождения. Нил делает глубокий вдох и легонько сжимает Эндрю. Уснуть не сложно. — По-моему, Земля — это дыра в космосе, — громко говорит Эндрю. — Мудак ты, мудак, — отвечает Нил, подпрыгивая. — С Днем рожде-е-ения ме-е-е-еня-я-я-я, — тихо и ликующе поет Эндрю. — Я был готов снова уснуть, если ты этого хотел — я даже не засомневался… — Теперь ты знаешь, что я чувствовал, когда ты своими глупостями выдернул меня из сладкого сна. — Да я и себя выдернул из сладкого сна глупостями, не один ты мучился. Мы страдали вместе. — Но я страдал сильнее. — Я потом снова дал тебе уснуть! — Тебе позвонила пиар-агентка! — Почему твой пиар-агент никогда не звонит тебе? — Мой пиар-агент знает, что у него надо мной нет совершенно, вообще никакого контроля. — Элиана думает, что я выделываюсь, чтобы привлечь к себе положительное внимание. — А она не права? — Нет? — «Короче, я понял…» — Вот это как раз не привлекло ко мне никакого положительного внимания. — Тем не менее, несомненно, некоторое да привлекло. — Все то внимание было очень негативным. — Если я правильно помню, Рико уже знал, кто ты. Ты уже привлек его негативное внимание. Ты когда-то радовался, что он умер? — Всегда. — Я тоже, — задумчиво отвечает Эндрю, снова прижимаясь к его груди. — А ты еще даже не поздравил меня с Днем рождения. — Я буквально собирался, когда ты прервал меня, чтобы помудачить. — Окей, Нил, понимаешь, это был как бы опенинг для тебя, чтобы затем ты поздравил меня с Днем рождения. Моя психотерапевтка говорит, что ты должен меня поздравить, она хочет, чтобы я был в восторге от этого. И все. — Ты задница, — говорит Нил, ухмыляясь. — Но все равно, с Днем рождения, любовь моя, надеюсь, это будет хороший день. — Я, да, я, я задница, — говорит Эндрю напыщенным голосом. — Ах, будь здесь протоколист, чтобы записать, что я задница… Нил фыркает: — «Много шума из ничего» в такую рань? — «Ты, негодяй, хоть и полон почтения, а свидетели на тебя найдутся…» — Только не говори, что собираешься процитировать ту часть как «я не худшая задница во всей Мессине»… Эндрю зажимает Нилу рот ладонью, не обращая внимания на его смех. — «Я парень не дурак, да подымай выше — принцев слуга, да подымай выше — отец семейства, да подымай выше — не хуже кого другого во всей Мессине. И законы я знаю — вот как! И денег у меня довольно…» — Я запишу тебя как «задницу», — говорит Нил, извиваясь так, чтобы ладонь Эндрю не закрывала ему рот. — Я никогда этого не забуду и запишу прямо сейчас. — Ты не дал мне сказать, что у меня много дорогих имений. — Прости. Но теперь же ты сказал, да? — Да. — Ты лучше всех во всей Мессине. — Ты что, флиртуешь со мной? Нил пожимает плечами: — А почему бы и нет? — Я не сказал, что мне не нравится. Хотя это хреновая цитатка для пикапа. — Повезло, что мне даже не нужно тебя пикапить. Ты уже у меня в постели. — У тебя в постели? Слушай, если я правильно помню… Нил прикрывает лицо свободной рукой. — Я выбрал и купил кровать, и, матрас, и подушки… Нил берет Эндрю за руку — Эндрю тычет пальцем в его направлении, так что Нил берет его палец в рот. Эндрю смолкает, и Нил отпускает его ладонь. Ждет. — Это не мило, — говорит Эндрю хриплым низким голосом спустя две долгие минуты. Нил сдается и начинает хохотать, трясясь так сильно, что Эндрю скатывается с него. — Ты просто… залип, — выдыхает он. — «Не мило»… так это и не должно быть мило. В мире… — он замолкает, чтобы перевести дыхание. — В этом мире столько мужчин, которые прилагают усилия, которые стараются, из кожи вон лезут, чтобы быть сексуальными, а у меня мерзкий утренний запах изо рта, и я просто беру твой палец в рот, а у тебя случается кризис, и ты залипаешь. — Пошел ты. — Нет, это мило, это мило… — Я взрослый мужчина, я не милый… — Ты очаровательный, как маленький котеночек… — Я «Ягуар», — ворчит Эндрю, заставая Нила врасплох. — Я знал, что тебе нравится экси, — сладенько отвечает Нил. — Ненавижу экси, — говорит Эндрю, снова забираясь на Нила. — И тебя ненавижу. Нил целует его в макушку. — Я тоже тебя люблю. Эндрю уютно устраивается на нем. — Не хочешь поспать еще? — Я могу, — соглашается Нил. — Если только ты мне не врешь. — Никакого доверия. Никакой веры. — Зато рациональность, — возражает Нил. — Разумность. — Обе эти вещи характеризуют меня, а не тебя. Хотя я вышел за тебя, так что одному богу известно, смогу ли я теперь звать себя разумным. Засыпай, — говорит Эндрю, закрывая Нилу рот рукой, когда тот пытается что-то возразить. — Спи. Нил послушно закрывает глаза.***
Примерно через час они кое-как вылезают из постели. У Нила на минуту возникает ощущение, словно ноги его вообще не слушаются, и, судя по тем двум полным секундам, которые Эндрю проводит, стоя и моргая в стену, у него тоже. Нил берет его за руку — для равновесия, — и они направляются в ванную. Они не заморачиваются с переодеванием. Пока что нечем заняться, да и ехать некуда. — А мне обещали завтрак в постель, — бурчит Эндрю, насыпая себе хлопья в тарелку. — Ты же потом заставил меня снова заснуть. Давай, высыпь хлопья обратно в коробку и ложись в постель, а я… — Нет, я хочу хлопья прямо сейчас. — Ладно, ложись в постель, а я принесу тебе… — Нет, я хочу есть за столом. — Ну, тогда хотя бы приляг на стол, а я возьму очень широкую трубочку… — И что, устроишь мне пытку хлопьями с корицей? — Я думал, это будет больше как если бы ты сунул лицо в лимонад и залил пепси себе прямо в горло… — Даже не кока-колу? У меня День рождения, а ты предлагаешь мне пепси? — Пепси подают в большинстве ресторанов, — оправдывается Нил. — А я, понятное дело, ничего не планировал заранее, не сыпь мне соль на рану. — Не знаю, чего я вообще ожидал, ты же еще неделю назад мне сказал, что у тебя ничего не запланировано. — По-моему, мне надо просто держать список под рукой. Список всех ресторанов, где подают колу. — Или ты можешь просто спросить меня, человека, который все это помнит наизусть. — Ты… ты знаешь все? Эндрю смотрит на Нила. — Ты забыл о моей памяти? Нил смотрит на него в ответ. — Нет, но ты же не ходячая Википедия. И я знаю, что ты не был в каждом ресторане. Так ты знаешь их все? Неужели ты заморочился, чтобы их узнать? — Ну, нет, — задумчиво отвечает Эндрю. — Но я знаю, в каком из ресторанов, которые мне нравятся, можно заказать колу. Так что… Звонит телефон — Эндрю на долю секунды смеряет его самым неприязненным взглядом в мире, пока не замечает имя Рене. Он отвечает, но даже не слышит ее «привет» — Эллисон уже поет «С Днем рождения», а смех Рене эхом разносится на заднем плане. Нил дирижирует пальцами, ловко завладевая вниманием Эндрю, не давая ему возможности остановить Рене с Эллисон. — И как там проходит твой день, Эндрю? — мило спрашивает Рене, когда Нил аплодирует выступлению Эллисон. — Две минуты назад все шло довольно хорошо, — сухо отвечает Эндрю. — Я перестану отвечать на твои звонки, если мне придется каждый раз слушать пение Эллисон. — Я благословила тебя, — говорит Эллисон. — Удостоила тебя чести слушать чудесный звук моего… эй! — Я заткну ей рот, если тебе так будет лучше, — говорит Рене все тем же идеально милым тоном. — Она меня нагибает. — Практически во всем, — соглашается Рене. — В ГТА, Марио Карт, армрестлинге… — И Монополии, что странно, учитывая, что я богачка. — В том, чтобы быть хорошей подругой… — Никогда не претендовала на это… Нил улыбается Эндрю. Эндрю устраивается поудобнее, выглядя счастливым, и становится еще счастливее, пока Эллисон с Нилом спорят — Нил, в конце концов, действующий чемпион в «Л.А. Нуаре», а Эллисон все время приходилось читерить, — пока Рене не вставляет шутку, понятную только Эндрю, о серии книг, которую они читают, и Эндрю наклоняется ближе, чтобы сказать самым невозмутимым тоном, на какой только способен: «я смеюсь», и от хохота Эллисон у них лопаются барабанные перепонки, пока она не отодвигается от телефона. Но длится это недолго, потому что сегодня понедельник и Рене нужно на работу, но когда они вешают трубки, Эндрю выглядит счастливым. — Так о чем мы говорили? — спрашивает Нил. А потом звонит Роланд. Сейчас утро понедельника, так что у него есть кое-какие дела, но он в машине, и ехать ему еще минут пятнадцать — все это время Эндрю расспрашивает его о посетителях бара, о большинстве из которых Нил смутно помнит, что слышал. Эндрю следит за жизненными историями как минимум пяти постоянных клиентов Роланда. — Мне нужно идти, но… в четверг? В четверг днем? Что думаешь? Я приглашу Аарона. — Так говоришь, как будто присутствие там Аарона является обязательным условием для моего присутствия. — Если бы я мог притащить Ники, я бы притащил. Что Кевин делает в этот день? Мы пойдем в обычный ресторан, не в бар. — Спроси его. Я больше не охранник Кевина. — Я знаю, знаю, но… да? — Да, — соглашается Эндрю. — Хорошо. С Днем рождения, Эндрю. — Спасибо. Пока. Эндрю глядит на часы, вешая трубку, а затем переводит выразительный взгляд на Нила. — Тебе выезжать на сеанс через десять минут, а ты до сих пор в пижаме. — Мне не обязательно идти, — отвечает Нил. — Я могу заплатить за отмену сеанса. — Тебе обязательно идти. Сходи к Эрике. — Сегодня твой День рождения, — хнычет Нил, но это худший аргумент, который он мог придумать, потому что… — На День рождения я хочу, чтобы ты сходил к другой терапевтке. Нил встает со стула. Целует Эндрю в лоб и идет переодеваться. Выходя за дверь, он бросает на Эндрю еще один умоляющий взгляд, оглядываясь через плечо, чтобы показать, какие на нем красивые джинсы, и как хорошо смотрится в них моя задница, Эндрю, может, мне просто не уходить… но Эндрю даже не смотрит на него. Нил садится в машину, ворча что-то себе под нос. Эндрю знает его слишком хорошо. Нет другого сценария, при котором он вышел бы за дверь, не получив поцелуй на прощание. Он бурчит всю дорогу до психотерапевтки. Он пропускает почти два часа Дня рождения Эндрю. Из-за терапии. Даже не настоящей терапии — просто пробной консультации. Но он регистрируется, заполняет привычные документы, ждет пять минут, пока откроется дверь и выйдет пациент, и ему говорят заходить. Эрика не заморачивается и не жмет ему руку. Жестом приглашает его пройти в дверь и сесть на стул, начиная говорить еще до того, как он садится. — Нил Джостен? — Тут, — отвечает Нил, садясь. — О, хорошо. А то мне так и показалась, что я уже где-то видела твое имя, так что я тебя погуглила и теперь кое-что о тебе знаю. Думаю, нам следует прояснить кое-что сразу. Во-первых, я мало что знаю об экси. Если хочешь поговорить о нем, можешь начинать, но тебе придется объяснять мне по ходу. Второе: исходя из предположения, что существует какая-то хрень, о которой ты не можешь мне рассказать, учитывая твое прошлое и существование ФБР, я скажу прямо: если ты не представляешь опасности для себя или других, то я не обязана никому ни о чем сообщать и не стану этого делать. Я говорю это потому, что не могу представить, что причина, по которой ты ко мне пришел, никак не связана с твоей привычной жизнью до девятнадцати лет. В-третьих, в прошлом меня называли нахальной, грубой, прямолинейной и бесчеловечной, так что вполне возможно, что ты не захочешь оставаться на консультации до конца, и в этом случае, без обид, но тебе все равно придется заплатить по полной, или прием покроет твоя страховка. Хорошо? — Хорошо, — соглашается Нил. — Вы давно проверяли это место на наличие жучков? — Которые насекомые или которые микрофоны? — Я о микрофонах, но можно и на насекомых проверить. — Это паранойя? Обоснованная? Мы разберемся с этим, если ты будешь ко мне ходить. Но да, я проверяла сегодня же утром. Не просмотрела весь офис, потому что, мне кажется, все, кто хочет тебя прослушать, уже и так знают, что ты сюда ходишь, но я проверила именно этот кабинет. Особых подробностей о твоем деле я не знаю и на своей шкуре узнавать о том, что оно все еще не закрыто, я не хочу. Я не готова ебаться с ФБР. Ты у всех это спрашиваешь? — Нет, — удивленно отвечает Нил. — Я вообще пошутил, если честно. — Шутил ли? С этим мы тоже разберемся позже. Итак, Нил, расскажи мне. Ты зарабатываешь на жизнь игрой в экси? — Да. — Нравится играть? — Очень сильно. — Нравится твой босс? — Мне на него совершенно плевать. — В том плане, что он тебе не нравится? Или тебе все равно? — Мне все равно, — говорит Нил. — Он не имеет особого отношения к моей работе или жизни, за исключением суммы, которую мне платят, и меня это устраивает. — Есть какие-то проблемы с работой, о которых ты мог бы вспомнить с лету? Испытываешь стресс, ежедневно приходя на работу? Хочешь уволиться? Что угодно? Нил подавляет вздох. Одна из них — вторая, Дженис — отчаянно хотела, чтобы у него были проблемы с работой. Тот факт, что он любит свою работу, выбил ее из колеи. Ну, что ж, Эрика уже сказала, что если он захочет уйти, ей будет все равно. И сегодня День рождения Эндрю. И Нил хочет домой. Он остается сидеть. Он должен относиться к этому серьезно. — Нет. Работа — это не проблема. — Окей, двигаемся дальше. Семья? Полагаю, родители не в счет? Родственники со стороны мужа? — Ничего такого, — отвечает Нил. — Ты замужем? Воспитываешь двоих детей? Я видела какую-то шумиху вокруг удочерения? — Да. И да, мы их удочеряем, и никто этому не рад. — Точно уверен, что враждебность в социальных сетях — это проблема? — Да. — Мы еще поговорим об этом. Муж? Он тебе нравится? — Я люблю его. — За что? Что ты в нем любишь? Не надо петь дифирамбы, я просто ничего о нем не знаю. Как, по ее мнению, ему взять, что он любит в Эндрю, и уложить в одну фразу? Он разводит руками, легко пожимая плечами. — Дело не в том, что я не знаю, а в том, что я не знаю, как выразить это в краткой форме. Это… он… он заставляет меня чувствовать себя в безопасности, — наконец произносит Нил. Этого недостаточно. Это бессмысленно. Но нахождение рядом с Эндрю приносит ему то же чувство покоя и защищенности, которое он когда-то испытывал, входя в их дом. — Ты высоко ценишь безопасность? Но это и понятно, учитывая то, что о тебе выдает Гугл. А твои дети? — Нет, — отвечает Нил. Может, если он настроит ее против себя, она его выпрет, и он сможет вернуться домой и сказать, что старался изо всех сил. — Меня совершенно, абсолютно точно не волнует моя безопасность. Причина, по которой я вообще здесь, заключается в том, что я пнул свою безопасность коту под хвост ради возможности играть в экси. А затем снова пожертвовал ей, чтобы защитить свою команду. Думаю, я очень прилично научился не беспокоиться о собственной безопасности. Эрика откидывается на спинку стула и смотрит на него, приподняв брови. — Еще раз повтори это себе. Одним словом, ты любишь своего мужа, потому что с ним ты чувствуешь себя в безопасности, но при этом ты сидишь и втираешь мне, что тебя не волнует твоя безопасность? Если главная причина, по которой ты любишь своего мужа, заключается в том, что он дает тебе что-то, до чего тебе нет дела, то ты его не любишь. Нил кое-как сдерживается, чтобы не показать ей фак. — Это не главная причина, по которой я его люблю, просто… — Просто что? Когда тебя спрашивают, за что ты любишь своего мужа, ты не говоришь: «он делает меня счастливым», или «он заставляет меня смеяться», или бла-бла-бла и все в таком духе, ты говоришь, что с ним ты чувствуешь себя в безопасности. Если осознать это, дать себе две минуты на размышление, дать себе время, развести руками и подумать, что твой ответ — это ответ про безопасность. Так ты все-таки заботишься о своей безопасности? Или тебе на нее наплевать? Я не говорю, что в твоей жизни не было времени, когда безопасность являлась главным приоритетом, я просто говорю, что, возможно, где-то по ходу дела это изменилось. — Я… Нил не согласен. Абсолютно не согласен. А как же эти моменты, когда Эндрю замедляется, читая хорошую книгу, просто чтобы убедиться, что отдает должное каждому слову, хотя знает их, едва взглянув на страницу? А что насчет того, как он выглядит, напряженно думая, сосредоточившись на проблеме, когда работает над новым рецептом, когда защищает ворота, отбивая броски, и ему по-настоящему приходится выкладываться? А как же все те усилия, которые Эндрю прилагает к выбору одежды, машины и музыки? А то, насколько счастливым он — Нил — себя чувствует, когда разговаривает с Эндрю? Проблема в том, что ее логика слишком близка к их с Эндрю логике во время игры в «СуперПауэр». И она права. Где-то по ходу дела что-то, что Нил знал о себе, кардинально изменилось, а он этого даже не заметил. — Охренеть. — Действительно. Эта такая проблема, которую тебе захочется обсудить со мной или с кем бы то ни было еще. Но не сейчас. Сейчас всего лишь консультация. Твои дети — кто они? — Подождите, по-моему, мне нужно извиниться перед мужем, — отвечает Нил. Он поставил их счастье на второе место после безопасности? Все это время он настаивал, что он не параноик, а просто рациональный, и что не тревожится о собственной безопасности, но, с другой стороны, это не только его безопасность, но и безопасность Натали с Пейдж, и не похоже, что его опасения необоснованны… — Но, типа… какая разница между этим и тем фактом, что… рядом с ним я чувствую себя спокойно, я чувствую, словно… могу смеяться рядом с ним, потому что чувствую себя в безопасности, я могу поддерживать с ним беседу, потому что чувствую себя в безопасности, я могу… могу любить его, потому что чувствую себя в достаточной безопасности, чтобы любить. Что в этом плохого? Она пристально смотрит на него. — Ничего. В этом нет ничего плохого, Нил. В твоем ответе нет ничего плохого. Проблема не в том, что ты чувствуешь себя в безопасности рядом со своим мужем. Это хорошо. И ты прав — безопасность — это базовая потребность. Ты ничего не сможешь сделать, пока не почувствуешь себя в безопасности, и уж точно не сможешь наладить прочные или стоящие усилий отношения с человеком, рядом с которым не ощущаешь безопасность. Единственная причина, по которой я вообще прокомментировала это, заключается в том, что есть множество людей, не понимающих, что это лежит в основе многих их самых важных отношений, потому что они привыкли иметь эту безопасность. Или они называют это не безопасностью, а доверием или уважением. Ты назвал безопасностью. Проблема как раз в том, что ты считаешь это проблемой, а не в том, что это на самом деле проблема. Хочешь поговорить об этом сейчас? Я могу выбросить остальное, и мы разберемся с этим в другой раз. Он пристально смотрит на нее. Она трижды быстро щелкает ручкой. — Нил, если это срочно, мы можем обсудить сегодня. Если нет, то, думаю, для решения этого вопроса потребуется несколько сеансов, и я бы предложила пока завершить консультацию. Срочно? Ну, нет. Скорее неожиданно, чем срочно. — Можем закончить консультацию, — соглашается он. Выйдя из ее кабинета, он направляется к стойке регистрации и записывается на повторный прием. Предполагается же, что терапия должна заставить его пошатнуться? Он понятия не имеет, но это первый раз, когда психотерапевтка заставила его почувствовать не только раздражение, так что это уже кое-что. Он садится в машину. Самым трудным, по его мнению, было определить цели. С другими психотерапевтками, к которым он обращался, они обсуждали базовое — тревогу, паранойю. К тому времени, когда они доходили до этого, он уже знал, что больше к ним не вернется. Но… если уж на то пошло, его целью во время терапии было выполнить обещание, данное Эндрю. Однако сейчас дело не в обещании, просто он сам не знает, что ищет. Эрика отмахнулась от этого: — Я пока запишу имеющиеся проблемы, и начнем с них. Нил чуть не рассмеялся. Боженька. У него есть психотерапевтка. Он должен рассказать Кевину. Он расскажет Кевину завтра же. Он заезжает на подъездную дорожку, паркуется и на секунду опускает голову на руль. Все, больше не Терапи-Нил, теперь только Эндрю-Деньрожденный-Нил. Эндрю на кухне — готовит тесто для пасты. Когда Нил входит, он поднимает перепачканные мукой руки. — Пять терапевток — это серьезный этап, — говорит он вместо приветствия. — Подумал, стоит приготовить пасту. — Ну, знаешь, сегодня еще и твой День рождения, — отвечает Нил. — И еще один день, доказывающий, что ты серьезно относишься к подбору терапевтки. Нил обвивает Эндрю всеми конечностями, как коала, и чмокает за ухом. — Да, отношусь, — соглашается он. — А еще сегодня твой День рождения. Но мы же не будем есть несколько часов, правда? — Да, но мне еще нужно испечь торт. — М-м. Я приготовлю соус, когда ты закончишь возиться с мукой. — Хорошо. Но пока ты ничем не занят, не хочешь позвонить парочке следующих психотерапевток из списка? Нил прячет улыбку — всеми силами прячет — и кладет подбородок Эндрю на плечо. — Нет, не думаю, что буду искать дальше. Брови, рот и нос Эндрю исполняют сложный танец, указывающий, что он воздерживается от высказывания на этот счет. — Ладно. Но ты… ты же все еще будешь продолжать попытки? Нил хмыкает. — Не думаю, — медленно произносит он, чувствуя, как Эндрю делает глубокий вдох. — И поскольку я собираюсь снова встретиться с Эрикой на следующей неделе, не вижу особого смысла продолжать поиски, — Эндрю замирает. Нил продолжает: — Если я схожу к ней еще парочку раз и передумаю, то, наверное, продолжу попытки, но сейчас не вижу в этом смысла. Эндрю поворачивается, чуть не откручивая голову Нилу, и Нил немного отодвигается, чтобы освободить ему место. — Ты… ты записался на второй прием с ней? — Ага, — отвечает Нил, проигрывая себе и все равно улыбаясь. — Но не только же потому, что тебе не хотелось обзванивать больше людей, правда? — спрашивает Эндрю с недоверием. — Ты же в самом деле хочешь с ней работать? Нил кивает: — Мне нравится ее стиль. Не боится меня разговорить. Эндрю, держа перепачканные мукой руки подальше, приподнимается, чтобы поцеловать его. Нил, задыхаясь, смеется, когда минуту спустя Эндрю отстраняется. — Да? — Нил, мне нужно, чтобы ты расстегнул штаны, чтобы я мог отсосать тебе, — говорит Эндрю. — Наверное, все-таки не стоит прислоняться к этой столешнице, а то у тебя вся спина будет в муке, но… Нил хихикает: — Тебя это реально заводит. Знать, что я хожу на терапию — тебя это возбуждает. Это… — А может и возбуждает, — Эндрю защищается. — Но это же даже не твое дело, разве нет. Так ты дашь мне тебе отсосать или нет? — Нет, — ухмыляется Нил. — Но можешь спросить меня об этом позже. — Это пранк? — Разве бы я с тобой так поступил? — Нет, но ты мог бы. — Нет, это не пранк, — Нил чмокает его в щеку. — Боже мой, — говорит Эндрю, отстраняясь, чтобы посмотреть ему в глаза. — Это мой деньрожденный подарок? — Чего? — Это он и есть? Тот большой? — Что? — Эндрю выглядит серьезным. — Нет. Нет? Как я вообще мог… как бы я это спланировал? — Ты поэтому уезжал так надолго. Брал дополнительные приемы у терапевток. Нил берет лицо Эндрю в ладони. — Ты ошибаешься. Эндрю почти-смеется: — Ты серьезно? — Да. — Тогда какой у меня подарок? — Я тебе не скажу. — У меня буквально День рождения! Сегодня! Сегодня мой День рождения! Нил улыбается: — Но подарок я тебе пока не отдам. — Но… Телефон Эндрю начинает звонить. Эндрю хмуро оглядывается через плечо на собственную задницу. — Я не могу его достать, достань сам. — С каких пор ты носишь телефон в заднем кармане? — спрашивает Нил. — У меня такое чувство, что я тебя лапаю. — Так меньше вероятность запачкать его мукой. — Раньше это никогда не имело значения. Это Дэн. И, наверное, Мэтт. — Круто. Нил снимает трубку и включает громкую связь. — Привет, Дэн. — Ты не именинничек, — обвиняет Дэн. — Он здесь, просто у него руки в муке. — Я здесь, — говорит Эндрю. — Не называйте меня именинничком. — Мы спорим об этом каждый год, и я еще ни разу не проиграл, — говорит Мэтт. Эндрю задумывается: — Мэтт, ты можешь называть меня именинничком. Дэн не может. Смех Мэтта почти заглушается негодованием Дэн. — О, именинничек, — говорит Дэн, заставляя Мэтта замолчать, — Нил уже отдал тебе большой подарок? — О, да, — отвечает Эндрю. — Я не мог поверить. Нил бледнеет. Если Дэн и Мэтт проболтаются… — Я еще ничего ему не отдавал… Но Дэн с Мэттом снова смеются. — Лжец, — обвиняет Мэтт. — Он тебе еще не подарил. — Ты бы не отреагировал простым «о, да», если бы он тебе уже отдал, — говорит Дэн, все еще смеясь. — Ты думал, мы купимся? — Если бы он… вы знаете, что там? — спрашивает Эндрю, роняя пасту. — О, да, — небрежно отвечает Мэтт. — Да, он рассказал нам всем несколько дней назад, — так же небрежно соглашается Дэн. — Нам всем? — Эндрю спрашивает не небрежно, совсем не небрежно. — Кто это — «мы все»? — Хм, мы двое, Эллисон, Рене, Кевин, Ники, Аарон, Райли и Мария, — выпаливает Мэтт. Эндрю быстро поворачивает голову, чтобы посмотреть на Нила. Нил чувствует, что ему вот-вот всыпят по первое число. — Мне нужна была помощь, — говорит он. Хлипенькая защита. — Честно, меня разрывает, — говорит Эндрю несколько секунд спустя. — Мне злиться, потому что все, кроме меня, знают, что мне подарят? Или мне гордиться тем, что ты попросил о помощи? — Я и раньше просил о помощи, — возмущенно отвечает Нил. — Не часто, — возражает Мэтт. — Это было знаковое событие для всех нас. Нил показывает телефону фак, не обращая внимания на то, что Мэтт с Дэн не могут его видеть. — Ну съешьте меня теперь. И снова назовите Эндрю именинничком. Через тридцать минут Мэтту уже нужно возвращаться на работу, так что они вешают трубки. — Звонили Ваймак, Эбби и Би, — рассказывает Эндрю. — А я, как хороший брат, позвонил Аарону… — Как он там, загоняется? — Они с Кейтлин поддерживают друг друга, что, по-моему, очень мило. Ники уже звонил, так что тебе не придется мучиться с этим звонком. Кевин звонил. Я как сотовый, сука, оператор. — Это потому, что ты уже целый именнинище. — Не сильно лучше «именинничка», — говорит Эндрю. Нил целует его в щеку и решает не отвечать. Эндрю печет. Торт. Хлеб. Нил готовит глазурь. — Мы дома! — голосит Натали, открывая входную дверь. — С Днем рождения! — С Днем рождения! — кричит Пейдж, закрывая дверь. — Ой. Вы здесь. — Мы здесь, — соглашается Эндрю. — Спасибо. — Мы не знали, что тебе купить, — говорит Натали, — поэтому ничего не купили. Хотя я могу подарить тебе обнимашку. — Я приму обнимашку, — соглашается Эндрю. Нил подумывает выбежать через заднюю дверь. Его дети вошли и закричали? Не волнуясь о возможной реакции на их крик? Они обнимают Эндрю? Эндрю рад, что его обнимают? Натали толкает его в плечо, и Нил подпрыгивает. — Что там такое? Нил выглядывает в окно: — Ничего. Просто отключаюсь. Натали бросает на него взгляд, сообщающий, что он старый, а затем обнимает его, и Нил берет себя в руки. Каким человеком он стал? Таким, который плачет, потому что дети обнимают его мужа? Ну, пока нет, но он уже где-то близко к этому. — Сандра заберет нас через пару часиков, — говорит Натали. — Так что нам нужна помощь с домашкой. Когда Кевин снова начнет приходить к нам? — Я поговорю с ним, — обещает Эндрю. — Он, наверное, забыл. — Эй, сколько тебе было лет, когда ты понял, что другие люди умеют забывать? — спрашивает Пейдж. — Восемь. Нил бросает взгляд на Эндрю. Эндрю пожимает плечами: — Я думал, это просто означает, что они не хотят делать что-то, о чем я их просил. О, они забыли купить молоко? Ла-а-а-а-адно. И потом я осознал, что в принципе не понимал многого, что происходило со мной, пока я был совсем маленьким, и провел целый день, страдая от осознания того, что другие люди на самом деле умеют забывать. — Ты поэтому никогда не нарушаешь обещаний? — спрашивает Пейдж. — Ты никогда о них не забываешь. — Нет, я не нарушаю обещаний, потому что обычно это все, что я могу сделать. Натали замирает, приоткрыв учебник по математике. — Что это значит? Эндрю пожимает плечами: — Я не мог никому навредить, не мог убежать хотя бы на какое-то время, не мог сбежать в принципе, не мог отомстить, я не мог защитить себя, я не мог… я ничего не мог. Я был ребенком. Но я мог держать обещания. Говорить правду. Другие люди этого не делали. Это… они лгали, а я лгать не хотел, — тихо говорит он. — Так что я решил хранить секреты, но не лгать. И половина этого — выполнение обещаний. Если я скажу вам, что собираюсь что-то сделать, а потом не сделаю, разве это не будет враньем? Пейдж и Натали с минуту смотрят на него, а затем Пейдж решительно кивает: — Так это и работает. Натали кивает: — Па, я нихренашеньки не поняла из всего, что мы сегодня проходили. Нил устраивается поудобнее. Закончив помогать с математикой, Нил поручает английский Эндрю. Он готовит соус под звуки рассказа Эндрю о сюжетной линии коротких рассказов. Ставит воду закипать. Кладет пасту в кастрюлю под звуки складываемых в ранцы учебников. — Кстати, мы ничего не слышали о травке, — говорит Натали. — Но Дэйва реально чуть не оставили после уроков за то, что он пихал карандаши себе в нос. Нил поворачивается и уставляется на нее: — Это может повлечь за собой наказание? — Вот мы так и сказали, — отвечает ему Пейдж. — Он никому не причиняет вреда, ну, кроме себя, возможно. Ну то есть, разве не так египтяне мумифицировали людей? Типа, удаляли их мозги через нос? — Но когда Пейдж сказала это, Тина такая: «о, Дэйв в безопасности, потому что у него вообще нет мозгов», — вставляет Натали, заставляя Пейдж рассмеяться. Нил тоже смеется. А кто такая Тина он выяснит позже. — А потом мистер Миллер чуть не оставил Тину после уроков за это, а Дэйв… — Дэйв такой: «нет, я не обижаюсь, это не буллинг», — перебивает Пейдж. — А мистер Миллер ему типа: «но здесь мы так себя не ведем», — что, типа, неправда, но… Дэйв предложил засунуть карандаши Тине в нос, чтобы было честно, но… — Тина такая: «нет, у меня-то есть мозги, мне будет плохо…» — Мистер Миллер распсиховался, потому что что ему было делать, запрещать Дэйву брать карандаши? В школе? Оставить его после уроков? И что бы он тогда написал в квиток? Так что он дал Дэйву дополнительную домашку. — Сказал ему, что все нужно записать карандашом, а если будет хоть чуть-чуть соплей, то он влепит ему ноль. — Дэйв обещал постирать домашку, — говорит Пейдж, доводя Натали до истерики. Нил снова смеется. Ну а что ему еще делать, сказать им, что ему это не кажется таким уж смешным? Да и вообще, если бы он был там сам, то было бы смешно. — В конце урока Тина дала ему три карандаша, — говорит Натали, вскидывая руки вверх. — Прямо на глазах у мистера Миллера. Сказала ему найти им достойное применение, мы сдохли. — Если он захочет еще, я с радостью ему отдам, — говорит Эндрю. — Он просто сунул по одному в каждую ноздрю, или? — Угу, — разочарованно отвечает Пейдж. — Но он сказал, что весь остаток дня чувствовал только запах стерки, так что. Нил понимающе кивает. Он вообще ничего не понимает. Он отбрасывает все это подальше. Основываясь на своем опыте подросткового возраста, он знает, что подростки чуют запах прикола за три мили. — Может, вместо карандашей нам стоит дать ему какую-нибудь пшикалку для носа. — Или что-то, что пахнет приятнее стерки, — предлагает Эндрю, когда Нил ставит пасту и хлеб на стол. Эндрю берет тарелки, Нил — вилки; Эндрю берет хлебный нож, Нил — масло. — О, ты уже получил деньрожденный подарок? — спрашивает Натали, накладывая себе полную тарелку пасты. Нил наблюдает за этим с такой бешеной радостью, которую сам не может до конца осознать. — Да, — отвечает Эндрю. — Это невероятно. Натали с Пейдж оживляются. — И что это? — спрашивает Пейдж. — Где оно? На лице у Эндрю появляется безжизненное, разочарованное выражение. — Вы не знаете? — тихо спрашивает он. Натали и Пейдж, выглядя странно расстроенными, оглядываются по сторонам. — Я еще не подарил, — говорит Нил. — А он пытался обманом заставить вас рассказать ему, что это такое. — А, — отвечает Пейдж, расслабляясь. — Я думала, это что-то, что мы сами должны были заметить. — Нет, он просто пытается выжать из людей информацию. — Я хочу знать! — протестует Эндрю. — В любопытстве нет ничего плохого. Нил целует его в щеку. — Нет, — радостно соглашается он. — Но я все равно не позволю тебе узнать, пока не придет время. Пейдж с Натали не спеша едят, рассказывая им с Эндрю кучу историй о средней школе — миссис Таннинг провела серию лекций о сексизме, девочек застукали с вейпами в туалете. Эндрю разрезает торт, без особых церемоний задувает свечи, и скучное перечисление продолжается: о мальчиках, которых застукали целующимися под трибунами, о сломанной ноге кого-то по имени Стиви, и о скутере, на котором они гоняют туда-сюда. Пейдж с Натали помогают прибраться, и Нил бросает взгляд на Эндрю. — Ты хочешь пойти переодеться для пляжа? — спрашивает Нил. — Я… сейчас? — спрашивает Эндрю, оглядывая себя. — Я неподходяще одет? Мне кажется, будет холодно. Нил пожимает плечами. Эндрю понимает намек и направляется наверх. — Тебе нужно было о чем-то с нами поговорить? — спрашивает Пейдж через минуту. — Хм-м? Нет. А что? — Ты отправил Эндрю наверх. — А. Нет, мне просто нужно подготовиться без него, поэтому мне нужно, чтобы он собрался раньше меня. — Ах, — отвечает Натали. — Это странно. — Это… ну, немного, может быть, — соглашается Нил. — Но не прям очень странно. — Странно, — говорит Пейдж. Звонок в дверь заставляет их всех слегка подпрыгнуть. Нил ставит тарелку на коврик для сушки и направляется к двери, предварительно выглянув в окно, но там всего лишь Сандра и Сэнди. — Привет! — говорит Сандра, когда Нил открывает дверь. — Где… о, вот он. С Днем рождения, Эндрю! — Спасибо, — отвечает Эндрю, спускаясь по лестнице. — Как дела? — Все отлично… вы куда-то собираетесь? — Ага, — отвечает Нил. Сандра кивает: — Я скажу вам, когда придет ваша очередь дать нам потусоваться. Не буду вас задерживать. — Окей, — соглашается Эндрю, пока Нил одними губами произносит «спасибо» в ее сторону. — Пошли, дети, — говорит Сандра, выводя троих своих подопечных и направляясь вниз по дорожке. — Веселитесь, взрослые! — Спасибо! — отвечает Нил. Он закрывает дверь и поворачивается к Эндрю. — Мне нужно в ванную. — У нас в доме их три, — серьезно говорит Эндрю. — Я могу предложить тебе любую. Охренеть, ты даже можешь начать с одной, сделать паузу и перейти к следующей… Нил закрывает Эндрю рот рукой. — Молчи. И вообще, мне еще нужна наша спальня. Эндрю пожимает плечами и выпутывается из его ладони. — Не торопись, я готов. — Ты не поднимешься? — Я не поднимусь. Нил направляется наверх. Он почти чувствует, как любопытство Эндрю следует за ним по пятам. Он закрывает за собой дверь. Окей. Первым делом самое важное. Нил достает розы из прикроватной тумбочки и рассыпает по краю кровати. Он не хочет, чтобы они лежали в центре, где они спят, — идея проснуться посреди ночи с искусственным цветком, впивающимся ему в спину, непривлекательна. Он расставляет парочку свечей и снимает крышки. Он пока не может их зажечь, но… так будет удобнее потом. Выполнив самую легкую часть, Нил берет кольца и цепочку и несет в ванную. Закрывает и запирает дверь, будто Эндрю может нарушить свое слово и отправиться на его поиски. Он пока даже не может надеть цепочку. Он еще не накрасился. Он раскладывает продукты. Это просто мейкап. Он уже делал мейк и до этого практиковался в макияже глаз — ровно, как учила Мария. Он смотрит себе в глаза в зеркале. — Эндрю сойдет с ума, — говорит он вслух, ни к кому не обращаясь — верный признак того, что с ума тут как раз сходит он, и принимается за работу. Он не попадает кисточкой себе в глаз. Потом надо будет обязательно похвастаться Марии. Он быстро переодевается, чтобы наверстать время, потраченное на мейк. Затем, на всякий случай заткнув обе раковины, надевает кольца на цепочку. Они так хорошо смотрятся вместе. Нужно придерживаться плана и надеть повязки. Или, может, стоит спрятать цепочку в карман. А как бы он нервничал из-за этого, не будь они с Эндрю в браке? Он вообще может нервничать сильнее, чем сейчас? Он удерживается и не закатывает глаза. Ну вот что Эндрю сделает, разведется с ним из-за этого? Чего он, блять, боится-то? Он застегивает цепочку на шее и прячет ее под рубашку. Сегодня рубашка плотнее обычной, и она задирается выше, чем обычно, — но все равно это красивая рубашка, он уверен, что ему ее купил Кевин, но она должна скрыть цепочку и кольца на ней. Нил клянется, что видит кольца ясно, как божий день. Нет. Не может он их видеть. Он не может, а у Эндрю нет рентгеновского зрения. Он выключает свет и направляется вниз. Эндрю отрывает взгляд от телефона и замирает, вглядываясь в его лицо. О, да, вот оно. Нил ухмыляется, и его ухмылка становится все более самодовольной по мере того, как секунды идут, а Эндрю, пораженный, молчит. — Оу, — в конце концов произносит Эндрю. — С Днем рождения, — говорит Нил. — Ты научился делать… охренеть, Нил… В нокауте. — Мария научила, — небрежно отвечает Нил. Это не ложь. Просто теперь Эндрю думает, что это оно — именно то, с чем ему нужна была помощь. Нил ловит руку Эндрю до того, как он успевает обернуть ее вокруг его шеи, и наклоняется, чтобы поцеловать его по собственной инициативе. «Держи Эндрю подальше от своей шеи», — звучит предупреждающий голос Ники. — «Хоть долбанный ошейник на целый день нацепи». Нил отстраняется, и Эндрю снова пялится на него. Нилу не нужно было беспокоиться о том, что Эндрю увидит кольца. Эндрю забыл обо всем, что находится ниже его подбородка. Он может начать размахивать кольцами, и Эндрю все равно не заметит. Какой невероятно хороший план. Случайный, конечно, но очень хороший. — Я… возможно, тебе придется сесть за руль, — говорит Эндрю. — Ой ли? — Мы попадем в аварию. Я вообще не буду смотреть на дорогу. — Ты правда хочешь, чтобы я вел? Я могу, — он не может. Он не может ехать всю дорогу, пока Эндрю смотрит на него. Между его глазами и кольцами всего несколько дюймов. Эндрю просто пялится на него еще пару секунд. — Нам вообще нужно куда-то идти? Мы могли бы остаться дома. — Нет, нам нужно идти, — решает Нил. Ему еще нужно устроить сцену на пляже. Нужно быть осторожным, чтобы отвлекать Эндрю, вот и все. — Сегодня мой День рождения, — говорит Эндрю. — Доверишься мне? Эндрю делает глубокий вдох. — Хорошо, — соглашается он. — Я поведу. Слава богу. — Окей, — соглашается Нил. Эндрю бросает еще один взгляд на Нила, качает головой, сглатывает так, что Нил пересматривает свое предложение пойти на пляж, а затем направляется к выходу. По дороге Эндрю делает музыку тише. Они не разговаривают, за исключением момента, когда Нилу приходится сказать Эндрю, что уже зеленый. Парковка почти пуста. В конце концов, сейчас вечер ноябрьского понедельника. Эндрю находит место рядом с одной из дорожек. Нил выходит из машины. Сердце у него бьется быстрее, чем должно. Они уже в браке. Это наименее страшное из всего, что он когда-либо делал. А вдруг Эндрю рассмеется? Возможно, это единственная ситуация, в которой Нил не хочет, чтобы Эндрю смеялся. На самом деле, он был бы совершенно несчастен, если бы Эндрю засмеялся. Он протягивает руку, чтобы взять Эндрю за ладонь, и вдруг возникает другой вариант — Эндрю может быть все равно. Блять, ему самому должно быть все равно, почему Эндрю-то должен заморачиваться? Вдруг он опустится на одно колено, достанет кольцо, а Эндрю просто… возьмет его и пойдет дальше? Что, если та самая вещь, из-за которой он клал голову на руль и позвал на помощь семью и друзей, приведет только к пожиманию плечами и «спасибо» от Эндрю? Эндрю бросает на него взгляд — видимо, чувствует, как быстро колотится пульс в кончиках пальцев и ладони. Нил, однако, просто игнорирует это и направляется вверх по дорожке, и Эндрю следует за ним. Они взбираются на дюну и, конечно же, там стоит уличный фонарь. Сразу за фонарем виден пляж, весь океан, расстилающийся перед ними. Кругом сумрачно, свет полумесяца бликами играет на воде, а плеск волн манит их вперед. Нил останавливается. Эндрю тоже останавливается и поднимает на него бровь. — Что, мы не можем хоть секунду полюбоваться видом? — небрежно спрашивает Нил. — Конечно, можем, — отвечает Эндрю, но он не утруждает и не притворяется, что смотрит на океан, так что Нил тоже не притворяется. — Знаешь, а это хорошая история, — говорит Нил. Какой же бред. Ему не нужно было этого говорить. Он мог бы сказать что-то еще, что угодно, и это было бы лучше, но уже слишком поздно — он уже сказал. — История о том, как мы заключили брак. — Хорошая, — соглашается Эндрю. — Наверное, не сделай мы этого случайно, мы бы вообще никогда не расписались. Почему он это говорит? Прямо перед тем, как сделать предложение? Где-то в его воспитании точно допустили ошибки, которые и привели его сюда. — Почти наверняка, — снова соглашается Эндрю. — На самом деле мы не из тех, кто заботится о бумажках. Уверен, я бы в конце концов устал ждать часы посещений, но ты уже давно не попадал в больницы. Бумажки? Кольцо считается за «бумажки»? — Думаю, я нашел способ решить этот вопрос, — говорит Нил. — Вопрос о том, кто из нас сделал предложение. О, вышло хитрее, чем он ожидал. Может, он не должен удивляться словам, слетающим с его же губ, но как есть. — Ну, ты и сделал, но продолжай. Мы решим все армрестлингом? Нил улыбается. Нервозность начинает перерастать в нечто, близкое к восторгу. — Это твой подарок на День рождения: можешь говорить людям, что это я сделал тебе предложение, и я не буду спорить. Теперь обе брови Эндрю поднимаются вверх. — О? Какая уступка. Хотя я согласен, тут возражать не буду. Эндрю не может понять, что происходит, и пытается заставить его просто сказать это. — Но. — А, вот и оно, — говорит Эндрю, чуть повеселев теперь, зная, что Нил перешел к делу. — Что за «но»? — Ты должен будешь говорить, что я сделал предложение после того, как мы уже были в браке. Эндрю поворачивается к нему лицом к лицу. — Ты не делал. Ты сделал предложение до того, как мы заключили брак. Бесспорно… Нил? Нил опускается на одно колено. На секунду он понимает, что почувствовал Эндрю, когда понял, что он — Нил — на самом деле не делал предложения. А вдруг… а вдруг? Но он заводит руку за шею, расстегивает цепочку и вытаскивает из-под рубашки. Снимает с цепочки нужное кольцо и надевает цепочку со своим кольцом обратно. Он знает, что это занимает слишком много времени, но еще знает, что полностью завладел вниманием Эндрю. Эндрю стоит совершенно неподвижно. Молча. Руку, за которую Нил его держал, он все еще держит на весу — забыл забрать ее, когда Нил отпустил его. Это хороший знак. Нил держит кольцо. Не роняет. Он глядит вверх на Эндрю, смотрящего на него с абсолютно отсутствующим, пустым видом. Нил поднимает кольцо так, чтобы на него падал свет — не то чтобы лампа была заменой солнечным лучам или хотя бы хорошим источником освещения, но… — Эндрю Миньярд, ты — свет и любовь всей моей жизни, и всегда будешь. Каждый день я благодарен судьбе за наш брак, и мне все равно, что это была случайность, но… но, возможно, пришло время это исправить. Дрю, я понимаю, что опоздал на несколько лет, но ты выйдешь за меня? Эндрю смотрит на кольцо. Смотрит на Нила. Секунды идут. Сердце у Нила успокаивается. Это не реакция апатии и равнодушия — как раз полностью наоборот. Эндрю не все равно. Ему очень не все равно. Эндрю кивает — один раз, едва заметно, а затем дважды, чуть активнее, и Нил протягивает руку и берет его за ладонь. Стягивает его обручальное кольцо, надевает помолвочное — оно подходит, так идеально подходит, — а затем надевает обручальное поверх. Эндрю цепляется за его ладонь, когда он заканчивает, и тянет вверх, на ноги. Кажется, словно он все еще не может вымолвить ни слова. Протягивает руку, вытаскивает цепочку из-под его рубашки, глядит на кольцо. Смотрит на собственное. Смотрит на него, на него, только на него одного, и разве это не все, чего Нил хотел? Это все, чего он хотел. И хочет. Нилу не о чем беспокоиться. Эндрю не все равно. Эндрю протягивает руку через его плечо и расстегивает цепочку. Стряхивает кольцо на ладонь и жестикулирует, пока Нил не протягивает левую руку, чтобы Эндрю мог надеть кольца так же, как ему надел Нил. Нил выдыхает, когда Эндрю надевает ему оба кольца. Вот оно. Это ощущается… правильным. Он проводит мизинцем по бриллиантам, топазу и… да. Он поднимает глаза на Эндрю, но Эндрю засматривается на их руки… двигая ими, совсем легонько, чтобы увидеть, как сверкает топаз. Нил улыбается. О, да, замечательно. На этот раз он устроил хорошую штуку. Эндрю поднимает на него глаза и смотрит — внимательно-внимательно. Смотрит, и смотрит, и смотрит. Нил наклоняется и целует его в щеку. — Хочешь прогуляться? Эндрю кивает и берет его за руку — Нил чувствует, как вздрагивают пальцы Эндрю, когда задевают его кольца. Нил не может перестать улыбаться. Он не станет лгать и говорить, что рад только тому, что Эндрю счастлив. Он счастлив, потому что ему тоже нравится его кольцо. Но тот факт, что Эндрю настолько счастлив… Эндрю чуть спотыкается, сходя с дорожки на песок, и дергает Нила за руку. Спохватывается, но… с каких это пор Эндрю спотыкается? Эндрю бросает взгляд на него, потом в сторону и обратно на него, и Нил понимает. — Ты так активно пялился на меня, что забыл смотреть под ноги? — спрашивает Нил, сладко-сладко улыбаясь. — Ты очень доволен собой. — А ты не перестаешь пялиться на меня уже пять минут. Эндрю не утруждает себя ответом. Когда Нил смотрит на него, он снова уставляется в ответ. Нил бы не удивился, если бы прямо сейчас взял и взлетел — ноги у него и так едва касаются земли. Эндрю хватает на тридцать секунд, прежде чем он останавливается, тянет Нила ближе, обнимает за шею и притягивает к себе для поцелуя. Нил делает все возможное, чтобы улыбка не мешала поцелую. Не получается. Хотя Эндрю, кажется, не возражает. — Это бриллианты и топаз, — говорит Нил. — Для тебя — лазурный топаз, а для меня — коричневый. Они выдержат воду, но не грубое обращение. Бриллианты чуть крупнее, чтобы защищать топаз, и меня предупредили, что с ними нужно обращаться предельно осторожно. Эндрю вдыхает. Выдыхает. На секунду льнет лбом к его плечу. — Ты приложил… кто выбрал… — Они сделаны на заказ, — говорит Нил. Эндрю отводит взгляд в сторону, на пляж. — Женщина, которая помогала мне придумать дизайн… она спросила, какой твой любимый цвет. Я подумал, что раз мое кольцо цвета твоих глаз, то не будет странным подарить тебе кольцо цвета моих. — Оу, — отвечает Эндрю. Звучит так, словно это все, что он может сказать. — Я получил благословение Аарона. Дважды, в общем-то. В первый раз это была как бы шутка. Во второй раз он пригрозил, что ушатает меня, если я проебусь, так что, если он спросит, скажи ему, что я все сделал правильно. Эндрю кивает, делая трижды подряд срывающийся вдох. — Благословение Аарона, — тихонько повторяет он. — Если честно, я бы все равно это сделал. Я забрал кольца еще до того, как он дал мне благословение. Я просто подумал, что это мило. Эндрю качает головой, отступает на полшага, смотрит на пляж, снова качает головой. Открывает рот. Закрывает. Нил не может придумать, что еще он мог бы сказать Эндрю. Во всяком случае, не об этом. Они с Эндрю стоят там, и Эндрю смотрит на пляж. Дыхание у него все еще прерывистое. — Дрю, я… я люблю тебя, — говорит Нил. У него больше ничего нет. — Я не знаю, так ли… этого ли ты ждал, или хотел, или… но я просто хотел, чтобы ты знал… я знаю, что на самом деле у нас все вышло вот так ненамеренно, я знаю, что я не… Я знаю, что не проявил ебаную инициативу и не попросил тебя выбрать меня, знаю, что наш брак был самым большим недопониманием в мире, но… это не было ошибкой. Я выбрал тебя, и это не было случайностью. Ты — все для меня. И я останусь с тобой, пока мы не умрем от старости. Эндрю делает глубокий вдох. — Пикачу, — тихо произносит он. Нил чувствует, как песок засасывает его тело в самый ад. — Что? — Я выбираю тебя, Пикачу. Нил подумывает просто упасть навзничь и дождаться, когда его подхватит прилив. — О. Эндрю качает головой, фыркает и смотрит на него — у него глаза на мокром месте или?.. Но у Нила нет времени подумать об этом, потому что Эндрю протягивает руку и тянет его к себе, целуя так крепко, что Нил почти забывает, что Эндрю отреагировал на его признание в любви словом «Пикачу». Нил прижимается лбом к его. — Не могу поверить, что сказал «Пикачу», — шепчет Эндрю. — Я рад забыть об этом, — шепчет в ответ Нил. — Особенно, если есть что-то еще, что ты хотел бы сказать. Эндрю хмыкает, отпускает его шею и берет за руку. Нил чувствует, как пальцами Эндрю касается его обручального кольца, и воспринимает это как знак того, что Эндрю нравится ощущение кольца на его ладони. Эндрю начинает спускаться по пляжу, таща Нила за собой. — Я должен был сказать, что тоже тебя люблю. И что я счастлив, что неправильно понял тебя еще в первый раз. И что… никого же нет рядом? — спрашивает Эндрю, оглядываясь по сторонам. Нил тоже осматривает пустой пляж. — Никому больше не позволено знать, что у меня есть чувства, но, Нил, я… — Нил ждет. Он предпочитает не обращать внимания на то, как Эндрю вытирает глаза. Он совершенно уверен, что никогда прежде не видел, чтобы Эндрю плакал по хорошей причине. — Ты для меня тоже — все, — в конце концов говорит Эндрю. Нил сжимает его руку. Они идут, и идут, и идут, пока икры у Нила не начинают гореть от ходьбы по песку, и затем, по молчаливому согласию, они разворачиваются. Когда они добираются до машины, Эндрю снова тянет Нила к себе. К тому времени, как они отодвигаются, Нил в полном восторге от того, что за рулем не он. Он почти уверен, что разобьется еще до того, как они выедут с парковки, судя по тому, как сейчас работает его мозг. Эндрю через несколько секунд берет его за руку. Слегка сжимает. Нил чувствует, как мизинец Эндрю касается его обручального кольца. Нил улыбается, глядя на профиль Эндрю. Он проделал охуенски хорошую работу. Он заслужил это. Когда они возвращаются домой, Эндрю притягивает его к себе для еще одного поцелуя. — Не можешь убрать от меня руки, а, — ухмыляется Нил. — Скорее уж губы, — отвечает Эндрю, явно не обращая внимания на его поддразнивания. — И нет, не могу. — Но я все-таки оставлю тебя здесь, — говорит Нил, вылезая из машины. — Почему? — спрашивает Эндрю, шагая за Нилом по дорожке. — Тебе нужно запереть дверь. Встретимся наверху. — Когда в последний раз мы запирали дверь по отдельности? — зовет Эндрю, но Нил уже на полпути вверх по лестнице. Он делает все быстро. Эндрю не потребуется много времени, чтобы проверить заднюю дверь. Он зажигает первую свечу, а затем выключает свет в спальне — свеча не сильно яркая, но ее света достаточно, чтобы получилось зажечь остальные свечи. Он может регулировать положение свечек так, чтобы освещение было оптимальным. Эндрю появляется в дверном проеме и останавливается как вкопанный, пока Нил зажигает последнюю свечу. Вполне возможно, что это уже чересчур. Эндрю опускает взгляд на свое кольцо, а затем делает шаг вперед. Нил встречает его на полпути. Берет за руку. Эндрю снова выглядит пораженным. — Знаешь, у меня были планы на сегодня, — задумчиво произносит Эндрю, глядя на усыпанную розами кровать. — Оу? — спрашивает Нил, застигнутый врасплох. — Я… встал у них на пути? — Ты — нет. Я встал. Я хотел, чтобы ты трахнул меня. Нил опускает брови и сводит растерянное моргание к минимуму. Он замирает, не успев моргнуть и попросить помощи на азбуке Морзе. — О? — А потом не смог справиться даже с минетом. Я правда не знаю, чего ожидал. — Почему одно исключает другое? — спрашивает Нил. — Что? А. Потому что анальное проникновение напряженнее минета. — Но… это то, чего ты хочешь? — Я не смогу с этим справиться. Нил поглаживает его большой палец. — Ты так говоришь, потому что думаешь, что это правда, или потому что это и есть правда? Эндрю делает вдох, как будто собирается ответить, но не отвечает. Нил ждет. — Ты бы вообще сказал мне «нет»? — неожиданно спрашивает он. — Если бы не хотел что-то делать? — Ты когда-то видел, чтобы я соглашался на то, чего не хотел делать? — Мы стоим прямо перед кроватью, которую ты даже не хотел… — Неправда, — отвечает Нил. — Я думал, что она абсурдная, и до сих пор так думаю. Но дело не в том, что я ее не хочу. Просто тебе было не все равно, а мне нет, так что выбирать пришлось тебе. Я не был и против — и не против этой постели и сейчас. Дрю, я не говорю «да» тому, чего не хочу делать, и уж охуеть как точно не соглашусь на секс, которого не хочу. И, честно, я готов на что угодно. Если ты хочешь прижать меня к стене и фингерить, пока я не кончу, мне нравится эта идея. А если ты хочешь поменяться местами, я тоже готов попробовать. Эндрю закрывает лицо рукой. Он… зардевшийся? Он покраснел? Нил изо всех сил пытается скрыть улыбку. Получается у него так себе. — Ты не можешь просто так говорить такое, — бурчит Эндрю. — Ты не можешь просто… ты знаешь, что говоришь, ты знаешь, что делаешь, это просто… это некультурно. — У меня всегда была эта способность? — спрашивает Нил. — По-моему, я получил ее совсем недавно. — Не недавно, — отвечает Эндрю, возможно, чуть громче, чем того требует этот ответ. — Просто раньше у меня куда лучше получалось не давать тебе о ней знать. — Думаю, мне нравится знать. — Да уж я пиздецки уверен. Нил сжимает его руку. Он прекрасно знает, что на лице у него самая самодовольная улыбка в мире, но Эндрю только сильнее краснеет, что при свечах выглядит ну очень мило. — Ты даже не пьян. — А мне и не нужно, пока ты просто несешь хрень. Просто… ебучую… блять. Отфингеришь меня? — Подожди, серьезно? — Необязательно. — Нет, я не говорю «нет» — это «да» от меня… но это «да» от тебя? — Да. Нам нужно купить перчатки, пользоваться презервативами вместо перчаток неудобно. — Уверен, что переживу, — отвечает Нил, наблюдая за Эндрю. — Как ты хочешь это сделать? Тебе нужна минута? Хочешь быстро все обсудить? Эндрю пожимает плечами: — Засунь пальцы в презерватив, смажь его… — Эту часть я понял, — соглашается Нил. — …и, я полагаю, после этого ты все равно услышишь все, что я скажу, так что нахуй это все, трахни меня. — Ты уверен? Эндрю удивленно поднимает бровь: — У нас не было продолжительной дискуссии, прежде чем я засунул пальцы тебе в задницу. — Видишь ли, именно такие вещи ты говоришь, когда нервничаешь. — Я нервничаю, но это не значит, что мой член не твердый. — Но это не значит, что ты не нервничаешь. — Мне лучше знать, поверь. — О, подожди, так ты об этом беспокоился целый день? — для Нила все становится на свои места — общая резкость, цитирование Шекспира. — Ты построил ожидания на сегодняшний день, а последние двенадцать часов сам на себя давил. Эндрю легонько пихает его: — Прекрати. — Что прекратить? — Говорить фигню. — Нет, я продолжу говорить фигню, и вот фигня, которую я хочу сказать: если это какая-то странная тема, которой ты пытаешься доказать самому себе, что ты способен это выдержать — я не хочу никак в этом участвовать. — Ты не хочешь этого делать? — Здесь два вопроса. Первый: хочу ли я? Да. Второй: хочешь ли ты? Тут я не знаю. Перестань отвечать на второй вопрос, задавая первый. Эндрю оглядывается вокруг. В плечах у него читается напряжение. — Я не хочу причинить тебе боль, пока пытаюсь решить, что мне нравится. Чего я хочу. Я не хочу… использовать тебя, чтобы выяснить, расширились ли мои границы. Или где они проходят сейчас. — А я доброволец, — говорит Нил. — Если не хочешь, чтобы я был здесь, если хочешь сделать это самостоятельно — скажи мне, но я буду очень рад, если меня используют как добровольца. Эндрю обдумывает это пару секунд, а затем расслабляется. — Тогда да, я хочу, чтобы ты меня отфингерил. Пока что. — Хорошо, — соглашается Нил. — Ты скажешь мне, если не захочешь участвовать. — Скажу. Нил ждет. Эндрю пожимает плечами. Отпускает его руку, снимает рубашку, а затем тянет Нила за рукав, пока тот не снимает свою. Эндрю кладет ладонь на живот Нила, и это движение ощущается сильнее и ярче, чем следовало бы. От него не должно было так перехватывать дыхание. — Ты знаешь, что я знаю каждый дюйм твоей кожи, к которому прикасался? — Эндрю скользит рукой вверх. — И каждое место, которое целовал? Я все еще касался не везде, но уже почти. Нил наклоняется, чтобы чмокнуть его в лоб. — Лучше продолжай работать над этим. Клетки кожи отмирают, знаешь, у меня, наверное, появилась новая кожа, которой ты еще не касался. — Не говори мне грязные словечки об отмирающей коже. — Слишком поздно. Что может быть грязнее пыли? — Не знаю. Иди сюда, нам нужно все подготовить. Нил послушно следует за ним в ванную за полотенцем — освещение в ванной резко контрастирует с освещенной свечами спальней, — а затем возвращается в постель. — Мы в браке уже много лет, — бурчит Эндрю. — Это не должно быть неловко. Нил пожимает плечами. Он берет у Эндрю полотенце и расстилает на кровати, а затем достает из прикроватной тумбочки смазку и презервативы. Он раздевается и, посмотрев налево, обнаруживает, что Эндрю пялится. — Пытаюсь сделать все менее неловким. Эндрю на мгновение поднимает взгляд на его лицо, а затем закрывает глаза и качает головой: — Ты охуенно невообразимый. — В хорошем смысле? — Знаешь, вполне возможно, что ты все еще галлюцинация. Нил думает об этом. Он не понимает концепции сексуального влечения. Это просто факт, и Нила все устраивает. Впрочем, он понимает, что такое либидо, и потратил годы на изучение либидо Эндрю в частности. И хотя он, как правило, доволен отдавать Эндрю инициативу, счастлив, когда его прижимают к стене и целуют до пустоты в голове, он все равно тоже знает, как уничтожить Эндрю. Он подходит ближе к Эндрю, когда тот открывает глаза. Проводит рукой по его горлу, приподнимает его подбородок и улыбается — губы у Эндрю уже приоткрыты, зрачки расширены, а он еще даже ничего не сделал, совсем, совсем ничего. Он приближается для поцелуя и останавливается в полудюйме от Эндрю в ожидании — взгляд Эндрю возвращается к его, ища, и Нил сокращает дистанцию, облизывая его губы. Десять лет поцелуев с этим человеком не прошли даром — Нил кое-чему научился. И он не идиот. Он держит руку на шее Эндрю, проводя большим пальцем вверх и вниз по передней части его горла, и когда рукой Эндрю находит его бедро, Нил накрывает его ладонь своей свободной, той, на которой кольца, и поддергивает, тянет, пока Эндрю не скользит рукой так, чтобы уложить ему на ягодицы, пока не отстраняется, раздеваясь почти дрожащими руками. — Нил, — говорит он глубоким и хриплым голосом, заставляя Нила пошатнуться, — я хочу… я хочу… Нил протягивает руку и берет его за ладонь, затаскивая на кровать. — Как? Эндрю моргает на него, будто на этот вопрос невозможно ответить — Нил узнает это состояние отключающегося напрочь мозга, возникающее при невыносимом возбуждении и отчаянии, делает глубокий вдох и перестает думать об этом. Прямо сейчас он главный. Нельзя позволять себе плавиться от состояния Эндрю. Он должен быть здесь. Он достает презерватив. — Ты хочешь быть сверху? — Све… нет, я не… у тебя рука устанет, — отвечает Эндрю, и слова выходят путано и беспорядочно. — С моей рукой все будет в порядке. Ты хочешь быть сверху? — повторяет Нил. Эндрю качает головой, тянется к его лицу, притягивает к себе для поцелуя. Нил надеется, что это тоже напоминание — что Эндрю здесь с ним, только с ним, сейчас, больше ни с кем. Нил слышит, как Эндрю глубоко вздыхает, когда отстраняется, и открывает глаза, и Эндрю смотрит на него — смотрит, и у него воздух напрочь из легких. — Твои глаза, — говорит Эндрю, почти простонав, — я не могу… Нил. Нил понятия не имеет, что это значит, он вообще едва держит себя в руках. — У тебя все еще… все еще хорошо? — Хорошо? Да я… — Эндрю чуть не смеется. — Да, Нил, я… блядство… иди сюда… Нил пододвигается, как ему и было велено, пока не оказывается между ног Эндрю. Он вдыхает. Бросает взгляд на бедра Эндрю — на мягкую, теплую кожу. Он выдыхает. Закрывает глаза. Он между ног Эндрю. — Нил? Ты… все нормально? Нил открывает глаза, находя лицо Эндрю, замечая, как он задыхается. — Пытаюсь не кончить прямо на месте, — отвечает Нил. Глаза у Эндрю настолько потемневшие, что Нил практически видит в них собственное отражение. — Оу, — говорит он. Нил легонько проводит ногтями по внутренней стороне его бедер, наблюдая, как по коже бегут мурашки, слушая, как хрипло он дышит. Проводит пальцами по его члену. Поднимает взгляд на него, но Эндрю не выглядит расстроено — он выглядит как полный беспорядок: раскрасневшийся, с тяжело вздымающейся грудью и широко раскрытыми глазами… — Ты должен перестать смотреть на меня, — говорит Эндрю, задыхаясь. — Каждый раз, когда ты смотришь, я к хуям теряю рассудок… — А понадобилось всего-то немного теней, — отвечает Нил, но не представляет, как это может прозвучать дразняще, когда он такой же задыхающийся, как Эндрю, такой же разбитый. — Даже тени не нужны, — шепчет Эндрю. Нил делает глубокий вдох. Он сейчас сойдет с ума. Он открывает презерватив, достает смазку и смотрит, как Эндрю поднимает руку над головой и хватает подушку. Он посылает Эндрю вопросительный взгляд. — Если будешь наклоняться, так будет проще, — объясняет Эндрю, прежде чем приподнять бедра и подложить подушку под ягодицы. Для Нила это почти конец. — Я буду наклоняться? — спрашивает он, чтобы отвлечься. Голос у него звучит так, словно он задыхается. — Если я не смогу целовать тебя, все закончится. Нил перестраивает свою мысленную картину о том, как все будет происходить, что служит двойной цели и немного успокаивает его. — А, — отвечает он. Ощущение от надевания презерватива на руку было бы лучшим в мире способом сбить все настроение, если бы не тот факт, что, куда бы он ни посмотрел, везде Эндрю, кожа Эндрю, тело Эндрю, Эндрю… он вытягивает палец, и презерватив растягивается, и все хорошо, Нил улыбается… Эндрю издает вопросительный звук. — Я впервые надеваю презерватив — и то на руку, — отвечает Нил, смазывая пальцы. Эндрю закатывает глаза. Закрывает их. Проводит рукой по волосам. Имеет ли он хоть какое-то представление… Нил не может с этим справиться, не может так жить, не может осознать факт, что он здесь… что он самый счастливый человек в мире… Он делает глубокий вдох. Запечатлевает поцелуй на внутренней стороне колена Эндрю и слегка улыбается, слыша, как у него перехватывает дыхание. Проводит пальцем в презервативе по внутренней стороне его члена, просто чтобы посмотреть, как он дернется в ответ. Глаза у Эндрю все еще закрыты. Нил не уверен, хороший ли это знак. Он хочет, чтобы Эндрю точно знал, что происходит и кто это делает. — Дрю, — тихо зовет он. Эндрю открывает глаза и смотрит на него. Нил проводит пальцем вниз по его члену, ниже, ниже, видит, как глаза у него закатываются, чувствует, как напрягаются его бедра, обводит кругами вход, и это все слишком, Эндрю тянется к нему и притягивает к себе ниже, для поцелуя. Нил мгновенно радуется, что подушка поддерживает таз Эндрю на нужной высоте, и сразу же огорчается из-за того, что больше не видит, что делает. Хотя, собственно, ему и не нужно видеть, верно же. Он надавливает — совсем легонько, осторожно, чувствует, как дыхание Эндрю овевает его подбородок, чувствует, как Эндрю расслабляется, и двигает пальцем чуть дальше. Господибоже. Мозги у него тают, а член твердый. — Все хорошо? — спрашивает он. Эндрю кивает, одной рукой обнимая его за плечи — Нил чувствует его кольца на плече, — а другую кладя на его бедро. — Да, да, я в норме, все хорошо, — говорит он через мгновение. — Продолжай. Нил входит чуть глубже, скользя мучительно медленно, наблюдая, как веки у Эндрю, трепеща, закрываются. Он наклоняется на полдюйма, чтобы прикусить его нижнюю губу, и Эндрю успевает наполовину поцеловать его, прежде чем теряет, где его губы. А потом средним пальцем Нил погружается в Эндрю до конца. — Дрю? Эндрю, моргнув, открывает глаза и смотрит на него. Нил на минуту перестает дышать. — Можешь двигаться, — шепчет Эндрю. Нил целует его в щеку, в нос, в висок. А затем начинает двигать пальцем. Большой палец у него немного стеснен презервативом, но материал эластичный, и Нил совершенно уверен, что не имеет большого значения, если верхушка презерватива все равно порвется, поэтому он вытягивает большой палец, чтобы поглаживать колечко мышц каждый раз, когда приближает руку. Эндрю тянет его за волосы, и Нил замирает в ожидании указаний. На самом деле, это как бы проблема — он не сможет удачно вывернуться и отстраниться, когда его палец внутри Эндрю, и ему придется вытащить его, и он вполне уверен, что сделать это на максимальной скорости не получится… — …можешь добавить второй палец, — говорит Эндрю. Оу. Нил прижимается губами к его подбородку, вытягивает второй палец и вдавливает. Эндрю запрокидывает голову, и Нил принимает его обнаженное горло за приглашение — Эндрю тяжело сглатывает, и Нил решает, что был прав. Эндрю снова поднимает голову и тянется за поцелуем. Выходит не самый лучший поцелуй, потому что Нил отвлекается. Он не хочет копаться пальцами, это, наверное, было бы странно, но… где же… он на пробу скручивает пальцы. Эндрю вскидывает голову, но Нил совершенно уверен, что пока еще не нашел. Он перестраивается, пробует снова и… О. О. О, это из-за него Эндрю издал такой звук. Это из-за него тело Эндрю подпрыгнуло вот так, напряглось вот так, сжало вот так его пальцы. — Я мог бы смотреть на тебя такого вечно, — шепчет Нил ему на ухо. — Блядский боже, Дрю, я бы всегда… я хочу… — его член касается члена Эндрю, и Нил теряет нить слов. Он может сосредоточиться только на том, как медленно вытаскивает пальцы, скользит ими обратно, двигает большим, сгибает пальцы, на том, как его член почти случайно касается члена Эндрю, на руке Эндрю… Они издают почти одинаковый звук, когда Эндрю обхватывает ладонью их члены, что, Нил понимает где-то отдаленно, несправедливо — Эндрю знал, что собирается это сделать, а он не знал, и это кажется проблемой целую четверть секунды, пока Нил не синхронизирует движения пальцев с движениями бедер, и Эндрю стонет, все мышцы у него напрягаются, и Нил забывает обо всем остальном. Эндрю на секунду замирает, выглядя удивленным самим собой, но он не говорит останавливаться, и не убирает руку, и не выглядит напряженным или нервничающим, или… он произносит «Нил» и «боже» одинаковым тоном, и Нил знает, что все хорошо, и продолжает. Говорит какие-то слова, понимает, что говорит что-то, и надеется, что слова правильные, и не может сказать, слушает ли Эндрю вообще, но Эндрю запомнит, Нил прекрасно знает, что запомнит, и он надеется… Эндрю целует его, и он смолкает, и когда Эндрю останавливается, чтобы вдохнуть, Нил касается зубами его шеи, и, дернувшись, словно от неожиданности, Эндрю обхватывает ногами его бедра, запрокидывая голову назад, и кончает, сжимая его пальцы внутри, сжимая рукой его член, и… и с большим Нил справиться просто не в силах. Он на секунду прижимается губами к плечу Эндрю, пока зрение снова не обретает четкость. Чувствует, как Эндрю дергается, и собирает все остатки мозга в кучку, чтобы понять, как ему… а как Эндрю в прошлый раз вытащил пальцы из него, в какой именно момент? Нил выходит, когда Эндрю немного расслабляется, сворачивает презерватив и выворачивает наизнанку. Он сосредотачивается на том месте, где, по его мнению, находится мусорное ведро, и бросает туда — мокрый шлепок дает понять, что он оказался прав, и он тут же забывает об этом, поворачиваясь к Эндрю, лежащему в полнейшем беспорядке, и Нил может только представлять, насколько сильно Эндрю этот беспорядок ненавидит. — Дрю? Дрю, ты… все в норме? Эндрю моргает на него: — Мне нужно полотенце. Нил кивает, целует тыльную сторону его ладони и направляется в ванную со скоростью, близкой к бегу. Он смачивает тряпочку, берет еще одну сухую и возвращается к Эндрю, который, кажется, практически застыл не двигаясь. — Хочешь сам? Я могу, — предлагает Нил. Челюсть Эндрю дергается, и он машет Нилу, отворачиваясь. Нил делает все быстро — по крайней мере, в этом он не новичок, так как обычно именно у него весь живот в сперме. Он вытирает Эндрю влажной тряпкой. Затем сухой. Понятия не имеет, что делать дальше. Эндрю молчит, и это молчание отличается от того, которое висело, когда он делал предложение, — оно другое, более напряженное. Был ли какой-то момент, когда Эндрю хотел остановиться? Он пропустил? Он пересматривает все: раскрасневшееся лицо Эндрю, его прикрытые глаза, все те «да» и просьбы «сильнее» и «быстрее», которые Нил едва помнит, как выполнял. — Дрю? Эндрю кладет руку на живот, всего на секунду, а потом снова поднимает и удивленно смотрит на нее. Кольца. Эндрю не привык к помолвочному кольцу. Эндрю вытаскивает из-под себя подушку, заворачивается в одеяло, а затем протягивает руку и берет Нила за запястье. — Залезай ко мне? Посмеяться над Эндрю за то, что он сформулировал это как вопрос, можно и в другой раз. Прямо сейчас Нил поворачивается и забирается под одеяло к Эндрю. Эндрю берет его за руку, играет с его пальцами. Нил ждет решения. Эндрю придвигается чуть поближе. Это хороший знак, если сегодня вообще были хорошие знаки. — Мне понравилось, — шепчет Эндрю, в конце концов. Нил улыбается ему: — Я рад. — Хотя не подумал о концовке. — Может быть, два полотенца. Одно, чтобы прикрыть твой живот. — Думаю, в следующий раз, — медленно отвечает Эндрю, — я буду более подготовлен. — В следующий раз? — спрашивает Нил. Эндрю кивает. — Мне понравилось, — повторяет он. — А тебе? — Да, — отвечает Нил. Эндрю вздыхает, и Нил видит, как он словно становится меньше, пока расслабляются его мышцы. — Наверное, тебе снова придется встать, — говорит он. — Чтобы погасить свечи. — И смыть макияж, — соглашается Нил. — Но не сейчас. Эндрю делает глубокий вдох и проводит пальцем по одной из линий на его ладони. — Хорошо. Нил дает ему минуту, наблюдая, как на лице у него появляется спокойное выражение. — Ну, как прошел твой День рождения? Эндрю смотрит Нилу в глаза. — Надеюсь, в следующем году ты себя превзойдешь. Нил смеется. — Не-е-е-е-е-ет, — хнычет он. — Я знал, что ставлю себе подножку. — Я буду ожидать развития сюжета. Преодоление серьезной проблемы на терапии. Эксперименты с макияжем и/или кроп-топами. И… и… — Что, хочешь еще одно обручальное кольцо? — ухмыляясь, спрашивает Нил. — Знаешь, те были дешевыми, — решительно отвечает Эндрю. — Скажи это парню, который их купил. Мне они все равно нравятся. Можешь купить новые, если хочешь. Я просто буду носить оба. — Будешь надевать одно на одно. — Весь палец будет в кольцах. — Как раз будет ребристым — для моего удовольствия, — говорит Эндрю с невозмутимым лицом, и Нил отпускает себя, испытывая облегчение — с Эндрю все хорошо. Даже лучше, чем хорошо — он шутит. Нил чмокает тыльную сторону его ладони. Эндрю придвигается чуть ближе и наклоняется, чтобы поцеловать его. — Возможно, я буду спать просто голым, — бурчит Эндрю. — Слишком лень вставать. Ты создал чудовище, любимый, теперь я знаю, что могу делать все, что захочу. Нил улыбается и целует Эндрю в нос. — Ты сам по себе и красавица, и чудовище. — Гастон мечтал бы иметь то, что имею я. — Какое он имеет ко всему этому отношение? — Разве не в этом суть? Он красивый, и он же чудовище. Нил уставляется на Эндрю. — Что? — Ты слышал меня. — Слышал, но… что? — Ну, к концу фильма, если смотреть на Белль и Адама, в них больше нет чудовища, они оба красивые и не-чудовища. Но Гастон — он и то, и другое. Разве фильм не в той же степени о нем, как и о Белль с Адамом? О том, что внешность может привести тебя куда захочешь, но не может помешать миру увидеть, что ты чудовище? Нил таращится на Эндрю. Эндрю смотрит в ответ. — Ты говорил об этом Ники? — Нет. — Скажи, на Рождество. Обещай мне. — Обещаю, — говорит Эндрю. — Спасибо. — Тебе нужно пойти погасить свечи и все остальное, — говорит Эндрю. — Я хочу лечь спать. Хочешь надеть пижамы? Мы можем. — Сейчас пойду, — соглашается Нил, целуя Эндрю в щеку в последний раз. Он ничего не может с собой поделать. Ему просто хочется целовать Эндрю все время. — Но нет, мы можем спать голыми. Мне, в общем-то, все равно. Детей дома нет. — А вдруг заявится мафия? — спрашивает Эндрю, садясь и наблюдая, как Нил гасит свечи. — Это моя фраза, не твоя. Но если они припрутся ночью в твой День рождения, это их личная проблема, я реально не знаю, чего они ожидают. — Справедливо, — соглашается Эндрю. Нил оставляет дверь ванной открытой, когда снимает макияж. Эндрю наблюдает за ним. Нил знает об этом. Ему все равно. А потом он снова ложится к Эндрю в постель, и Эндрю сворачивается калачиком у него под боком. Эндрю засыпает раньше него — как и должно быть. Нил не хочет засыпать, пока Эндрю не решит, достаточно ли ему комфортно спать. Он закрывает глаза. Он совершенно уверен, что это не его воображение рисует картинку, где Эндрю двигается, шепчет: «я люблю тебя» и снова засыпает, прежде чем Нил тоже проваливается в сон.