Гиацинт

      Узнав о романтических планах Призрака Оперы, Ришар и Моншармен почувствовали, что из этого можно сделать замечательную ловушку для загадочного злодея. Два неуклюжих гения решили, что они – самые умные и хитрые.       Да уж, проказник этот Призрак, но что не сделаешь ради общего дела? Директора, а особенно неутомимый Фирмен, чувствовали себя борцами за справедливость, которая не настанет в Опере без их прямого участия. Они, что на интригах собаку съели, уже разработали план поимки Призрака при помощи полиции. Великолепный план, между прочим. И надежный, как швейцарские часы!       И вот, стоя у входа в Оперу в ожидании конвоя (непременно конвоя, ибо дело было трудным и важным), директора не без осторожности обсуждали свои будущие планы: — Но Ришар, это же совсем безумие! — воскликнул Арман, не в последний раз взывая к своему коллеге в поисках несуществующего благоразумия. Он не прекращал попытки повлиять на Ришара, но все было бесполезно. — Мы уже пытались схватить Призрака и что из этого получилось? Ничего! Мы лишь стали для всех посмешищем.       Ришар нахмурился и медленно почесал затылок, задумываясь. В конце концов, он выпрямился, демонстрируя величественность своей комплекции и с уверенностью в голосе сказал: — Ты слишком пессимистичен, Арман! Великие планы требуют великих жертв! А вот и комиссар Мифруа...       На пороге возникло двое, что и обрадовало и расстроило директоров, напрасно ожидавших целой группы захвата. Это были немолодой полноватый господин и изящный молчаливый брюнет, державший в руках блокнот, а не маузер. Ни намека на оружие, способное остановить потенциального преступника, стало очередным разочарованием для Ришара Фирмена. — Господин Ришар, ну и в чем дело? Вы кого хотите поймать? Мои дело преступники, а не призраки, сами понимаете... – Заговорил старший следователь, со знанием дела вглядываясь в стенную кладку здания и пару раз стукнув по ней костяшкой указательного пальца. — Именно преступника мы и хотим поймать, комиссар Мифруа, я с вами совершенно согласен, но как я уже говорил... — Н-да. Мне хватило бреда, который я успел услышать от юного графа, а если уж об этом заговорите и вы... — Безусловно, на него сильно повлияла смерть брата, но и в его словах есть доля правды: нам пришлось убедиться в этом на собственной шкуре. — Покачал головой заметно побледневший Моншармен.       Они выполнили детальную презентацию перед следователем, а он в свою очередь дал добро на проведение операции и подчинился их авторитету. Тем не менее, имеющегося авторитета не хватило на команду полицейских: работать согласился только сам комиссар и его помощник, поступивший на службу в качестве секретаря на подхвате.       Так начался масштабный план поимки Призрака Оперы в огромном зале: Ришар и Моншармен пристально выискивали каждый признак его появления. Сотрудники полиции так же не зевали, готовые немедленно реагировать на их сигналы и захватить преступника.       Но то, что должно было стать героическим столкновением, а затем и задержанием сил зла, превратилось... в абсурдную комедию. Призрак Оперы как будто предчувствовал опасность и не явился на встречу с доблестными директорами. Ни намека на призрачную активность, прежде почти ни на мгновение не утихающую и готовую вступить в контратаку с каждым, кто его упомянет. При одной из таких попыток Моншармен случайно втолкнул второго следователя в оркестровую яму, где он бесславно исчез, окончательно разочаровав себя в профессии ловца злодеев.       Спустя полтора часа безуспешных поисков и потерь, комиссар Мифруа сцепил руки на грузном теле и стоял, недоверчиво шевеля усами. Заметив это, Фирмен (своих усов он давно лишился и теперь думал, что Божественные силы так над ним насмехаются) пытался оправдаться и придумать новый способ, который бы мог им помочь не тратить время зря. — Так дело не пойдет. — Сказал наконец Ришар. — Нам нужна Мадам Жири – это ключевая фигура в наших поисках! Как я и говорил, мадам единственная, кто имеет с ним такую близкую связь – она его и поймает.       С молчаливого согласия всех участников, наше смелое и утомленное трио (к сожалению, потерянный в оркестровой яме полицейский так и не присоединился к расследованию) отправилось на поиски незаменимой помощницы Призрака. Они пробежали через каждый зал и коридор, обыскивали комнаты и даже проверяли подмостки. Но, несмотря на рвение и уверенность, наткнулись только на паутину.       Наши невероятно внимательные следопыты не заметили выскочившего из артистической Кристины Даае человека в каракулевой шапке и он пропал в тени, так никем не обнаруженный. — Ну и где она может быть? — Да, господа, дело затягивается... – Протянул комиссар, показательно поглядывавший на свои наручные часы. Единственный человек, чье терпение оставалось таким же неисчерпаемым, как и в самом начале, был лишь Фирмен.       Ришар Фирмен, запутанный собственными мыслями, кусал губы, пытался рвать оставшиеся от усов редкие волоски и оглядывал пространство круглыми глазами, пока к нему не пришла новая идея. Подпрыгнув на месте, он задел рукой стоявшего напротив следователя и выпалил: — А что, если... точно! Её дочка, Мег Жири. Там, где дочь, должна быть и мать! — А где она обычно бывает? — Спросил ошеломлённый, но быстро пришедший в себя комиссар Мифруа. — В артистической Ла Сорелли, конечно же! — ответил Ришар с таким выражением, словно это непреложная истина, о которой и так все знали. — Держу пари, разучивает с другими девушками менуэт!       Фирмен захохотал, пораженный собственным остроумием. — Мы все помешались на этом привидении.. — буркнул Арман, после чего был окинут взглядом, страшнее которого была только горящая голова в коридорах Оперы.       Место, где Мег проводила большую часть своего времени, было неизменно забито белыми пачками и прелестными девчачьими головками. Уже с лестницы слышались звонкие голоса, вздохи и звуки топающих балетных ножек. Подойдя к артистической, собравшийся с духом Фирмен приоткрыл дверь, но так и не решился зайти внутрь. Он только краем глаза заглянул в дамскую обитель и осмотрелся, но не увидел той, кого искал – всё сливалось в одну картину гладко убранных пучков, среди которых было трудно отыскать кого-то конкретного. Оставалось лишь одно средство – позвать девушку, рискуя пасть жертвой женского недовольства. Уж кому, как не Ришару, знать, что в моменты томительного таинства и обсуждений, женщины становятся самыми опасными из всех земных существ. — Ах, какое горе! Бедный, бедный Филипп!       Послышался возглас, преисполненный чувственной печали. То была Ла Соллери: окруженная танцовщицами, она оплакивала погибшего кавалера. И хоть её привязанность к старшему графу Де Шаньи и казалась всем, кто знал о их отношениях, неоднозначной, многие пришли поддержать главную балерину в такое тяжелое для неё время.       Кто-то обмахивал девушку веером, кто-то спешил к ней с бокалом ликера, а кто-то просто стоял рядом, окидывая сочувствующим взглядом и кивая головой в ответ на все, что она скажет. Каждая танцовщица, от самой юной до самой старшей, хотела привнести в это дело какую-то пользу, утешить приму. — Нам жаль, Соллери... — Да, такая страшная смерть...       Сначала тихо, затем – всё громче, но неизбежно перебиваемый щебетаниями юных танцовщиц, Фирмен пошел на серьезный шаг – он стал звать Мег Жири: — Мадемуазель Мег Жири... мадмуазель Мег Жири!       Ответа не последовало и позади послышался подгоняющий кашель комиссара. — Извините за беспокойство, но мы ищем мадам Жири! — объявил Ришар, выпучивая глаза и пугая своим видом стоящих ближе всего к двери танцовщиц кордебалета.       На визги среагировала сама прима. — Что вам нужно!? — раздраженно спросила Ла Соллери, возникая в дверях. Грация, с которой она вскочила с дивана и появилась рядом с директорами, подтверждала её высокий статус как никогда. — Просим прощения... — Соболезнуем вашей утрате. — Мадам Жири здесь? — бесцеремонно вклинился Мифруа, давно потерявший весь интерес к поиску непонятно кого и непонятно зачем.       Коротко хмыкнув, балерина повернулась к толпе и её лицо, секунду назад искривленное гримасой праведного гнева, вновь стало мягким и неповторимо скорбящим, как у самой Девы Марии. — Девочки, позовите сюда Мег.       Через несколько минут из толпы показалась и сама Мег. Смуглая и тонкая, как молодой побег, она вопросительно обвела взглядом директоров. — Что-то случилось?.. — Здравствуйте, мадмуазель Мег. — Начал долговязый Арман Моншармен. — Вы не могли бы сказать, где сейчас находится Мадам Жири? — Да-да, мама должна быть где-то здесь... — ответила девушка, склонив голову в сторону и смущенно улыбнувшись. — Ах, ну так вот она...       Тонкий пальчик указал куда-то в сторону, Ришар и Моншармен сделали быстрый обзор и – о чудо! – обнаружили дремавшую в одном из кресел мадам Жири. Окруженная цветами и светом, её серая фигура окончательно пропадала на их фоне. Было настоящей неожиданностью, что они не смогли её сразу найти в таком откровенно простом месте. — Какой приятный сюрприз! Что вы здесь делаете? — воскликнула Мадам Жири, заметя директоров и комиссара сразу, как они заметили её. Она обыденно потирала глаза после сна – выработанная годами привычка спать даже под бесконечным потоком разговоров и шума, а так же способность замечать направленный на неё взгляд, просто поражали. — Мы... ну, в общем... — Фирмен замялся. Конечно он помнил, как запер Мадам Жири в собственном кабинете, но не был уверен, простила ли она его после этого. — Что вы мямлите? Говорите, пожалуйста!

***

      Тем временем в подвалах всё шло заметно дольше – это место, к сожалению, совсем не менялось. Кристина не знала, сколько прошло времени с тех пор, как Надир её покинул. Она так же не знала, что уже наступило утро и наверху вовсю идут поиски Призрака, так неожиданно (или даже вовремя?) пропавшего из поля зрения тех, кому не стоило попадаться.       Радость давно сменилась тревожностью и девушка вернулась в комнату не раньше, чем через несколько часов дрожаний и долгих хождений по коридорам холодного подземелья. Она успела перебрать в голове множество вариантов развития дальнейших событий, вплоть до самых невероятных и неприятных. Кристина чувствовала за собой вину, хотя знала, что поступить иначе не могла. В этот раз "Ангел музыки" точно бы убил Надира – это она знала наверняка. Для неё время совсем остановилось, но голод и жажда подсказали, что пришла пора возвращаться.       Девушка приблизилась к постели, где всё в той же позе, в которой они его оставили, лежал Эрик. Кристина прислушалась к ровному дыханию мужчины и осторожно села на край кровати, боясь его потревожить. Он был в порядке и она даже улыбнулась, приятно этим обрадованная. Не зная, что еще делать, Кристина, чуть склоня голову, изучала изгибы маски: искала изьяны, хоть и знала, что есть они лишь под ней. Второе лицо Эрика было его идеальной версией без недостатков, только совсем ничего не выражало. Кристина вспомнила немую красоту статуй, белизну мраморной кожи Апполона. Что, если бы Эрик был таким всегда и маска не была лишь маской?       Потом возник вопрос её происхождения. Сделал ли он её сам? Какой была его первая маска? Как он выбирал, из какого она будет материала и на что похожа?       И в ней снова взыграло любопытство, от которого зачесались руки: ей страстно захотелось узнать, какая она наощупь. В момент, когда Кристина впервые увидела лицо Эрика, сняв с него маску, был безумный ужас, что не оставил в памяти и следа от этого ощущения. — Эрик... — только она коснулась матовой щеки, как мужчина болезненно простонал и его глаза тяжело открылись. Кристина отдернула руку и быстро прикинулась ветошью. — Кристина?.. а где... — Эрик резко привстал и с изумлением уставился девушке в глаза. Секунду назад он казался беспомощным и вот уже чуть ли не бежит – такие резкие перемены Кристина никогда в нем не понимала. — Как! Вы меня обезоружили!       Кристина подскочила, прижала руки к груди и ответила, удивленная ничуть не меньше: — А у меня был выбор?! Для чего вы накинулись на... — пришлось прикусить язык, чтобы не сказать его имя. — ...на перса? — Вот только не надо делать вид, будто это я напал на него первым. — снова этот язвительный, надменный голос, который так её раздражал. И как ему хватало сил на то, чтобы язвить? — Он не должен был приходить к нам! Разве вы забыли, что я сделал ему предупреждение? — Он пытался меня защитить! От вас!       Медленно опустив на пол сначала одну, потом другую ногу, Эрик поднялся. И вновь он возвысился над девушкой, поражая своей громадой миниатюрную фигуру, не шедшую с ним ни в какое сравнение. Он покачнулся, схватился одной рукой за голову и пока стоял, не двигаясь. — И что же я вам сделал? Посягнул на честь? — Эрик, хватит. — Да нет, давайте поговорим, обсудим всё в спокойной обстановке. Нам надо выяснить отношения, Кристина. Так ведь? — от его тона и выражения глаз у Кристины побежали мурашки по коже, и она нервно сглотнула. — Лучше вам не продолжать. Вы сами знаете, к чему это каждый раз приводит. Достаточно! — С чего вы вообще взяли, что я собираюсь с вами ссориться? Я говорю с тобой как человек с человеком, а не как представитель зла! — С того! Вы постоянно так делаете, хотя говорите, что не будете!       Мужчина усмехнулся, но не стал возражать. Он встал к стене, поправил съехавшую в сторону маску и, кажется, погрузился в раздумья.       Постепенно глаза Кристины смягчились, злость утихла. Она окинула Эрика печальным взором и с тоской вспомнила о том, как они когда-то любили друг друга. Перед тем, как она узнала его настоящего, они были частью одного целого, чем-то необъятным и прекрасным, как солнце или небо. Это было не так давно и Кристина сильно скучала по тому, что тогда испытывала. Скучала по Ангелу Музыки. Возможно, если бы не их злополучная встреча, она так и осталась заднеплановой певичкой, но хотя бы её жизнь не оказалась переломанной надвое. Зачем ей голос, если не для кого петь? Зачем любовь, если некого любить? — Должен признать, вы неплохо бьете... у вас явно есть опыт в нападении с тяжелыми предметами. — сказал Эрик спустя время. Он издал короткое:"ха" и снова замолчал.       Кристина была недовольна тем, что он решил вернуться к этой теме и это отразилось на её лице. Разочарованный и брошенный на обочину жизни, Эрик никак не мог понять, что девушка ждала от него лишь совсем немного мягкости и доброты. Ей было стыдно, неловко, она во многом винила себя, но его злоба её отравляла и не оставила в ней сил пойти на возможное примирение. Кристина не стала говорить этого вслух, прекрасно понимая, что он не поймет. В этот момент она больше всего хотела оказаться где-нибудь в другом месте. — Это было первое, что попалось под руку. Я думаю, вы получили заслуженно. — Она опустила взгляд. В ушах всё ещё звенел отголосок удара и распирающего грудь гнева. А ведь Эрика можно было стукнуть по голове ещё раз. Но тогда бы он точно перестал шутить. — Заслуженно? Это смешно! Что же вы тогда дарогу не тюкнули? — Продолжать этот разговор бессмысленно. Вам лучше уйти. — Кристина знала, что будет дальше и не хотела нового конфликта, чувствуя себя на грани. Она указала мужчине на открытую дверь и отвернулась, обхватывая себя руками. — Как вас понимать?.. — Эрик ощутил резкую вспышку боли в области затылка, но Кристина не могла видеть муки, выразившейся на его покалеченном лице. — Вы не в порядке, да и я устала. — Неужели? — Я хочу, чтобы вы ушли к себе, что вам не понятно? — Девушка развернулась. Бледная и хмурая, она была измотана его выходками, чего он словно совсем не хотел замечать. — Вы долго тут стоять собираетесь?       Мужчина, раздраженный не столько поведением девушки, сколько болью, прошелся по её лицу холодным лезвием потемневших глаз. — Указываете мне мое место? — Нет. Вы прекрасно знаете, что это не так.       Кристина не хотела обижать его, но он воспринимал её действия как попытку задеть и не верил ей. — Что же вы тогда делаете? Откуда упрёки? Я делал все, чтобы вам было хорошо рядом со мной! — Я не делаю различий между нами, вы несправедливы ко мне. Мне уже просто надоело говорить вам то, что понятно любому другому человеку без слов!       Эрик стремительно приблизился к Кристине и остановился совсем рядом. Она молчала, а он смотрел на нее сверху вниз, изучая её лицо, словно видел впервые. Девушка не смогла заставить себя сказать хоть что-то, зачарованно смотря на безжизненный, гранитный слепок, заменяющий лицо Призрака. В прорезях маски поблескивали, как два подсвеченных солнцем янтаря, глаза Фантома. Её же глаза обрели полупрозрачный оттенок страха. Она была как под влиянием магии, которая вселяла только страх и делала мысли путанными. — Кристина... почему вы так поступаете с Эриком? Ты же знаешь, как мне трудно расстаться с тобой... — Пожалуйста... — Не заставляй меня уйти. — Прости, Эрик, но я так не могу. Я правда устала. Мне жаль за то, что я сделала, но...       Он приподнял маску и резко наклонился к ней, припадая к горячим мягким губам, мгновенно скривившимся под его до странности холодными и грубыми. Кристина задёргалась, как висельник в петле, но Эрик не позволял ей отстраниться, усиливая напор. Она начала отталкивать его и он схватил её руки, сжимая запястья. Кристина болезненно простонала, заливаясь слезами и с ужасом чувствуя град ледяных поцелуев на лице и шее. — Нет!       Ей удалось прокричать только одно слово, но этого уже было достаточно, чтобы Фантом остановился. Кристина не увидела – почувствовала слезы Эрика, упавшие на её ключицы. Руки отпустили тонкие запястья, но он остался стоять рядом с девушкой, роняя слезы ей на шею. В нерешительности Кристина открыла глаза и увидела, как Эрик смотрит сквозь неё и плачет, плачет...       Кристина провела рукой по губам, стирая остатки влаги. Голова Эрика опустилась, он хватал Кристину за плечи, а она смотрела на него своими округленными глазами и ничего не могла сказать. Он наклонился ниже и затаившимся в рыдании губами произнес: — Ты ведь любишь меня. А как ты можешь не любить? Ладно, любила... любила, ждала и ненавидела. Разве это не ты? Разве ты не делаешь из меня дурака? — Эрик поднял на неё заплаканные глаза, а потом шагнул назад, выпуская Кристину из цепкой хватки. — Теперь всё. Я ухожу. — Эрик... — Она хотела что-то сказать, но сделала неубедительное движение, которое не могло ничего исправить. Договорить не получилось – он уже ушел, щелкнув ключом от двери.       Дрожь прошла по плечам и рукам. Молча повернувшись спиной к двери, она торопливо поплелась в ванну. Ей вдруг захотелось снова заплакать – это было бы хоть каким-то ответом на все, но слезы застряли в горле. В ушах отдавался гул шагов.       Наскоро сполоснув лицо, Кристина присела на край ванны. Она долго сидела, обдумывая новую ситуацию, а когда пришло время, сделала первое, что пришло в голову – обхватила руками голову, как бы пытаясь укрыться от шума, идущего снаружи. Так она просидела еще очень долго, пока не осознала, как мало изменилась за это время. Затем Кристина услышала пение, не раз сменявшееся рыданием органа. Эрик играл, пытаясь заглушить душевную боль. Песнопения и заклинания переплетались с жалобными стонами и всхлипами. Вскоре пение стало настолько искренним, насколько позволял уже дребезжащий голос иснтрумента. Еще через минуту оно превратилось в невнятный, грохочущий, оглушительный хор. — Почему тебе так больно из-за меня, Эрик?.. — произнесла Кристина одними губами.